Трудно быть человеком.

Трудно быть человеком.

Посвящаю братьям Стругацким

И Сергею Лукьяненко.

Люди это или не люди?
Что в них человеческого?
Одних режут прямо на улицах, другие сидят по домам и покорно ждут своей очереди.
И каждый думает: кого угодно, только не меня.
Хладнокровное зверство тех, кто режет, и хладнокровная покорность тех, кого режут.
Хладнокровие, вот что самое страшное…
А. и Б. Стругацкие. "Трудно быть богом".

Вода была горячей, даже слишком. Но чугунные стенки ванны советского ещё производства оставались холодными. Такой контраст производил на тело неожиданный эффект. Когда тебе сразу и горячо и холодно, то вперёд выступают инстинкты, упрятанные в глубины натуры тысячелетиями эволюции. Начинаешь думать.

Он поймал себя на том, что думает первый раз за последние несколько сотен, а то и тысяч дней. Очень уж странная она — жизнь человеческая. Как-то само собой окружаешь себя мириадами ненужных дел и поступков. Так принято. Ищешь препятствия, затем их преодолеваешь. Загоняешь себя в рамки некой нормы, которая не требует от тебя ничего, кроме того, чтобы ты перестал думать. Она, собственно, для этого и существует. Если ты спокойно калузаешься в её рамках, то мозг может спать спокойно, ему нечего там делать, за него уже всё решили, поставив железобетонные стены и украсив их ажурненькими украшеньицами.

Очень трудно быть человеком.

Для многих легко стать обычной программой и выполнять простенькие задачки, ставящиеся перед ним: много учиться, затем учиться снова, и опять, дальше — работа до посинения дендритов, которым больше нечем заняться, как перемалыванием однообразной пищи сплетен и интриг. Затем — пора бездеятельности — пенсия, которая и добивает не сумевший пристраститься к настоящей работе мозг. Отсюда и старческие маразмы и отчаянная бабояговость.

Однако это вовсе не трагично, если мозг никогда и не умел работать. Он родился в рамках великой Нормы, в них же сошёл с ума и умер. А если мозг привык совершать тысячи операций в секунду, ища оптимальные пути развития? Конечно, в чём беда? — спросите Вы. — Пусть совершает, если это, конечно, на благо человечества. Нам такие мОзги — во как нужны!

Но тогда расскажите мне об участи супернового ядерного ледокола, попавшего волею судеб в подмосковный пруд…

Очень трудно быть человеком. Практически невозможно…

Он был писателем. Не обычным просто-писателем, а лучшим российским фантастом…

Стенки ванной прогрелись. Горячая вода стала давить на тело, ускоряя в нём бег крови, бег мыслей… Они — эти маленькие проворные существа, которые человечество считает лишь электрохимическими импульсами, но никак не может понять их природу — благодарно проворствовали в голове, освободившись от гнёта ничего не делания — самого тяжёлого гнёта, если верить по-настоящему разумным расам.

Он находился в двух потоках — в горячем водяном и в раскалённом мысленном.

Что он тут делает? Чего он добился?

Ясно одно — задание он провалил. Мало того — сам стал похож на аморфно-кисельную пародию на разумное существо, на человека.

А человеком быть ой, как трудно. Гораздо труднее, чем даже богом.

Горячая вода укачивала и приносила успокоение. Ну и что, что он не справился, не всё коту масленица. Должен был быть в череде его подвигов и провал. Но кто мог подумать, что именно здесь — на Земле. Считалось, что это перспективная отсталая планета. Совершенно обычная.

Но за десять лет он не смог понять даже психологию жены — девушки, которую в своё время он считал одной из наиболее прогрессивных представителей homo sapiens, что уж говорить о человечестве в целом. Он снова с ней поругался. По абсолютно пустячному поводу. Это должно было принести ответ на вопрос, почему земляне разумные, а до сих пор подвержены конфликтам, но вместо ответа в его голове рождалась лишь ответная ярость и ничего больше.

Он провалил задание. Это стало ясно в первый же день, когда он только попробовал прикинуть на себя личину человека, и тут же выступил в роли "лоха". Его развели люди, называющие себя цыганами. И так складно у них получалось: и что он только что с дороги дальней и трудной, и что грустит о родине. А в итоге он лишился всех подъёмных, отпущенных ему на это путешествие.

Нет, что ни говори, но очень трудно быть человеком. Теперь понятно, почему никто из разумных рас не хочет вести переговоры с землянами. Их нельзя понять, хотя у них есть логически правильный язык, их нельзя ничему научить, несмотря на то, что у них в достаточной степени развита тяга к познанию, их нельзя даже поработить — они всё равно поднимут мятеж, но даже тогда останутся верными своей любимой Норме.

Их можно только полностью истребить, но это не для разумных существ. Ну, подумайте, как выглядело бы существо, которое истребило бы, к примеру, лягушек только за то, что они зелёные…

Очень трудно быть человеком.

Прожив с ними одиннадцать лет, став одним из них, он так и не смог их понять.

Он просто не понял их основной тайны: они сами не могут понять себя. В этом их слабость, но в этом же и величайшая сила.

Он снова поссорился с женой и теперь лежал окутанный горячей водой и паром, словно бионическим скафандром.

Пора, — подумал он. — Остаться тут — значит, навечно обрести серый туман в голове и необходимость решать сиюминутные никому не нужные задачи. Одним словом — стать человеком, а это очень трудно для разумного существа.

Наслаждаясь горячей водой, в которой находилось его человеческое тело, он понял, как отрапортует перед начальством. Любые исследования на Земле прекратить. В контакт не вступать. Предписание: тотальная изоляция человечества на ближайшую тысячу лет. Нарушителей ссылать на Землю с минимальным сроком апелляции — сто земных лет.

Перед его внутренним взором пронеслись его годы жизни на этой планете. Да, он стал лучшим писателем-фантастом. Но никто не подозревал, что он ничего не сочинял, а просто вспоминал о своей прежней жизни.

Поначалу было боязно: вдруг его раскроют. Но после успеха первых двух книг, и тысяч восторженных отзывов: "Это ж надо так придумать!", он перестал бояться, и стал просто писать.

Он уже знал, что главная задача подавляющего количества людей — это стать богатыми, перестать зависеть от количества денег в кошельке. Он стал богатым, но ничего не изменилось. Сиюминутная суета по-прежнему затягивала в омут небытия.

Он бросил прощальный взгляд на богато отделанную ванную комнату. В отличие от множества других заданий, в которых он проявил своё умение вписываться в обстановку и быт планеты, ему не было жаль ничего оставшегося тут. Земля — это как болезнь, забирающая все силы. С радостью оставляешь её позади, выздоравливая и устремляясь к новым целям.

Подчиняясь внутренним импульсам, тело начало процесс трансформации.

На спине писателя вспухли три бугорка. Ежесекундно увеличиваясь в размерах, они наводили на мысли о фильмах ужасов, где из тела жертвы с кровью и гноем выдирается тело паразита. Но при всей схожести были и отличия.

Чёрные эбеновые крылья аккуратно раздвинули человеческую плоть. Болевых ощущений не было вовсе. Писатель, он же психолог неизвестных рас любовался ими, будто увидел в первый раз. Он уже и забыл, каково это: чувствовать упругий размах крыльев за спиной.

Из третьего бугорка так же нежно появился блестящий, отливающий чернотой настоящей космической ночи треугольник хвоста. Писатель невольно улыбнулся, вспомнив, что в романах описывал свою расу, как прекраснейшую смесь летучей мыши и ската. На деле же общего было мало, но разве тогда бы его поняли?

Вместо того чтобы пойти легчайшим путём и вернуться на давно ожидающий его корабль, изменив вокруг себя измерения реальности, он вылетел в небольшую форточку и, расправив, уставшие наравне с мыслями, крылья, понёсся в высь, ловя телом холодные утренние ветра, так хорошо освежающие после горячей ванны.

— Я оставляю тебя самому себе!!! — прокричал он с высоты, радуясь закончившемуся добровольному заключению.

Ещё через час он попросил корабль включить двигатели и задал обратный курс домой.

* * *

В три часа утра жена известного писателя-фантаста N проснулась и с раздражением поняла, что мужа до сих пор нет в постели. Вот он так всегда: сначала делает, что хочет, а потом обижается на то, что ему предъявляют вполне обоснованные и разумные претензии.

В ванной комнате шумела вода. Ясно, забрался в ванну и уснул. Ну, сколько можно раз говорить, что так и утонуть не долго. Ладно, о себе не думает, но о жене-то? Эгоист хренов.

Женщина встала, натянула халат и подошла к двери, из-за которой слышался лишь шум воды.

Она постучала. Никто не ответил. Она постучала ещё раз. Сказала:

— Эй, ты там ещё живой?!

Подёргала дверь. Заперта. Застучала в полную силу. За дверью всё та же давящая тишина.

— Открывай, подонок! — закричала она.

Стукнула в дверь ногой.

Первый раз она порадовалась безалаберности мужа, когда в тамбуре нашла не убранный на место гвоздодёр. С его помощью она за три минуты открыла дверь и ворвалась в ванную.

Лишь на секунду она застыла в непонимании, уставившись на тело, бывшее до сегодняшнего дня её мужем. Лишь где-то на краю сознания промелькнула мысль, что он был не таким, как все. Не таким, как она. Лишь походя, она отметила, что тело, словно пустое. Отброшенная за ненадобностью оболочка.

— Милиция!!! — заголосила она, отметая всё неясное, что могло бы затянуть и вырвать из привычного хода жизни, в который нормально вписывалось даже самоубийство мужа. Но никакой мистики, ради Бога.

Пока женщина ждала милицию, она подошла к компьютеру. Тот работал на экономном режиме. После движения мышкой на экране высветился вордовский документ. Новый роман лучшего российского писателя-фантаста.

Первым делом вдова покойного подсчитала, сколько это может принести прибыли, удовлетворённо цокнула языком и лишь затем обратила внимание на текст.

Роман был окончен. Но перед триумфальным и горьким словом было набрано то, что к сути текста не относилось вовсе:

"Трудно быть человеком.
Прощай.
Я улетаю".

Ещё секунда, в которую мозг попытался начать работать, но тут же заглох, как двигатель с неисправным стартером. Женщина выделила последние три строки и стёрла их из памяти компьютера и из своей жизни.

Без них всё стало гораздо проще.

Конец.

18.05.2009

© Copyright: Дмитрий Дубов, 2009

Свидетельство о публикации N1906110435