Теория Джорджа Беллингтона

Клиффорд Бейнс — журналист одного не слишком популярного периодического научного издания, после довольно продолжительной прогулки свернул, наконец, на нужную ему улицу. Так. Где-то здесь.

Вот и дом номер семнадцать. В цветнике перед окнами копался какой-то седой человек. Клиффорд подошёл поближе и прокашлялся.

— Здравствуйте!

Человек обернулся на его голос и встал на ноги, отрясая штаны от налипших на них комьев земли.

— Привет.

— Вы Джордж Беллингтон?

— Да, — заинтересованно протянул человек. — Сейчас я вас впущу, подождите.

Узнав, что Бейнс журналист, он очень удивился.

— Зачем это я Вам понадобился? Я не похож на кинозвезду.

— Ваши исследования… — начал было Бейнс.

— Я их прекратил! — неожиданно резко оборвал его Джордж. — Ко мне пришло..., — тут он осёкся.

— Вы, конечно, хотите узнать насчёт моих разработок в космической сфере?

— Да, если можно. Я знаком с Брунксом. Это он посоветовал мне найти Вас.

— А, Адам! Ох уж этот Адам! Так, давайте пройдём в дом.

Беллингтон некоторое время суетился на кухне, готовя чай. Внимание журналиста явно льстило ему. Клиффорд достал блокнот и диктофон.

— Вы ведь были одним из инициаторов начала исследований в области межпланетных полётов?

— Да, я занимался этим вопросом.

— Почему Вы прекратили свою работу и уволились?

— Меня выгнали. Ну… не выгнали, а принудительно отправили на пенсию гораздо раньше срока, хотя я занимался, по сути, основными и крупнейшими исследованиями. Меня отправили на покой, как только поняли, что я не намерен больше заниматься этим.

— Но чем — этим?

— Дальнейшей разработкой межпланетной программы.

— Межпланетной? Но, насколько я знаю, работы по ней ведутся полным хо¬дом.

Старик закашлялся.

— Будем надеяться, что работы останутся на том уровне, где они находятся сейчас. Вернее, я знаю, что они останутся там, или, по крайней мере, продвинутся недалеко. Мы, конечно, запустили массу спутников и зондов, и даже стоим на полпути к первому в истории человечества межпланетному полёту, но...

— Вы слишком пессимистичны. Современное развитие науки и техники позволяет надеяться, что...

Беллингтон резко прервал его:

— Никакое развитие нам не поможет. Мы угрохаем миллиарды, и уже угрохали миллионы, чтобы добраться хотя бы до соседних с нами планет. И что мы там увидим? Да ровным счётом ничего! Заранее известно, что там нет воздуха, воды. В общем, все условия непригодны для жизни, для развития любых живых существ, пусть даже не человека.

— Но...

— А вы не задумывались над тем, что всё это как-то странно? Что для нас тут — на Земле, предоставлены все условия. Более того — они стопроцентно подходят для развития человеческого рода. А всего в каких-то тысячах километров от нашей планеты начинается абсолютно непригодное для жизни пространство и...

— Мне кажется, мы сейчас с Вами начнём рассуждать о Боге.

Старик яростно фыркнул:

— Бог! Всего лишь выдумка человечества для самоограничения. Впрочем, надо признать, выдумка эта более чем успешна и работает уже тысячи лет.

Почему? Почему со времени первого полёта человека в космос прошло уже более полувека, а мы до сих пор топчемся на месте, не выйдя, по сути, даже за пределы земной орбиты. А вы знаете, почему? Да потому, что нам изначально дан ограниченный ресурс возможностей. Мы можем многое, но не всё. Мы здесь в ссылке, мой друг. В своём маленьком обустроенном мирке со всеми условиями и удобствами. Нет, не спорьте! Вы меня уже не переубедите в обратном.

Клиффорд уже начинал сомневаться в ясности разума этого старика, но старательно продолжал всё записывать. Конечно, учёный на склоне лет по¬мешался. Немудрено. Он сам от всей этой науки давно бы сбежал в сумасшедший дом. Беллингтон тем временем продолжал и продолжал говорить. Журналист затронул его больную тему.

— Но откуда вам всё это известно? — спросил Бейнс, когда старик немного выдохся.

— О! Тсс! — Учёный приложил палец к губам. — Вы, конечно, сочтёте меня за сумасшедшего, но после нескольких лет работы, когда я с головой погряз в этих чертежах и записях, мне одной ночью было видение, или сон, можете называть это, как хотите. Вы, конечно, знаете, что есть такая теория, согласно которой человечество произошло не от обезьян, а от жизни извне — от инопланетян. Так вот, эта теория тоже имеет право на существование, как и все остальные, и мне той ночью было подтверждение этому. Мне представилось это так ясно, что я уже не сомневаюсь в истинности, и потому позволяю себе относиться к данной теории не как к досужим размышлениям, а как к свершившимся фактам. В теории Дарвина, при всём её великолепии и правдоподобности, есть много изъянов. Вы их знаете, конечно. Почему обезьяны, если мы произошли от них, не продолжают эволюционировать и превращаться в людей. За столько лет этот процесс уже можно было бы наблюдать. Не-ет, мой друг! Человек на планете Земля — без преувеличения самое высокоорганизованное и развитое существо. Ну не могло быть такого явного ответвления в процессе эволюции, если бы мы зародились непосредственно здесь. Нас занесло сюда из космоса! Мы — часть какой-то очень развитой расы. Часть, которая, тем не менее, находится здесь в ссылке. Наши предки чем-то провинились перед остальным родом, за что и были наказаны. Их забросили сюда и создали все условия, а они это могут, поверьте, да-да… Они создали все условия, чтобы мы жили и развивались сугубо в пределах одной планеты, но шагу не смели ступить дальше, дабы не раскрыть тайну. Они предвидели, что мы начнём эволюционировать и развиваться, и так оно действительно и случилось. Вполне возможно даже, что они не выбирали подходящую планету, а создали её сами, вложив в неё достаточный запас полезных ископаемых, чтобы мы могли жить, строить и всячески развиваться. Но вместе с тем создали такую оболочку, из-под которой очень сложно вырваться, и вне которой нет совершенно никаких условий для жизни. Я не спорю, нам удастся, в конце концов, высадиться на других планетах и, может быть, даже начать там какую-то деятельность. При современном человеческом упорстве это вполне возможно. Но мы ничего полезного для себя там не обнаружим. И не потому, что там этого нет, а потому что нам НЕ ЗАХОТЯТ ЭТОГО ПОКАЗАТЬ.

Учёный давно забыл о своей немногословности и теперь тараторил без остановки. Клиффорд, поначалу быстро записывающий его речь, вскоре только замер от изумления и внимал речи Беллингтона с неким трепетом. Хорошо, что он взял с собой диктофон.

— Они, возможно, совсем рядом, наблюдают за нами, как зоологи наблюдают за пауком на дне террариума. И то, что для нас кажется невозможным, или трудновыполнимым, для них обычное дело. Мы тоже обладали похожими способностями, но за годы ссылки утратили их полностью. Какие-то зачатки остались в нашей памяти и фантазии. Недаром же человек испокон веков мечтал летать, как птица, быть самым быстрым, сильным и ловким. Наука дала нам какое-то развитие, но всё же оно бесконечно далеко от того, что на самом деле могут наши прародители. Мы очень в чём-то виноваты пе¬ред ними, нас не выпустят отсюда.

Старик давно допил свой чай и теперь просто сидел, сжимая и разжимая сухие кулаки.

— Именно поэтому я прекратил все свои исследования. Я просто знаю теперь, что они ни к чему не приведут. И даже если мы чего-то и достигнем, всё это не будет и яйца выеденного стоить! Вот так!

Клиффорд поднялся из-за стола.

— Я в это не верю. Нет-нет.

Старик усмехнулся.

— Дело ваше — верить, или нет. Я вот для себя теперь кое-что знаю, и по¬этому доживаю свой век спокойно, поливая вон те цветы, и никуда не суясь.

Журналист поблагодарил учёного за разговор и вышел на улицу. Материал для статьи был собран. Ему предстояло ещё заглянуть к Грэйву. Грэйв был научным сотрудником Центра по разработке полётов и, несомненно, находился в курсе всех событий. А сейчас у него наверняка обеденный перерыв и он сможет уделить ему минутку. Клиффорд уточнил в справочнике адрес и перешёл на другую сторону улицы. Плохо, что он не взял сегодня автомобиль, добираться придётся довольно долго. Клиффорд шёл по тротуару, обгоняя пожилых людей и медленно идущих влюблённых парочек, и с каждым шагом его походка становилась всё более медленной. Он стал поминутно озираться на дом старика, который уже скрылся из виду за изгибом мостовой.

— А стоит ли всё это того?

В нём зародились сомнения.