Собеседование

Лифт мягко качнулся, скрипнул и вальяжно потащил своё стеклянное нутро на самый верх — туда, куда не попадают случайные посетители. Как на небо — только по особому приглашению. «Мы рассмотрели Ваше резюме и готовы предложить Вам пройти собеседование в офисе нашей Компании». Маша до сих пор ощущала эту дрожь в коленях и помнила, как вмиг пересохло во рту. «Это просто собеседование», — уговаривала она себя, но бесполезно. Она злилась, но не могла не признать, что это решающий момент её жизни.

Она смотрела в космические зеркала лифта, которые отражали только сами себя, а её, казалось, вовсе не замечали. Острые зеркальные дороги вели — это она знала наверняка — во все эти шкафы, двери и норы, куда она могла бы протиснуться ещё лет пять назад, но куда не попадёшь после того, как тебе выдали ключ от муниципальной квартирки, в которой можно спрятать так много омерзительных вещей. Маша опустила глаза. Муха, случайно залетевшая на сверкающую кухню лучшего в городе ресторана. Шеф-повар с огромным блестящим ножом гоняется за ней, как мальчишка…

Маша снова бросила взгляд на поверхность и тут же поморщилась: вспомнила, сколько времени она растратила, чтобы только выбрать одежду. Униформу. Скорлупу. Футляр. Упаковку. Чёрные брюки и бирюзовый жакет (слишком ядовито!), чёрное платье (слишком траурно! Впрочем, возможно… но нет), серый костюм (слишком сухо!). Это было мучительное для самолюбия воспоминание: она знала, что внешность не имеет никакого значения (никакого значения!), что это отражение в зеркалах давным-давно умерло (и самих зеркал ниже десятого этажа уже не осталось, зеркала положены только почти-богам), но что-то продолжало цепляться за веки и заставлять смотреть так, как будто это важно. Как будто эта шкура ящерицы должна быть представлена на суд взыскательных герпетологов. Бежевое платье, прошедшее строгий отбор, теперь казалось нелепым кофейным кремом, которым кондитеры тщетно пытались замаскировать непропечённые коржи торта. «Сомнительное угощение», — хмыкнула Маша, оглядывая своё тощее тело, старательно измазанное пудрой бледное лицо и совсем не подходящие к такому блюду глаза. Как она ни старалась, но ничего поделать не могла — глаза не желали размораживаться, смотрелись кусочками лабораторного стекла. «С таким взглядом тебе ничего не светит, ты же понимаешь, что они позвали тебя не для того, чтобы ты их изучала», — уговаривала себя Маша. Но, по крайней мере, можно было не беспокоиться, что они подумают, будто она предлагает им своё тело. «Как будто это не так», — нервно хохотнула Маша.

Но главный источник терзаний крылся в сумочке — на маленькой флэшке в форме банана (ещё один повод для беспокойства — не подумают ли чего, — но другой флэшки не было), которую она на всякий случай прихватила с собой, хотя они уже получили её резюме по почте и «всесторонне изучили». Вдруг отключат сеть. Хотя могли ведь отключить и свет — но этот вариант был менее вероятен. Конечно, Маша не написала неправды, но если бы кто-то не поленился и нашёл по названию фирмы телефон, позвонил, попал на нужного человека и расспросил про неё… «Проверили или нет?» — эта мысль не давала Маше покоя всю долгую дорогу от дома, через реку с хмурым паромщиком, в лабиринте центральных кварталов. «На такое дело решилась — и дрожу от каждой ерунды», — сердито думала она, но всё равно раз за разом в её голове, как сломанная зажигалка без искры, щёлкало: «Проверили или нет?»

Лифт остановился на последнем этаже и помедлил, словно оценивая, достойно ли его содержимое предстать перед вратами Компании. Наконец он лениво открыл алюминиевые створки и вывалил Машу, как слипшиеся макароны из кастрюли, на небольшую белую площадку для ожидания. Маша дёрнула руку с элегантным, как ей казалось, атавизмом — наручными часами с широким чёрным ремешком. Изысканное ретро. «Они не смогут сказать, что у меня нет вкуса», — неуместно ухмыльнулась Маша, удовлетворённо заметив, что часы показывают без двух минут назначенное время.

Она гадала, что может означать приглашение за полчаса до обеда: возможно, это хороший знак. Или, напротив, желание по-быстрому разделаться с неприятными делами.

«Проверили или нет?» — Маша нерешительно толкнула металлическую дверь с начищенной до блеска табличкой, и сразу почувствовала, как все её мысли проредились, как будто кто-то протёр её средством для дезинфекции. Даже домохозяйки из рекламы — любительницы проводить ватной палочкой под ободком унитаза — остались бы довольны.

— Чай? Или, может быть, кофе?

Маша испуганно замотала головой, когда белая (слишком белая!) улыбка встречающей посетителей сотрудницы Компании воспарила где-то над её головой. Диван как будто нарочно был низким и вязким — поднимаясь из такого, неизбежно почувствуешь себя глупо.

Свою фамилию Маша сначала не узнала — ещё никогда она не звучала так похоже на приговор. Разве что когда родители сказали: «Нам нужно с тобой серьёзно поговорить», но тогда они и сами были с ног до головы в ней — в этой липкой неотмываемой кровавой принадлежности, и было смешно и страшно, что они называют по фамилии её, которой ни одной буквы от них не было нужно.

Сотрудница Компании выглядела великолепно. Маша смогла заметить это, даже не поднимая глаз: всё белоснежное в этом городе слепило и означало силу и власть захватывать взгляды. Освоившись, можно было попытаться смотреть на манжеты её рубашки с изысканными пуговицами-паучками, но — не больше.

— Не будем тратить время напрасно, вы согласны со мной?

Маша кивнула, хотя она потратила столько времени напрасно, что могла бы потратить ещё немного, чтобы перевести дух перед прыжком в воду.

«Вот сейчас она скажет, что проверила резюме», — мелькнуло страшное.

— Вы, конечно, ознакомились с историей и принципами работы Компании на нашем сайте?

О, да! Маша изучила сайт — эту глыбу дизайнерской мысли — вдоль и поперёк. Когда она засыпала, то и во сне открывала одинаковые, одетые в корпоративные мундиры окна и читала, читала, читала.

— Отлично, значит, не нужно объяснять, что основными, краеугольными принципами нашей работы являются пассионарность и честность? — сотрудница, тем не менее, начала объяснять. Видно было, что это доставляет ей особое удовольствие. — Пассионарность и честность — именно этого мы, прежде всего, требуем от всех сотрудников. Без этих двух качеств наша Компания давно стала бы тем, что вы ежедневно видите на улицах. Но мы сохраняем дух высоких стандартов даже в таких сложных обстоятельствах. Надеюсь, вы понимаете, что мы вынуждены проводить очень строгий отбор?

Маша понимала. «Пассионарность и честность» — эти слова как будто насмехались над ней, трусливой и лживой кандидаткой. На мгновение ей показалось, что её пригласили только для того, чтобы вывести на чистую воду, а потом вытолкнуть с притягательно-стеклянного офисного балкона. Или, ещё хуже, под гром улыбок проводить в тот же сверкающий лифт, который всю дорогу обратно будет издевательски хохотать…

— Мы изучили ваше резюме и решили, что вы можете нам подойти, — продолжала сотрудница, спрятав в конверт едва заметной паузы легко читаемое: «Надеюсь, вы это оценили». — Расскажите, пожалуйста, о себе.

Конечно, Маша ожидала чего-то подобного. Это всегда происходит, когда идёшь в такие опасные места: рано или поздно начинается испытание загадками.

От этих слов началась тошнота, ладони вспотели и размазывали по коленям липкий кофейный крем платья. Маша не понимала, что рассказать, что они хотят знать. Может быть, про девочку, которая никогда не улыбается, фотографии которой Маша удалила, откуда только смогла, заставив родителей начать серьёзно беспокоиться. Или студентку-отличницу, которая выигрывала все конкурсы научных работ, но могла часами думать над одним-единственным сообщением. Или, наконец, про ту, которая выжила одна, когда родители отправились на корабле открывать Новую Америку, но сейчас, кажется, исчерпала запас своей удачи.

Маша, запинаясь, пересказала резюме, но сотрудница не растерялась:

— Почему вы уволились с предыдущего места работы?

Ну, это так просто: из-за нехватки там пассионарности. И честности.

— Вы не замужем?

Тут Маша удивлённо подняла глаза на сотрудницу, потом, ударившись о белоснежную стену доверительной улыбки, вернула взгляд на стол, на руки в белых манжетах, на одной из которой блестело кольцо от алюминиевой банки — такое же ретроградное, как и её, Маши, часы. По нынешним временам это было что-то невероятное. Даже не кольцо — свадьба.

— Н-нет, — ответила Маша, чтобы сотрудница почувствовала это — своё превосходство.

— Вы приняты. Добро пожаловать.

Маша не могла поверить в это. «Принята?» — переспросила она.

Сотрудница ласково приподняла её за локоть и указала на дверь из матового стекла. За которым был волшебный мир. Настоящий Диснейлэнд. Мечта великовозрастной сироты.

— Думаю, коллеги захотят с вами познакомиться. Так что советую поторопиться, а то скоро обед.

Маша с трудом шагнула к двери по кремовому ковру — куда более свежего оттенка, чем её платье. Впрочем, это было уже неважно. Принята! Она принята.

Сжимая банановую флэшку в сумке, Маша улыбалась новым коллегам и чувствовала то самое острое приятное ощущение сопричастности. Хищные, но приветливые оскалы окружили её. Самоотверженный братец-кролик полетел в чертополох, сверкая лапками. Добро пожаловать!

— Как там, место осталось ещё? — спросила сотрудница у молодого человека в белом костюме, вошедшего в стеклянные двери с огромной, словно украденной из китайского ресторана, тарелкой, на которой ещё шипел стейк, издавая невероятный аромат. — У нас новенькая.

Неторопливо пережевав кусок мяса (Маша равнодушно заметила, как сок с частичками угля стекает по его белым зубам), человек с тарелкой весело улыбнулся:

— Пока нет — ещё остался Витя. Но мы, видишь, работаем над этим.

Все, кто был в офисе, вежливо рассмеялись. Маша тоже улыбнулась и отошла к окну, стараясь не замечать оценивающего взгляда, которым её проводили.

В деле приготовления хорошего стейка главное — правильно оценить время. И свежее мясо, конечно.

Маша впервые смотрела на город с такой высоты. Ощущая себя героиней самого настоящего фильма. Где-то далеко внизу, запутывая следы на мусорных тропах, бегали одичавшие собаки, от которых она совсем недавно спасалась перебежками вдоль стен. Небо напоминало старую закопчённую сковороду — чёрное и непроглядное. Так что если бы Маша не училась в школе, она смогла бы сказать, что небо — это такой предмет. Тёмный и грязный. Дома стояли беззубые и огорошенные — с тех самых пор, когда жившие в них потратили всё время и не смогли купить новое. Не на что оказалось покупать. Тогда все разбрелись, кто куда. Большинство погибло от рук варваров, которые сразу же захватили город. Но потом они, полные эволюционной энергии, начали войну и сражались уже друг с другом, занятые перетаскиванием добычи — ворохов бесполезных телефонов, разбитых компьютеров и одеял из одного дома в другой.

В подвалах разрушающихся многоэтажек от варваров прятались люди будущего — дрожащие и бледные, предрекали они голод и разрушение всему старому. Каждый, кто видел такого человека, которые, как дождевые черви во время ливня, иногда вынуждены были высовывать свои скорбные лица на поверхность, должен был убить его — иначе предсказания обязательно сбудутся. Такая была примета.

В какой-то момент у людей, которые словно отправились в последнюю в своей истории экспедицию, закончилась еда. Собаки оказались достаточно умны, чтобы сразу же покинуть хозяев, почувствовав этот крысиный запах беды. И людям пришлось есть друг друга, воруя испорченное, плохо пахнущее время. Учёные говорили, что они работают над проблемой, но даже Маша чувствовала, что это не так. Учёные работали над тем, чтобы попытаться улететь как можно дальше от этой планеты.

Самыми успешными стали искусные повара — те, которые умели маскировать этот невыносимый запах человечины, намертво пропитавший мир.

— Ты готова? — спросили из-за спины.

И Маша всё-таки вздрогнула. Но ответила с улыбкой, обращённой к голодному городу:

— Ещё нет. Приготовьте меня на пару, с запахом розмарина и овощей, пожалуйста.

Главное, что она прошла собеседование. Она всегда мечтала быть полезной людям.