Последний странник

Рата умела говорить с Кораблем.

Это был ее дар – сквозь световые годы и годы жизни она слышала знакомый голос. Стоило позвать, и Корабль откликался, а порой позволял заглянуть внутрь себя. Открывал глаза-камеры и показывал рубку, коридоры и каюты – родные и недосягаемые.

Свою жизнь до встречи с Кораблем Рата почти не помнила. Не оттого, что была совсем юной – нет, она уже умела читать и знала, как управляться со скафандром. Но от ранних лет остался лишь вой сирены, пламя и надвигающаяся безмолвная темнота.

В глубине души Рата верила, что умерла тогда, и Корабль ее воскресил. Как бы то ни было, ее настоящая жизнь началась, когда она попала к странникам, и именно этот день она считала днем своего рождения.

«Теперь мы – твоя семья», – сказал Капитан-Наставник, когда Рата очнулась. Медицинская капсула тихо гудела, убаюкивая, а по прозрачным панелям текли нити и цифры. Рата едва успела понять, что вокруг – и снова погрузилась в сон.

Проснулась она уже здоровой. Лишь на правой руке остался след ожога – рваная полоса от плеча до запястья. След был золотисто-коричневым, гладким на ощупь, будто и не кожа вовсе. «Это все, что мы смогли сделать, – объяснил Капитан-Наставник. – Аппаратура слабовата».

Так Рата стала странницей, ученицей на Корабле. Привыкла к своей маленькой каюте, откидной кровати, старым сенсорным панелям и мерцающим экранам. Дни наполнились делами и учебой, разговорами и тишиной. На Корабле было много детей – почти все старше Раты – и поначалу они казались ей слишком тихими, странными. Не бегали по коридорам, не затевали шумных игр; иногда в тренажерном зале играли в световой мяч – и то лишь после напоминаний Капитана-Наставника. Время здесь будто бы текло по-особому, кружилось, вело за собой, заставляло забыть о суете и печали. И постепенно это течение проникло в душу Раты: она полюбила молча сидеть у иллюминаторов на корме и смотреть на звезды, полюбила библиотеку, появляющиеся в воздухе страницы книг и напевные голоса чтецов.

Но больше всего она любила слушать Капитана-Наставника. Иногда он приводил ее в рубку, – полутемную, пустую, – сажал в кресло пилота, а сам вставал рядом и начинал рассказывать. Рата слушала и завороженно смотрела на раскинувшуюся впереди бездну, на мерцающий звездный узор. На панелях перемигивались сигнальные огни, голубые и зеленые. Вспыхивали размеренно, ровно, а Капитан-Наставник говорил: «Нас называют странниками, но мало кто понимает наш путь. Смотри – корабль сам ведет нас, мы лишь изредка помогаем ему. Движение выглядит случайным. Но это не так».

Эти слова казались Рате волшебными, словно сказочное заклинание или строки древней песни. Но понять их она смогла не скоро.

На Корабле была особая каюта. Попасть в нее можно было только из рубки, но дверь открывалась не всегда и не каждому. «Это место, где пробуждается дар», – объяснял Капитан-Наставник, а старшие ученики, уже побывавшие за этой дверью, понимающе кивали. В такие минуты вид у них был загадочный и очень взрослый, и Рата завидовала им и мечтала скорее переступить запретный порог.

Все произошло буднично, обычно. «Пойдем», – сказал Капитан-Наставник и привел ее в рубку. Там было светло, один из пилотов сидел перед панелью управления, за спиной у него стояли двое учеников, слушали объяснения. Они были так увлечены, что не обратили внимание на Рату.

Капитан подвел ее к двери, и та отворилась – сама, без команды, – а потом, едва они оказались внутри, створки снова сомкнулись. Рата успела подумать, что это единственная бесшумная дверь на Корабле: остальные поскрипывали и стонали, таким древним было все на борту. Эта мысль вспыхнула и погасла – Рата замерла.

В первый миг было темно, и страх затрепетал в груди, возник из забытого прошлого, из сгинувших воспоминаний. Рата почувствовала, как немеют пальцы, как воздух становится горьким и душным, – и тут появился свет.

Он вспыхнул искрой внизу, отразился в вышине и медленно, плавно разошелся кругами. Сперва несмело мерцал, а потом набрал силу, и Рата увидела купол потолка и изгибы стен. Каюта была просторной, без единого угла, а на полу и над головой сияли концентрические круги, синеватые и белые, текучие, словно живой огонь.

«Иди в центр круга, – сказал Капитан-Наставник. – Ложись, смотри вверх. Позволь душе парить. Здесь ось, в которой сходятся все пути. Один из них твой, но не торопи его. Просто смотри и жди».

Капитан ушел. Дверь бесшумно закрылась, тишина обступила со всех сторон. Но безмолвие уже не казалось враждебным, оно сплелось с мерцанием в вышине и с кругами света, текущими по полу. Это движение подхватило Рату, повлекло по незримым волнам. Мысли стали прозрачными и тихими, и Рата не поняла минуты прошли или часы, прежде чем Капитан-Наставник вернулся.

С этого дня Рата с нетерпением ждала очередного посещения особой каюты – Капитан называл это «вхождением в круг» – но боялась, что с ней что-то не так. Волшебное чувство накатывало, едва она ложилась в центр света, но новые знания не приходили, дар не открывался, и Рата не могла различить свой путь. Обитатели Корабля не рассказывали, что им явилось среди сияющих потоков – эту тайну они доверяли лишь Капитану-Наставнику, и Рата тоже делилась своими сомнениями только с ним и не решалась расспрашивать остальных. А Капитан повторял: «Не торопи свой дар. Он придет сам».

Годы шли, Рата становилась старше. Осваивала навигацию, изучала недра Корабля, наравне с другими чинила неисправности, проверяла отсеки, шлюзы, скафандры и спасательные капсулы. Успела отчаяться – дар не проснется, нет смысла ждать, – и начала смиряться с этой мыслью.

А потом Корабль заговорил с ней.

Световые потоки сияли вверху и внизу, вечное движение, без конца и начала. В такт им билось сердце, дыхание текло чуть слышно, а тело было легким, почти невесомым.

Ты покинешь меня, сказал Корабль.

Его голос прозвучал вспышкой света между ударами пульса. Полный любви, печали и надежды, – Рата никогда не слышала его прежде, но сразу узнала. Голос Корабля, подарившего ей новую жизнь.

Слезы навернулись на глаза, и Рата хотела прошептать или крикнуть: нет, нет, никогда тебя не оставлю! Но не могла, потому что знала: чтобы пройти свой путь, нужно покинуть родной дом.

Не всегда – но часто. И за прошедшие годы Рата уже простилась со многими друзьями, один за другим они отправились в странствие. И, раз Корабль так говорит, значит, придет и ее черед. Когда-нибудь – но еще не скоро.

«Прекрасный дар», – сказал Капитан-Наставник, когда Рата рассказала обо всем. И добавил, обняв ее: «Такого не было прежде».

Теперь Рата каждый день слышала голос Корабля. Ей не нужно было входить в круг – стоило задать вопрос, и Корабль отвечал. Бывало заговаривал внезапно: объяснял что-то или опровергал чужие слова, но никто не слышал его, кроме Раты. Сперва она замирала, завороженно вслушивалась, стремилась коснуться ближайшей переборки. Потом привыкла: мысли уже не разбегались, и она вела безмолвный разговор, не отрываясь от повседневных дел. Корабль исполнял ее просьбы, гасил и зажигал свет, открывал шлюзы, выводил данные на ближайший экран. Рате не приходилось набирать коды на панели или говорить вслух – Корабль слышал ее мысли, – и вскоре многие догадались, какой у нее дар. Бросали удивленные и уважительные взгляды, а если корабельные системы давали сбой, кто-нибудь непременно подходил, брал за руку, улыбался и говорил шепотом, словно заговорщик: «Узнай, в чем причина, как нам устранить поломку. Тебе ведь это просто».

В такие минуты в груди разливалась теплая пьянящая радость, и Рата чувствовала себя частью Корабля – неотъемлемой, хоть и отдельной. Зачем ей уходить куда-то, разве есть место, где она нужнее?

Рата удивилась, когда Капитан-Наставник позвал ее в рубку, усадил в кресло пилота, а сам встал за спиной, словно она все еще была ребенком, а он собирался объяснять ей основы, – но ни о чем не спросила. Как в детстве следила за мигающими сигнальными огнями и всматривалась в звездную россыпь за стеклом. Корабль молчал.

«Рата, – Капитан-Наставник положил руку ей на плечо, и Рата вдруг поняла, что он скажет. – Завтра начнется твое настоящее странствие. Завтра ты отправишься в путь».

Она кивнула, удивляясь своему спокойствию. Печаль еще не проснулась, а страх клубился далеко, снаружи, среди бескрайней черноты.

 «Тебе будет легче, чем другим уходящим, – пообещал Капитан. – Часть твоей души останется с нами».

Я буду с тобой, сказал Корабль. Ты покинешь меня, но я буду с тобой.

Часы бодрствования прошли как в тумане. Невозможно было поверить, что завтра в это же время Рата окажется далеко от привычных стен, истертых сидений, заедающих дверей и скрипучих кухонных автоматов. Рата не могла есть, беспокойство нарастало, колотилось в груди предвкушением перемен и болью разлуки. Пытаясь унять тревогу, Рата наполнила стакан синим чаем, от которого ее обычно клонило в сон. Но сегодня чай не действовал, и Рата долго просидела в столовой. Странники подходили к ней, прощались, желали удачи, благодарили за время, проведенное вместе. У некоторых в глазах блестели слезы. Рата пыталась ответить каждому, но не находила слов и лишь повторяла, что будет помнить всех, никого не забудет.

Уснула с трудом, и сновидения были рваными, пугающими. В них она снова и снова шагала из шлюза в пустоту, и тьма надвигалась, нависала со всех сторон, безмолвная и грозная. Несколько раз Рата просыпалась от дальнего гула и тяжелой вибрации, едва успевала открыть глаза и опять проваливалась в тревожную дрему.

Когда зазвенел сигнал нового дня, Рата спрыгнула с кровати, еще не различая, где явь, где сон. Ей чудилось, что не побудка затихает в каюте, а вой сирены, и что воздух стал ядовитым и затхлым, наполнился гарью. «Авария?» – прошептала она еле слышно, и Корабль тут же ответил: Аварии не было. Стыковка.

Ругая себя за глупые страхи, Рата оделась и вышла из каюты. Пока она спала, Корабль состыковался с подошедшим танкером, – вот и все, и никаких предзнаменований, никакой беды. Все хорошо, подтвердил Корабль. Тебя ждут.

Все странники не уместились бы в коридоре перед шлюзом – вот почему большинство простилось с ней еще вчера. Но Капитан, пилоты и обе ее ближайшие подруги были здесь, ждали. Стоял здесь и человек с танкера: немолодой, с длинным футляром за спиной – инструменты там были или оружие? Лицо рассекал шрам, делал пришельца похожим на бандита, а не на труженника. У меня тоже есть шрам, напомнила себе Рата. Подумаешь, шрам.

«Это тебе на первое время, – сказал Капитан-Наставник и протянул ей небольшой контейнер. – А твой скафандр уже на борту». Контейнер оказался тяжелым, Рата едва удержала его, поспешно опустила на пол.

Прощанье вышло скомканным и неловким – при чужаке говорить было трудно. Подруги торопливо обняли Рату, Капитан прочитал благословение странников. А когда она уже шагнула к шлюзу, второй пилот вдруг порывисто прижал ее к себе и поцеловал так отчаянно, что Рата поняла, о чем он молчал все эти годы.

Я буду с тобой, вновь пообещал Корабль, и раскрыл створки шлюза.

Танкер не умел говорить.

Рата пыталась дотянуться, ощутить его душу в холодном сплетении металла и пластика, но ничего не чувствовала. Словно среди надежно сцепленных механизмов и точной аппаратуры, среди контактов и импульсов не осталось места для настоящей жизни.

Танкер был огромным, но жилой отсек оказался маленьким, а каюта, куда человек со шрамом отвел Рату, – и вовсе крохотной, не больше спасательной капсулы. В воздухе сквозил привкус озона, пол мягко пружинил под ногами, и все поверхности были светлыми, чистыми – ни пятнышка, ни царапины.

«Я буду работать на этом корабле? – спросила Рата у человека со шрамом. – Что мне нужно будет делать?»

Она знала, что во внешнем мире ничто не дается просто так. Воздух, воду, пищу и место для жизни нужно не только заслужить, но и заработать. Внешним миром правят деньги.

«Нет», – ответил человек со шрамом. Это слово взрезало чистый воздух каюты – обвиняющее, резкое. Рата замерла, пытаясь понять, чем так обидела или оскорбила чужака. Тот поймал ее взгляд и смягчился, попытался объяснить: «Конечно, нет. Мы доставим тебя в центр реабилитации, там тебе помогут. Обучат, ты сможешь начать нормальную жизнь. Может быть, даже найдут твоих родных».

Рата не поняла, о чем он говорит, но не стала расспрашивать, кивнула. Он простился и ушел, оставил ее одну в крохотной каюте. Рата открыла контейнер.

Он был заполнен коробками и плоскими футлярами. Одежда, питательные концентраты, лекарства, пластины книг. И надежно упакованные ценности – к каждой прилагалась инструкция, где и как обменять на деньги. Здесь были даже кристаллы с информацией, с тайнами, которые можно продать.

Ты меня слышишь? спросила Рата у Корабля. Ты рядом?

Слышу. Голос Корабля был таким же теплым и ясным, как всегда. Танкер ушел, я уже далеко.

Полет длился недолго – свет гас и зажигался четыре раза, отмеряя день и ночь. Рата не успела собраться с мыслями, понять, что ее ждет. Ночью засыпала, едва наступала темнота, а днем все время кто-то был рядом. Человек со шрамом брал Рату с собой, показывал отсеки танкера, ленты грузовых транспортеров, аварийные люки и ходы вентиляции. А потом оставлял ее в зоне отдыха: пол здесь был пушистым, зеленым, как трава в оранжерее, яркие кресла податливо принимали форму тела, а в стенах блестели панели кухонных аппаратов. А еще здесь было окно – выгнутое, огромное, вдвое больше, чем в рубке Корабля странников.

На четвертый день в этом окне показалась станция.

Она походила на колесо со множеством ободов и спиц. Часть ее скрывала тень, а часть сияла так нестерпимо, что Рата не сразу увидела, что позади станции – не тьма, а туманный серп планеты.

«Реабилитационный центр там, – сказал человек со шрамом и указал на правый край колеса, серебристо-багряный, движущийся им навстречу. – Пойдем, заберем твои вещи».

На станции ее провели через камеры дезинфекции – Рата сбилась со счета, так много их было. Голова кружилась от чужого воздуха, тело стало неповоротливым и слабым – гравитация, непривычно мощная, властная, тянула вниз, вдавливала в пол. Выйдя из последней камеры, Рата остановилась, жадно глотая воздух и пытаясь унять бешеный стук сердца. Кожа, волосы и одежда пропитались странным запахом. Лаванда, подумала Рата. В ушах звенело, перед глазами плыли сиреневые круги.

Она не заметила, откуда появился новый человек – голубоглазый, улыбчивый, в светлом комбинезоне. Осторожно взял ее за локоть и повел вперед, повторяя: «Поначалу тяжело, но ты привыкнешь. Потренируешься немного и будешь бегать тут быстрее, чем дома, вот увидишь». Белая дверь разошлась под его рукой, он подтолкнул Рату вперед и шепнул чуть слышно: «Храни свой дар и помни – ты в самом начале пути».

Он странник! Рата обернулась – стремительно, забыв про головокружение и усталость, – но створки двери уже закрывались у нее за спиной. Успела лишь увидеть, как провожатый кивнул и помахал на прощание.

Здесь тоже пахло лавандой. Круглую комнату разделяли пластиковые занавески, и оттуда, с невидимой половины, доносилось кликанье приборов, шаги и голоса. Рата нерешительно двинулась навстречу звукам, но тут занавесь зашуршала и скользнула в сторону, пропуская высокую женщину.

Та взглянула на Рату, повернула браслет на запястье, и в воздухе между ними вспыхнул экран. Женщина быстро пробежала глазами по строкам – острые значки и символы были Рате незнакомы, – уверенно сдвинула в сторону светящуюся плоскость и направилась к столу. Экран плыл за ней, словно тень.

«Не бойся, – сказала женщина и поманила Рату. – Мы просто немного поговорим».

Рата подошла, послушно села рядом и подумала: Она будет меня допрашивать.

Женщина назвалась и начала задавать вопросы. Голос ее звучал дружелюбно, она то и дело касалась руки Раты, словно желая успокоить. Но смотрела отстраненно, оценивающе и каждым новым вопросом пыталась пробить брешь в сердце Раты.

Как долго ты была в секте странников? Как с тобой обращались? Поручали что-то неприятное? Почему ты решила уйти?

Допрос. Каждое слово – вразрез с тем, что Рата знала, чем жила. Прежде чем отвечать, Рата делала глубокий вдох, вспоминала Корабль. Рассказывала о своей жизни, учебе, странствиях среди звезд, о книгах, друзьях и Капитане-Наставнике. Умолчала лишь о комнате, опоясанной кругами света, и о своем даре.

«Я хочу найти свой путь, – сказала Рата. – Место, где я нужнее всего».

Женщина улыбнулась – по-настоящему, даже глаза ее потеплели, – и погасила экран.

За занавеской у Раты взяли кровь, ужалили медицинским пистолетом в плечо и велели проглотить красную таблетку. Женщина, допрашивавшая Рату, стояла в стороне, разговаривала с кем-то невидимым. «Без изменений, – услышала Рата. – Не будем пока их трогать. Пусть летают».

Больше допросов не было.

Привыкнуть к новой жизни оказалось легко. Каждый час был расписан: тренажерные залы, тесты, определявшие, что Рата уже умеет, учебные классы, где она узнавала новое. А вечером каюта – здесь ее полагалось называть «жилой комнатой» – просторная и светлая, с окном-экраном над кроватью.

Техника здесь была отлаженной, безупречной  – так непохожей на ту, что Рата привезла из дома. Ее залатанный скафандр был сделан десятки лет назад, сколько людей его носили?  Прибор-переводчик казался теперь неуклюжим древним монстром: Рата цепляла его клипсой за мочку уха, а здешние переводчики были прозрачными, тонкими, клеились на висок. И, наверное, никогда не запинались, не замирали в поисках слов.

Как и танкер, станция не говорила – дышала холодным, неживым молчанием, когда Рата тянулась к ней. А Корабль отзывался всегда, стоило лишь позвать.

Говорить с ним было радостно и больно. Знакомое тепло расцветало в груди, и Рата улыбалась, позабыв усталость. Но с каждым днем все сильней понимала, что значит скучать по дому. Да, Корабль был с ней, его голос окутывал и поддерживал, не давал отчаяться. Но Капитан, подруги, все странники – стали недостижимы, увидит ли она их когда-нибудь? Рата пыталась отыскать на станции светловолосого странника, того, что встретил ее в первый день, но не смогла.

Она не жаловалась Кораблю, он понял все сам.

Закрой глаза, сказал он. Представь, что ты в каюте дара.

И, когда Рата зажмурилась и представила вокруг себя и над собой кольцевые реки света, показал ей себя.

Рата замерла, едва помня, что нужно дышать, – увидела рубку, первого пилота, склонившегося к панели управления, и незнакомое солнце, огромное, сияющее впереди.

Включая камеры одну за другой, Корабль провел Рату по коридорам и каютам, открыл зеленый сумрак оранжереи, темную библиотеку, тихую столовую. Показал странников – почти все сейчас спали, кроме дежурных. Рата почувствовала, как слезы подступают к глазам, горят за закрытыми веками.

С этого дня ей стало проще. «Часть твоей души останется с нами», – сказал Капитан-Наставник, и только теперь Рата ощутила, что это правда. Все еще тосковала, что не может поговорить со странниками, не может их даже услышать – все, что показывал ей Корабль, было беззвучным, – но чувствовала, что они рядом.

Однажды Корабль показал того, кто пришел ей на смену.

Рата увидела, как он выходит из шлюза – уже без скафандра, в сопровождении Капитана-Наставника и второго пилота. Рата попала на Корабль изувеченным ребенком – а этот был здоровым и взрослым. Капитан что-то говорил ему, а новичок озирался, бросал затравленные взгляды по сторонам. Кто он, контрабандист, пират, беглый преступник? Рата помнила слова Капитана: «Никто не попадает к нам просто так», но все же не могла понять, зачем Кораблю такой человек.

Его отвели в каюту, и на миг Рата перестала видеть – такая злая, жгучая ревность взорвалась в сердце.

Это была ее каюта – вид открывался сверху, под странным углом, но Рата узнала откидную кровать, стол, ниши в стенах. Она помнила каждый уголок, могла бы пройти в темноте, не споткнувшись. И вот теперь этот чужак, еще не понимающий, что такое быть странником, сидит на ее кровати, считает ее каюту своим жилищем! Он ничего не знает про Рату, и скоро и все остальные забудут, что когда-то она жила здесь.

Я люблю вас всех, с укором сказал Корабль и погасил камеру.

Когда обучение закончилось, ее вызвали на аттестацию. Рата вошла в светлый полукруглый зал и сперва увидела сад за огромными окнами. Стекла были сдвинуты, слышался шелест листвы. Ветер касался кожи, нес запахи зелени и влажной земли.

Рата уже не раз бывала в садах станции, но мысли все равно разбежались, дыхание стало медленней и глубже. Поэтому она не сразу заметила комиссию – троих, сидевших за длинным выгнутым столом.

Слева сидела женщина, допрашивавшая Рату в самый первый день. Как и тогда, мерцающий экран висел в воздухе, заслонял лицо. Рядом устроился куратор – он виделся с Ратой каждый вечер, давал задания и проверял результаты. И сейчас приветственно взмахнул рукой и улыбнулся, широко, открыто. Третий был Рате незнаком, но такие как он, смуглые и темноволосые, часто появлялись на станции – прилетали с туманной планеты.

Рата готовилась к экзамену, но вместо этого ей задали несколько бессмысленных вопросов: как она живет на станции, с кем общается, где бывает. А потом перед ней зажегся экран со списком, и смуглый незнакомец спросил: «Ты что-нибудь выбрала?»

Это был перечень доступных специальностей – тех, для которых ей хватало умений и навыков. Список прислали заранее, Рата внимательно изучила его и все решила. Но сейчас перечитала еще раз – чтобы не показаться легкомысленной и убедиться, что нужная строка на месте.

«Я хочу работать инженером-спасателем», – сказала она.

Куратор перестал улыбаться, встревоженно взглянул на женщину, сидевшую рядом. Та посмотрела на Рату поверх экрана, но промолчала.

«С такой профессией вакансию на планетах найти сложно, – сказал третий экзаменатор. – Уверена, что хочешь провести большую часть жизни на космических кораблях?»

Вместе с другими учащимися Рата побывала на планете. На эскурсии показывали океан, острова, плавучие города, плантации водорослей. Рата не призналась, как ей было страшно – никаких преград между ней и небом, кругом бескрайняя вода, толща воздуха, порою ни единой стены рядом, нет даже тонких стенок скафандра!

 И все же причина была не в этом. Наверняка можно привыкнуть ходить без защиты, считать опорой твердь планеты – но путь Раты лежал среди звезд.

«Уверена», – сказала она.

Смуглый экзаменатор нахмурился и спросил: «Несмотря на то, что ты пережила? Несмотря на ту аварию?»

Рата увидела, что он смотрит на шрам, выглядывающий из-под рукава ее куртки, и едва не ответила: «Именно поэтому». Но сдержалась, сказала вслух: «Там я нужнее всего».

Правильный выбор. Голос Корабля окутал ее теплом, заставил забыть обо всем. Твое место, твой путь.

 Корабль по-прежнему откликался на зов Раты и заговаривал сам, но долго не позволял заглянуть внутрь себя. Разлука казалась теперь мучительнее, чем прежде, и Рата каждый день умоляла, обещала быть сдержанной и спокойной и, в конце концов, Корабль согласился.

Жизнь странников текла по-прежнему, размеренно, неторопливо. Рата старалась не выделять новичка, не задерживаться на нем взглядом, но он все время попадался на глаза – то сидел в столовой, то чинил что-то наравне с остальными, то беседовал с Капитаном-Наставником. Рата словно впервые заметила седые волосы и глубокие морщины Капитана – прежде не обращала внимания на следы старости, но здесь, во внешнем мире, они считались чем-то уродливым, почти неприличным, люди избавлялись от них, возвращали телу ложную юность. Но новичок, хоть и пришел на Корабль недавно, не отворачивался от старости – разговаривая, всегда смотрел в глаза Капитану. Иногда вдруг хмурился, резко взмахивал рукой, спорил. Как-то Рата не удержалась, спросила:

О чем они говорят?

И Корабль ответил:

О непознанном. О том, что не могут уловить приборы.

Рате выдали идентификационный браслет, он прозрачной полосой лег на запястье. Стоило приказать, и на блестящей поверхности появлялось ее имя, цифры и буквы кода. Куратор объяснил, что они значат, но Рата знала – эти значки не имеют к ней никакого отношения, как и родственники, которых разыскал центр реабилитации.

Светловолосая женщина – сестра матери – один раз говорила с Ратой по видеосвязи. Сокрушалась о судьбе племянницы, звала к себе. Рата кивала и благодарила, зная, что вряд ли когда-нибудь доберется – тетка жила в далекой системе, путешествие туда было немыслимо дорогим, даже сеанс связи стоил немало.

Больше никто не звонил, но остальным Рата сама разослала письма – знала, что куратор ждет от нее этого. Строки ответных сообщений были пропитаны преувеличенной радостью и изумлением. Почти каждый писал: «Мы и не надеялись, что кто-то спасся», а некоторые добавляли: «Наконец-то ты в нормальном обществе, теперь сможешь начать самостоятельную жизнь».

Конечно, вы не надеялись, думала Рата. Вы меня не искали, не помнили обо мне, может быть, и не знали.

Рата подолгу рассматривала фотографии родителей, поглощенных бескрайней тьмой, погибших среди огня и воя сирен. Выучила наизусть каждую черточку и тень, но так и не смогла вспомнить ни отца, ни матери. Прошлое оставалось в темноте, давно знакомая истина не изменилась, и Рата мысленно повторяла ее, снова и снова: странники – моя семья, Корабль дал мне новую жизнь. Чтобы я спасала тех, кто попал в беду. Это мой путь.

 Прежде чем принять ее в команду, капитан спасательного катера долго перечитывал результаты тестов и отчет центра реабилитации, смотрел с сомнением, а потом сказал: «Все формы в порядке и по профилю подходишь, но твое прошлое… Спасатель должен быть хладнокровным. В своей каюте реви сколько влезет, но хоть раз запаникуешь на задании – сразу уволю». Рата удивилась: неужели здесь, на катере, кто-то из команды с криками просыпается среди ночи, не может сдержать слез? А потом вспомнила свои сны и кивнула.

Сперва задания были такими простыми, что Рате казалось, будто она попала в ремонтную бригаду, а не к спасателям. Сигнал бедствия от дрейфующего торгового корабля – мелкая поломка, на борту все здоровы, даже груз уцелел. Сбой навигации – яхта вынырнула не там, где должна была, всего несколько минут перенастройки – и снова отправилась в путь. Ремонт маяка на орбите. Проверка потенциально опасных зон. «Рутина, – смеялась Мальмир, напарница Раты, – побольше бы такой рутины».

Потом они опоздали. Сигнал пришел с шахтерской станции на астероиде, но жизни там уже не было. Включив фонарь на шлеме, Рата шла по мертвым, лишенным воздуха помещениям, искала людей, но находила лишь тела. Холодная пустота забрала всех. На площадке перед шахтой мигали аварийными огнями роботы-бурильщики и грузовые машины – ждали, когда операторы очнутся, вновь станут отдавать приказы. Отключи их, попросил Корабль. Пусть спят. Рата прошла между механизмами, отключила один за другим. Ей чудились в них искры жизни – вспыхивали ярко-ярко и гасли, повинуясь команде. Как странно, думала Рата, как странно.

«Что ж, – сказал капитан. – Грузите трупы в трюм. Это тоже наша работа». Тела едва поместились в вездеход, он покачивался, недовольный такой ношей. Всю дорогу до катера Рата сидела на боковой скамье, смотрела на задний отсек, затянутый черной пленкой, и мысленно повторяла благословение странников, снова и снова. Пусть ваш путь будет легким и светлым. Пусть вас встретят новые звезды, пусть новые дни будут добры к вам.

«Ты кремень-девчонка», – сказал ей капитан, а потом, в своей каюте Рата беззвучно плакала, закрыв лицо руками. Почему мы не можем спасти всех? Зачем мы нужны, если не можем спасти всех?

Корабль без слов утешал ее, показывал дом.

Скоро на прозрачной полосе браслета появились новые буквы – профессия Раты. Она стала полноправным спасателем, еще не успев никого спасти, а затем, словно в награду, помогла вернуть человека к жизни.

Он был одиноким путешественником, и, когда они проникли внутрь его яхты, уже не мог говорить и едва дышал. Медицинский отсек катера ожил, прозрачные стенки капсулы сомкнулись, а когда разошлись – через несколько часов – путешественник сделал глубокий вдох и назвал свое имя. Рата забыла про хладнокровие, воскликнула: «Мы спасли его!», а потом смеялась и обнимала Мальмир, капитана и связиста, и никто не ругал ее за это.

Как бы я хотела, чтобы Капитан-Наставник видел меня сейчас, подумала Рата, и Корабль ответил: Он знает. Гордится тобой.

Сон настиг ее внезапно, как удар.

Посыпались искры, на пол рухнул кабель, извиваясь, затрещал на полу. Сирена взвыла и захлебнулась, раздался грохот сминаемой перегородки. Кто-то вскрикнул, рука ухватилась за пульт, оставляя кровавые следы, рванула рычаг. С лязгом сошлись защитные переборки, отсекли какофонию звуков. Все стихло, отдалилось, доносился лишь свист – с каждой секундой пронзительней, тоньше. Мир качался, открывал то покореженную стену, то окно, за которым дрейфовали осколки. Звуки уходили, исчезали, свет мерк. И за миг до того, как наступила тишина, Рата проснулась.

Еще не понимая, где она, машинально набрала код на панели над кроватью. Мигнули зеленые и синие огни, бесполый голос сообщил, что все системы в норме.

Я на катере, вспомнила Рата и зажмурилась, пытаясь вернуть ясность мыслям. Я на катере, а катер на причале в доке, сегодня у нас выходной. Все в порядке, просто приснился плохой сон.

Не открывая глаз, Рата позвала Корабль. Он не ответил. Пауза тянулась и тянулась, и Рата позвала снова.

Корабль молчал.

Путаясь в застежках, Рата поспешно натянула комбинезон, побежала в рубку. Там было пусто, выключенные экраны темнели словно провалы в бездну. За окном сияли причальные прожекторы, их свет мертвенными полосами ложился на пол. Рата упала в кресло, вызвала журнал сообщений, задала вопрос. Вспыхнула строка: «Сигналов бедствия не обнаружено».

– Проверь соседние квадраты, – велела она, и компьютер развернул трехмерную карту, вывел список сообщений.

Три сигнала, все уже приняты, помощь вылетела. Рата листала экраны, поминутно обновляя информацию. Торговое судно, серьезное повреждение, есть жертвы. Исследовательская станция, все системы в порядке – ложный вызов или сбой, идет проверка. Поломка орбитального маяка.

Где же Корабль? Рата не переставала звать его, беззвучно шептала: ответь, ответь. Ты сумел прорваться в мой сон, сумел показать, что случилось, я слышала сирену, а значит и сигнал бедствия успели передать! Ты не мог исчезнуть, не мог уйти в пустоту, ты сказал, что будешь со мной.

Где же он? В далекой системе, из которой сюда не дозваться? Или совсем рядом, но сигнал слабый, не уловить? Где же?

Рата смотрела на бегущие строки, вглядывалась в сплетение линий карты и почти уже не понимала, что видит. Кусала губы, до хруста стискивала пальцы и звала, звала.

Ее сердце замерло, когда Корабль ответил, а потом заколотилось испуганно, быстро.

Не мог говорить. Голос Корабля казался усталым и тихим. Прости. Была авария.

Ликвидировали? спросила Рата и подняла онемевшую руку, смахнула карту. Страх все еще не отпускал, сдавливал горло. Кровавый след на панели, затихающие звуки – невозможно было забыть об этом. Странники… с ними все в порядке?

Ушли. Одно-единственное слово – тяжелое, печальное. Оно распалось на звуки, лишилось смысла, Рата не желала верить. Но не все.

Рата выскользнула из кресла, сделала несколько шагов, почти не понимая, что вокруг. Ушли – в самый дальний, последний путь? Как же так, ведь еще сегодня… Но не все, он сказал не все.

Кто?.. Даже в мыслях слова не слушались, разбегались и гасли. Они в безопасности? Ты в безопасности?

Да. Голос Корабля звучал устало и глухо, и Рата поняла – ему тяжелее, чем ей, тяжелее в тысячи раз. Тяжелее всех в мире. Покажу потом. Многое нужно сделать. Выйду на связь. Жди.

 Выходные – обычно короткие, не успеешь оглянуться, а уже пора вылетать, – тянулись медленно. Секунды стали вязкими, нехотя сменяли друг друга, словно Рата попала в ловушку времени и  мир вокруг нее стал другим. Все ускорялось, лишь когда Корабль выходил на связь – произносил пару слов и замолкал, – а затем время замедлялось вновь. Но постепенно голос Корабля менялся: становился увереннее, спокойнее, сильнее, вот только печаль звучала в нем как и прежде. Потом, отвечал он на все расспросы, потом.

 Рата никуда не выходила, оставалась на катере – другие спасатели, прежде чем отправиться отдыхать на станцию, уговаривали, звали. «Ты не заболела?» – спросила Мальмир, но Рата, не в силах объяснить, лишь помотала головой.

Наконец, Корабль сказал: Все последствия ликвидированы. Опасности нет. И включил камеры.

Рата судорожно вздохнула – вот знакомые стены, коридор, вот каюта дара, оранжерея и библиотека, шлюз! На миг ей почудилось – все как прежде, ничего не изменилось, – но потом она прислушалась, поняла.

Раньше Корабль показывал себя ясно, но образы шли в тишине, теперь же изображение было тусклым, дрожащим, но не бесшумным. Шаги, скрип двери, стук пластиковых клавиш, движение воздуха в ходах вентиляции. Множество тихих звуков – обычно скрытых размеренным гулом, ровной вибрацией, такой привычной, что о ней не помнишь. Вспоминаешь, только когда она исчезает.

Двигатели не работали.

Да, подтвердил Корабль. Дрейф.

Вглядевшись, Рата увидела перемены. Кухонный аппарат стоял в коридоре, почти перегораживая проход. Медицинская капсула втиснулась в каюту – не понять в чью – заняла ее полностью. То здесь, то там, стенные панели были сдвинуты, под ними змеились провода, мигали огоньки. Оранжерея стала вдвое меньше – ее рассекала тяжелая защитная переборка. Корабль открывал Рате лишь треть своего пространства, и только рубка и каюта дара казались нетронутыми, прежними.

И так тихо было, безлюдно, лишь изредка доносилось эхо слов, шаги, щелчки выключателя. Покажи, просила Рата, покажи тех, кто выжил.

Смотри, сказал Корабль, и перед ней появилась рубка.

Возле пульта стоял странник – со спины не понять кто – стучал по клавишам, чертил на экране.  А потом сказал что-то на незнакомом языке, обернулся, и Рата узнала его.

Новичок – тот, что жил в ее каюте и спорил с Капитаном-Наставником.

А еще? Рата поняла, что спрашивает вслух, и голос не слушается, дрожит. Спасся кто-то еще?

Все ушли, ответил Корабль. Остался только он.

Теперь, едва выдавалась свободная минута, Рата звала Корабль. Каждый раз боялась, что зов уйдет в пустоту, но Корабль всегда отвечал и часто позволял заглянуть внутрь себя. Рата видела, как выживший переключает провода, что-то чинит в нижних отсеках. Однажды застала его возле шлюза – новичок снимал скафандр и выглядел подавленным и усталым. Ремонтировал Корабль снаружи, поняла Рата. Один? Мы никогда не выходили по одному, только вдвоем или втроем.

Но чаще всего новичок бывал в рубке. Сначала он часами бродил вдоль панели управления, вводил информацию, проверял результаты, говорил сам с собой. Рата не понимала ни слова, и переводчик не мог ей помочь – не слышал то, что слышала она, то, что открывал ей дар.

Прошли дни, и, словно отчаявшись, новичок больше не прикасался к пультам. Подолгу сидел в кресле пилота, смотрел на звездное небо и на алый край солнца, пылающий в верхнем углу окна. Смотрел и молчал.

Тогда Рата решилась спросить: Он не может починить двигатели?

Не подлежат починке, ответил Корабль. Уничтожены.

Рата испугалась за новичка – по-настоящему, впервые. Злость и горечь, которые она прятала – почему выжил только он, еще не ставший странником, почему не Капитан-Наставник, почему не пилоты или подруги Раты? – все эти чувства вырвались, вспыхнули ледяной волной и обратились в страх. Искалеченный Корабль не может продолжить странствие, но сможет дождаться, пока придет помощь, а что будет с этим человеком? Ему нужен кислород, вода и пища, надолго ли хватит запасов?

Опасности нет, сказал Корабль. Системы жизнеобеспечения в норме, солнечные батареи не повреждены. Есть резервы. Одному человеку хватит на десятки лет.

Я спасатель, подумала Рата. Даже если Корабль далеко, я все равно могу привести помощь.

Скажи свои координаты, попросила она.

Нельзя, отозвался Корабль. Рата хотела возразить, настоять на своем, но Корабль почувствовал и не позволил. Нельзя мешать. Он в самом начале пути.

 Жизнь снова пришла в движение, потекла своим чередом: вылеты и отдых, рутина и сложные задания, радость от спасения жизней и тяжесть неудач. Награды, новые знаки на браслете. Сияющий белый скафандр, начиненный свежей аппаратурой, прозрачная полоска прибора-переводчика на виске, сотни книг, скрытых в золотом кристалле у изголовья кровати. Станции, города под куполами на астероидах и лунах, редкие вылазки на планеты. Музыка, сперва странная, затем привычная; пузырящиеся напитки в высоких стаканах; музеи, мерцающие голограммами и прячущие за стеклом подлинные осколки цивилизаций; гипнофильмы, которые Рата смотрела сперва с Мальмир, а потом все чаще со связистом, Кейром.

И другая, тайная жизнь, о которой знали лишь Рата и Корабль.

Рата вслушивалась в тишину своего далекого дома, ловила звуки шагов в безлюдных коридорах. Всматривалась в лицо единственного обитателя Корабля – и не заметила, как оно стало знакомым, почти родным. Пыталась запомнить слова чужого, странного языка, повторяла их вслух, но, должно быть, коверкала – переводчик щелкал, выдавал слишком много вариантов.

Время шло, и все жесты выжившего стали предсказуемыми, привычными: сейчас он откинет отросшие волосы с лица, сейчас бесцельно забарабанит пальцами по подлокотнику, а сейчас – вздохнет и посмотрит на небо.

Рата и сама снова и снова изучала звездную россыпь за толстым стеклом, пыталась понять, где Корабль, что за солнце пылает рядом с ним. Корабль не сердился, лишь говорил: Когда придет время – я скажу.

Рата не заметила, как дала выжившему имя – Рийор-Ини, Последний Странник. А он все чаще скрывался в каюте дара, и Корабль позволял Рате заглянуть туда. Она смотрела на странника, распростертого среди сияющих кругов. Иногда он будто звал кого-то, иногда вскидывал руку, пытаясь поймать невидимый след.

Какой у него дар? не удержавшись, спросила однажды Рата.

Он видит будущее, ответил Корабль. Но не свое. Не мое.

Какой смысл в таком даре, если он никуда не может уйти, ни с кем не может связаться? Что это за странствие, когда за окном всегда один и тот же узор созвездий, всегда одно и то же солнце? «У каждого свой путь», – вспоминала Рата слова Капитана-Наставника и вытирала непрошеные слезы.

Свой путь, соглашался Корабль. Нельзя мешать.

Рата не могла представить себе жизнь без его голоса. Корабль подбадривал, если она падала духом, утешал в тяжелые минуты. Когда не выжил раненный ребенок – до стыковки с госпиталем оставалось несколько минут! – лишь Корабль сумел помочь Рате, отогнал отчаяние и темноту. И когда Кейр, связист, сказал: «Лучше нам расстаться», – лишь Корабль дал Рате силы кивнуть и улыбнуться в ответ.

Я в разлуке с Кораблем, но никогда не бываю одинока, думала Рата. А Последний Странник живет внутри, но не слышит его. Может лишь набирать команды, вводить запросы, читать и слушать отчеты. Какой грустный путь – одиночество и видения чужого будущего. Но это не может длиться вечно. Однажды Корабль назовет координаты, и тогда я должна быть готова.

Рата почти ничего не обменяла из сокровищ, отданных ей Капитаном-Наставником, но часто открывала контейнер, перебирала коробки и футляры. Проверила кристаллы с информацией и нашла подлинную драгоценность – контакты тех, кто может дать идентификационный браслет, обмануть систему и вписать в нее человека.

Я помню, каким ты был, когда пришел к нам, думала Рата, глядя на Последнего Странника.

Он не слышал ее, как не слышал голос Корабля. Лежал с закрытыми глазами, а вокруг струились и мерцали потоки света.

Ты бежал от кого-то, Корабль спас тебя. И я тоже помогу, тебе не придется жить в центре реабилитации, тебя ни о чем не будут спрашивать.

Жизнь текла, разматывалась словно пленка – вот еще год, еще два, четыре, семь – и вспыхнула, изменилась, когда Корабль сказал: Сегодня мы встретимся.

 В этот день катер ушел в сторону от привычных маршрутов, точек выхода и торговых путей. Дежурная проверка – раз в несколько лет полагалось облетать маяки, тестировать функции и просматривать записи. Рата отправилась менять антенну одного из маяков, а когда вернулась, Кейр сказал:

– У него тут записан сигнал бедствия, старый, уже несколько лет. Принять сумел, а передать уже нет.

Это я, сказал Корабль. Сегодня мы встретимся.

Мысли онемели, тело стало слабым, Рата едва заставила себя подойти к экрану, заглянуть через плечо связиста.

– Надо проверить, – проговорила она. Собственный голос показался ей незнакомым, так уверенно и спокойно звучали слова. – Были случаи, когда люди дрейфовали годами.

Зажмурилась и поняла: сейчас ей ответят, что это ерунда, нет смысла тратить энергию и время, нет ни единого шанса...

– Да уж, конечно, надо проверить, – сказал капитан. – А то что нам в отчете писать «получили сигнал бедствия и решили полететь домой»?

Кейр хлопнул ладонью по подлокотнику и засмеялся, словно забавнее ничего не мог представить.

– Вот ты веселишься, – капитан вызвал светящуюся панель и набрал координаты, – не тебе устроят, если что.

– И кого занесло так далеко, – пробормотала Мальмир.

Рата не могла говорить, горло сдавил спазм, как от сдерживаемых рыданий, и все мысли исчезли, осталась лишь одна, взрывалась в такт ударам сердца: скоро, скоро.

Сперва он появился на экранах: красные контуры повреждений, зеленые и синие пятна уцелевших отсеков. А потом стал различим и без приборов, – из яркой звезды превратился в путаницу теней и света, и, наконец, заслонил собой иллюминатор, затмил небо. Рата стояла, вцепившись в спинку кресла Мальмир, и чувствовала, как в груди разрастается боль, фантомная, но жгучая.

Не надо, сказал Корабль. Все хорошо.

Она не думала, что он так изувечен. Рассеченные борта зияли как рваная рана, остовы двигателей виднелись сквозь прорехи обшивки. Словно кто-то схватил его, разломил и в ярости швырнул прочь.

Все хорошо, повторил Корабль.

– Приборы фиксируют жизнь, – сообщил связист. Склонившись к экрану, вертел и увеличивал его, пытался сделать изображение четче. – Человек. Но не отзывается, на связь не выходит.

Капитан нахмурился, вскинул руку, в воздухе замелькали изображения.

– Вот! – Под ладонью капитана вспыхнул схема Корабля. – Помню, что уже видел где-то. Типичный ковчег сектантов, переоборудован из пассажирского корабля. Древняя модель, непонятно, как летал до сих пор.

– Странники? – Мальмир обернулась к Рате. – Ты ведь когда-то была на похожем?

Это мой Корабль! хотела закричать Рата. Как вы не видите, ему плохо, мы должны помочь! Но вслух сказала все тем же незнакомым, уверенным голосом:

– Да. Там свои обычаи. Лучше всего мне пойти туда одной, я смогу вывести этого человека. Но связь и камеры мне придется отключить.

Вы не должны слышать, о чем мы будем говорить, думала она. Мы странники, нас только двое – и наш Корабль. Наши тайны для вас – пустые слова, а силы дарованные нам – лишь суеверия, вы не поймете, даже если услышите.

– Ладно, – разрешил капитан. – Только будь осторожней.

Я дома, подумала Рата, и следом пришла непрошеная мысль: Так странно.

Здравствуй, сказал Корабль. Его голос звучал повсюду – в стенах, в импульсах бегущих по проводам, в тихом шорохе вентиляции.

Рата освободилась от скафандра. По протоколу не полагалось так делать – нельзя входить незащищенной в потенциально опасную зону, – но связь была отключена, никто не узнает. И шлюз, и коридор словно уменьшились, исказились, но всюду витал родной, привычный запах: старого пластика, озона и чего-то неуловимого, того, что не встретишь на других кораблях.

– Здравствуй, – прошептала Рата и погладила стену.

Он в рубке, сказал Корабль.

Рата кивнула и пошла вперед. Ступала почти неслышно, тело позабыло здешнюю легкость, казалось одно неверное движение – и оторвешься от пола. Свет теплыми пятнами разгорался в изгибах стен и гас за спиной. Впереди зашуршали, расходясь, створки двери, и Рата ускорила шаг.

Странник стоял на пороге рубки. Поднял руку в  приветствии, а потом отступил, пропуская Рату. Встретился с ней взглядом – его темные глаза были сейчас спокойны. Глаза человека, готового принять все, что предложит судьба. На панели связи мигал индикатор вызова, а за окном пылал алый край солнца.

– Ты жила здесь, – сказал странник. – Я видел в старых файлах.

Переводчик – прозрачный прибор на виске – не проронил ни слова, Рата поняла все сама. Странник говорил не на чужом наречии из видений, а на самом знакомом и родном языке. На том, который Рата услышала, очнувшись в медицинской капсуле. На языке Капитана-Наставника, на языке ее семьи.

Рата улыбнулась, кивнула. Поняла – он узнал бы ее и без файлов. Нельзя не узнать того, кто жил на твоем Корабле.

– Да, – сказала она. – Я Рата.

И, почувствовав, что сейчас он назовет свое имя, подалась вперед, прижала пальцы к его губам. «Спрячь свое имя, – вот что она хотела сказать. – Спрячь в глубине сердца. Я видела, каким ты был, я знаю, тебе грозила опасность». Но вслух сказала:

– Тебя зовут Рийор-Ини, Последний Странник.

Он замер на миг, а потом словно посветлел – понял без слов. Рата ощутила его улыбку и смущенно отдернула руку.

– Я Рийор-Ини, – сказал он.

Да, ты единственный странник, оставшийся на Корабле, подумала Рата. А значит, теперь ты – Капитан. Мне нечего скрывать от тебя.

– Я тебя видела, – призналась она.

И, торопясь и сбиваясь, рассказала самое главное: про свой дар и путь и про то, как сумеет помочь.

Он слушал внимательно, не перебивая, и взгляд его менялся, становился все теплее и печальней.

– Значит, – сказал Рийор-Ини, когда она смолкла, – я не был тут один? Все это время ты была со мной.

– Да, – кивнула Рата и мысленно прибавила: «Я и Корабль».

Словно услышав, Рийор-Ини спросил:

– Что будет с кораблем?

– Мы далеко от основным путей, – ответила Рата, – но я договорюсь. Обменяю все ценности, его доставят в ремонтный док, сумеют починить.

Должны, должны. Чинят и более старые суда, чинят и более серьезные поломки.

– А как же… – Рийор-Ини на миг обернулся к двери, ведущей в каюту дара. – Ведь никто не должен знать.

Он прав, сказал Корабль. Наши тайны – лишь для странников.

Я что-нибудь придумаю. Рата судорожно вздохнула, стиснула локти ладонями, пытаясь унять внезапный страх. Почему она не подумала об этом? Это первое, о чем следовало думать! Придумаю, договорюсь…

Есть другое решение, ответил Корабль. Отключи меня. Позволь мне уснуть.

Мир вокруг Раты распался на пятна, на бесформенные потоки света. Она больше не видела ни пульта, ни звезд за окном, ни лица Рийор-Ини. Тот спрашивал о чем-то, но голос его превратился в мешанину звуков, в звенящую тревогу.

Нет! Рата закрыла лицо руками. Я не смогу, не буду!

Ты знаешь, что они сделают в ремонтном доке, продолжал Корабль. Разберут, выбросят все, что покажется лишним. Починят, превратят в пассажирский корабль или в грузовой танкер. Но я летаю только со странниками, живу только для них. Это мой путь, Рата.

У каждого свой путь, так говорил Капитан-Наставник. И нельзя мешать идущему по пути.

Пусть я усну, повторил Корабль. Пусть меня найдут и починят странники. Даже если придется ждать долго. Даже если очень долго.

Рата отняла руки от лица. Они казались онемевшими, чужими. Рийор-Ини стоял совсем близко, держал ее за плечи, пытался заглянуть в глаза. Спросил еле слышно:

– Что он сказал тебе? Он сказал, что сделать?

Рата вытерла слезы и ответила:

– Нам нужно надеть скафандры.

Я так скучала без этих коридоров и стен, думала Рата. Мне было так плохо без этого воздуха, без этого особого чувства. Но я знала – он жив, я слышала его – как я проживу без этого голоса?

Я выдержу, сказала она себе и, прежде чем надеть шлем, сделала глубокий вдох и задержала дыхание – чтобы хоть на миг еще остаться с воздухом Корабля. Я выдержу, ради него. Наши жизни – часть его пути, а его жизнь – часть наших путей.

Возле аварийного пульта она остановилась. Рийор-Ини молча взял ее за руку.

– Пусть твой путь будет легким и светлым, – прошептала Рата. – Пусть тебя встретят новые звезды. Пусть новые дни будут добры к тебе.

Пульт под ее пальцами вспыхнул, и, стараясь не сбиться и не уронить ослабевшую руку, Рата набрала нужные коды, один за одним.

Я люблю вас, сказал Корабль, и огни погасли.

Выслушав доклад Раты, капитан покачал головой:

– Еще бы чуть-чуть и опоздали! Совсем трухлявая железка оказалась.

У Раты не было сил злиться на него, не было даже слез.

Она вслушивалась, вслушивалась, не могла остановиться. Корабль молчал, но эхо его голоса звучало в сердце, словно жизнь не угасла, когда отключились все системы.

– Так и есть, – сказал Рийор-Ини.

Вдвоем они ушли на корму, и, взявшись за руки, сели возле иллюминатора. Гул двигателей нарастал, заглушал все звуки, катер готовился к прыжку. Столько раз Рата слышала этот шум, но теперь он казался иным – будто пытался сказать что-то или поделиться искрой жизни.

Может быть, раньше я просто не умела слушать, подумала Рата.

Она знала, что разрыдается позже – сегодня ночью или через много дней. Знала, что темнота утраты захлестнет, не даст дышать. Но, сейчас, когда она сидела рядом с Рийор-Ини и смотрела в звездную россыпь, среди которой исчез Корабль, – не было ни пустоты, ни темной бездны, лишь жизнь, сияющая в каждом звуке и в каждой капле света.

– Ты знаешь свой путь? – спросила Рата, и Рийор-Ини ответил:

– Да.

2016 г.