Полеты и падения (Фантастический рассказ).

Эпиграф

Вопрос, который ставит меня в тупик: «Сумасшедший я или все остальные?» Альберт Эйнштейн.

Сегодня день выдался не очень напряженный и можно немного расслабиться. Та-а-к, как там говорил инструктор на курсах аутотренинга: сесть в кресло, расслабиться, закрыть глаза, выбросить из головы все мысли, представить что-нибудь приятное, постараться почувствовать себя в невесомости...

Мое тело постепенно становится все более и более невесомым — уже не чувствую рук, ног… Оно полностью отделилось от меня и настало ощущение блаженства. Мне кажется, что я начал медленно подниматься вверх и перемещаться вперед с поворотом в вертикальное положение. Вот уже перед глазами появляются крыши домов — сначала низких, потом все более и более высоких. Весь город уходит вниз — Я ЛЕЧУ! Чувствую необыкновенную легкость, парение, дышу полной грудью. Подо мной проплывают лес, река, мосты, люди. Машины внизу как игрушечные, поля словно расчерченные на прямоугольники, раскрашенные луга. Невдалеке почти неподвижно парит орел. И небо — какое синее небо! Ни единого облачка.

Там вдали, с вершины высокого обрыва, начал полет дельтаплан. А вон проплывает воздушный шар с людьми в корзине. Я и те, кто в нем — мы чувствуем одно и то же. Жаль, что сегодня не видно парашютистов. И все-таки мне немного жалко их всех — ведь они не могут менять свой маршрут так свободно, как я. Счастье, непередаваемое ощущение свободного полета!

Я могу летать сколько хочу, но в конце каждого полета меня ждет очень неприятное — как бы я не старался, все равно приземлялся в огромной яме, наполненной навозной жижей или зловонными жидкими отходами. Какая гадость, бр-р-р! В этой жиже копошилось много людей и вид у них был такой, как-будто это их обычная жизнь. Но и это еще не все. Как бы я не барахтался, — никогда еще мне не удавалось выбраться из нее самому. Приходилось ждать, когда поможет выбраться кто-нибудь из таких же летающих друзей. Какая мерзость! Неимоверно высокая цена за наслаждение свободного полета.

Может отказаться от полетов? Нет, без них я не смогу. Надо сходить к врачу.

После моего рассказа о полетах и приземлениях доктор устало вздохнул: — Знаете что, молодой человек, подобные жалобы — не редкость. В головном сомнологическом центре проведены исследования, которые показали, что время барахтания в такой или подобной жиже, зависит от времени полета: за полет в течении одной минуты, приходится барахтаться в ней, примерно, один час.

— И что, разве нельзя избавится от таких падений? — спросил я. — Ведь это просто омерзительно. Вонь! Одуряющая вонь. И большие комки расползаются при каждом прикосновении руками, которые тоже все залеплены. Коричневые с зелеными разводами липкие, тягучие нечистоты облепливают всего — они лезут в уши, глаза, нос. А когда попадают в рот, то вкус… — Марк вскочил и побежал к раковине в кабинете. Через пару минут он вернулся очень бледный. — Извините, но меня тошнит даже при воспоминании об этом.

— Ну все, все. Не продолжайте, а то меня тоже вывернет, — доктор покачал головой, — понять Вас можно. Так Вы хотите только летать и никогда не падать? Мд-а-а. К сожалению, как показывает практика, это невозможно. Здесь Вы сами должны сделать выбор: или Вы не будете летать совсем, или будете летать сколько хотите, но после полета оказываться в таких нечистотах. Правда, есть и еще один вариант: Вы будете летать неограниченное время, но никогда не сможете приземлится, то есть вернуться к обычной жизни “нелетающего” человека. Физически Вы будете находиться среди таких людей, но они будут воспринимать вас по-разному. Согласитесь сами, трудно относится к человеку как к нормальному, если у него постоянно отсутствующий взгляд, отвечает невпопад… Вы будете постоянно погружены в свой собственный мир. Если такое проявляется в возрасте до трёх лет, то мы называем это аутизмом. Но у Вас этого нет. Вам просто надо решить, что для Вас важнее: летать, и казаться странным, или жить серой, однообразной, неинтересной для Вас жизнью.

— А, впрочем, знаете что, — продолжил он после раздумий, — там, за дверью, ждут приема еще несколько человек с похожей проблемой. Пойдите поговорите с ними. Может это будет полезно Вам.

Я вышел из кабинета. Около его двери, действительно, сидело несколько человек. Я сел на свободное место. Соседкой оказалась довольно симпатичная девушка с каким-то очень светлым выражением лица.

Она смотрела на противоположную стену, где висела картина Шагала “Над городом”, изображающая летающих мужчину и женщину.

— Марк, Марк Летал, — представился я. Извините, если помешал. Можно у Вас кое-что спросить?

— Конечно, конечно. Моя очередь еще не подошла, так что время есть. Мария — представилась она и приветливо улыбнулась.

Я вкратце рассказал о моей беседе с врачом. В разговоре выяснилось, что у нее такая же проблема и она тоже не знает как быть. Мы обменялись телефонами и договорились звонить друг другу. В это время подошла ее очередь и мы попрощались.

Через несколько дней я позвонил ей. Мы немного поговорили на общие темы, а потом я спросил ее:

— Мария, что же сказал доктор Вам? Что-нибудь изменилось в этом отношении после нашей встречи?

— Знаете, Марк, он сказал, в общем-то, то же, что и Вам. После этого визита я хотела отказаться от полетов и вот уже несколько дней сознательно не вхожу в это состояние, но чувствую, что надолго меня не хватит. Мысли об этом становятся просто навязчивыми. Когда я вспоминаю полеты, то совершенно забываю ощущение брезгливости при падении и барахтанье в жиже — помню только состояние полного счастья. Недавно читала о состоянии наркоманов в период, когда они не могут получить свою дозу. Кажется, я их понимаю.

Я почувствовал, что эта тема для нее очень тяжела, и постарался побыстрее закончить разговор.

Прошло еще несколько дней. В памяти всплывали слова доктора о том, что произойдет, если я буду продолжать летать все время, но вспоминал и последний разговор с Марией об ощущениях при полном отказе от полетов. В такие моменты я ругал себя, что не спросил у доктора о лекарствах — ведь, возможно есть и какие-то таблетки, которые уменьшат ощущения брезгливости при барахтании в жиже. Наконец, я решил пойти к нему еще раз.

— А, Марк, входите, входите, — встретил он меня, как старого знакомого. — Я не сомневался, что Вы придете. Как правило, все приходят повторно. Так какие проблемы?

В ответ на мой вопрос о таблетках, он только развел руками. — Молодой человек, и тут Вам предстоит решать самому. Действительно, есть медикаменты, которые корректируют восприятие событий. Но их особенность в том, что они не действуют избирательно. Говоря проще, они притупят не только Ваше ощущения брезгливости, но и приятные ощущения, которые Вы получаете при полете. Так что выбирайте.

Нет, я вовсе не хотел лишится, хотя бы частично, того, что испытывал при полете. Но как быть? И вдруг мне пришла в голову мысль:

— Доктор, вот Вы сказали, что подобные проблемы не редкость, давали пациентам советы как избавится от неприятных ощущений. Ну, а сами-то Вы переживали что-либо подобное? Ведь говорят, что хороший доктор должен не только видеть боль пациента, но и чувствовать ее. Если Вы никогда не летали в воображении, то это можно было бы попробовать прямо сейчас. Как, согласны?

— А знаете, Марк, это очень интересное предложение, от которого, как говорят, трудно отказаться. Только как это сделать практически?

— Хорошо, доктор, я помогу вам войти в это состояние полета и Вы сможете все почувствовать сами.

Мы поставили кресла друг против друга и поудобней расположились в них.

— А теперь, — сказал я, — Вы просто делайте то, что я буду говорить и, главное, постарайтесь максимально расслабиться. И начался мой первый сеанс аутотренинга в роли инструктора.

Минут через 15 мы закончили, но оказалось, что ему так и не удалось войти в состояние полета. Видя, что я расстроен этим, он сказал:

— Марк, да Вы не расстраивайтесь. Дело в том, что я, вообще, трудно поддаюсь внушению. Кроме того, я считаю, что у меня очень плохо развито воображение, фантазия.

— Да, но мне казалось, — перебил его я, — что способность фантазировать и даже потребность в этом, есть у всех людей.

— Наверное, с этим рождаются, — согласился он, — но вот потом все зависит от воспитания, от того, насколько родители понимают важность этого. В моей семье считали, что главное — это дать мне начальные знания в разных областях: музыка, рисование, иностранные языки, спорт. Книги я читал те, которые советовали дОма. Вот так и получилось, что я почти не читал сказки, фантастику. Поэтому я не любил сочинять разные истории. Получилось, что родители, из самых лучших побуждений, обесцветили, обеднили мою жизнь. Развивать надо, прежде всего, воображение!

— Доктор, так может быть мои полеты — это полеты фантазии, — догадался я, — а падения в нечистоты — это возвращения в туда, где живут люди, без воображения, живут серой, “дерьмовой” жизнью. Но, во время подъемов, я иногда попадаю и в места, где над землей натянуто много проводов и мне стоит больших усилий не запутаться в них?

— И в этом Вы не одиноки, — доктор посмотрел на меня, — принято считать, что помехи, сковывающие движения во сне, — это отголоски дневных условностей и ограничений. Ведь обычно как бывает — так не принято, здесь некрасиво, это несолидно и так далее.

Знаете ли, Марк, я наблюдал многих пациентов со случаями, подобным Вашему. В быту это обычные люди, но, когда они начинают рассказывать о своих полетах, они просто преобразуются, у них начинают блестеть глаза. Даже вне работы я заметил — если при разговоре у человека никогда не “загораются глазки”, то — это не мой пациент, он никогда не летает во сне. И, надо сказать, людей без фантазии гораздо больше, чем кажется. Просто они внешне не выделяются среди других. Например, неудачники, скучающие, безынициативные — это, как правило, люди, лишенные воображения.

— Да и сам я, — продолжал он, — прожил долгую, но, выражаясь Вашими словами, “дерьмовую” жизнь, потому что никогда не фантазировал, не летал в мыслях. Но сейчас, общаясь с такими, как Вы, мне захотелось почувствовать самому — что же это за ощущения, что человек согласен барахтаться в нечистотах, только бы снова и снова летать.

Наверное, на моем лице отразилось сострадание и он произнес: — Да, Марк, да. Хотя, возможно, не все потеряно. Как врач, я знаю, что если какие-либо мышцы не нагружать, то они могут атрофироваться. Но известны случаи, когда людям, которые никогда не улыбались, пришлось проходить курс по восстановлению функционирования мышц, формирующих улыбку. И результаты были положительными. Может и мне попробовать исправить мое положение?

— Так какие проблемы, — обрадовался я, — если спящие мышцы можно восстановить, то попробуйте разбудить и свое воображение.

Он попросил у меня телефон курсов аутотренинга, на которых учился я. Мы еще немного поговорили и я вышел из его кабинета.

Мысли об услышанном не покидали меня. Так оказываются есть много людей, которые никогда не фантазируют. Я стал всматриваться в лица прохожих и, неожиданно для себя, увидел, что большинство из них были напряжены, угрюмы и они все время смотрели вниз.

Вдруг, почему-то, вспомнилась светлая улыбка Марии. Интересно, что с ней? Я достал мобильник и набрал ее номер. Ответили не сразу. Услышав ее голос, я сказал: — Мария, это Марк. Мне очень нужно тебя увидеть. Можно я приеду прямо сейчас?

Услышав ее счастливый смех, я сунул телефон в карман и побежал к остановке автобуса. Впереди были постоянные полеты вместе с увлеченными. Они много чего придумали. Это и бейсджампинг, и скайдайвинг, и спидрайдинг, и другое.

Вместо P.S. “Воображение важнее знания. Знание ограничено. Воображение охватывает весь мир”. Альберт Эйнштейн