Парадокс Бернадского

— В смысле — «музей прошлого»? — спросил Иван у человека-щита на Невском. — Какого

конкретно прошлого?

Рекламоноситель — немолодой усач в кепи — молча сунул Ивану в руки визитку-флаер.

Она, как и щит, была черно-бела и немногословна: «Загляни в Историю. Вторая

подворотня, налево». Иван перевернул ее, на обороте было тиснуто: «Приключение в

подарок». Усач махнул головой на подворотню у себя за спиной. Звякнула эсэмэска в

телефоне. Марина писала: «Задерживаюсь, погуляй пока без меня». Иван шагнул в

подворотню. Миновав двор, в грязном чреве второй подворотни он нашел железную дверь

с вывеской «Музей Прошлого».

— Милости прошу, молодой человек! — на звон дверного колокольчика из-за занавески в

сени (иначе эту плохо освещенную кладовку со стеллажами вдоль стен не назовешь)

выскользнул старичок с бородкой клином, в очках-велосипедах, в атласном зеленом

жилете и мятых розовых брюках. На стеллажах стояли фотографии в рамках — большие,

маленькие, цветные, черно-белые. Полумрак скрадывал детали изображений. К торцам

полок крепились хронологические указатели.

— Это весь музей? — Иван кивнул на стеллажи. — И в чем прикол?

Старичок дернул за шнурок на стене, и полки ярко осветились. Иван рассмотрел

фотографии. Обычные туристы, позирующие перед камерой вместе с ряженными в

исторические шмотки массовиками-затейниками.

— Это и есть ваше приключение? — Иван усмехнулся. — Фотосессия с ряженым Петром

Первым?

Старичок поправил очки, осторожно снял с полки одну из фотографий и прижал ее к

груди.

— Вы когда-нибудь хотели спасти мир, молодой человек?

Вопрос хоть и звучал риторически, но, похоже, старик ждал на него ответа.

— Как Брюс Уиллис? Или как Гринпис?

— Нет! По-настоящему! Предотвратить катастрофу или войну!

— В мечтах — кто ж этого не хочет?

— И я хотел. И мне казалось, что мог. И только после тридцати с лишним лет попыток я

сдался.

— Попыток?

Он наконец протянул Ивану фотографию. Подтянутый мужчина с закрученными усами на

одутловатом лице, в белом кителе, стоял, опершись локтем о каминную полку. С другой

стороны камина человек в штатском симметрично повторял позу военного. Очки-

велосипед, бородка клином — он был похож на музейного старичка, только лет на

двадцать моложе.

Иван пожал плечами.

— Июнь четырнадцатого года. Сараево. Эрцгерцог Франц Фердинанд и ваш покорный

слуга. Прошу прощения, я не представился. Бернадский, Казимир Ильич.

— Ха-ха-ха! Так у вас тут машина времени припрятана? Круто! — Иван не знал, начинать

ему бояться сумасшедшего старика в клоунском наряде или можно поприкалываться над

безобидным существом. — Значит, приключение — это путешествие в прошлое? И все эти

люди на фото — они там побывали? И это настоящий Петр Первый? И они, типа: ой,

можно, Петр Алексеич, с вами сфоткаться? А он такой: почту за честь, пришелец из

грядущего, давай еще и бояр позовем для пущего понту.

— Зря смеетесь, милейший… Как вы сказали, вас зовут?

— Не говорил, но пусть будет Иван.

— Так вот, Иван, раз уж вы здесь, вы же не уйдете, не проверив мои слова?

— Ну, если ваш агрегат не расчленит меня на органы… Любопытно, как выглядит

«настоящая»… — Иван жестом закавычил слово, — машина времени.

— Очень хорошо, что у вас позитивный и ироничный настрой. Но прежде чем вы пройдете

в исторический модуль — то, что вы называете машиной времени, — и выберете время, я

хочу вас предупредить. Историю нельзя изменить. К сожалению, как я уже сказал, мой

тридцатилетний опыт в этом бизнесе не дает мне опровергнуть этот тезис. И теперь я

просто предоставляю вход в прошлое, но, как бы вы там ни старались, вы ничего не

измените. Вы не сможете убить Гитлера или помешать убийству эрцгерцога, вы даже не

сможете предотвратить появление этого пятна на вашей куртке. Это своего рода

спонтанная регенерация тканей истории — каждый раз, когда я пытался что-то исправить,

она, История, неуловимо меняла этот фрагмент так, что все снова вставало на свои места.

— Значит, спасать мир можно только в реальном времени?

— Совершенно верно! Но кто станет очередным францем-фердинандом, которого надо

уберечь от пули, чтобы остановить Третью Мировую, мы можем узнать только

постфактум. Предвижу ваш вопрос — нет, в будущее я вас отправить не могу. Вероятно, по

той же причине. Ведь спасете вы мир или нет — итог ваших действий станет частью той

истории, которую мы бессильны изменить. Спонтанность — единственный принцип

создания истории. И никаких воздействий извне.

— Вы пытались спасти эрцгерцога? — Иван кивнул на фотографию. Дед заливал мастерски,

и Иван почти увлекся его бреднями.

— Да! Вы представляете, Иван, какие амбиции я лелеял — отвести руку убийцы! Всего-

навсего! Но какого убийцы! А потом — вернуться и посмотреть, что будет. Сколько раз с

замиранием сердца я выходил из модуля назад в свой мир! И — ничего. Что бы я ни делал,

но Гаврило Принцип, отбросив свой бутерброд, выбегал из кафе, доставал револьвер и

палил в эрцгерцога и его несчастную Софи. В конце концов я даже, — тут он зашептал, —

сам стрелял в эрцгерцога. Прямо на этом приеме у генерала Потиорека. — Он ткнул в фото.

— Я решил, если это сделают не сербы, а кто-то другой — ультиматума не будет, войны с

Сербией не будет, Первой Мировой не будет. Черта с два! — В сердцах он размахнулся и

чуть было не швырнул рамку с фотографией об пол, но вдруг остановился и с грустью

продолжил: — Императорский сыск, не найдя виновного, то есть меня, ибо я сразу же

вернул себя сюда, все равно свалил все на сербов. Вот к чему привели меня амбиции — я

стрелял в эрцгерцога Франца Фердинанда… Ирония судьбы, не находите?

— Вы могли бы остаться там, чтобы вас взяли с поличным.

— Верно, мой мальчик. Но тогда я не думал о себе как о жертве. У меня была жена, дети.

Считаете, что я жалок? Жена и дети — против миллионов жизней?

— Я не знаю. Я еще никогда не спасал мир.

— К тому же теперь я уверен, что жертва была бы напрасной. История регенерировала бы

первоначальную ситуацию.

— Но в таком случае и вы бы остались живы и вернулись обратно — если исходить из

неизменности истории, разве нет? Хоть катком по вам проедь — история вернет все

косточки на место. А?

— Гипотетически — да. Но мне не приходило в голову исследовать вопрос с такой

стороны… — Он задумался.

Что-то бормоча и пощипывая бородку, он изучающе смотрел на молодого человека.

— А что, если мы попробуем еще разок? В конце концов, вы же пришли за приключением.

Я даже не возьму с вас пятисот рублей за билет. За счет заведения, так сказать. Сам-то я

уже староват для таких… экстримов. А вы самое то. Как вы на это смотрите, сударь?

Иван взглянул на телефон — новых эсэмэсок не было, значит, время похихикать над

машиной времени полоумного старика у него еще было.

— Страховка-то у вас хоть есть?

— Страховка оплачивается дополнительно, по вашему желанию, триста рэ.

— Дороговато за спасение мира. Обойдусь без страховки. Показывайте вашу тайм-машину.

Старик нырнул за занавеску и поманил Ивана за собой пальцем. В соседнем помещении

полумрак был еще гуще. Посреди комнаты стояла подсвеченная снизу синяя туалетная

кабинка с электронной панелью на двери. Тут Иван уже не выдержал и рассмеялся.

— Ладно, я понял. Пятисот рублей, конечно, не стоит, но смешно. Если не нарветесь на

фанатов Доктора Кто. А то они могут обидеться за такой Тардис.

Он хотел подойти к кабинке и рассмотреть панель поближе, но почувствовал укол в шею

и потерял сознание. Он мягко осел на пол. Казимир Ильич схватил его за шкирку и

потащил к незаметной двери справа в стене.

— Уж простите великодушно, Йован Данилович, — пыхтя и отдуваясь, бормотал Казимир

Ильич Бернадский, — не успел вам дорассказать, как обмануть старушку Историю. Всего-

то и нужно — убить потомка убийцы — и в родовом генетическом коде пойдёт обратная

реакция. Эдакая хрономутация. Каюсь, я еще не до конца теоретизировал феномен, но

практика это подтверждает. Вот ведь парадокс — чтобы изменить прошлое, нужно

изменить будущее. Назову-ка я этот финт «Парадоксом Бернадского»… Ох, и сколько ж

прыжков во времени пришлось сделать, чтобы подгадать ваше появление здесь.

Бросив тело за дверью, Казимир Ильич довольно потер руки, подошел к кабинке, набрал

комбинацию кнопок и вошел внутрь.