Относительность

Мерный шум волн, лениво накатывающих на берег и плещущихся между камней, да короткие отрывистые гудки проходящих через пролив суденышек — вот, пожалуй, и все звуки, скопившиеся в эту обычную августовскую ночь здесь на крохотном диком пляже одного курортного городка. Пляжик этот, называемый местными попросту «пятачком», с левой стороны был отгорожен высоким обрывистым склоном горы, на вершине которой каждое лето с переменным успехом проходили раскопки древнего городища. Впереди же пляжик упирался в обычную поржавевшую от времени и постоянной сырости сетку-рабицу, начинающуюся от склона и уходящую на несколько метров в море. Там, за огорожей находился когда-то старый яхт-клуб, переделанный впоследствии в лодочную станцию, занимающую теперь большую часть пространства под обрывистым склоном. На границе между станцией и пляжем возвышался огромный серый валун. В паре сотен метров от берега прямо из воды небольшой, но ровной линией близко друг к другу торчали толстые металлические стержни — верхушки неизвестных теперь железобетонных конструкций. Старожилы говорили, что во времена, когда деревья были большими, а флаги — красными, эти конструкции являлись частью берегового ограждения, но со временем уровень воды в море поднялся, вследствие ли таяния антарктических льдов, увеличивающихся озоновых дыр, движения луны вокруг земли или легкого взмаха крыльев мотылька на другом конце планеты, и размер береговой линии значительно сократился до существующей ныне узкой полоски. За невозможностью срезать торчащий металлический штакетник с последующей сдачей его в пункт приема металлолома и улучшения личного материального положения, местные жители приспособили его под опоры для рыболовецких сетей.

Весь этот ничем, по сути, не примечательный пейзаж открывался днем всем желающим искупаться и позагорать подальше от переполненных «культурных» городских пляжей с раскаленным обжигающим песком, высушивающим мозг палящим солнцем, гектарами плотно укомплектованных курортников с любопытными и обязательно визгливыми детьми. После заката же, когда усталое летнее солнце уходило на запад, пляжик преображался, и человек, обладающий фантазией, мог легко увидеть вместо обрывистого склона темную отвесную стену средневекового замка, а вместо чернеющих вдалеке железок гребень давно умершего и застывшего в родных водах морского чудовища. Именно в этот, такой уютный днем, но откровенно зловещий, неприветливый и, все же, знакомый уголок направлялись двое. Парень и девушка, взявшись за руки и добавляя в общий ансамбль неторопливых, вальяжных ночных звуков негромкие шлепки двух пар босых ног, брели не спеша по кромке берега. Через плечо каждого из них было перекинуто длинное пляжное полотенце, качающееся в такт ходьбе, обувь же они несли в руках.

— Ой, смотри! — сказала девушка, указывая туда, где морское пространство недалеко от берега светилось блеклым мертвенным зеленовато-желтым светом. В привычном морском воздухе чувствовался еле заметный запах серы. — Смотри, как вода ярко фосфорится. Пойдем, пойдем быстрей. — Девушка вырвалась и побежала вперед в сторону огромного серого валуна.

— Тань, ну, подожди, — парень махнул рукой, но девушка была уже далеко.

«Догоняй!» — только и услышал он ее звонкий озорной голосок.

Подбежав к камню, девушка бросила рядом пляжные шлепанцы, закинула на его вершину полотенце, отправив вслед за ним ловким движением сдернутый через голову короткий сарафан, оставаясь в купальнике неопределенного в ночной тьме цвета. Взъерошив густые рыжие волосы рукой, она стала осторожно заходить в воду, стараясь удерживать равновесие на скользких, поросших водорослями камнях, местами довольно острых, покрывающих морское дно у берега. Вода была как парное молоко. Нагретая щедрым курортным солнцем, она теперь хранила его тепло. Девушка уходила все дальше, в глубину, находясь, словно на границе двух миров — ласкового, успокаивающего, неумолимо поглощающего ее морского пространства и прохладного, бодрящего, заставляющего дышать полной грудью августовского воздуха. Отдаваясь в желанную власть морской стихии, девушка, зайдя в воду почти по грудь, решилась и нырнула, отбрасывая в разные стороны небольшие фонтанчики брызг.

Парень достиг, наконец, заветного камня и, следуя примеру своей подруги, закинул наверх полотенце, затем аккуратно поставил рядом сланцы. После неторопливо снял футболку, оставаясь в пляжных шортах, и коротким движением зашвырнул ее в импровизированный гардероб.

Голова девушки показалась над водой.

— Толик, давай, заходи. Водичка — класс! — она снова нырнула.

Парень, знавший здешний пляжик немного лучше подруги, решил все же не ломать себе ноги и отошел несколько правее, туда, где дно было не столь каменистым, но с подобием песка. Сделав несколько шагов назад, он взял разбег и помчался в воду. Забежав почти по колено, он, продолжая движение, сделал пару предварительных прыжков, чтобы частично преодолеть сопротивление воды, и, используя инерцию, сделал сальто вперед, приводнившись без каких-либо особых стараний естественно на спину, порождая вокруг себя обильное количество брызг и вызывая громкий смех девушки, наблюдавшей за его псевдо гимнастическими пируэтами. Вынырнув, парень вытер лицо и отжал волосы. Услышав смех подруги, он повернулся на звук.

— Не, а ты чего смеешься? А ну иди сюда, — с напускной серьезностью в голосе сказал он и поплыл в ее сторону. Та завизжала и картинно стала уплывать от него дальше в глубину. Когда под ногами перестало ощущаться морское дно, парень догнал подругу. Сейчас они находились практически в центре фосфоресцирующего участка, плавными движениями рук и ног удерживаясь на поверхности воды. Парень подплыл совсем близко и легонько обхватил девушку за талию.

— Дурак, — почти шепотом и совсем по-детски проговорила она, опуская ему на плечи тоненькие, хрупкие руки. Их губы слились в долгом, соленом на вкус от морской воды поцелуе, и влюбленные вдвоем погрузились в воду, в эту мягкую и приятную невесомость, по-своему трактуя слова известной песни об одном дыхании на двоих.

Вынырнув и отдышавшись, они решили вернуться на берег — несмотря на теплую, приятную воду, воздух все же был прохладным и их начала бить мелкая, неприятная дрожь, характерная для людей, в дневное время перекупавшихся в море. Когда они вышли из воды, парень достал с камня их полотенца и одежду. Интенсивно вытерев успевшие покрыться «гусиной кожей» тела, они оделись и, расстелив на весьма условно песчаном, местами поросшем короткой и острой травой берегу свои полотенца, легли на них, как на подстилки и, взявшись за руки, устремили мечтательные, улыбающиеся и счастливые лица в ночное небо. Они были счастливы, как бывают счастливы влюбленные, вокруг которых мир переставал существовать. Он сжимался до крохотной вселенной, в которой были только этот пляжик и они, существующие в единственно верном измерении «здесь и сейчас». Но счастья, как известно, не бывает много. В черном небе, как старый дуршлаг накрывшем городок, были рассыпаны тысячи ярких мерцающих и таких близких звезд. Вдруг среди желтых крупинок вспыхнула яркая точка и, превратившись в линию за доли секунды, также внезапно погасла.

— Видел? — окликнула парня девушка, тыча пальцем в участок неба, где только что черный космос продемонстрировал чудеса геометрии. — Звезда упала. Я желание загадала, а ты?

— И я, — ровным голосом ответил парень.

— А давай «ловить звезды»? — предложила она.

— Это как?

— Давай смотреть в небо, и когда звезда падает, загадывать желание и ни одной звездочки не пропускать.

— Давай, — согласился парень. — Только это не звезды падают, а метеориты.

— Нет, звезды, — настойчиво проговорила девушка и легонько ткнула его в бок. Парень, подыгрывая, ойкнул.

— Хорошо-хорошо, пусть будут звезды, — согласился он. «Звезды падают в августе», — всплыло в его памяти название одной старой книги, лежавшей дома, которую он так и не решался прочитать.

И парень был прав. Звезды не падают. Они умирают и перерождаются.

****

Около ста шестидесяти тысяч лет назад, когда только зарождался «человек разумный», на расстоянии пятидесяти килопарсек от Земли умерла звезда, голубой гигант, смерть которого — всего лишь этап звездной эволюции, заканчивающийся рождением «сверхновой», как сказали бы земные ученые сотни тысяч лет спустя, так и не сумевшие дать этой звезде приличного имени.

В последние часы своей жизни звезда совершала агонистический, интенсивный «вдох», сопровождаемый возникновением огромного количества чистой энергии от термоядерной реакции, устремившейся от края к сердцу звезды — ее плотному ядру, сдавливая его до предела, а предел, как известно, есть у всего, даже у такого прочного и крепкого звездного сердца. Не в силах более сжиматься, древнее сердце спровоцировало отскок скопившейся энергии, которая незамедлительно устремилась прочь от центра в виде колоссального взрыва, сопровождаемого вспышкой света, яркой, как сама галактика. Ядро же, пережив коллапс, рассеялось в пространстве мельчайшими крупицами металла, которые, впоследствии, соединяясь с прочим космическим мусором и пылью, дадут жизнь новой звезде.

Ударная волна «выдоха» прокатилась по всей звездной системе. Первой она обрушилась на ближайшую к звезде планету, жители которой уже третий планетный цикл, равный земному дню, под звуки камланий многочисленных шаманов, предсказавших «закат» их молодой цивилизации, встречали ритуальными танцами, молитвами и жертвоприношениями различным богам, божкам и духам, гибель Светлого Бога. Прошитый насквозь нейтральными частицами, в которые превратилась почти вся освобожденная энергия звезды, охваченный сетью жесткого гамма-излучения и накрытый ужасной ударной волной, некогда зеленый мирок перестал существовать.

Но «выдох» продолжил свой путь, достигнув другой планеты, более развитой, чем их соседи, но также охваченной паникой, вызванной просочившимися в информационную сеть неутешительными прогнозами местных ученых относительно дальнейшей судьбы их родной планеты в купе с указанием даты и времени апокалипсиса. Тут же возникли закономерные толпы людей на улицах многочисленных городов, потасовки, мародеры, религиозные фанатики, переполненные людьми крыши и подвалы, молитвы, убийства, самоубийства, герои, требования, снова молитвы, бегство… отчаяние, хаос… Кто-то сидел дома, кто-то принимал участие в беспорядках, кто-то вглядывался в небо с надеждой и проклятиями, кто-то прятался под землю, кто-то уходил в горы. Те же, кто был побогаче, захватив с собой «праздничные комплекты», садились в челноки и отправлялись на орбиту, чтобы из первых рядов под звон бокалов увидеть последнее и самое грандиозное зрелище в своей жизни.

Пожалуй, остались равнодушными (за неимением, собственно души) лишь жители крохотной промышленной планетки-спутника, созданной с подачи борцов за экологию вышеописанной планеты. Управляющий через информационно-передаточные, центральные и периферийные системы многочисленными производственными, транспортными, ремонтными и прочими роботами, машинами, механизмами, конвейерами, установками, обслуживающими и являющимися частью огромных отдельных и комплексных заводов, фабрик, комбинатов, электростанций и других производственных комплексов, искусственный интеллект, получив сообщение о скором взрыве звезды, обработав и просчитав все варианты, испустил по информационным каналам импульс ко всем подконтрольным устройствам планеты. Использую человеческую терминологию, можно было бы сказать, что этот импульс, обрывок машинного кода, содержал всю гамму эмоций и переживаний по поводу грядущих событий, на которые была способна хоть и развитая, но все же машина. Однако эта «новость», дойдя до адресат, вызвала совсем незначительные изменения в четко отлаженном рабочем ритме. В одной из оперативных сводок о работе производств, транспорта и прочих систем, поступающих каждые десять коротких единиц времени в центр управления, было указано, что с момента получения импульса всеми управляемыми объектами планеты произошло два незначительных столкновения электропогрузчиков на складах тридцать первого завода по производству органо-кристаллических экранов, а толщина сварочных швов в четырехстах погонных единицах длины хромированных труб в двенадцатом литейно-прокатном комплексе превысила норму на одну целую пять десятых процента. Однако были вызваны эти сбои новостью о скорой гибели или же они вписывались в установленные нормы сбоев, простоев и прочих остановок, так и осталось неизвестным.

Волна «выдоха» накрыла и эти два мира, оставив после себя безжизненные, выжженные, словно головешки небесные тела, и продолжила свой, по сути, бесконечный путь в космическом пространстве, уничтожая последующие близкие к эпицентру взрыва живые и безжизненные планеты. Постепенно утратив ударную, разрушительную силу, остатки голубого гиганта устремились во все концы вселенной потоками нейтрино, фотонов и постепенно слабеющим рентгеновским излучением. Но в этот движущийся сквозь пространство и время союз материи и антиматерии на каком-то тонком, противоречащем законам физики, информационном уровне вплелись боль, страх, страдания, ужас всех существ, павших жертвами звездной эволюции. И вот, преодолев расстояния в десятки тысяч парсек, почти через полторы сотни тысяч лет отголоски тех событий достигли пределов Млечного пути.

****

— Смотри, смотри! — вдруг девушка восторженно вскрикнула, указывая на большую яркую желтую точку, внезапно вспыхнувшую среди степенно мерцающих собратьев. — Звезда зажглась! Как красиво, правда?

— Правда, — подтвердил парень. — Никогда раньше такого не видел.

— Интересно, а звезду, которая зажглась можно приравнять к упавшей звездочке? — задумчиво проговорила девушка.

— Это ты к чему?

— Желание можно загадывать?

— А-а-а, ты в этом смысле… — он улыбнулся. — Конечно, можно. Только, самое сокровенное. Я думаю, оно обязательно сбудется.

— Здорово! — она довольно поерзала на полотенце. — Только ты тоже обязательно загадай.

— Обещаю.

С минуту они лежали молча, приковав взгляды к новому яркому светлячку в таком близком сегодня ночном небе.

— Я загадала, а ты? — первой нарушила молчание девушка.

— И я.

Снова пауза.

— А что ты загадал, расскажи? — она хихикнула.

— Ну-у, так не интересно, — он снова улыбнулся.

— Нет, интересно, скажи! — она потеребила его за руку. — Скажи!

— Хорошо, тогда я сразу и покажу.

Придвинувшись к ней ближе, он приподнялся на локте, наклонил голову и их губы сомкнулись в нежном и теплом, как летнее ночное море, поцелуе. В их крохотной вселенной, где секунды счастья превращались в века, продолжала светить загадочная яркая точка — отблеск такой далекой и чужой катастрофы, как напоминание, что все относительно в этом мире и за его пределами.