С добрым утром, Я!

* * *

Дело было в пятницу. Ноябрь только вступил в свои права, прохладный ветер гонял жухлые листья, а в академии имени Сеченова начинались занятия. Профессор Ждан Никифорович Лыткин бодрой походкой влетел в кабинет. Как всегда за пять минут до начала лекции по фармакологии. Студенты уже заняли кабинет, зная обычай профессора приходить ровно за пять минут. Причем он ни разу не опоздал, ни явился раньше и никогда не брал больничного, словно и не болел вообще. Его впору было прозвать роботом, да только студенты ни за что не дали бы Ждану Никифоровичу такое имечко, ибо профессор был бодрее, живее и веселее всего потока. Хоть ему исполнилось порядка шестидесяти пяти лет, он выглядел на все сорок. Ни седины, лишь виски подернулись, ни отвисшего брюшка, как это порой наблюдается. Лыткин знал предмет превосходно и умудрялся делать занятия по фармакологии интересными, редкий лентяй пропускал их, обычно же шли на лекции с охотой, хотя бы ради того, чтобы послушать остроты и зарядится позитивом нестандартного преподавателя.

И пусть студенты мало знали о профессоре Лыткине, известно было всем, что фармакология не единственная отрасль медицинской науки, которой он занимался. Писал книги по медицине и биологии, работал с группой товарищей в лабораториях. Пожалуй, это все, что могло бы заинтересовать среднестатистического студента третьего курса медфака. Двое парней, завсегда сидящих рядом и устраивающих из любой лекции беседу с веселыми комментариями — за что не раз получали замечания от преподавателей, — уже приготовились к обычному приветствию, но профессор разочаровал ожидания.

— Слышь, Дэн, — толкнул товарища в бок Максим Желтиков. — Чего-то наш юморист сегодня не в форме.

— Да? Сейчас чего-нибудь выдаст, ты подожди, — нехотя оторвался от каляканья в толстой тетради Денис Рыбкин. — А вообще он помятый какой-то, бухал, может, вчера.

Ждан Никифорович в этот день был молчалив, надо сказать, он не успел ступить в аудиторию, как вдруг замер, осмотрел ряды, свои туфли и костюм — профессор завсегда одевался с иголочки. Растерянно подошел к столу, положил папку с лекциями, в которую, правда, редко заглядывал. На лице Лыткина прошел целый спектр эмоций, от удивления до восторга. Привыкшие к всевозможным причудам и шуткам преподавателя студенты все же подпрыгнули от неожиданности и удивления, когда тот восторженно вскрикнул. Он похлопал себя по груди, рукам, животу, бедрам, словно уцелел после аварии и проверял, все ли на месте.

— Извините, — сдерживая смех радости, сказал профессор и на глазах пораженных юношей и девушек выскочил в коридор. На ходу он вытаскивал из кармана мобильный телефон и, надо думать, очень волновался, плохо затворив дверь. Легкий порыв ветра приоткрыл ее снова, бодрый голос профессора Лыткина звонко разносился по пустому этажу.

— Федор Петрович, Федя! Получилось! Ты тоже! Ну и ну, и кем? Ну ты даешь! Давай, звони остальным, а я позабочусь о конференции!

Влетев в кабинет, профессор подбежал к столу. На лице сияла улыбка человека, познавшего неописуемый восторг. Будто он достиг цели всей своей жизни.

— Что ж, что ж! — весело произнес он. — Прошу прощения, сегодня лекции отменяются. Прочитайте следующую главу учебника, а там видно будет. Ох, извините ради бога, но мне право не до того. Все свободны, до свидания!

С этими словами Ждан Никифорович ухватил портфель и выбежал еще быстрее, чем возвращался в кабинет. Студенты хлопали глазами, гадая, всерьез ли преподаватель все это говорил или надумал пошутить. На шутку происходящее тянуло едва ли. Первыми отреагировали не самые радивые учащиеся, «валяющие Ваньку» на задних рядах. С улюлюканьем они вывалили в коридор, обсуждая планы на выходные. Тем, кому лекция казалась важной, только и могли спрашивать: «что это было?». Денис и Максим после недолгих толков с одногруппниками решили все же время даром не терять. Ясно ведь — никакого занятия не состоится. По дороге до метро они еще обсуждали странное поведение профессора, а, распрощавшись с товарищами и спустившись под землю, забыли об учебном заведении.

— Давай, до понедельника! — крикнул Максим на прощанье.

— Когда нам приходить-то? — отозвался друг.

— К десяти, давай! Если чего — созвонимся!

Грохот прибывшего поезда заглушил его голос, а слепая толпа понесла в вагон.

* * *

Выходные разнообразием не блистали: Интернет, встречи с друзьями, да и то выбраться никуда не удалось. Максим пару раз включал телевизор, но там шла какая-то белиберда, а новостями себе лишь настроение портить. Родители уехали на дачу, так что далеко уходить не хотелось: недавно соседскую квартиру обнесли, мало ли чего. Да и участковый периодически наведывался к соседям выяснять подробности. Так что к исходу воскресенья скука одолела Макса просто смертельно. Написав целую книгу из ответов и вопросов в социальных сетях, он решил еще чуток поваляться перед телевизором. И, как оказалось, не зря.

— Любопытным открытием удивил научные круги один из малоизвестных до нынешнего момента преподавателей Сеченовской медицинской академии, — вещал ведущий. — Ждан Никифорович Лыткин и его товарищи по институту сорок лет назад начали интересный эксперимент, который имеет все шансы перевернуть мир. Смотрите дальше прямую трансляцию пресс-конференции, где профессор Лыткин сам поведает о ходе и результатах исследования.

Кричащая яркая реклама пролетела для Максима незаметно, даже ни разу не вывела его из себя нарочитой сексуальностью или глупостью. Новости возобновились. На экране появился Ждан Никифорович, стоящий за кафедрой. Его улыбающееся лицо сияло от вспышек фотоаппаратов. Пропустив аплодисменты, он заговорил:

— Спасибо, спасибо. Приятно видеть такой бурный интерес к науке. Я рад быть тут и рассказать о проведенном мною эксперименте по улучшению жизни человека. Для начала я хочу представить своих коллег и друзей: Федор Косолапов, доктор психологических наук, Федя иди сюда.

Лысенький дядечка подошел к профессору, страстно потряс ему руку и помахал гостям конференции. Успех так и веял от него необъяснимыми порывами ветра.

— Василий Никитин, мой прямой коллега — медик-фармацевт, он похлопал по спине высокого мужчину с аккуратной стрижкой, вышедшего после объявления его имени. — И последний член нашей маленькой команды Николай Пронин, профессор биологии. Все в сборе, с позволения товарищей я самолично расскажу вам суть. Когда мы заканчивали учебу — волею случая судьба свела нас вместе, не буду об этом, — мы, двадцати пяти летние парни, после долгих изысканий и штудирования материалов по психологии и медицине нашли способ общаться с подсознанием. Фактически контактировали с Высшим Разумом, если угодно. Таким образом можно черпать любую информацию из общей базы данных, общечеловеческого хранилища. Не смотря на все сложности, дело обстоит очень даже хорошо. Мы выяснили, что в необходимое для высвобождения подсознания состояние могут вводить некоторые химические препараты. Иными словами мы создали концентрированную таблетку, содержащую необходимую дозу всех веществ. Точнее доза заключена в двух таблетках. И теперь мы с гордостью готовы представить наше изобретение миру.

— Невероятно, — вклинился с вопросом репортер. — Но ведь у вашей таблетки, наверняка, существует побочный эффект? Проводились ли исследования на животных?

— Да, — поддержал коллегу еще один представитель прессы. — Вдруг это вещество опасно! И вообще, каков эффект?

Толпа загудела, сыпля вопросы, как крупу, на головы ученых, а те с гордостью и великодушием позволили им отговориться. Максим тоже поглотился этими вопросами и прилип к экрану, как, пожалуй, не прилипал уже лет десять, с тех пор, когда в детстве смотрел «мультики».

— Давайте обо всем по порядку, господа! — подняв руки ладонями вперед, произнес Ждан Никифорович. На эти вопросы вам ответит Федор Ильич.

Уступив место за кафедрой товарищу, профессор отступил в сторонку. Федор Ильич с лицом настолько веселым, что от одного взгляда на него хотелось самому растянуть улыбку до ушей, бодрым и точеным голосом истинного психолога начал вещать:

— Дорогие друзья, вы тут спрашивали об экспериментах на животных. Отвечаю: нет — на животных препарат не испытывался. Просто на животных невозможно отслеживать эффект. В качестве испытуемых выступали мы сами, все четверо. С вашего позволения я опишу примерный эффект действия препарата, который мы шутливо назвали fortunae filius, или «счастливчик». Человек принимает две таблетки, и начинается невероятное. Вы можете не верить в то, что я сейчас скажу, однако доказательствами послужим мы сами. После приема препарата в последующие полчаса ваше сознание начнет засыпать, а подсознание — просыпаться. По нашим предположениям, которые, надо заметить, оправдались, сон сознания продлится в течение приблизительно сорока лет. Но всего интереснее и фантастичнее, что активизированное подсознание начинает работать с максимальной успешностью в любой области, смотря, что вам нравится. Чтобы лучше понять мою мысль, повторю ее простыми словами. Вы обязательно, стопроцентно будете преуспевать в любимом деле, да вообще в любом деле. Мы, четверо обычных парней-студентов, не обладая особенно выдающимися способностями, взобрались на вершину, с которой спускаться не планируем.

— И как же это происходит? — донеслось из зала.

— А вот как! — весело хлопнул в ладоши Федор Ильич. — Вы буквально впадаете с сон, глубокий, крепкий сон. Видите сновидения, отдыхаете. А когда просыпаетесь, обнаруживаете, что вы уже не тот, кем были, а успешный, состоявшийся человек. Да, события всей прошедшей жизни вы будете видеть как в кино. Не со стороны, конечно, но так, словно вы не являлись участником этих событий. В определенном смысле так оно и есть. Но стоит лишь задуматься, какие горизонты открывает наш препарат!.. Для его применения потребуется подготовка разума, поэтому мы с коллегами и сторонними специалистами по данным вопросам разработали специальный аудио курс, позволяющий обучиться азам медитации и развить свой ум. Много времени он не занимает. Подготовленный подобным образом человек сможет испытать преимущества fortunae filius на себе. Возможно, потребуется ряд дополнительных испытаний, но, как вы видите хотя бы по мне, таблетка действует и не вызывает побочных эффектов, если не считать провал в сорок лет, ха-ха-ха!

Зал подхватил смех ученого, соглашаясь с шуткой, заложенной в его высказывании, и зааплодировал. Максим, пораженный невероятным во многих смыслах изобретением, уставился в экран, где уже вовсю галдела реклама. Интерес в его мозгу боролся с чувством, что есть в этой чудесной таблетке что-то неправильное. С такими мыслями отошел он ко сну, долго ворочаясь в постели и прокручивая в голове картинки жизни, какую он мог бы вести, воспользовавшись «счастливчиком».

* * *

Не сложно было предвидеть, о чем велись буквально все беседы в понедельник. Какая уж там академия — вся страна, да и ряд других тоже, кипела в обсуждении «таблетки Лыткина», как ее прозвали в стенах учебного заведения. По большей части речь шла о преимуществах препарата, о желании его опробовать. Люди заранее закупали записи курса медитации, не опасаясь прогореть в случае, если препарат не выйдет в продажу. Сердца полнились детской радостью, с которой малыш подходит на утро к новогодней елке.

Макс с Денисом и группой ребят с курса толпились у кабинета, не торопясь на лекцию, начавшуюся десять минут назад. Не торопился и преподаватель — до того ли было? В деканате кипели ничуть не меньшие страсти. Нашлось приличное число преподавателей, которые хотели изменить жизнь, человека три или четыре сразу же подали заявление на увольнение, решив начать все с начала.

— Чего все с ума сходят из-за этих пилюль? — покачал головой Максим. — Разве до них плохо жилось…

— Кому не плохо, а кому иначе, — фыркнул Дэн. — Многие люди квартиру продадут ради пары «таблеточек счастья».

«Таблетками счастья» прозвали изобретение четырех студентов в народе — на латинском языке сложновато было выговаривать, да и не все запоминали.

— Возможно, они и не будут столько стоить. Не знаю, Дэн, чего-то не укладывается у меня в голове, что вот так вот выпил таблетку — и ты король мира. Обычно люди долго трудятся для этого.

— Трудятся, трудятся, — передразнил Максима Васек, здоровенный лоб, каким-то загадочным образом попавший в академию. Он не был тупым, как пень, но учился явно не для получения профессии. Васьком его называли исключительно потому, что гордое имя Василий ему не подходило совсем. — Много у нас в Думе трудятся? Я первым делом эти таблетки приобрету. Чего зря время терять?

— Да уж, тебе точно не зачем, — уклончиво ответил Максим.

Васек отвлекся на знакомых парней из параллельной группы. Пожав им руки, быстро скрылся в толпе.

— Угу, много пользы от такого будет, если он вдруг «осчастливится», — недовольно бросил Макс.

— Тебе какая разница, — наседал Денис. — Давай тоже купим пилюли эти чудотворные, глядишь, сами поднимемся. Все равно тебе медицина туго дается, сам твердил, мол, родаки настояли. Ну так и займешься, чем надо. Там уж тебе никто указывать не станет. Я вот на всякий случай дисочек прикупил, прослушал уже пару частей. Могу потом тебе скинуть, чтобы ты деньги зря не транжирил, раз уж сомневаешься.

— Откуда ты знаешь, вдруг это какое оружие или чего-нибудь в этом роде. Сейчас дурачков наберется подопытных.

— Ну чего ты несешь, какое еще оружие, — засмеялась Таня, первая отличница в группе.

Максим понял, спорить бесполезно. Да и нужно ли спорить? Он ведь и впрямь не знает, о чем говорит. Получалось, что он просто завидует людям, собирающимся принять «таблетку счастья». Но ему тоже никто не запрещал ее принимать, нужно только дождаться, когда она появится в аптеках.

— И что, вы все собираетесь пить эти таблетки? — обратился наконец к друзьям Макс.

— Почему бы и нет, — пожал плечами Денис. — Не вижу ничего зазорного. Подумать, конечно, надо — поступок-то важный…

Тут он задумался, замялся и понял позицию Максима. Холодом страха перед неизвестностью окатило его с ног до головы. Сорок лет! Сорок лет непробудного сна разума. Чего угодно может за это время случиться, а ну как не проснешься. Денис почесал затылок.

— Слушай, давай подождем, посмотрим, как оно приживется. А тогда решим: нужно нам это или — на фиг.

Максим неуверенно кивнул. В тот день больше тему «счастливчика» не поднимали, хотя вокруг об одном том и болтали на все лады. Уже вечером Макс включил новости, чтобы не пропустить ничего, касающегося таблетки Лыткина. Как и предполагалось, речь шла о массовом производстве препарата и его распространении. Диктор обещал, что уже через неделю любой желающий сможет за сравнительно скромную сумму приобрести волшебные пилюли. Дескать, к этому сроку последние тесты будут завершены, да и на сей день прогнозы положительные…

Ночь, вторая по счету, прошла в сомнениях, волнениях и раздумьях. Однозначного решения Макс так и не нашел. Желание успеха и интерес тянули его в сторону таблетки, а страх и сомнения рвали в другое направление. Воображение без устали рисовало картины возможного будущего в обоих случаях, отгоняя сон. Отдохнуть от этого безумия удалось ближе к пяти утра. Максим морально подготовил себя ко дню, полному обсуждений, спорной темы…

* * *

…Оказалось — напрасно. Всю последующую неделю пыл спадал день за днем. Как резко и ярко ворвалась весть о таблетке в жизнь ВУЗа, также незаметно и тихо уползла. В период передышки люди словно отошли от удивительного сновидения — слишком трудно поверить в реальность существования средства «решающего любые проблемы». Жизнь вернулась в привычное русло, а Максим этому порадовался. Гораздо приятнее было общаться с товарищами, у которых не горит в глазах жадное желание.

В новостях лишь вкратце освещали последние этапы подготовки препарата к выпуску, будто нарочно нагнетая интригу. Вновь заговорили о «счастливчике» в пятницу, перед расставанием на выходные. Глядя на улыбки многих учащихся, Макс понимал, что они уходят не на два дня, а на сорок лет. Куда-то их приведет этот путь? Радовало решение Дениса повременить и посмотреть на успехи других. Максим реально опасался потерять друга, ведь одному Богу известно, кем станет человек после пробуждения или во время «сна разума». Лыткин выглядел веселым и бодрым, но как-никак всем известно, что «сон разума рождает чудовищ». Профессора и его компаньонов он раньше не знал и не видел, откуда можно было брать образ для сравнения «до» и «после»?

Ни один день в жизни Макса не проходил в таком напряжении и волнении, как последние суббота и воскресенье прежнего мира. Перемены всегда пугают, а глобальные перемены пугают вдвойне. Первые «странности» начались в Метро, наполненном веселыми, счастливыми людьми, спешащими на службу. Получают ли они теперь от нее удовольствие, или все-таки нашли новый выход для себя? Не то окрыленные победители, не то рабы, возлюбившие цепи. Кто его знает.

— Привет, — вяло пожал руку Денису Максим. — Ну, как впечатления?

Дэн выглянул в окно и пожал плечами.

— Как сказать… необычно. Хотя по мне так лучше, чем кислые рожи со всех сторон и месилово в Метро. Разве плохо, когда человек находит место в жизни?

— Не плохо, конечно. Только кто находит? Эти-то люди — спят. Со всей своей гнилью и пороками. А проснутся и по-новой. Только теперь с богатством и влиянием. Я тут думал над приемом таблеток…

— И? — обратил внимание на замешательство товарища Денис.

— И думаю, что человек должен сам всего добиваться. Это ж кокой-то обман природы получается. Все равно, что снять проститутку вместо ухаживаний за девушкой и свиданий. А радость от достижения целей, а жизненный опыт. Разве некая сила, стоящая за твоей спиной сможет это предоставить? Порой не сам успех ценен, а дорога, которую ты преодолеваешь, добираясь до него.

— Говоришь красиво, но я бы на твоем месте не судил так категорично. Вдруг сам потом решишься. К тому же жизнь человек вспоминает.

— Да, как в кино. Это не то, суррогат, а не жизнь.

— Ок, не нервничай. Тебя никто не принуждает. Я же говорю, глянем, как оно бывает, и определимся.

Весь день они в основном ходили по институту и следили за людьми. Определить принявшего препарат было легче легкого: бодрый, энергичный, словно его подключили к дополнительному источнику питания, тот и не тот, что прежде. Васька-лоботряс в белой рубашке и выглаженных брюках — ни дать ни взять депутат, — с контрольной улыбкой крепко пожал друзьям руки, бросил пару фраз и убежал на конференцию, про которую Денис с Максимом даже не знали.

— Видал? — раскрыл рот Денис.

— Да, словно подменили.

— Точно.

Дальше разговор не пошел. Оставалось только дивиться переменам, постигшим тех или иных соучеников.

На следующий день появилось вдвое больше людей, принявших fortunae filius, надо думать, насмотрелись на более решительных и тоже подтянулись. Максиму это казалось странным, но теперь люди, выбравшие путь достижения успеха своими силами, выглядели изгоями. Они были малочисленны и сторонились неестественно улыбчивой толпы. В институте все переменилось кардинальным образом. Даже как-то неловко стало Максиму среди «счастливчиков». Он усердно разыскивал Дэна, которого не оказалось возле кабинета. Обегав половину учебного заведения, Макс обнаружил-таки друга.

— Привет! — громко окрикнул его Денис. На лице его сверкала широкая улыбка, а глаза помутились, подернутые дремотой.

— Привет, — пошевелил губами Максим в ответ малознакомому парню в полной растерянности.

— Ладно, я тороплюсь, потом поговорим.

Денис поспешил куда-то, а Максим смотрел ему вслед, стоя на месте, словно парализованный. «Как же мне не сказал?» — удивился он. — «Как же не сказал?».

* * *

Максим сидел на краю кровати у окна. Снаружи уныло подвывал ноябрьский ветер, в стекло скреблись когтистые пальцы деревьев. Полная луна подглядывала сквозь плохо задернутые шторы. В глубокой тишине мерно тикал будильник, на кухне капала из крана вода, шлепая по невымытой тарелке. Лампа на тумбочке поигрывала тусклым светом на гранях стакана с водой. На ладони у Макса лежали две крупные белые таблетки, будто составленные из миллионов микроскопических кристалликов.

«Ну, давай!» — подгонял он себя. — «Все равно деньги потрачены, не выбрасывать же теперь. Или не надо. Сорок лет… Многовато, а здесь и сейчас живем одиножды».

Минуты вяло тянулись, складываясь в часы. Таблетки искрились на слегка трясущейся от волнения ладони. Ночь выдалась абсолютно беззвучной: ни собачьего лая, ни завывания автомобильной сигнализации, ни гогота шпаны, заливающейся пивом на детской площадке.

«Что же делать? Выпьешь — бог знает, что с тобой будет, хочется контролировать себя всегда. Не выпьешь — так и останешься один на белом свете. Успех или жизнь? А что если принять одну, заснуть лет на восемнадцать, чтобы потом сказать себе: Ну что, проснулся наконец! С добрым утром Я!..»

Ссутулившаяся фигура неподвижно чернела в окне многоэтажного дома. Только в нем одном горела лампа. Ночь была необычайно тиха…