Смертельное вдохновение

— Здесь сорок кусков, — сказал Спенсер.

На стол шлепнулась пачка банкнот. Лампа с зеленым абажуром висела в воздухе, свет падал, будто луч прожектора на сцену, очертания комнаты терялись во тьме.

Ральф откинулся на спинку стула. "Сорок дней" — пронеслось в голове. Пачка лежала, будто надгробный камень, Франклин искоса поглядывал с верхней купюры.

Спенсер — айсберг из жира, улыбался, как добренький папочка, круглые очки поблескивали в полумраке. Ральф вспомнил, как этот жирный ублюдок сломал челюсть официанту, набравшемуся смелости попросить чаевых. Страшно представить, на что он пойдет за сорок тысяч.

— Я не притронусь к этим деньгам, — сказал Ральф.

Где-то в глубине зала вспыхнула спичка, приплыл запах табака.

— Ты выйдешь отсюда с деньгами или не выйдешь вообще.

"Нет, — подумал Ральф, — я не только выйду отсюда, но и нагну тебя раком, жирный кусок дерьма."

Ральф спокойно заглянул собеседнику в глаза и улыбнулся. Настало время применить козырь.

— Клэйтон Джонс поделился материалами, — бросил Ральф как бы между прочим. — Неужели ты думал, что я приду неподготовленным, Спенсер?

Вместо ответа на стол легла пачка фотографий, пухлые пальцы ловко разложили карточки веером.

Ральф пробежал взглядом по снимкам. Больше всего это напоминало фото с места убийства или отчет из пыточной камеры. Изуродованные тела и лица, кровь.

Ральф взял одну фотографию. Человек лежал на голубом кафеле, в темно-багровой луже, лицо — сплошная гематома. Невозможно узнать кто это. На руке незнакомца часы. Любопытная модель, совсем как у...

Казалось, Ральф уменьшился в размерах, лицо побледнело. Снимок лег на стол.

Спенсер захохотал.

Нечто твердое прикоснулось к затылку Ральфа. Послышался тихий щелчок. Ральф посмотрел на деньги, лежащие на столе, Франклин ухмылялся на верхней купюре.

Я скомкал лист бумаги и швырнул в окно. Все это никуда не годилось — слишком пафосно.

Я закурил, наслаждаясь утренней прохладой, сизый дым поднимался вверх. Солнце едва выглядывало из-за домов, но уже чувствовалось его испепеляющее дыхание. Минут через десять в этой каморке станет жарче, чем в преисподней.

Комната напоминала пристанище алкоголика. Потрепанное кресло в углу, серые стены, светло-зеленые обои валялись по периметру, как сброшенная змеиная кожа. По полу разбросаны листы бумаги, на потолке красовалось темное пятно.

Наполеоновские планы провалились. Мои записи напоминали кадры, вырезанные из разных фильмов и перетасованные каким-то безумцем. Похоже, пора прекращать корчить из себя писателя и устраиваться на работу.

«Как не меняй местами события в книге, все равно получается полный бред, — думал я, — и лучше сжечь рукопись, пока предки от стыда не перевернулись в могилах».

В этот момент входная дверь распахнулась и с грохотом врезалась в стену. От неожиданности я выронил сигарету, и она полетела вниз, исчезнув навсегда как вчерашний день.

В дверях стоял незнакомец. Белый костюм искрился в лучах солнца, как снежные шапки гор, туфли блестели не хуже любого зеркала. Волосы зачесаны назад и по блеску не уступали обуви. Старый шрам наискось пересекал щеку и придавал лицу жесткости. Я был уверен, что не видел этого человека, но лицо показалось знакомым.

Гость прикрыл дверь, замок щелкнул, отделив нас от остального мира. Это мне не понравилось. Неестественная аура чистоты вокруг пришельца не понравилась еще больше. Белизна не вызывала ассоциацию с непорочностью, а скорее напоминала стерильность кафеля в поликлинике.

Человек в белом уселся в кресло, оставив меня стоять как ученика перед учителем. Затем гость выудил из кармана сигарету и прикурил от спички, зажженной о ноготь большого пальца. Когда посетитель швырнул спичку в сторону, я заметил перстень с крупным бриллиантом на мизинце правой руки. Камень, обрамленный золотом, переливался в лучах солнца, будто северное сияние. Незнакомец с наслаждением выпустил в потолок густое облако дыма.

— Какого черта? — только и сумел выдавить я.

— Нет, — сказал гость и покачал головой, — это я должен спросить у тебя, какого дьявола здесь происходит?

Я почувствовал, как краснею от гнева, проклятия, словно репей, застряли в горле. Этот вконец охреневший ублюдок вваливается ко мне в квартиру и спрашивает: «Какого дьявола здесь происходит?» У меня была только одна мысль — один из нас псих.

Как бы невзначай я посмотрел направо. На подоконнике должен был лежать нож, которым я сдирал обои. Он был на месте, в двух шагах от меня. Когда я перевел взгляд на посетителя, тот сжимал в руке револьвер.

Губы человека в белом расплылись в презрительной усмешке.

— Ставлю сотню, что успею выстрелить пять раз, прежде чем ты доберешься до него.

Черный провал ствола показался огромным, словно туннель. Кольт сорок пятого калибра. «Выстрели из такого в пол и получишь дыру с Марианскую впадину», — как-то сказал мой отец.

— Надеюсь, мы обойдемся без глупостей, — проговорил незнакомец, — в мои планы не входит тебя убивать, более того, это не выгодно. Но я могу выстрелить в колено, если ты выкинешь еще что-нибудь.

Вместо ответа я вытащил из пачки сигарету и закурил, не без удовольствия отметив, что руки не дрожали. Пришелец кивнул и опустил руку с револьвером на колени. Комната постепенно наполнилась дымом как бордель, и это создавало эффект сюрреалистичности.

Внутри у меня все кипело, хоть и не хотелось это показывать. Сотни мыслей пришли в движение, будто вылезшие после дождя черви. Я чувствовал, что вот-вот потеряю рассудок, как некоторые теряют память или дар речи. Рациональная часть сознания утверждала, что происходящее бред, очень яркая галлюцинация и ничего больше. Такое могло случиться в кино или на страницах книги, но только не в реальной жизни. Другая часть разума говорила: "Все происходит на самом деле, и ты прекрасно это знаешь".

— Хорошо, что тебе надо, и кто ты нахрен такой?

Лицо незнакомца вытянулось от фальшивого удивления, будто он мой старый приятель, а я делаю вид, что страдаю амнезией.

— Меня зовут Голд, — сказал пришелец, и губы его разъехались в голливудской улыбке, — тебе это о чем-нибудь говорит?

Это имя идеально подходит к костюму и перстню, больше оно ничего не говорило.

Голд расхохотался. В этом смехе было что-то безумное, и оно пугало куда сильнее револьвера, больше всего на свете я хотел заткнуть ему глотку. Наверное, я бы мог выхватить оружие, но, повинуясь внутреннему порыву, не стал этого делать.

— Тогда плохи наши дела. — Сказал Голд — Впрочем, я здесь, чтобы это исправить… Ты пишешь обо мне книгу и даже не знаешь, как меня зовут, разве это не смешно?

Только теперь я понял, на кого он похож, достаточно открыть первую страницу рукописи чтобы понять — это и есть главный герой книги. И вот теперь он сидит в кресле напротив, и держит меня под дулом револьвера. Пожалуй, Голд получился слишком реалистичным.

Человек в белом глубоко затянулся и сказал:

— Раз у тебя не хватает мозгов, чтобы закончить эту историю, я сам расскажу, как это было.

И Голд начал свой рассказ.

Через неделю первый вариант книги был закончен.