Рассказ о маленьком одиноком существе

Рассказ о маленьком одиноком существе

Фантастический рассказ.

Впервые я понял, что у меня на кухне завелось нечто странное, после Нового Года.

Встречал я Любимый Праздник, как водится, в кругу коллег, на корпоративе. А домой приехал к четырём утра, и практически сразу лёг спать.

Проснулся к десяти. Нога за ногу, пошёл на кухню, даже босиком — сами понимаете, очень захотелось воды. И чем холодней, тем лучше…

И вот подхожу я к холодильнику, а тут снизу — странный шорох! Я заторможенным взором пытаюсь узреть, что это… Однако увидел только задний, как говорится, торец. И был он таким непривычным — ну, торец этот! — что я поневоле несколько протрезвел.

Заглядываю как балбес за холодильник — в просвет между ним и стеной — словно и правда, надеюсь что-то там разглядеть… А там, конечно, только темнота. Ну и паутина.

Тут, наверное, надо пояснить ситуацию.

Живу я один. Квартиру эту купил себе сам, и достаточно недавно. Она хоть однокомнатная, но уютная, ремонта ещё не требует, и, главное — недалеко от места моей работы. Работаю я в рекламной фирме. Это её шеф наш так важно называет.

А на самом деле — бывшая автомастерская из трёх (правда, огромных) комнат, где у нас стоят станки, размещаются столы и шкафы с чертежами, и склад — это так гордо называется кирпичная пристройка с металлозаготовками, досками, инструментами и использованными баннерами.

Ну а работа у нас заключается в том, чтобы размещать рекламу заказчика на огромных щитах, торчащих вдоль почти всех центральных улиц (да вы такие, коначно, видели!). Щиты эти привариваются к толстым высоким трубам, возносящим всё это хозяйство повыше. (обычно плакаты-баннеры натянуты на сваренных из металлических уголков каркасах, а трубы вбетонированны на ключевых, и не очень, перекрёстках нашего города, куда мы потом периодически натягиваем или снимаем огромные же полотнища — с изображениями: ну, там, лапша быстрого приготовления… Мебель фирмы такой-то… Лучшая зубная паста!.. и прочее в таком же духе.)

Так что у нас все сотрудники — специалисты реально широкого профиля: могут и сваркой быстренько подправить такой каркас, и бетон замешать и вылить в самодельную опалубку, и эскиз при необходимости подкорректировать. Впрочем, эскизами у нас всё-таки занимается парочка профессионалов — художники, сбежавшие ещё при Союзе, из Алма-Аты и Фрунзе (пардон — Бишкека!). Сейчас им по шестьдесят, и дело они своё знают — будь здоров. Правда, проявить себя им удаётся далеко не всегда.

Большинство заказчиков приносят всё уже в готовом и утверждённом виде, и наше дело — только заказать в специализированной типографии, (той, которая цветную печать-то на баннеры наносит), полотнище необходимого размера. А потом установить по периметру нужное количество заклёпок, и натянуть его на оговорённую в контракте раму, размещенную на бойком перекрёстке, или улице с помощью прочного синтетического троса.

И ждать — когда выйдет срок аренды нашего каркаса — тогда мы полотно этого заказчика снимаем, а другого, терпеливо (а иногда — и не очень!) дожидавшегося своей очереди, стало быть, натягиваем…

Шеф наш, надо отдать ему должное, в своё время подсуетился. Не знаю, что уж там такое крупное он продал или упёр в самом начале карьеры… Но сумел по сходным расценкам арендовать как раз те самые необходимые для установки квадратные метры — у самых оживлённых центральных перекрёстков и вдоль центральных улиц.

А поскольку аренда рассчитана на пятьдесят лет, какое-то ещё время мы уж точно просуществуем. И — небедно. (тьфу-тьфу!) И так как я — один из самых ещё первых работников, и все тонкости, как говорится, ловлю в корне, зарплата, премиальные, и всё прочее — достойные. И поскольку я ещё и непритязателен, и ни в какие «разборки» за «лучшей» долей никогда не лезу, шеф относится довольно, я бы сказал, тепло (опять-таки — тьфу-тьфу!) и душевно.

Вот так к сорока годам я и обзавёлся собственной квартиркой, освободив территорию квартиры родителей для них, и сестры с её мужем с их двумя спиногрызами.

Все мы сразу вздохнули с облегчением. Продлили, так сказать, друг другу жизнь, сберегли нервную систему, и т.д. — а то уж совсем невмоготу порой приходилось — словно живешь, не вылезая из передачи Малахова, где все орут, скандалят, и чего-то делят…

Правда, специфика моей работы не слишком много свободного времени даёт для таких разборок — ушел затемно, пришел — затемно, поел, поспал — и снова ушел. Неудобно. Хотя бы поиска «второй половины». На «поиски» и «ухаживания» с вениками и шоколадками ни сил ни времени нет. Да и на хозяйственных делах сказывается негативно.

А сил нет потому, что реально — работа тяжелая. Рабочий день ненормированный: надо натянуть новые баннеры — вот и едешь, и натягиваешь: будь то сорокаградусная жара, или метель в минус двадцать… И пока не закончишь — домой не попадёшь. И приезжаешь, или приходишь туда — говорю же: просто падаешь, еле успев прихватить из того же холодильника чего там осталось съедобного…

А утром, с семи часов — новый объект. А его, к примеру, нужно начинать с нулевого цикла — ну, там, яма, столб, бетон и т.д.

Только в воскресенье более-менее свободен. Зато надо зайти в гипермаркет, что возле дома, да затарить всё то, что потом будешь есть неделю, или две. Или три — как уж получится со временем и заказами.

Однако — повторю: на зарплату жаловаться грех. Да и мало сейчас достойной работы — во всяком случае, такой, за которую стоило бы упираться. Приходится держаться за своё место — а то вокруг полно молодых-то, ретивых, которые готовы и ночами не спать, только чтобы выслужиться. Дурачки.

Шеф таких «амбициозных» нагло использует — выжимает, как говорится, досуха, пока видит их запал, а потом и говорит так смело — отлично, дескать, отлично… Ещё пара лет в таком темпе — и, может, откроем филиал под твоим чутким руководством…

Кто поумней, и вычислил шефа — сразу успокаиваются, и начинают просто тянуть лямку. Кто нет — копошится дальше… Потом — обижается и уходит. А шефу всё равно — стоит свистнуть — за порогом очередь! Говорю же — зарплата очень даже…

Ну вот поэтому у меня всё руки и не доходят — не то, что паутину убрать, а и лампочку сгоревшую иногда лень заменить.

Но на этот раз меня проняло: что за зверушка, думаю! На крысу, вроде, не похожа… Да и вообще — ни на что не похожа.

Пошёл я в кладовку, взял веник — да, есть у меня и такое оборудование! — обмёл все углы, как у потолка, так и нижние. И, конечно, и за холодильником прочистил как следует. Понятное дело — ничего я там уже не нашёл, и просто плюнул тогда на это дело.

Выпил водички из банки, которая у меня на нижней полке хранится — ну, чтобы до льда не промерзала, а была в самый раз. Холодильник закрыл, сходил куда положено, чтобы компенсировать поступившую воду, да и пошёл спать дальше.

А делать-то мне пока праздники — особенно и нечего. Родителей и сестру с её придурком, и близнецами-хулиганами я поздравил ещё накануне, да и от них получил всё, что мне причиталось.

Телевизор включил наконец-то. Вот уж кто у меня в квартире скучает — так это он. Едва ли раз в неделю смотрю. Лень. Ребята на работе иногда даже прикалываются — ты, мол, Михалыч, как с пещеры: ни про Ирак с его ракетами, ни про Незалежную, с ее Майданским переделом, ни про Европу с наводнениями да снегами…

Ну и ладно: мне эти все новости — до лампочки.

То есть — действительно до лампочки.

Можно подумать, мне Иракские ракеты или миротворцы ООН помогут баннер на каркас натянуть!.. Или — если я про их идиотские санкции чего не узнаю — спать буду хуже…

Посмотрел я чёртов ящик с полчаса — так тоскливо мне стало. Даже футбол не заинтересовал, даром, что английская премьер-лига. Выключил, улёгся поудобней, стал ворочаться — может, думаю, удастся ещё поспать. Вроде, и правда, заснул.

Слышу в полудрёме — опять что-то на кухне у меня происходит непонятное.

Вылезаю потихоньку из-под одеяла, и крадучись подхожу к двери. Приоткрыл её — и точно!

Вон эта странная штуковина чешет вовсю по стене к вентиляционному отверстию! Ну, я тогда был в таком состоянии (это после корпоратива-то!), что лезь у меня по стене хоть слон, я бы и то удивиться не смог. Рассмотрел её, впрочем, хорошо.

Больше всего походила она на насекомое.

Я даже сразу понял, на какое — златоглазку. Мы их в детстве ещё называли «зелёнками». Ну, такое, очень воздушное и хрупкое создание с огромными выпученными глазами, и тонюсенькими крылышками в сеточку — и всегда они толпами порхают летними ночами вокруг лампы… И всё у них — зелёное.

Ну вот и эта была вся зелёная. Этакого нежно-салатового оттенка. Тело, правда, гораздо крупнее, чем у малюток-то — размером точно с сосиску. И на переднем конце — два выпученных желтоватых глаза. А ещё — огромные (сантиметров по двадцать!) усики. Спину прикрывали ажурные, в сегментах, отблёскивающих радужными цветами, крылья, сложенные как бы домиком — ну, вот как дети эти крыши рисуют — точно!

Ни дать ни взять — сильно увеличенная (раз в десять) копия златоглазки.

Что-то она ещё волокла в пасти. А сама головка её уж очень напоминала богомоловскую. Шесть лапок шустро этак перебирали по стене, производя странный скребущий звук.

Полюбовался я, как она скрылась в одном из отверстий пластиковой решётки, которая перекрывает у меня вентиляционное отверстие на кухне, и кончики её крыльев снова сверкнули радугой цветов — ну совсем так же, как тогда, у холодильника…

Разозлился я вначале. Вот думаю, свинство: пока не занимаешься домом — тараканы и дрянь всякая раскармливаются чуть не до размеров крыс! Всё. Завтра вызываю санэпидемстанцию — пусть проводят, как говорится, дезинфекцию по-полной!..

Потом поостыл. Да и какая, в баню, в Праздник — санэпидемстанция?

Все ещё десять дней вполне официально будут балду гонять! И я в том числе. Да и не катит — нюхать, пока сижу дома все эти вонючие инсектициды-пестициды хреновы… А раскормившуюся птичку с усиками попытаюсь поймать мышеловкой!

Мышеловка, надо вам сказать, всегда у меня стоит на всякий случай под кроватью, заряженная и в полной боеготовности. А то прошлой осенью у меня случилась настоящая экспансия мышей.

Живу я на третьем этаже, но юное поколение грызунов, похоже, с законами гравитации не желает считаться, и по шахтам залезает даже ко мне из подвала, где с ними практически не борется никто. И вот, вынув девятую, или десятую пойманную среди очередной ночи мышь, я решил и зимой придерживаться такой мудрой тактики — мы, как говорится, мирные люди, но наш Бронепоезд!..

Ладно, понял я тогда, что заснуть не удастся. Гулять, что ли, пойти? А куда?! Да и смысл?

Метель, снега по колено почти. Продукты все — в холодильнике. Телевизор есть и в кухне. Включил. Достал какой-то там брикет, кинул в микроволновку, разогрел, поел. Вот и сыт.

Читать? Неохота. В гости сходить? Лень. Да и не очень хочется — у родных и без меня полно забот. Выключил я ящик, а то совсем он тоску на меня навёл, с бодуна-то, своими клипами и ностальгическими фильмами… Начал даже думать, что зря отказался от компа и интернета — многие, говорят, часами «общаются». Нет, виртуальных друзей мне и даром не надо. Не на таком воспитан.

Но чем же заняться-то?! Вот уж точно — от работы кони дохнут, а от безделья — пенсионеры…

Решил я сделать капитальную уборку. Давно этим (да, собственно, с самого вселения в квартиру! То есть — никогда.) не занимался. Так что и веник пригодился, и швабра, и посуду всю (удивительно, да?) перемыл, да по местам всё разложил — а то за последний месяц тараканы прямо одолели: чуть не по столешнице бегали. Правда, сегодня я их почему-то почти не видел.

Зато чуть позже, путём некоего напряжения памяти и мозга, мне удалось вычислить, что в пасти этой странной штуковины как раз и был крупный, можно даже сказать, отборный, экземпляр — как раз таракана. Хм…

Посмотрел я ещё по углам. А время уже к вечеру. И — точно. Тараканов не видать.

Ну, думаю, ладно. Раз ты у меня за санитара-эпидемиолога, поживи пока, пожалуй. Тараканы мне уж точно не нужны. А ты… Хоть и видок несколько… Необычный… Вроде, особого вреда пока не видно. Значит, точно — поживи.

Я даже мышеловку пошёл и разрядил — чтоб не убило ненароком. Уже одно это может многое сказать о моём не слишком адекватном состоянии: а не надо было смешивать вчера всё это пойло — как снаружи, в микшере, так и внутри — в желудке…

Правда, на второй-то день пришлось-таки нанести, как говорится, визиты вежливости. Потом — и самому принять кое-кого… Всё как всегда — выпивка, закуска, воспоминания, тосты… И так — до седьмого числа, пока в холодильнике не стало, как в лесу: хоть «Ау!» кричи...

Восьмого с утра снова проснулся от звуков, которые эта моя зверушка производит на кухне. Иду, дверь тихонько открываю. Она сидит под столом, на меня смотрит.

Нет, правда — смотрит. В детстве я очень любил читать книги о животных — ну, там, Даррелла, Сетон-Томпсона, ещё кого-то… Там описывается ситуация, что когда человек долго и тесно общается с животными, он поневоле начинает приписывать им человеческие эмоции, мысли, чувства. Короче, антропоморфизм. Хотя животные отнюдь не соответствуют такому о себе представлению. Они — сами по себе.

Ан — нет. Эта штука и впрямь на меня смотрела. Ну и я стал рассматривать её.

Сейчас, когда она сидела ко мне фасом, она и смотрелась совсем по-другому. Серьёзней, что ли. Она очень медленно наклоняла голову то в одну сторону, то в другую — словно хотела меня получше рассмотреть.

И я тоже так сделал. Не знаю уж, почему. Может, инстинктивно искал общения?.. Словом, когда я сделал-таки осторожный, но — шаг в кухню, она сорвалась с места, и юркнула опять за холодильник. А что — там ей, наверное, неплохо: тепло, темно. А вот тараканов, наверное, уже нет — я за все дни «каникул» и вправду ни одного не видал — неужели всех съела?..

Почесал я в затылке, зашёл в кухню. Поставил чайник на плиту. Сел за стол, полистал газету какую-то, пока он не закипел. Потом заварил себе свежего чаю (кофе я не люблю), достал случайно сохранившиеся и уже слипшиеся конфеты, которые мне родственники когда-то всучили, печенья… Поел.

Сам всё время поневоле об этой штуке думаю.

Не боится ведь меня, коза такая, ни на грош… Странно. Может, чует, что я не собираюсь с ней «круто» разделываться? Гоняться с тапочком, или пшикать из баллончика с ДДТ? А почему бы ей и не чуять? Вдруг она, как тараканы, или мухи — может читать наши мысли! (Вот если кто пробовал муху хлопнуть свёрнутой газетой — тот знает, что я имею в виду! То же с тапочком и тараканами…)

Ладно. Будем логичны. Вот она у меня замечательно поработала — подъела подчистую всех этих самых мерзавцев домашних. Я, конечно, слышал, что и ежи обыкновенные, если их держать дома, ночами выходят на охоту, и делают то же самое. Вспомнилось, как один из коллег, у которого чилдрены настояли, взял себе такого «охотника». Потом рассказывал, что ночью просто спать невозможно — эта зараза так громко топает своими коготками по линолеуму, и так смачно чавкает, что спать абсолютно невозможно. Не говоря уже о запахе от ежа — почище, чем в обезьяннике!..

Короче, отдал он колючего паршивца на четвёртый день обратно.

А моя, пусть странная, но вполне тихая, штуковина отлично работает — нареканий нет, и шуршит, только если прислушиваться специально. Да и то сказать — что я, так часто дома бываю? А тут — словно живая душа. Придёшь — и знаешь: дома кто-то есть. Уже приятно. Да и не жена — молчит ведь! Значит, скандалов и разборок, как это заведено у сестры-то, у меня точно — не будет!

Ну, смешно всё это, конечно… Но почему-то мне эту штуку уже хотелось сохранить у себя. Типа, как домашнего питомца. А как же её удержать-то теперь, когда кормовая база, как это элегантно говорится в документальных фильмах «Нат. Гео Вайлд», сильно обеднена, или окончательно подорвана?..

Схожу, думаю, всё в тот же гипермаркет, да поспрашиваю — вдруг чем привлеку.

Сходил. Купил себе, конечно — чего подъел-то и подпил за десять дней-то…

Ну и ей тоже: чем, спрашиваю, можно заменить мясо для… э-э… небольшого животного, питающегося насекомыми и т.п.? Тут мне и насоветывали.

Был здесь корм и для хомячков, и для кошечек, и для собачек. Хорошо хоть, не было для попугайчиков — у меня в детстве имелись — так он (корм!) долетал до всех углов, когда самочка, бывало, разойдётся не на шутку, и гоняет по клетке своего благоверного… (вот с кого, наверное, берёт пример любимая сестрёнка!) Нет уж. Никаких попугайчиков!

Принёс я всё это дело домой. Достал какие-то чашечки, крышечки, подкладочки…

Положил все их под столом, подальше от места, где располагаю ноги. На каждую посыпал понемногу: и педегрипал, и китикет, и всю прочую тряхомудию. И ушёл в комнату, телевизор смотреть. Хотя нужен он мне больно — особенно накануне рабочей недели… Под него я вполне мирно заснул.

Среди ночи уже встал, сходил, куда положено. Потом и на кухню зашёл — проверить.

Ну, ни к чему почти, по-моему, моя зверушка не притрагивалась, но вижу я, что в некоторых чашках порылась — причём аккуратно так: ничего на пол не просыпала!

Неужели действительно — что-то соображает?

Я к тому времени успел кое о чём подумать. Уж больно она была похожа на настоящую златоглазку-переростка. А как такая могла появиться? Ведь вот я слышал, что такие ростовые мутации вызывает радиация. Но от Чернобыля наш город далеко — побольше тысячи километров, да и ветер всё время как раз туда от нас… А здесь никакими АЭС и не пахнет. Опять же — в энциклопедии в интернете (заходил я всё же в интернеткафе) про этих самых златоглазок почти ничего нет: питаются тлями, и т.п. мелочью.

Что же мне теперь, тараканов импортировать?! Глупо. И непрактично. Нет, что-то должно быть такое, что эта штука ест наравне со мной.

Достал я из испарителя немного шпика — отрезал шкурки. Потом — замороженную куриную лапу, которая хранилась у меня в ожидании лучшей участи, наверное, месяцев шесть (а ещё бы: она, скорее, размером напоминала динозавровскую — за раз такую не съесть!).

Отрезать не получилось — уж больно промёрзла! — и я настругал немного мяса от неё мелкими кусочками. Потом дошла очередь и до бараньей ноги — оставался у меня кусок. И — вот повезло! — собирался делать холодец, прикупил огромную говяжью ногу. И от неё немножко шкурки отпилил — туда же.

Всё это разложил понемногу на крышечках. И пошёл себе спать.

Утром «горячо любимый» будильник звонит в шесть. Со скрипом и традиционными возгласами «любителя поработать» встаю. Умываюсь. Бреюсь.

Захожу на кухню — а там прогресс! Куриное мясо съедено.

Ну вот! Уже кое-что!

Поел я, убрал всё со стола, повыкидывал все крышечки, кроме самой симпатичной, и, уходя, постругал туда ещё курьей лапы. На пороге кухни ещё попрощался:

— Пока, — говорю, — Оставайся тут за главную! Чужим дверь не открывай! Приду после семи.

Ну, так и получилось — пришёл после семи. Смотрю — курица съедена, в доме тишина, порядок. Вот вы, может, будете смеяться — но и правда: чувствуется, что кто-то за всем смотрит, заботится об уюте. На свой лад. Это настолько странное ощущение… Не знаю — может, это самовнушение… Но я впервые себя, с тех пор, как в квартиру въехал, по-настоящему дома почувствовал. Понимаю — странно звучит. Но точнее описать не смогу. Сюда бы поэта…

Впервые я и с ужином не торопился — поел спокойно, посидел. Убрался. Теперь я старался в мойке грязную посуду не оставлять — и не из-за тараканов — их-то всё последующее время не было совсем! — а из-за чувства какой-то внутренней ответственности, что ли. Да и бельё своё я теперь стирал регулярно, и гладил, как положено, утюгом.

Хорошо, что я не курю — а то бы пришлось бросить: я каким-то нутром ещё чуял, что животинка-то моя запаха сигарет не переносит. Кстати, так я и не придумал ей своего-то имени…

А жаль — может, тогда было бы проще потом-то.

На ночь постругал ей ещё курицы, да и индюшки, которую прикупил на всякий случай всё там же.

И уж всё было съедено к утру — будьте спокойны!

Ну вот и пошло-поехало. Я стругаю утром и вечером курицу, зверушка моя днём — на вахте по поддержанию порядка, (не знаю как — но вот удавалось ей сделать в квартирке атмосферу благополучия, словно в пятизвездочном ухоженном отеле!) ночью — по тараканам. Работа моя, правда, как я уже говорил, ненормированная. Иногда приходил очень поздно. Тогда — или мне казалось?! — моя-то шуршала возмущённо крыльями из-за решётки — типа, чего так поздно?! Правда, всё равно — пока я не уйду с кухни, и не погашу там свет, она покушать не выбиралась. Хотя пару раз я опять видел её нетрадиционный задний торец…

Дожили с ней так до восьмого марта. А к восьмому-то работы поднавалило: то здесь плакатик с поздравлениями, то тут: вот, мол, купите жене «подарок так уж подарок»: стиральную там машину… Или — швейную… Или — посудомоечную! Мэрия тоже обычно к таким датам чего-нибудь закажет: Поздравляем, дескать Вас, милые-любимые!..

Короче, вечером седьмого я пришёл к одиннадцати, а если учесть предыдущие ночи, так и не спал по-человечески, получается, пять-шесть суток.

Дальше плохо помню — то ли я решил попить чаю после того, как помоюсь, то ли просто забыл про чайник…

Сплю это я, и слышу сквозь сон что-то очень странное.

До сих пор ничего такого я не слышал!

Стрекотание какое-то. Да ещё над самым ухом. Открыл глаза резко… Прямо надо мной в лунном свете два шарика светятся. Ну, когда сфокусировал зрение-то, вижу — это моя зверушка прямо напротив моего лица расположилась! Лапками сучит друг о друга, и стрекочет. Довольно тихо, но очень уж озабочено!

И понял я сразу — есть у неё причины!

В комнате жутко газом воняет!

Очень осторожно, чтобы не помять её переливчатые крылья, отодвинул я одеяло, и положил его с ней вместе тут же сбоку. Иду на кухню — а там!..

Чайник у меня был старый, ещё с тех времён. Я его у родителей забрал, когда переезжал — дюралюминиевый, вроде. Теперь-то таких не делают. Ну вот он и выкипел, и расплавился весь.

На поддон натекло металлических луж, и запах стоял ужасный — огонь погас, но газ идти продолжает! Просто жуть, как подумаю — так бы я и спал. Вернее, валялся бы без сознания, пока не задохнулся окончательно, и!.. Мементо мори.

Вот уж спасибо так спасибо!..

Выключил я, конечно, всё. Открыл окна настежь — проветривать.

Про себя думаю: надо же — молодец, сообразила: не дотрагивалась до меня! Словно знала — могу со сна и прихлопнуть с перепугу!..

Подхожу к своей кровати — эта штуковина, как умная, сидит на одеяле.

Знает, что для меня сделала. Птичка моя… Включил я торшер, чтобы свет был не слишком яркий, подхожу, сажусь на дальний край кровати. Говорю:

— Ну, спасибо тебе. Умница! Жизнь мне спасла! — сам улыбаюсь, как дурак.

Да и то правда — такого чувства благодарности я давно уже ни к кому не испытывал.

Хозяйка моя снова головкой крутит — то один глаз выше, то другой. Может, она так мне хотела сказать, что я растяпа беззаботный… Согласен. Крыть нечем. Подаю ей осторожно так руку, чтобы, значит, залезла… Нет, в тот раз не залезла.

Но вдруг расправила свои крылья переливчатые, потрепыхала ими, а потом опять сложила. И побежала себе вниз, на пол по одеялу, а затем — в кухню. Слышу — полезла к себе в вентиляцию… Кстати, я тогда ещё подумал: может, она слишком уж крупная — летать не может. Бедняжка.

Ну, после этого у нас с ней всё пошло потихоньку, благополучно, куда там многим семьям!.. Душа в душу. (Тьфу-тьфу!)

Стал я с ней чаще разговаривать, обращаясь прямо в дырку, пробовал её и другими мясными деликатесами угощать. Подобрал ведь кое-что!

Оказалось, обожает она курицу-гриль, да с хрустящей корочкой. Так грызёт, аж через дверь закрытую слышно! Да уж — стали мы с ней ближе, что ли…

Иногда, когда я ей что-то говорил, она даже голову высовывала из решётки. Понимала меня. Нет, правда. Я просто знал — она действительно понимает, что я ей говорю. Совсем, как жена.

Ну, не в том смысле, что мы стали родными, а просто… Живём вместе, типа, хозяйство — общее, интересы близко совпадают. Она — особа самостоятельная, я — тоже…

Говорю же — не могу объяснить, но в доме нас теперь было двое. Я и на работе старался теперь не слишком-то перетруждаться и задерживаться. Когда я ужинал, она иногда смотрела на меня, высунув голову-то из своего Логова за решёткой.

Однажды я расхрабрился — отрезал ей особенно аппетитный кусочек курицы, с корочкой — осторожно встал, и медленно приблизившись, предложил… Смотрела долго. Потом — взяла ведь!

Да с таким серьёзным, гордым видом — я еле сдержал дурацкую улыбочку: знал, если заржу — обидится! Она у меня — девушка с характером!

Так и стали с ней поживать потихоньку… Скоро она уже переползала мне на рукав, а потом — и на ладонь. Очень вид мне её нравился — чем-то напоминала она благородного скакуна. Те же уверенные, спокойные движения. Цену себе знала. А я изо всех сил старался её не обидеть ничем — не сюсюкал, как женщины делают с кошечками-то всякими…

И была она, кстати, тёплая и мягкая. Хоть, вроде, и насекомое. Не знаю — говорю же, как и объяснить это, но — ума у неё было даже, наверное, побольше, чем у любой собаки!

Я и телевизор стал теперь смотреть только на кухне — чувствовал, что ей тоже моё присутствие приятно…

Однако в конце апреля что-то с ней случилось.

Стала какая-то беспокойная. Надёрганная. Начала летать по кухне вечерами — из конца в конец, и кругами… Потом однажды прихожу — вижу: странное дело! В тёмном углу, подальше от окна — прицеплено что-то к потолку на тонком вроде как шнуре. Когда рассмотрел поближе — оказалось так и есть: кокон! По объёму чуть меньше стакана, беловатый такой, и на концах заострённый, сходится на конусы. Материал напоминал бумагу.

Ну, я не такая скотина, чтобы из любопытства трогать, или, — не дай Бог! — чего исследовать. Думаю, раз эта штука настолько мне доверилась, что кокон слепила здесь, а не у себя в дырке, будет свинством навредить ей.

Вот и стал наблюдать — но не прикасался ни разу, хоть и очень хотелось.

Да ещё заметил, что соседский кот как-то странно на меня поглядывает. И я тогда забрал все окна прочной мелкой сеткой из мощного пластика — от комаров, да и от более крупных вредителей — отлично! Облизывайся, думаю, теперь хоть до второго Пришествия!

Так прошли все майские праздники.

Очередной штурм на работе утих, а тут как раз и моя хозяюшка подоспела — вылупилась.

До сих пор жалею, что не видал. Впрочем, может и к лучшему: откуда я знаю, может у таких, как моя птичка (я так называл её — и про себя, и вслух!) это — сугубо интимный процесс!

Вот прихожу как-то вечером. Было довольно поздно, часов восемь, но ещё светло — дни-то удлинились. Смотрю — сидит. Причём — на краю стола кухонного.

Красивая такая, аж дух захватывает!

Крылья — словно больше стали, и твёрдые такие, прочные — не то, что до окукливания! Переливаются великолепно, словно радуга… ну, или масляные пятна на воде — не могу объяснить, но красиво! — особенно, когда я свет включил. Тельце стало кругленьким: ну точно — сосиска! Только мягкая — с коротеньким этаким пушком! Глазки так прямо и сияют: словно она девица на первом балу, и её пригласил статный красавец!..

Сразу понял я, в чём дело. Да, пора — лето на носу, только-только успеть встретить, как говорится, суженного, да яйца отложить. Чтобы личинки успели за лето тлей и прочих вредителей наесться, да закуклиться на зиму — и до следующего сезона.

Мне так тоскливо стало — словно ножом по сердцу кто полоснул! Ведь я вычитал — после спаривания они гибнут… Но — и без этого никак нельзя. Должна же моя маленькая зверушка постараться оставить здесь, на земле, своё потомство.

Потому что это — главное. Главное для любых живых существ — потомство оставить. Вот какой она мне сразу урок жизненный преподала!..

Открыл я окно-то настежь, отодрал противомоскитную сетку: хорошо научился понимать свою Хозяйку. Тоже — чуть ли не мысли её читал. Как и она — мои.

Предложил ей курицы на прощанье — куда там!.. Но — на руку залезла. Смотрела мне прямо в глаза. Словно тоже знала — никогда больше не увидимся. Я, словно мальчишка влюблённый, чувствую — слёзы так и наворачиваются на глаза-то… Вздохнул. Проморгался.

— Ладно! — говорю, — Прощай! Извини, если не всё было у нас гладко… Желаю тебе счастья, и… Хорошего мужа! Не поминай лихом! А я — так век буду тебя помнить! Удачи!

Вижу, она поняла, вроде. Крылышками мне опять помахала — совсем, как тогда, на кровати, когда спасла меня. Улыбнулась, вроде. Там, в глубине души своей.

Ну, есть же, наверное, и у таких созданий душа!

Поднёс её к окну — она уже на старте! Оглянулась на меня в последний раз своей головкой изящной… И полетела! Да быстро так. Смотрю: поднимается прямо вверх — в Небо. Всё выше и выше…

Вскоре пропала из глаз. А я, как баран, всё стоял, и пялился вверх, пялился…

Так вот и кончилась наша — не знаю уж любовь, или дружба.

Странным она была созданием. Словно неземным. Но — ведь подчинялась всем положенным природным законам и циклам… С тех пор много я про насекомых прочёл, но всё равно — она НЕ была насекомым. Они не бывают разумными. В ней же — можете смеяться! — был и юмор, и гордость, и доброта…

И ни одно человеческое создание я не ощущал, не чувствовал так близко, так хорошо не понимал! Собственно, людей-то я и сейчас не шибко понимаю… А вы, наверное, подумали — ну правильно.

Асоциальный тип, индивидуалист, не признаёт компромиссов, не верит в Любовь.

Может, и не верю. Конечно, я отлично понимаю: главная цель любого организма — оставить по себе потомство, дать жизнь детям — продолжателям Рода… Да, я понимаю это.

Умом.

Почему же ни одна женщина не может заменить мне тех минут, того чувства — близости, духовного, что ли, единения, понимания друг друга и… Доброты?!

Да, Птичка моя, моя златоглазая ласточка, была так добра, как я ни от кого не чувствовал, и не чувствую, сколько не искал! А ведь — искал!..

С того мая прошло уже три года. Я всё ещё заглядываю, как дурак, за решётку своего кухонного вентиляционного отверстия. Тараканы снова расселились. Травить боюсь. Жду. Сам, правда, не знаю, чего.

Одно я знаю точно: пусть мыши хоть по голове у меня ходят — мышеловку я не поставлю больше никогда!..