Пожалейте меня живым

1

«Оказывается, запирать за собой дверь на замок не обязательно. Никто не придёт, чтобы убить или ограбить. А если и придёт, то будет очень, очень удивлён… А ещё оказалось, что хоть детство давно минуло, но нарушать правила по-прежнему приятно.

Вот плюсом два: ободрать с ног ботинок о ботинок и оставить их на расстоянии шага обтекать на пол серой талой водой с частицами золы. Откуда вообще зола в городе? Впрочем, и на том спасибо. А то ковыляй по льду от гаража до дома. Уходишь темно, приходишь темно… Неперевод часов из края в край.

Для людей это не очень-то хорошо.

Усмехнулся, повесил в шкаф куртку. Сложил шарф — на место. Переодеваться в домашнее не стал. Ослабил виндзорскую удавку на шее и поставил в микроволновку два последних куска мяса по-французски.

Бесшумно возник Базиль, отслеживая каждое движение безразличными рыжими глазами. Надо задать скотине корм...

В последнее время человек много думал об этом моменте. Как лучше поступить. Яд? Но тот, который убивает быстро и безболезненно, недоступен. Да и насколько быстро и безболезненно… Кто пробовал? Удавить или ударить по голове молотком? Собака, пожалуй, доверчиво позволила бы набросить на шею петлю, подпустила к себе. Кот — только под наркозом. Лучше подождать, когда Базиль начнёт есть, и быстро, зайдя со спины, перерезать горло ножом.

Но сейчас (время Икс час Че) человек смотрел на толстую шею чавкающего кота, просвечивающие розовым уши и… какой нож?

— Прости, Баз, придётся тебе без меня. Не удался акт милосердия, прирученный мною комок меха.

В конце концов, есть на улице полоумные, вечные какие-то бабульки, кормящие кошек. Варят чего-то и выносят в кастрюльках. Не пропадёт.

Что ещё?

Открыть окно. Чуть-чуть, чтобы кот смог уйти. Насыпать оставшийся корм.

Миски не хватило, и человек высыпал корм на пол. Воды налил побольше. На время акклиматизации достаточно.

Сходить в туалет. Как мама говорила, «на дорожку».

Неужели всё? Да.

Достать зелёный полупрозрачный мусорный пакет (хотел чёрный, но тот грубый, плотно не завяжешь, и потом зелёный — цвет надежды), старую, советских ещё времён синюю изоленту и наручники с ярко-красным ворсом внутри (память об Аньке, она, сучка, была бы довольна). Сесть на пол рядом со стеной, там, где труба отопления переходит в гармошку. Надеть на голову пакет, замотать как можно плотнее у шеи изолентой. Быстро, пока не передумал. Пока вообще ни о чём не думать! Тут же защёлкнуть «браслет» на одной руке, завести обе за спину, закинуть цепочку за батарею, защёлкнуть второй «браслет».

Ждать.

Из открытого окна тянуло по полу холодком. Сквозь пакет можно было видеть цветные пятна. Тёмные, светлые. Слышалось напряженное дыхание. Уши от него заложило в два счёта… А воздух, кажется, всё-таки проникал. Придется пожить чуть дольше.

Вот теперь можно и подумать, но уже не хочется. Хорошо бы забить голову чем-то хорошо знакомым. Ритмичным.

— Однажды в студёную зимнюю пору… однажды...»

2

— Да ну тебя. Пресно. Наверняка мужик убил себя из страха. А уж если оговорилась про темноту, то рассказ не без вампиров. Кот лишний. А вот подробности — хорошо. Только ни фига не правдоподобно.

И Лёша подмигнул.

— Ты не прав. Разумеется, убивал этот самый Базиль, и смерть джентльмена глупа и бессмысленна, — Коля подлил в стакан и сел на место. — Мне больше понравилась Наташкина история. Где мужик заказал ведьме избавить его от зануды-жены, а потомственная колдунья билась-билась, ничего у неё не вышло, пришлось убить мужика, чтобы соблюсти контракт. Репутация, так сказать.

— Да ну вас обоих, — Катя обиженно зыркнула снизу вверх, — смерть им бессмысленна. Можно подумать, в жизни полно смысла.

— Ну, можно сравнить… А вообще про смысл я молчал. Это всё Колька.

— Во всём не больше смысла, чем в рассказах ужастиков у костра. Не слушай его, Катька. Вон какую историю сплела. Э.А. По в шоке.

— Точно, — заржал Коля, — в шоке! Причём в полном.

И легко уклонился сразу от двух снарядов: Лёшиной пластиковой бутылки и Катиной палки. Катя хоть и была девушкой серьёзной, но критики не любила.

— И вообще по закону жанра мы должны быть перебиты каким-нибудь недопонятым уродом, — заметила, — по крайней мере, он мог бы попробовать…

Подождали. Помолчали. Ничего.

— Ну что ж, — потянулась Ирина. — Ещё по одной?

— А у тебя есть история? — поинтересовалась Наташа.

— О! Я думала ты спишь.

— Чуть-чуть, — Ната смущённо блеснула зубами.

— Есть. И после неё, — Ирка понизила голос, — ты не уснёшь без любимого медвежонка под мышкой.

Коля бухнулся на колени:

— Нет, не рассказывай, умоляю! А то придётся потом тащиться в лес, медвежонка ей искать. А где мы его найдём в три часа ночи?

И немедля схлопотал-таки оплеуху.

— Нежная ты у меня, — пожаловался, потирая ушиб, — ласковая.

— Не хотите — не надо. Пойду, нацежу пару капель, — Ирина пошла к палатке на краю лагеря.

— Да тут ещё есть, — Катя потрясла курдючком.

— Свеженького хочется…

— Все эти истории довольно глупые, — Наташа зевнула. — Не знаю, чего люди в них находят.

— Если бы ты сидела здесь одна, без допинга, и прислушивалась к каждому шороху, то поняла бы.

— Дурак ты, Лёша.

— Как знать.

3

Незадолго до рассвета, перед тем, как погрузиться в глубокий сон, Катька вышла из палатки по малой нужде, которая повлекла её в сторону от лагеря, где заросли орешника образовывали густую природную изгородь.

Спать хотелось почти непереносимо, и девушка не сразу поняла, что тревожило в предрассветных сумерках. Тревожило где-то на уровне подсознания. Тишина. Тишина, словно куполом накрывшая лагерь. Но сами по себе тишина и тревога не представляли ничего нового или особенного. Природа замерла перед восходом Солнца. Чертовски поэтично. Точка.

Однако тревога переросла в страх, и только на обратном пути Катька поняла причину — звуков не было совсем. Даже от шагов. Девушка специально наступила на сухую ветку — ничего. Словно вата в ушах.

После ветки её адреналиновым чудом перенесло в палатку, и вот она уже закрывает москитную сетку и полог и сворачивается клубком под Наташкиным боком… Всё как-то легче. Если не считать, что звука застёгивающейся молнии тоже не было слышно.

Но затем вместе с Солнцем на Катю навалился сон и уничтожил страх заодно с мыслями.

4

Уроки выживания. Младший класс.

Пятнадцать пар глаз заворожено смотрели на Учителя. Заворожено и испугано. Учитель вёл самый главный предмет. Оценки за незнания ставятся не в журнал. Они ставятся потом, когда ученики станут взрослыми и самостоятельными. Но и до этого хорошо бы дожить.

— Класс, повторим прошлый урок. Назовите три признака превосходства...

Руки взметнулись вверх, выражая готовность к ответу.

— Э… первый?

Учитель указал на беловолосую девочку в крайнем ряду.

— Слух! Они слышат лучше нас!

— Очень хорошо. Второй?

— Зрение! — мальчик с последнего ряда. — Они видят даже в темноте.

— Правильно. Третий?

— Они очень, очень быстрые. От них не убежишь, — сказал мальчик, сидящий у окна, и оглянулся.

— Так что нужно делать?

— Закрыть окна и двери и не открывать после темноты! — хором отчеканил класс.

5

Когда Катя проснулась, закатное солнце уже утонуло в реке. Позёвывая, она вышла под отцветающее небо.

Наташа что-то мешала в котелке.

— А где остальные?

— Лёша рыбачит. А парочке неразлучных вздумалось поплавать на лодке под Луной.

— Романтики, — с некоторой завистью пренебрежительно протянула Катя. — Чего варишь?

— Кашу. Гречневую. С печёнкой.

— На фига?

— Вообще-то людям надо есть, если ты не забыла. Кстати, бутылочки охлаждаются в реке.

И, шваркнув в миску горку своего варева, Ната оббила ложку о край котелка и пошла к дальней палатке. А Катя — к реке, где за верёвочку вытянула тёмную, моментально запотевшую пластиковую бутылку.

Солнце утянуло за собой ночные кошмары, и они казались не более чем сном. А что есть сон?..

Пытаясь решить этическую проблему чистить зубы или нет, Катька машинально отхлебнула из горлышка и тем самым поставила точку в этом вопросе. Что до сна… тут не поможет вся философия мира, поскольку она не более чем лукавство в надежде прогнуться под реальность, не теряя достоинства. Тем не менее, исходя из прошлой ночи и нынешнего глотка, девушка решилась на предварительный вывод: иногда сны лишь выражают наши скрытые страхи. И тут же сама собой сформулировалась идея следующей «страшной» истории — чтобы напугать до усрачки, достаточно ночью тихонько коснуться снаружи задней стенки палатки, куда обычно ложатся головой. А потом, минут через десять-пятнадцать, когда обитатели успокоятся, медленно и желательно беззвучно, потянуть за входную молнию...

Резкий, громкий, отчаянный крик вспорол тишину поляны, насильственно отделяя явь от фантазии. Кому-то действительно было страшно.

Мысли шли прошлым, неторопливым шагом, а Катя, метнувшись через весь лагерь и невольно оторопев, смотрела как по ткани палатки, только изнутри, скользят Наташкины руки. Так делают мимы, имитируя твёрдую поверхность. Только мимы молчат. Тряхнув головой, Катька дёрнула полог и вытащила наружу подругу, которая от её прикосновения заорала ещё сильнее.

— Вот чёрт… Ты чего орёшь? Спятила? Перестань!

Надо бы отвесить пощёчину, но на это Катя оказалась не способной и поэтому лишь трясла орущую девчонку за плечи. Широко открытые глаза Наташи были пусты.

— Эй, опомнись, дура!

Ната моргнула и замолчала. Но лишь на мгновение.

— Катя?

— Нет, блин, Дед Мороз! Ты чего в каше-то? Обварилась?

— Я ослепла.

Дрожа, Наташа опустилась на траву.

— Совсем что ли? А орала от испуга?

— Я кричала?.. Не знаю. Я не слышала. Была такая тишина, — по лицу покатились слёзы. — Такое уже было. Вчера. Мне страшно, я больна...

— Глупости. Мы не болеем, — отрезала Катя. — Но мне не нравится это место. И… мне тоже есть, что рассказать.

6

— Нам нужно уходить отсюда, — Катя не чувствовала в голосе уверенности, которая была ещё пару часов назад. Под звёздами казалось так спокойно, так мирно.

— Если у вас, девочки, пошаливают нервишки, то это не повод для нас бросать этот рай, — Ирина потёрлась макушкой о Колин подбородок. — И потом, доктору вы что ли решили показаться?

Коля фыркнул:

— Больше ешьте и больше спите. И спите не одни. А лучше — вообще не спите. Лёёооошь? Лёшаааа! В конце концов, ты нас сюда затащил!

— Рыба не клюёт, — меланхолично отозвался тот. — И что прикажете делать?

— На рассвете лови.

— Ага, словлю. Душевное тебе спасибо за совет.

Ирина дотянулась до костра, потыкала угли палкой, вызвав сноп искр.

— Предлагаю сегодня поговорить о проклятых местах. Ну, поехали подростки отдохнуть, а потом — бац! — и все мёртвые!

— Я уйду, — Ната сидела под пледом, напоминая пострадавшую из американского фильма.

— Вольному воля. Ты взрослая дама, раз уж решила… И времени пока достаточно, — Коля встал и потянулся. — Ну что, ещё по капельке?

— По мааааленькой, — дурашливо протянула Ирина.

Катя толкнула Лёшу в бок.

— Тебе тоже всё равно? Ты останешься или как?

Парень оторвался от увлеченного распутывания лески (этому занятию был посвящен каждый его вечер) и прищурился на огонь.

— Я думаю.

— С результатом ознакомишь?

— Да. Я думаю, что когда увлекаюсь процессом рыбалки, то не слышу никого и ничего вокруг. И пытаюсь сейчас понять — больше или меньше обычного не слышу… А ты шла бы спать, Катя. Тут действительно надо подумать.

Лёша подошёл к Наташе и укрыл её своей курткой.

— Всё будет хорошо.

7

Лаборатория № 4, Институт Выживания

— Вы выбрали мою лабораторию — ваше право, — Профессор казался равнодушным и благодушным одновременно. — Остались сущие пустяки — убедить меня взять вас.

— Тогда всё просто, — белокурая девушка, не ожидая приглашения, села на стул. — Ваши идеи захватили меня ещё в школе. Воздействовать на сознание через кровь. Обращать сильные стороны в слабые. Читая ваши отчеты, я определилась с выбором профессии. И, если вы ознакомились с моими личными исследованиями…

— Ну, опыты были…э… герметичными. Весьма. Званых много, да мало избранных, — Профессор почесал бровь, — все хотят изучать, но не спешат стать изучаемыми.

— Что ж, тогда вам нужны добровольцы.

Профессор первый раз поднял взгляд от компьютера, уловив в словах потенциальной лаборантки фанатичную убежденность учёного.

— А вот это уже интересно.

8

Катя проснулась и сказала:

— Я ухожу.

Сны были нехорошими. Фрейдистскими какими-то. Она плавала ночью в реке, любовалась Луной. Стояла невозможная, нереальная тишина. А потом звёзды исчезли, навалились темнота и бездонная пустота, которые и бывают-то только во сне, когда ты совсем маленькая, но стремишься расшириться до размеров Вселенной. И растёшь, растёшь, но всё равно остаешься невообразимо маленькой и, отбиваясь от жуткой безысходности Вселенной, опутавшей её сетями, Катя проснулась.

И твёрдо знала:

— Я ухожу.

Палатку решила оставить Наташе. Накинула рюкзак на плечо и вышла в вечерние сумерки.

Уже горел костёр, и у костра сидел Лёша, поворачивая над пламенем нанизанную на прутики рыбу.

— Поймал вот, — гордо сказал. — Для нашего ужина. К ужину нашему ужину, — и рассмеялся. — Уходишь?

У него была способность озвучивать очевидные факты в вопросительной интонации.

— Да. Отговаривать будешь?

— Сегодня нет.

— Приятно слышать, — Катя огляделась. — Где остальные?

— Голубки уплыли, а Ната ушла.

— Когда?!

— Вчера. Не заметила, что спала одна?

— Нет… — Катя присела рядом. — Я быстро уснула.

— Ну, так она подкрепилась и ушла. Правильно сделала, между прочим.

Рыба невыносимо ярко пахла.

— Вчера ты не был так уверен. Почему тогда сам остался?

— Подозреваешь, — Лёша кивнул, признавая право Кати на мнительность. — Зря. Я думаю, у меня ещё есть один вечер. И дураков этих бросать…

— А у меня вечера нет?

— Вряд ли.

— Блин, не тяни! Поясни!

— О дураках?

— Обо всём.

— Обо всём не обещаю. Только ход мыслей. Возможно, ошибочный.

Лёша замолчал и опять покрутил рыбу над пламенем.

— Ну? — не выдержала Катя.

— Боишься не успеть?

— Ночи сейчас коротки. Так что или делись или я пошла.

— Хорошо. Не нервничай. Лучше хлебни свеженького… Вот. Умница. Вчера я поговорил с Натой. И смотри, какая получается картина. Три ночи назад она испытала приступ глухоты. По крайней мере, все звуки перестали для неё существовать на какое-то время. Две ночи назад она ненадолго ослепла, но это её не испугало. Мало ли что, она всегда было впечатлительной и ты знаешь, как влияет на нас порой смена обстановки… Вчера слепота объединилась с глухотой. Вот это уже страшно. И что дальше? Узнавать не хочется, не так ли?

— Не хочется… Но почему ты решил, что мне нужно уходить?

— Не решил. Предположил. Ната в основном была в лагере, и приступы испытала первой. Ты здесь чуть поменьше и когда послушала тишину? Две ночи назад. Я — вчера. У меня одна ночь форы.

— Стоп. Вчера я не слепла, так что фигня твоя теория!

— Откуда ты знаешь? — Лёша снял один прутик с огня, отложил. — Откуда ты знаешь, что вторая стадия не застала тебя во сне? Ты и первую-то ощутила только потому, что, пардон, до ветру пошла. И опять хочу спросить — к чему рисковать? Даже если я не прав.

— Ни к чему. Жить, не жить, но существовать я хочу.

Катя решительно вскинула рюкзак, но остановилась через несколько шагов.

— Лёша, а ты слышал о чём-то подобном?

— Проклятые места? — ухмыльнулся тот. — Байки о странных исчезновениях, древних капищах, истории, которые мы так любили рассказывать у костра? По-моему, ты их переслушала. Всё обычно объясняется рационально. Газ, испарения… Не наш вариант, просто для примера. Я, кстати, верю в энергетику мест. Почему бы не исключить объединяющий нас фактор — место? Так что прощай, Катюша.

И, помахивая прутиками, Лёша пошёл к палатке на краю лагеря.

9

Коридор перед экспериментальными боксами, Институт Выживания

Подопытный № 15 сидел на полу и смотрел на полоску светлеющего неба.

— Классическая поза заключенного, — белокурая девушка ухмыльнулась словам в знак согласия. — Хоть на картину. Четвёртый день?

— Да. Наступило полное безразличие.

Профессор закрыл смотровое окошко и неторопливо двинулся вдоль боксов, жестом пригласив следовать за ним.

— И я думаю, что лабораторные исследования на данной стадии исчерпали себя, — девушка подстроилась к шагу, но говорила быстро, словно боялась опоздать. — Пора выходить в свет. Провести полевое испытание.

— Полагаю, у вас есть кандидат?

— Разумеется. И вы знали о нём с того самого момента, как взяли меня к себе.

— Гм… Помощник?

— Найден.

— Вы доверяете ему? Как вам известно, мы может точно отмерить дозу Вакцины, совместить её с группой крови, рассчитать время наступления каждой стадии и продолжительность, но как точно измерить доверие?

— Это грань риска. Я бы сказала «человеческий» фактор, но в данном случае надо быть аккуратнее со словами… Хотите посмотреть? Он прошел первую стадию и не жаждет испытать вторую.

— Пожалуй. Ведите. А потом соберите все материалы, и прошу пожаловать ко мне. Надо всё обсудить более подробно.

— Вот. Бокс № 20.

Профессор щелкнул задвижкой и вздрогнул, наткнувшись на прямой и насмешливый взгляд подопытного. Невольно отшатнулся назад.

— Не бойтесь, — мягко сказал тот. — Ваши камеры достаточно надёжны… коллега.

10

Когда лагерь скрылся из вида, Катя побежала, быстро и легко лавируя меж сосен при свете звёзд. Как хищник на охоте. Волк? А охотятся ли волки ночью? Ну не на неё — точно.

Катя чувствовала, как с каждым метром, удаляющим её от проклятого места, пропадает скованность движений. Исчезновения, энергетика, капище… Что за бред? Что за ерунду нёс Лёшка? Только одурманенный страхом разум мог повестись на такую дичь!

… свет выключили без предупреждения. Нет, скорее его отсутствия ощущалось так: свет где-то был, но на голову набросили чёрный платок. Мягкий и звуконепроницаемый. Потому что звуки тоже кончились.

И тогда Катюша заскулила. Тоскливо и жалобно. Хищник попал в капкан. Хищнику было очень плохо.

Впрочем, ненадолго. Сначала вернулись звуки, потом зрение. Девушка пошла дальше. Бежать уже не решалась. Что если на скорости налетишь на дерево или свалишься в овраг? Если «третья стадия» повторится? Нет, она не умрёт, но за время, необходимое для восстановления, может взойти Солнце...

Лес кончился. Дальше следовало идти полем до коттеджа, где есть убежище и где они оставили машины. Далеко, но она успеет. Даже шагом.

То ли после приступа, то ли от вновь нахлынувшего ощущения свободы, но Кате казалось теперь, что чувства её обострились. Она могла бы слышать, как полевые мыши роют норы. Как осыпается хвоя. Как ветер касается облаков. Это было чудесно. Время словно замедлило ход, устыдившись собственной торопливости. Как медленно поднимаются ноги, как медленно движется она по полю. Шаг, шаг, шаг...

Катюша утратила контроль над своим телом и упала на траву. Лежала ничком, без воли поднять или хотя бы повернуться и лицом к лицу встретиться с безжалостным врагом — Солнцем.

Примятый пырей. Несколько сухих колосков. Последнее зрелище перед неизвестностью.

11

Кабинет Профессора, Институт Выживания

Пальцы Профессора прошлись по кромке папки, словно читая её тактильно.

— Место вы выбрали хорошее. Оазис темноты среди света, так сказать… Говорят, сейчас модны такие вылазки. Пощипать нервы близостью смерти… И субъекты хорошие, разноплановые… Самки всегда более способны к выживанию, чем их больше, тем лучше… Помощник твой опять же интересный типчик… Не слишком интересный?

Девушка поджала губы.

— Он учёный. Прежде всего. Учёный до мозга костей, простите за такие слова. Он очень долго живёт и готов на эксперимент просто от скуки. И, конечно, ради продления собственного существования. А ещё он говорил мне, что жалеет живых. Кажется, искренне.

— Гм… он философ?

— Нет. Не думаю. Скорее авантюрист от науки.

— Все мы немного… авантюристы. Ладно, — Профессор откинулся на спинку кресла, — в расчетах ошибок нет. Остались сущие пустяки. Убедить меня.

— Тогда всё просто, — девушка встала со стула. — С каждым годом их больше. Мы боремся и проигрываем. Выход только один, и вы сами сформулировали его: каждый из нас должен стать оружием. Наша кровь должна стать им, превращая достоинства врага в недостатки. Лишить слуха, зрения, быстроты движения и, наконец, воли к жизни. Простите, — поднятием руки остановила профессора, — воли к существованию. Четыре стадии, которых мы достигаем благодаря Вакцине в нашей крови. Я не вижу, как ещё можно улучшить настоящую разработку. Вы тоже. Мы достигли потолка. Единственное что осталось — испытать её в естественных условиях.

— Или приближенных к ним. Всё же группа будет изолирована от остальных индивидов.

— Иначе исключен контроль над экспериментом. Город — следующая стадия.

— Давайте-ка не будем загадывать… Значит, приготовились к закланию.

Её губы сжались в одну яркую точку.

— Вакцина должна быть в крови живого носителя.

— Всё это хорошо. Но, чтобы убедить меня в своей решимости, вы должны сказать одно слово. Слово, которого я никогда не слышал от вас. Я жду. Кто они?

— Вампиры.

12

Аккуратно сложив рыбу в миску, Лёша склонился над обитателем палатки — обнажённой белокурой девушкой. Вытащил кляп, разрезал веревки на тщательно забинтованных руках и ногах. Впрочем, кое-где бинты всё же измарала кровь.

— Голодна?

Она завела руки за спину, изогнулась в потягивании.

— О… блаженство? Катя ушла?

Подтянула поближе миску и, нисколько не смущаясь своей наготы, приступила к трапезе.

— Ушла. Да начала третьей стадии осталось, — Лёша посмотрел на часы, — минут семь.

— Хорошо. Она должна пройти дальше, чем первая.

— Физиология решает не всё. Ната поупрямей.

— Да что ты говоришь? — девушка изящно обсасывала рыбьи кости. — С каких пор упрямство стало расчётным параметром?

— С начала возникновения науки. Можешь мне верить. Я пластал трупы, когда тебя не было и в проекте. Так что не спорь.

— Я не спорю. В трупах ты понимаешь больше.

Девушка вытерла пальцы о подстилку.

— Пора узнавать новости. Включай телефон.

— Уже.

Слова абонента нещадно перекрывал гул вертолёта, абонент старался его перекричать, и девушка отодвинула телефон подальше от уха. Но повторять Лёше сказанное не пришлось бы в любом случае — у вампиров острый слух.

— Ты оказался прав.

Кате не хватило буквально десятка метров, чтобы добраться до выжженной горящей Наташей травы.

— С третьей стадией покончено. Завтра я смогу насладиться четвёртой, ну а тебе, если хочешь, сделаю фотографии.

— Ты очень добра, — Лёша оттянул ей веко, посмотрел в глаза. — Слабость чувствуешь?

— Не смертельную, — девушка брезгливо уклонилась от прикосновения. — Привязывай меня обратно… Или может быть вначале глоточек?

Лёша лёгкими, почти нежными движениями снял бинты, поднес к губам тонкое запястье, в насмешливом поцелуе коснулся губами бледной кожи, ощущая биение сердца и течение смертельно опасной, но почти непреодолимо влекущей крови и усмехнулся:

— Ты слишком обнажена для меня.

И быстрым движением сломал ей шею.

13

Экспериментальный полигон, Институт Выживания

Подопытный № 20 выключил телефон — до завтрашней ночи вызова ждать не будут.

Под обрывистым берегом, где он под предлогом рыбалки соорудил лабораторию (впрочем, сегодня, после окончания опытов, и впрямь удалось половить рыбу), сидели надёжно связанные Коля и Ирина. Он не собирался напрасно рисковать ими. Две жертвы пришлось принести, но это было неизбежно. Он и без того спешил, как мог.

К сожалению, штамм вируса, который люди так опрометчиво назвали Вакциной, можно выделить только из крови живого носителя. В мёртвом теле он распадается за несколько минут. Но теперь дело сделано. Вакцина против Вакцины создана.

А эксперимент Института прошёл, без сомнения, удачно. Пусть не до конца, но виной тому — трагическая случайность, непреднамеренное убийство носителя. Подопытный № 20 был уверен, что сможет участвовать и в городском эксперименте и что тот тоже пройдет успешно. Люди не станут создавать другого оружия и воспользуются Вакциной. Глупо, очень глупо.

Лёша не врал — он жалел живых.