Ничего такого, брат

Прапорщик у шлагбаума напоминал сильно обрюзгшего Рутгера Хауэра из древнего фильма «Слепая ярость». Он долго рассматривал их бумаги, ходил вокруг машины, попросил открыть багажник.

— Что это? — подозрительно спросил он.

— Дыня, — ответил Алексей.

— Никогда таких дынь не видел, — прапорщик ковырнул кожуру прокуренным ногтем.

— Такой эксперт по дыням, да? — начал злиться Валерка. — А он, — Валера кивнул на Алексея, — доктор ботаники. Документы видел? Научная экспедиция, вот и подпись: полковник Биршо, вот и печать! Чего тебе надо, служивый?

— Видал я эти экспедиции, — прапорщик привалился к стреле. — Накваситесь и тарелочки ловите. Не положено. И печати мне не указ, Биршо в Москве, да и нет, наверняка, никакого Биршо!

У прапорщика была такая характерная морда, что стало ясно — он согласен трепаться хоть до утра. Скучно человеку. Напарник спит в будке, и, по храпу судя, проснётся не скоро. А тут бесплатное развлечение: уфологи, если верить бумагам. Или просто туристы, если бумагам не верить.

— Послушайте, офицер, — Алексей достал из бумажника радужную сотню, — почему нам не договориться?

— Взятка? — спросил прапорщик.

— Скажете тоже! Залог. На обратном пути заберу. Идёт?

— Шутник ты, ботаник, — прапор лениво взял купюру и не торопясь открыл дорогу. — Но рассмешил. Офицером обозвал… Езжайте!

— Зачем ты дал ему деньги? — спросил Валера, когда КПП скрылся за поворотом. — Если каждому прыщу...

— Да не кипятись ты, — ответил Алексей. На душе у него было легко и свободно. — Родина, понимаешь? Ничего тут не меняется, и всегда всё можно решить без полковников. А сотка… мелочи это, Валерка! Скажи лучше, почему на машине? Могли ведь авиетку взять, и прямо до места.

— Не могли. Аномальная зона, небо закрыто. Но удачно, — Валера оскалился, — что этот вояка не добрался до канистры. Соткой бы не откупились...

— А почему прапор? Их, вроде, отменяли?

— Отменили и ввели, — Валера крутил настройку приёмника. Там свистело и квакало. — Ввели и отменили, а потом снова ввели. Наши начальники они такие… выдумщики! Не чертовщина, скажешь? Ничего поймать не могу!

— Тормозни-ка, — попросил Алексей.

Съехали с бетонки, и Валера заглушил двигатель. Алексей поднялся на заросший молодым сосняком пригорок. Скользила под ногами прошлогодняя хвоя, пахло сосновыми почками, чвиркала какая-то пичуга.

— А воздух-то, воздух! — сказал подошедший следом Валерка.

— Да-да…

Спектр получился необычный. Алексей несколько раз перепроверил настройки сканера. Нет, всё правильно! Что-то подобное он уже видел недавно. Приметная такая загогулина у левой границы кадра. Информашку, что-ли, по конторе распространяли? Вообще, чушь получается. В центре страны находится аномальная зона, и при этом на месте ни одного специалиста? «Откуда я знаю, что их нет? — подумал Алексей. — Мне что, докладывать должны? Отпуск у меня. Оцепление, опять же». Да уж, оцепление, вспомнил он давешнего прапорщика.

— Ну что? Это опасно? — заглядывал через плечо Валера. — Это у тебя вообще что такое?

— Радар у гаишников видел? То же самое.

— Ага, радар, — покивал Валера, — и сколько превышение?

— Немного, — Алексей свернул сканер, — километров пять. Ерунда! Давай, брательник, тут лагерем станем, не поедем никуда? Поставим палатку, разведём костёр, зарю встретим!

— Болтун, — огорчился Валерка. — Митрича хочешь обидеть? Знаешь, какой мужик обалденный?

— Болтун, — согласился Алексей, — шучу я.

— Не шути, братец, не надо. И это, — Валера сделал строгое лицо, — ты хороший алкоголь взял? Митрич любит эксклюзивное пойло.

— Я лучше взял, не бухти.

Обалденный мужик Митрич оказался здоровенным человечищем годов за пятьдесят, с круглыми валунами плеч, толстыми руками и ногами и совершенно лысой, коричневой от загара головой. Лицо его покрывала седая недельная щетина.

Когда братья выгружались из машины, Митрич копался в огороде, с неожиданной грацией лавируя среди посадок.

— Охо! — загудел он, став у калитки. — До чего вы, Михайловские, тощие! Валерка понятно, этмолог, букашечник, куда ему, а ты?

— Алексей. Ботаник я, Василий Дмитриевич.

— Лёха, значит, — определил отшельник и добавил строго: — И никаких мне выканий! Не разводи депутатство. Митрич я! Валерка! Спирт привёз?

— Как просил, Митрич, полная канистра.

— Неси в дом, место знаешь. Покажи Лёхе, где умыться, всё такое. Вещички пока в сенях киньте и проходите, а я перекусить соберу.

После парились в бане. Митрич поддавал жару; Валера скоро сбежал, не выдержал с непривычки, а Алексей сидел на полке и тихо млел от покоя и беззаботности. Катились волны ароматов: берёза, душица, мята, ещё что-то незнакомое, но чертовски приятное!

— Сам всё делал, — говорил Митрич гордо, — фундамент, печку. Бульники, знаешь, откуда таскал? — с Каменки!

Алексей кивал, как будто мог знать, где находится эта Каменка, и почему камни нужно брать именно там, и почему даже в наше время трудно приволочь их оттуда. Конечно, хозяину виднее, и результат налицо, и в городе, конечно, не найдёшь такой радости, а уж тем более «на этих ваших планетах!».

А Митрич говорил уже другое:

— Ты почему без жены приехал? В бане нужно обязательно с бабой париться, так семья крепче. Я всё объяснил бы, ничего трудного — хороший пар поддержать.

— Не обзавёлся пока, — пожимал плечами Алексей.

— Не затягивай, Лёха, — наставлял Митрич, — мужик без жены как перекати-поле, ни толку, ни основательности, а основательность для нас — самое главное, и даже не думай спорить.

— А…

— А сбежала, — предупредил вопрос Митрич, — уже лет десять как. Только сюда перебрались, она и сбежала. Скучно ей показалось. Теперь только если медведица из лесу нагрянет! — подмигнул Митрич.

«Уговорит он с медведицу? — думал Алексей, пока непреклонный Митрич терзал его сразу двумя вениками, — Пожалуй, что да. Бедная зверюга…».

— А чего молчим? — спросил Алексей, оглядывая стол.

Митрич расстарался. Кроме молодой картохи и всякой огородной зелени нарезал рыжего копчёного сала, достал из подпола хрустких солёных с хреном огурцов, тонкокожих мелких помидоров, квашеного чеснока.

Дух над столом витал невероятный!

— Ты что, Лёшка, — протянул брат, — забыл?!

Митрич молчал, смотрел удивлённо и чуть обиженно, и даже будто уменьшился в размере.

— Ёлки! — Алексей хлопнул себя по лбу. — Твоя баня, Митрич, виновата!

— Пар нехороший? — насупился Митрич.

— Отличный пар, — Алексей полез из-за стола, — и всё отлично! Голова теперь пустая, и летать хочется. Блюдо приготовьте. Я быстро!

И исчез в сенях.

— Что за… тыква? — спросил Митрич, глядя на большой красный плод размером с арбуз. — Это пьют?

— Пьяная вишня с Эльдорадо, — сказал Алексей, — её пьют и закусывают. Нож! Я подумал, — Алексей вырезал из вишни тонкую скибку и подал Митричу, — прошу! Я подумал… коньяка или джина можно в магазине купить, а это… про это вообще мало кто знает! Эксклюзивнее некуда!

Изнутри вишня оказалась густо-бордового цвета с оранжевыми прожилками. На срезе сразу выступили мелкие капельки сока; терпкий винный запах поплыл по комнате.

— Э?.. — Митрич принюхался и осторожно куснул. — О!..

Второй кусок отправился Валере.

— Осторожно! Там спирта половина...

Митрич блаженствовал. Валера с задумчивым видом двигал челюстью.

— Ох, хорошая штука! — сказал Митрич, доев кусок. — Не врёшь насчёт спирта-то? Чую — есть, но чтобы столько?

— Непременно!

— Ладно. Тогда ещё маненечко, — Митрич решительно отрезал три ломтя, — и хватит! А ты почему не ешь, Лёха?

Алексей пожал плечами:

— Я сладкое не очень.

— Непорядок, — Митрич полез из-за стола, — нельзя тебя без горючки оставлять! Коньяк пьёшь?

— Хороший — да.

— Плохого не держу.

— Коньяк — ладно, — Митрич принёс початую бутылку, — коньяков ты видал разных, а вот таких грибов — никогда!

Одинаковые, как с конвейера, примерно с пол-ладони величиной, в густом прозрачном маринаде лежали на тарелке грибы. Одни шляпки, чуть выпуклые, лимонно-жёлтые, только по краю пробежала зеленоватая бахрома. Алексей взял себе один, подождал, пока стекут медленные капли, отломил кусочек… Прожевал, закрыл глаза, прислушался. Были здесь свежесть раннего утра, вьюжный холод декабря, огонь средиземноморского полдня, плотный запах багульника над Обью и многое-многое другое! Дразнила язык жгучая сладость молодого чеснока, горечь ивового листа, угадывалась кислая антоновка, всё сразу и при этом по отдельности!

— Уел, Митрич! — сказал Алексей. — Уел. Сдаюсь.

— Ага! — Митрич разулыбался, ощерил крепкие белые зубы. — Я тебе с собой баночку дам, угостишь кого.

— Как называется это чудо?

— Маслята, Лёха. Маслята в спиртовом маринаде! Случайно научился, но как удачно, да?

Перед сном Алексей вышел на крыльцо, к Митричу. Пели комары, над полем висело зарево, в нём скользили жёлтые огни. Летающие тарелки? Ведь они в аномальной зоне, за разговорами Алексей успел об этом забыть.

— Что это, Митрич? — спросил он хозяина.

— Светляки летают, — комары, собравшиеся было для атаки, в ужасе бежали густого Митричева баса. — К маслятам.

— Пойдёшь за грибами? — загорелся Алексей. — Когда? Я тоже хочу!

— Завтра, как рассветёт, — ответил Митрич, — корову выгоню — и отправлюсь, а ты спи! День суматошный был, успеем ещё сходить. Пару-то деньков поживёте?

За годы Алексей так и не научился спать на незнакомом месте. Есть такие счастливые люди, которые готовы заснуть в любой ситуации, да хоть во взлетающем челноке! Им достаточно преклонить где-то голову, пусть даже на несколько минут. Только что сидели, разговаривали, перекрывая гудение движков, и человек был как человек — и вот уже беззаботно храпит, и тянется даже ниточка слюны из полуоткрытого рта!

Вот как Валерка сейчас. Стоило им лечь, как Валера засопел и засвистел, сначала почти незаметно, а потом басовито и чуть не с переливами! Алексей ёрзал и ждал: вот сейчас, сейчас Валерка захрапит по-настоящему, и тогда уже никакого сна, но брат затих, и тут Алексей понял: матрас! Неизвестно, какой злоумышленник заполнил тряпичный мешок вместо вспененной ваты окаменевшими репьями, и неизвестно, зачем, но из тысяч матрасов Алексею достался именно этот, и требовалось или смириться, или приручить неуступчивое изделие, или научиться сосуществовать с ним мирно. Помог аутотренинг. Спина расслабилась, ладони потеплели, вокруг распростёрся безбрежный лазурный океан. Сверху, снизу, по сторонам. Алексей стал альбатросом. Раскинув крылья, он скользил между ласковыми струями, был покой, была безмятежность и была тишина...

— Ззз… — сказал комар. На грани слышимости, издалека, скромно, но многообещающе.

Комар облетал Алексея по вытянутому эллипсу. В перигее писк был почти не заметен, он угадывался, заставлял прислушиваться, терзаться и ждать, не покинуло ли насекомое алексеецентрическую систему, не сгинуло ли в облаке Оорта около печи или поясе Койпера у окна? Проходили минуты, и настойчивый летун возвращался… Он зудел, щекотал щёку турбулентным потоком от крохотных крыльев, форсировал движок возле уха, и вдруг замирал, чтобы, переждав карающую длань, опять радостно трубить, заходя на новый виток.

Потом оранжевые всполохи за окном стихли и уступили место серому рассвету. Комар устал и затих, и Алексей стал, наконец, погружаться в дрёму.

Хлопнула дверь. Потом глухо замычала корова, и Алексей представил, как Митрич медведем ворочается в тесном хлеву, оглаживает тёплый скотий бок, по которому пробегает быстрая дрожь, корова оборачивается, открывает пасть и нежно говорит: «Масля-ата!».

Алексей открыл глаза. Уже давно рассвело. После бессонной ночи в голове звенело, а мир перед глазами, как ни странно, казался кристально чист. Во дворе шипело и слегка погромыхивало. «Почему бы?» — подумал Алексей и вышел на воздух.

Пахло озоном и спиртом.

На нижней ступеньке крыльца, одетый в серебристый огнеупорный комбинезон, сидел хозяин дома. Руками в толстых асбестовых рукавицах он залезал в такой же негнущийся мешок, шуровал там, отчего происходил тот самый грохочущий звук.

— Но-о, всё бы ты взбрыкивала… — добродушно говорил Митрич, вынимал из мешка очередное нечто и кидал в стоящее рядом ведро. Ведро сообщало: «Пшшш…», а в воздух поднимался клуб винных паров. Иногда в посудине хлопало, и по жестяному краю начинали бегать синие огоньки. Тогда Митрич закрывал ведро закопченной крышкой, пережидал несколько секунд и всё повторялось.

Алексей спустился, заглянул в ведро. Там под слоем спирта шевелилось вчерашнее угощение. Небольшие, в пол-ладони выпуклые диски ярко-красного цвета, с разноцветными окошками по ободу. Диски на глазах замирали, желтели и разделялись на две идеально круглые крышечки.

Он это! вчера! ел! Алексею стало нехорошо.

— Что это, Митрич?!

— Маслята! В спиртовом маринаде! Развелось их нынче, что оводов. Жалятся, зар-разы!

Митрич показал прожженные в нескольких местах рукавицы.

— Митрич… — прошептал Алексей, — ведь это они!

— Кто?

— Братья по разуму… Маленькие зелёные человечки. Ты же убийца, Митрич!

— Не проспался, Лёха? — обиженно пробасил Митрич. — На коньячок слаб оказался? Иди, голову из колодца остуди, пока я добрый! Митрич в жизни не убил никого, кроме мух. Или мне каждого комара за брата считать?! Или крапиву?

— Ты не понимаешь? — поразился Алексей. — Летающие тарелки, только маленькие! Преступник ты, Митрич, вандал галактического масштаба!

— Ах, ты ж, дрянь! — рявкнул, поднимаясь Митрич. — Я же как к родному… Василий Дмитриевич я тебе, понял?! Забирай брата и вали из моего дома, ботаник!

— Что, почему? — крутил головой бледный с похмелья Валерка, ошалело глядя по сторонам. — Лёшка! Ты с Митричем поругался?

Алексей ожесточённо крутил баранку и молчал. Скоро они вырулили на бетонку. На посту у шлагбаума их тормознул незнакомый капитан.

— Алексей Михайловский? — спросил он, пристально глядя в открытое боковое окно. — Пройдёмте за мной, до связи…

На экране армейского проводного терминала маячил директор агентства.

— Михайловский здесь, господин генерал, — доложил офицер.

— Отлично, капитан! — сказал директор, завидя Алексея. — Оставьте нас.

— Я не знал, что вы генерал, шеф, — сказал Алексей, когда капитан вышел.

— Теперь узнал, — отмахнулся директор. — Жёлтая угроза, мы отзываем всех свободных экспертов. О, и в сети ты тоже появился!

Ожил личный Алексеев коммуникатор.

— Да, шеф, со связью здесь не очень… Что случилось-то?

— Пакет с данными получил? Хорошо. Приезжай, узнаешь.

— Владимир Арнольдович! — сказал Алексей. — Я доберусь когда ещё! Хоть подумаю по дороге!

— Дело говоришь, Михайловский! Пока тебя авиетка подберёт… Вкратце, — шеф ненадолго задумался, — дело такое. Пакостники в Солнечной системе объявились. Раньше на периферии шалили. Налетали группой, постреливали. Только в пространстве, никогда на планетах! Спецы думают, в атмосфере их оружие неэффективно. А прячутся, наоборот, только на планетах, никогда в космосе. Вот их «визитка», — открылось окошко со спектром. — Теперь они прибыли целой армадой. Разрушили оранжерею на Фобосе, обстреляли автоматический завод в поясе астероидов. А если люди?.. Полные, я тебе скажу, отморозки.

Алексей смотрел на экран: какая знакомая загогулина!

Шеф говорил, приводил цифры...

— Шеф! А чего они хотят?

— Ничего они, можно сказать, не хотят, мерзавцы!

— И всё-таки?

Директор засопел.

— Тонну франция! — сказал он. — Ну, не подонки?

— Да...

Дальше Алексей не слушал. Пользуясь тем, что директор не видит его рук, он озадачил коммуникатор. Вот оно! Проблема налицо, и даже попала в общий стек, пусть и с наивысшим приоритетом. Цена лота, разумеется, смешная, это же чистая формальность, частники за такое не берутся. Так, а вознаграждение? Ого! Так, так и так! Алексей приложил к сканеру большой палец. Получилось! Полномочия подтверждены, деньги списаны, лот продан. Великая, всё же, вещь — бюрократия!

— … в составе сводных армейских групп отыскать базу и постараться захватить или подбить хотя бы один их корабль. Алексей! Ты слушаешь?!

— Простите, шеф, — Алексей откинулся на спинку стула; беспокойная ночь давала о себе знать, — не могу. Я купил лот и буду занят ближайшие дни.

— Не понял… Что ты купил? Что?! — шеф увидел.

— Я там кинул списочек. Можно вне очереди, шеф? И, Владимир Арнольдович… Отправьте в моё распоряжение Сайдулаева и Ахметшина? Если они не заняты.

— А Николайчука не желаешь? — мрачно спросил директор.

— Хорошо бы, шеф, но… — Алексей сморщился, — не выдержит.

Посидев на сквознячке, Валера чуть порозовел.

— Ну? — недовольно спросил он.

— Я тебя нанимаю! — ответил Алексей. — Вопросы — потом. Здесь самый близкий грузовой терминал какой, Сергеевка?

— Ну...

— Нам туда. Сидишь, ждёшь двух человек и груз. Старший — Ахметшин. Берёшь трейлер и лётом к Митричу!

— А ты?

— К нему же, извиняться, — вздохнул Алексей. — Нам теперь работать вместе. Он как, отходчивый?

— Не прибьёт сразу, так простит, — Валера пожал плечами. — Откуда мне знать? Самоубийца я, с Митричем ругаться? А что за груз, Лёшка?

— Ничего такого, брат. Цистерна спирта.