Раиниири

Витька Минкин — заядлый рыболов.

Вот охоту он не любит. Шумное и суетное это дело.

А вот рыбалка, это да… Это для мыслителей. Даже для философов. Это для людей побитых жизнью и вдумчиво относящихся к своему существованию.

Ну что про Виктора сказать? Тридцать два года, инженер-конструктор, начальник отдела, работает в бюро автоматики. Разведён. Бездетен. Живёт с мамой в хорошей квартире. Вроде всё.

Так вот, о рыбалке.

Минкин не из тех, кто приобретает дорогущие снасти, самоподсекающие удочки, эхолоты, сети, бредни и прочую лабудень. Нет. Только простая удочка! Ну, как простая? Стеклографитовая, конечно.

Он вдумчиво, со знанием дела, подбирает оснастку и правильно её использует. Витьке нравится как летняя, так и зимняя рыбалка. Его интерес — спортивной направленности. Он знает все водоёмы и в городской округе, и те, что на расстоянии километров пятьдесят за городом. Поэтому без улова домой не приезжает.

И машина у него соответствующая — тойота Ландкрузер, дизель, двести тридцать лошадей. Добротный и достаточно комфортабельный внедорожник.

С рыбалки, собственно, и началось.

Зимой прошлого года Витька выехал на озеро Голубинка подёргать окуней. В этих глубинах водились хорошие "горбачи", до полутора килограммов. Вот за ними он и того… Поехал.

Тойоту оставил на берегу. Просверлил лунку в хорошо знакомом месте. Поставил на неё палатку со специальным отверстием в дне. Достал из ящика и разложил снасти. Установил самодельную печурку, вывел трубу, растопил, поставил чайничек и уселся на стульчик блаженно вздохнув. Хорошо…

Темнело. Впереди ночная ловля. Он выудил уже десяток хороших экземпляров, когда щёлкнуло. Такое ощущение, что где-то в небе.

Ну, щёлкнуло и щёлкнуло, мало ли…

А через пяток минут снег захрустел — к палатке кто-то подошёл. Подошёл и остановился. Виктор спросил:

— Кто?!

Молчание.

Странно.

Тогда он, одев тулуп и прихватив, на всякий случай, туристический топорик, расстегнул молнию и выбрался наружу.

Вот это был шок!

Метрах в пяти стояла девушка. Спокойно, так, стояла.

Всё бы ничего, бывает и в такую глухомань забредают. Но она была одета в одну ночную рубашку до колен. И босиком!

Витька мигом среагировал и приговаривая:

— Да твою же мать! Да что же это, блин, творится!

Сбросил тулуп, завернул в него девчонку, подхватил её на руки и попёр в палатку. А та молчала. Смотрела своими синими глазищами без испуга и даже с интересом.

Минкин суетился. Потрогал голые девичьи ноги… Да какие там ноги! Так… ножки.

Ледяные!

— Бля. Воспаление лёгких, как минимум. Если конечности не отморозила.

Достал из ящика бутылку водки (держал на всякий случай, вот и пригодилась) и запасные шерстяные носки. Растёр её ледяшки от ступни до голени и натянул носки.

В палатке температура, по вшитому градуснику, уже поднялась до плюс пяти. В его тулупе девушка поместилась хорошо. Полностью.

Он подставил к печке рыболовный ящик, положил на него ноги этой пришелицы. Потрогал кисти рук — вроде не холодные.

— Так. Сейчас чаем отпою и поедем в больницу.

Девушка ничего не ответила.

Витька в эмалированную кружечку налил горячего чаю.

— На, пей. Смотри — горячий. Потихоньку.

Это чудо смотрела на кружку настороженно и непонимающе.

Дикая какая-то, подумал Виктор, или боится что отравлю. Он сам отхлебнул из кружечки. Нет, не горячий. Снова протянул голубоглазке:

— Пей, не бойся.

— Я не боюсь.

— Не боишься, тогда бери. Тебе обязательно надо согреться. Ты ноги чувствуешь?

— Чувствую. А что, не должна?

— Ну, это хорошо, — вздохнул облегченно Витя, — значит не обморозила. Значит вовремя я выскочил. Но простынешь ты обязательно.

— Нет, — спокойно ответила гостья, — не обязательно.

Витька горохом начал задавать вопросы:

— Как ты тут оказалась? Ты откуда пришла? Что ты здесь делаешь?.. Ты кто?

Девушка задумалась, потом пожала плечиками:

— Не знаю.

— Ты не знаешь, кто ты?!

Она спокойно и внимательно его рассматривала.

— Я не знаю — как я тут оказалась.

Так… Амнезия, видимо. С психикой у девчонки нелады. Надо в больницу.

— А имя у тебя есть?

Гостья посмотрела осуждающе.

— Конечно есть.

— И?

— Что?

— Ну… Как оно звучит? Имя-то?

Она приподняла одну бровку, шмыгнула носом.

— Оно звучит красиво.

— А ты… Ты можешь его назвать?

— Конечно, могу.

— Хорошо. Называй.

— Раиниири.

Витька прищурился.

— Действительно — красивое. А оно чьё? Скандинавское? Финское, шведское?

Девчушка возмутилась:

— Оно моё.

— А ты, вообще-то — русская?

Та нахмурила бровки:

— Нет. Я нормальная!

Да. К этой дамочке подход нужен.

— Ну, вот ты со мной говоришь по русский. Нормальным русским языком. Значит…

И осёкся. Дивчина высунула язычок на всю возможную длину, уцепила его пальцами, потянула и скосив глаза вниз рассматривала. Отпустила, пожала неопределённо плечами. Мда… Тяжёлый случай.

— Ладно. Ты чай пей давай. Тебе согреться надо.

Она поднесла кружку к лицу.

— Так?

Оба-на. Она, что — не знает как пить из кружки? Господи, из каких дебрей её вынесло?

— Дай покажу, — он сделал глоток и вернул кружку девочке.

Та осторожно втянула жидкость и, держа ей во рту, вопросительно посмотрела на Минкина.

— Глотай. Глотай, не бойся.

Проглотила.

— Необычно, — она улыбнулась.

— Там заварка цейлонская, кипрей, и немного ромашки. Вкусно? Ты пей, пей. А может ты кушать хочешь?

Опять этот непонимающий взгляд.

Ладно… Витька достал из рюкзака коробку "Доширака", распаковал как положено и залил из чайника.

Посидели молча. Раиниири прихлёбывала чай и тихо улыбалась.

— Согрелась?

— Хорошо внутри. Приятно.

— Ага. Вот — бери вилочку и кушай лапшу.

Недоуменное выражение её лица даже развеселило.

— Смотри. Вот так.

Он подцепил полуфабрикат и отправил себе в рот.

— Поняла?

— Угу.

Повторила Витькины движения и замерла с лапшой во рту.

— Жуй. Вот так, — он сделал жевательные движения.

Слава богу, она прожевала и проглотила. Значит всё не так безнадёжно.

Гостья задумчиво произнесла:

— Я никогда ещё не пробовала…

— Да это обыкновенна лапша, быстрого приготовления.

— Я никогда не пробовала… Пить… И есть… Мне нравится.

Витьке стало немного жутко. Кто эта синеглазка? Что с ней не так? Нет, срочно в больницу. Сейчас доест, я подгоню машину и в город.

— Раиниири, у тебя родичи есть? Родители, сестры, братья?

Она спокойно глянула, задумчиво сообщила:

— Я знаю, что такое "родители". У меня их нет.

— Сирота, значит.

Снова пожала плечиками.

— Наверно… Оказывается я многого не знаю, — и как-то воодушевлённо выдала:

— Я знаю, что я Раиниири. Раи-ниири, это значит — "белая смерть".

— Господи, — удивился Витька, — это кто же так ребёнка назвал. Кошмар какой… Ладно, ты кушай, а я машину подгоню, да будем собираться.

И полез из палатки.

Вот тут он охренел. Машины не было. И местность вокруг совершенно незнакомая. Заснеженный лес на берегу исчез. Вокруг простиралась голая снежная степь, с кое-где торчащими чёрными кустиками.

Он долго стоял недоуменно оглядывая сумеречную картину. Потом залез обратно в палатку.

— Раиниири, мы где?

Она подняла невинный взгляд.

— Мы у меня.

— А это где? Какой это район, область, республика?

Девушка наклонила голову, с любопытством поинтересовалась:

— А "республика", это что? Ты так интересно говоришь…

— Раиниири… Я сидел на озере Голубинке, рыбачил… А теперь я здесь… Ты можешь объяснить — что происходит?

— Наверно, могу.

— И что ты думаешь на эту тему?

Она улыбнулась обезоруживающе.

— "На эту тему"? Ты странно разговариваешь…

— Подожди, золотце. Я каким-то чудом оказался здесь. И ты тоже здесь… Можешь сказать — что произошло?

— Да могу. Наверно проход не в том направлении сработал.

— И ты можешь это как-то исправить? — поинтересовался так, на всякий случай, безо всякой надежды.

— Наверно, смогу.

Витька зауговаривал:

— Попробуй солнышко, попробуй. На тебя на одну надежда.

Та улыбнулась. За стенками палатки что-то снова щёлкнуло.

— Кажется, готово.

Павел вылетел в ночь. Да! Вон машина. Подбежал, открыл дверь, завёл. Подождал немного, пока прогреется и подогнал к палатке.

— Ну, покушала?

Раиниири покивала. Всё же ребёнок она. Совсем ребёнок.

— Пошли в машину.

Подхватил на руки, выбрался из палатки и посадил свою странную находку на переднее сиденье.

— Ого! А это что?

— Где, — не понял Витька.

— Ну, вот это…

— А, это! Это машина. На ней мы поедем в город. Тебя надо спасать.

Она серьёзно сообщила:

— Я знаю, что такое "город".

А он пошёл собирать имущество.

Выбирались по заснеженной лесной дорожке к асфальту. Раиниири зачарованно смотрела на стелющийся под колёса, освещаемый дальним светом, снежный путь.

— Ну, давай, рассказывай, — предложил Минкин.

— Что рассказывать?

— Рассказывай про себя. Как ты, что ты. Ты странная девушка, согласись.

— Для тебя… Наверно странная… А так — нормальная… А ты мне расскажешь, "как ты, что ты"?

— Да, конечно, но сначала ты.

— А ты скажешь мне своё имя?

— Я Виктор.

— А что это означает?

— Мне кажется, это означает "победитель".

Девушка повздыхала, поморщилась, собираясь с мыслями.

— Я богиня Белая Смерть.

Витька почему-то поверил.

— Мое призвание — целовать замерзающих путников.

— Зачем?

— Чтобы их смерть стала лёгкой.

— То есть — если ты меня поцелуешь, то я умру?

— Но ты же не замерзаешь…

— Понятно. И что из этого следует? — но увидел недоумевающий взгляд, подбодрил: — Что дальше, рассказывай.

— А всё… Я живу в Аону. Ну, в том месте, где мы были… Когда приходит зов, я открываю проход и иду целовать замерзающих людей. И они умирают.

— Мда… Работа ещё та…

Раиниири серьёзно покивала.

— Я знаю, что такое "работа".

Витька задумчиво крутил баранку.

— Ну и что мне с тобой делать. Вести в больницу?.. Спасать тебя, как я понимаю, не нужно.

Раиниири настороженно спросила:

— А больница, это от слова "боль"?

— Да, ты верно заметила.

— Тогда в больницу мне не надо.

— А поехали ко мне. Ты видела когда-нибудь, как люди живут?

— Нет, — она тяжело вздохнула, — я видела только, как они умирают.

— Тогда… Может тебе будет интересно…

— Да. Будет.

Ей действительно всё было интересно. Как сработал сигнал электронного замка в подъезде, как открылась дверь лифта, как засветилась кнопка и как загудела поднимаясь кабина.

— Раинири, ты никогда не была внутри домов?

— Внутри домов люди не замерзают… Мне нравится так двигаться.

— Ты имеешь в виду — у кого-то на руках?

— Ну, да. Это так необычно…

— Так… Нажимай вот эту кнопку, — он поднёс её к звонку.

— И что будет?

— Дверь откроется.

Дверь действительно открылась. Не сама, конечно. Витькина мама её открыла. Она с изумлением смотрела на сына, заносящего в коридор завёрнутую в тулуп девушку.

Поставив Раиниири на пол, сын проинструктировал:

— Мама, эта девушка — сирота. И ещё она довольно дикая и далёкая от цивилизации. Так что ты с ней поласковей.

— Витенька, а где ты её взял?

— Потом мам. Мне надо вещи занести.

Он заволок весь рыболовный скарб в квартиру. Прошёл на кухню. Гостья уже сидела за столом и прихлёбывала из чашечки.

— Она сказала, что полюбила чай. И зовут её странно.

— Я знаю, — успокоил сын маму.

А Раиниири сообщила радостно:

— А её зовут Валентина. Только она не знает, что это означает.

— А ты сказала как тебя зовут?

— Да.

— И что это означает, тоже сказала?

— Конечно.

Валентина Владимировна горько покрутила головой:

— Это очень странное имя, сынок. Очень.

— Ладно… Я пойду машину поставлю на стоянку.

И ушёл.

Когда вернулся, обнаружил свою находку у телевизора, с пультом в руке. Она уютно устроилась в кресле, в своей ночной рубашке, и перещёлкивала каналы, задерживаясь на каждом не более чем на минуту.

Мать поманила его из кухни.

— Сынок, это что за девица? Она какая-то…

— Она богиня, мама.

— Она мне уже сказала. Но знаешь… Для каждого мужчины любимая женщина, это — богиня.

— Мам, — развёл руками Витя, — она не моя любимая. Я её случайно нашёл и она решила посмотреть — как живут обычные люди. Ну вот я и… И она на самом деле — Богиня. Я в этом убедился. Правда, несколько… Специфическая богиня.

— Да. Она сказала, что занимается тем, что целует умирающих людей.

— Не умирающих, а замерзающих.

— Ай, да какая разница. Это же негигиенично… От этого может быть инфекция… — мама у Витьки работала в больнице медсестрой.

— Мам! Какая инфекция? Она — богиня!

— Ну ладно, ладно. Хорошо… Она останется у нас ночевать?

— Ты против?

— Нет, почему. Пусть. Она будет спать в твоей кровати?

— Да. Постели ей бельё пожалуйста. А я со своим лягу на диване.

В три часа ночи, кое-как оторвали "богиню" от телевизора и уложили спать. Хорошо — завтра воскресенье, не на работу.

Раиниири смирно лежала на спине, натянув одеяло по самый подбородок.

— И что я должна делать?

До Виктора дошло.

— Ты, что — никогда не спала?

— Нет. А как это?

— Ну, смотри — ты закрываешь глаза, вся расслабляешься, все мысли в голове останавливаются…

— Это как смерть?

— Внешне — похоже. На самом деле — нет. Ты просто отдыхаешь. Весь твой организм отдыхает.

— А у меня есть организм?

— Конечно! Он у всех есть. Вот это, — Витька провел пальцем от головы девушки до ног, — это и есть твой организм.

— Теперь буду знать. Хорошо, давай я попробую спать.

И она закрыла глаза.

Утром, когда уже рассвело, Минкин проснулся. На кухне текла вода и шипело что-то на сковороде. Пахло вкусным.

Раиниири зашевелилась.

Он сел на диване и шепотом спросил:

— Проснулась?

— Что?

— Наспалась?

— Ты знаешь… — задумчиво рассказала она, — я была где-то не здесь… Я глаза закрыла и всё… Как-то, всё исчезло. Потом я смотрю, а вокруг лес, снег и луна… И всё так спокойно, так хорошо… Даже спокойнее, чем дома.

— Это был сон. Ты видела сон.

— То есть — я по-настоящему спала?

— Да, золотце, у тебя получилось.

— Как интересно… И что теперь.

— Теперь встаём, идём в туалет, потом — мыться, чистить зубы и завтракать… В смысле — кушать.

Раиниири вскочила.

— Мы будем опять есть и пить?

— Обязательно.

Она захлопала в ладоши.

— Тогда быстро пошли мыться и… И чистить зубы. Я правильно сказала?

И они пошли.

— Так… Сначала давай в туалет.

Раинири радостно улыбалась в предвкушении приключений.

— Слушай внимательно. Садишься вот на эту штуку и ждёшь.

— Чего жду?

— Ты пила чай, и жидкость должна из тебя выйти.

Раиниири ужаснулась:

— Снизу?!

— Да.

Она приподняла подол рубашки, посмотрела испуганно вниз.

— Оттуда?

— Да. Ты просто сядь, расслабься и прислушайся к процессам происходящим у тебя вот тут, — он показал на себе тазовую область.

Она уселась на унитаз.

— Ну…

— Расслабься… И прислушайся… Никуда не торопись… Я пойду помогу маме собрать на стол.

Он попытался закрыть дверь, но Раиниири забеспокоилась, даже запаниковала:

— Нет. Нет. Не делай так. Пусть открыто.

Витька пожал плечами. Богиня, страдающая клаустрофобией. Удивительно.

И он пошёл к Валентине Владимировне на кухню. Сел на табурет.

— Вить, она действительно не знает, как ходить в туалет?

— Да откуда, мам… Если она только вчера первый раз в жизни поела.

Он огорчённо покрутил головой:

— Пипец. Бедная девочка.

Зашла задумчивая гостья.

— Всё получилось так как ты сказал. Если бы ты меня не предупредил, я бы так испугалась.

Витька встал.

— Ну, пошли мыться. Я без тебя не начинал.

Валентина округлила глаза.

— Витя, вы будете мыться вместе?

— Ну а кто её научит это делать? Пошли золотце.

Когда Виктор настроил теплую воду, его вдруг посетило сомнение:

— Раиниири, а ты от тёплой воды не растаешь?

— Я не знаю, — испугалась девушка.

— Давай попробуем на маленьком кусочке. Давай ручку.

Он брызнул из душа на тоненькую кисть. Она хихикнула:

— Щекотно. И приятно.

Витька стащил с неё рубашечку и носки, подсадил в ванную и задёрнул шторку.

И снова столкнулся с детским испугом.

— Нет! Не надо. Не закрывай.

— Ой, извини, я забыл… Ну давай я на тебя полью. Булькайся.

Девушка крутилась под душем, подставляя то спину, то грудь и явно блаженствовала. Формы у неё конечно идеальные. Богиня!

Витька тоже растелешался и залез под струи.

После продемонстрировал — как надо чистить зубы.

— Ты же вчера ела. На зубах остались кусочки. Их следует удалить.

— Ага. Только, если их "следует" удалить, то это надо было сделать ещё вчера.

— Логично. Как-то я забыл…

Одели халаты. Раиниири одела старый халат Валентины Владимировны. И в таком виде пришли на завтрак. Девушка спросила:

— Это что?

— Это курица.

Она посерьёзнела:

— Я знаю, что такое "курица".

— Вот и прекрасно. А это часть курицы.

— И её надо есть?

— Да. Попробуй. Давай я покажу — как это делается.

Раиниири попробовала кусочек.

— О! Совершенно иное ощущение чем от того… В лесу которое. Но очень хорошо. Во рту так приятно.

И вдруг подскочила.

— Где мой покров?!

— В ванной.

— Давай его быстро. У меня зов.

Валентина Владимировна метнулась в ванную, вынесла рубашечку.

Раиниири, не стесняясь, прямо в кухне переоделась.

— Всё, я пошла.

— Подожди, — остановил Виктор, — ты же вернёшься? Я курицу не буду убирать со стола.

— Да. Конечно. Я быстро.

Его мать смотрела на этот спектакль с грустью и некоторой иронией. Но когда гостья со знакомым щелчком исчезла, Валентина разинула рот и замерла.

— Мам, она вернётся.

— Я до последнего момента думала, что это всё шутка такая. Выходит, что нет. Не шутка.

Села за стол, подпёрла кулачком щеку.

— Витя, сынок, вот почему у тебя всё не так, как у людей? А?