Настоящий портрет зла или дверь в лето

Выходя из кабинета начальника Особого Управления по Противодействию Инферно, капитан Дмитрий Сомов не мог сдержать счастливой улыбки. Свершилось! Его заметили. Пять лет оперативной работы, в грязи и нечистотах, не прошли напрасно! Хотя еще полчаса назад Дмитрий открывал эту дверь совсем с другим настроением. Уж таковы были события последних недель. Пропажи людей, убийства, поражающие жестокостью и бессмысленностью, растущая торговля органами — за это неизбежно должен был кто-то ответить. Известно, начальство редко отвечает за промахи. Виновного обычно ищут среди рядовых служак. И Сомов хорошо понимал, насколько он подходит на роль стрелочника. Не предотвратил, не задержал по горячим следам, не сделал, не, не, не… Был бы человек, вина найдется. Поэтому Дмитрий шёл по вызову с тяжелым сердцем. Дальше фронта не пошлют и ниже подвалов не отправят, но всё равно.

Но встретил его начальник ОУПИ полковник Прыговатов корректно и доброжелательно. Не построил для разноса, а вежливо предложил присесть. Сомов повеселел, уселся с удовольствием в мягкое гостевое кресло и принял любезно предложенный кофе. Кроме хозяина, в кабинете находился еще один человек. Средних лет мужчина тихо сидел у дальнего торца полковничьего стола. Пока шеф задавал Дмитрию обычные протокольные вопросы о службе, без внимания выслушивая ответы, Сомов ловил на себе заинтересованные взгляды неизвестного. Одетый в неброский строгий костюм, он распространял вокруг ощущение власти. Это явно был обладатель кабинета не менее важного, чем прыговатовский.

Внезапно, посредине очередного вопроса, неизвестный сказал:

— Достаточно, Александр Петрович, — и полковник послушно и даже облегчённо замолчал.

— Капитан, — и, предупреждая попытку Сомова встать. — Сидите, не в казарме. Можете называть меня Иван Иванович. Я из территориального комитета Партии. Александр Петрович неплохо отзывается о вас. Партии очень важна свежая кровь, нужны молодые, инициативные работники. Особенно сейчас, когда Инферно наступает, Прорывы участились, а в обществе растёт нигилизм и расцвела бездуховность. Уверен, до вас доходили и слухи о перерожденцах в партийных рядах. Особенно любят говорить об этом радиоголоса, скажем, критической направленности.

— Не хочется им верить…

— Верьте. Всякое бывает. И оппозиция не всегда лжет. Иначе зачем она нужна? Но и всей правды не говорит тоже. Жизнь сложнее любой публицистики. Так вот, капитан Сомов…

— Я! — уловив изменение тона, капитан вскочил и вытянулся.

— Вы. Партия предлагает вам, капитан Дмитрий Сомов, влиться в её ряды и перейти в службу внутренней безопасности Партии.

— Я готов, Иван Иванович, — решился Дмитрий. — Но есть «хвосты»…

— Молодец! — Иван Иванович кивнул полковнику. — Всё, как вы докладывали. Ответственный и последовательный! Думаю, Александр Петрович решит этот вопрос. Определяйтесь, сдавайте дела. Вот моя визитка, но долго не раздумывайте, время не терпит…

Остаток недели Сомов посвятил бумагам. Глупо думать, что передать дела — это просто отдать папку с документами сменщику. При оперативной работе писанину обычно оставляют на потом. Рапорты, акты, экспертные заключения — всё пришлось оформлять аврально. Поэтому появление в своей служебной каморке Паши Савельева из отдела аппаратной поддержки Сомов воспринял с радостью, как долгожданную передышку.

— Слышал, уходишь от нас? — всклокоченный, в несвежем халате, Паша уселся прямо на угол стола, смяв несколько готовых документов.

— Да. Корму подними-ка, — упершись кулаком в Пашин бок, Дмитрий аккуратно вытянул из-под него бумаги и убрал в сейф.

— Жалко. Хорошо, хоть у кого-то дела на лад.

— Можно подумать.

— Считаешь, хорошо? — Паша уныло катал в зубах стянутый уже со стола карандаш. — Зажимают нас, как специально.

— Что так?

— Да всё. И точность не устраивает, и разброс большой, и вообще… Я чего к тебе зашёл-то… Только на тебя и надежда.

— Почему это? — Дмитрий потянулся, разминая спину.

— Потому что уходишь. Если не выйдет, дальше тебя никуда новость не пойдет. Ведь не будешь сдавать старого знакомого?

— Не буду. Чего опять придумал?

— Вот, — Савельев положил перед Сомовым сотовый телефон.

— Мобильник. И?

— Это инфернометр. Последний писк. Ночами строгал, на свой страх и риск. Повышенная чувствительность. Не вызывает подозрений. Телефон и телефон. Опознав инферно, начинает звонить, тем громче, чем ближе источник. Показывает направление. Виброзвонок есть, для скрытности. Координаты со спутника. Все дела.

— Здорово! — Дмитрий повертел приборчик в руках. — Я не отказался бы от такой штуки. К начальству ходил?

— Ходил. Зарубили. Нечего, сказали, ерундой заниматься, бесперспективно, сказали. Говорю же, ночами делал…

— А я как помогу?

— Давай с ним завтра пройдемся по подозрительным местам? Есть же у тебя такие точки? Проверим. Получится — тогда и к руководству есть резон идти.

— Точки, говоришь? — Дмитрий задумчиво взъерошил волосы. — Есть, конечно, как не быть. Ладно! Хоть от бумаг отдохну. Подъезжай завтра ко мне, прямо с утра. Прошвырнёмся. Не говори только никому…

Дома, вяло перекусив холодными соевыми котлетами, Дмитрий уселся изучать прибор. Машинка оказалась замечательная! Простая, удобная, ухватистая. Попросив мысленно извинения у Пашки, уронил её на кафельный пол ванной. Работала, зараза! «Темнят что-то начальнички», — пришло ему в голову. «Если хотя бы наполовину верно все, что говорил Пашка, то это переворот! Ничего, на новом месте развернусь. С такой-то техникой!» — с этой мыслью Дмитрий уснул.

— Ну что, последнее место — и домой, — Сомов удовлетворенно откинулся на переднем сиденье. Уже три часа, с самого позднего зимнего рассвета, колесили они по грязным окраинам, объезжая известные точки прорывов и происшествий. Инфернометр в руке Дмитрия послушно позванивал при приближении к месту старого убийства, или похищения, или другого необъясненного криминала. Стрелка на экране крутилась, давая верное направление. Проверять было уже нечего. Прибор работал отлично. Но сказано — сделано. Поэтому Паша вел машину в промышленную зону, где пару недель назад бесследно исчезла стайка подростков, забредших сюда по глупой браваде.

Остановились возле здания заброшенного цеха. Инфернометр, тренькавший тихонько всю дорогу, стал выдавать длинные, переходящие в свист рулады. Пришлось даже перевести его на виброзвонок, и теперь прибор назойливо шевелился и дрожал в руке.

— А ведь серьезное что-то, — стрелка на экранчике указывала на цеховые ворота. — Перемудрил ты, с таким дребезгом тоже особенно не спрячешься.

— Дай-ка, — Савельев подхватил прибор. — Смотри, отключаем звук и вибросигнал, переходим в визуальный режим. Если ты уверен, что уже на месте, то звук вообще ни к чему. Достаточно целеуказания и цифровой индикации.

— Да. Молодец, пардону прошу! — Дмитрий полез из машины. — Значит так, остаёшься в автомобиле — и никакой самодеятельности! Если твой приборчик не врёт, то это дело не для тебя.

— Но...

— Никаких «но». Если что — позвоню. Связаться с него, — Дмитрий взвесил прибор на ладони, — можно?

— Обижаешь, начальник. И телефон, и рация. Хоть селекторное совещание проводи.

— Ну и ладно. Машину только отгони в сторонку, чтобы с дороги видно не было. Мало ли кто проезжать будет — а тут мы с нашей самодеятельностью.

Цех встретил Дмитрия тишиной, пустотой и слежавшейся пылью на бетонном полу. Морозный ветер, проникший в приоткрытые ворота, смешал эту пыль с колючим снегом, закрутив возле входа маленький смерчик. Яркий полуденный свет не без труда пробирался сквозь грязные стекла, освещая бетонные основания снятых станков, торчащую кое-где ржавую арматуру и серые стены в масляных разводах. К запертой дверце в дальней стене вела цепочка следов.

— Туда, значит, — пробормотал под нос Дмитрий, сверившись с прибором.

Насколько стары, неопрятны были и цех, и окна, и дверь, настолько же нов, красив, даже изыскан был замок на ней. Недавно врезанный, любовно смазанный и подкрашенный, с блестящей медной ручкой, он недвусмысленно сообщал: «Не ходи без дела!»

— Это мы проверим ещё, — посмотрел Дмитрий на замок, доставая специнструмент. Минут через пять, не в силах противиться инженерному гению спецов отдела поддержки, замок сдался.

— Паша, я двинулся! Приборчик твой сигналит ой-ё-ёй как! Поэтому повторяю — сидеть тихо, не геройствовать, за мной не лезть. Ждешь меня до, — Сомов на секунду задумался (двух-трех часов должно хватить), — до шестнадцати. Потом поднимаешь тревогу. Все, отбой!

Дождавшись Пашкиного ответа, Дмитрий хмыкнул: точно, хоть телефон, хоть рация, спрятал сверкающий новогодней елкой инфернометр в карман и вступил под каменные своды.

Сначала все было вполне обычно и ожидаемо. Раздевалка с разбитыми, сорванными с крюков на стене одёжными шкафчиками, пара душевых комнат с перекрученными, полопавшимися трубами и колотым кафелем на полу и стенах. Аппарат для газированной воды, расшарканная миллионами шагов керамическая плитка коридора. Но ожидаемый проход в заводоуправление прерывался свежей кирпичной стеной. На полу Дмитрий увидел круглый люк, прикрытый тяжелой стальной крышкой. Подцепив её широким лезвием ножа, Сомов напрягся и, сдвинув крышку в сторону, открыл тёмную дыру лаза с угадывающимися скобами лестницы. Глубоко внизу виднелся тусклый отблеск. Внезапно почудился взгляд в спину, будто быстрый зверек пробежал вдоль позвоночника мягкими холодными лапками. Нервы шалят, не иначе.

Спустившись, Дмитрий очутился в длинном и широком сводчатом коридоре, более всего напоминавшем станцию метро. Плафоны вдоль потолка, потрескивая, горели ровным желтым светом. Вместо положенных на станции метро железнодорожных путей тёк, шурша, вздыхая и жалуясь, тягучий дымящийся поток. «Прямо Голливуд какой-то» — скривился Дмитрий. Не глядя даже на инфернометр, он с уверенностью мог сказать — гнездо Зла близко. Парадоксально сроднившись за годы службы с противной стороной, Дмитрий иногда чувствовал приближение инферно. Стылое покалывание в кончиках пальцев, едва заметное головокружение, холодок в груди, намёк на запах, как ни странно, не серы, а жженого сахара — всё говорило: Зло близко, зло активно.

Настороженно косясь по сторонам, капитан отправился в сторону, куда глядела стойкая стрелка. Он шел и шел, но ничего не менялось и ничего не происходило. Всё так же светили плафоны на потолке, так же шептала жидкость, тащившая всякий мусор, вспухая иногда ленивым пузырями; тогда до Дмитрия долетал запах ванили. Привычный покой коридора нарушал только звук его осторожных шагов. «Кто же это построил? Деньжищи-то…» — размышлял Сомов. Ему и в голову не могло прийти, что в городе есть нечто очень похожее на метро. Стены, покрытые простой бетонной крошкой, пол из бетонных же плит, пластиковые на вид плафоны, пыльные, местами грязные, но не тронутые коррозией металлические детали. Все говорило о недолгой истории тайного тоннеля. Новодел, причем последних лет! За пять лет службы в ОУПИ Дмитрий ничего не слышал о подобных сооружениях в родном городе. Ни об их существовании, ни об их строительстве. Соорудить такое и сохранить в тайне — на это способны лишь две силы — инопланетяне и власти. В первых Сомов не верил, вернее, позволял им существовать на периферии сознания, в байках досужих болтунов. А к власти он принадлежал сам одним только фактом службы в Управлении. Это было очень странно и наводило на неприятные мысли.

Тоннель закончился полутемным круглым залом с большим бассейном по центру. Липкая река вливалась в этот бассейн, закручивалась медленным водоворотом и уходила куда-то вниз, в тайные подземные емкости. В стенах зала открывались черные неосвещенные проходы, откуда тянуло свежим воздухом.

Стрелка приглашала в одну из этих дыр и Дмитрий осторожно, стараясь не шуметь и почти не дышать, двинулся туда. Струйки теплого влажного воздуха коснулись его лица, в темноте раздавались тихие то ли голоса, то ли далекий плачь, взбитый с истеричным хихиканьем в затейливый коктейль. Но уже через несколько десятков шагов Сомов уперся в тупик. «Опять дверь, опять придется взламывать! Как бы мне это боком не вышло» — Он задумался ненадолго, но долг и любопытство оказались сильнее осторожности и отмычки снова пошли в ход.

За дверью был зимний сад! За дверью было Лето. Душный воздух, напоенный экзотическими ароматами, обнял Сомова. Спецкостюм, совсем недавно удобный и надежный, как вторая кожа, внезапно показался тесным и нелепым. Воротник стал душить, предплечьям стало тесно в рукавах. Пот потек между лопатками. А может, это капель с широких листьев какого-то тропического растения, что вылилась ему за шиворот? Ноги утонули в мягкой прели, прожужжала мимо озабоченная пчела.

Приятно в зимний морозный день попасть в лето, пусть и с черного хода!

Но чьё же это лето? Почему так зудят подушечки пальцев, а в носу невыносимый карамельный запах? Ослабив ворот, Дмитрий двинулся, с усилием вытаскивая ботинки из влажного перегноя, вперед, где звенел фонтан, слышались голоса, и брезжило что-то сквозь листву.

Они все сидели тут за большим столом, составленным из концентрических колец. Губернатор, моложавый толстяк в тонких стильных очках; Мэр, полная его противоположность, худой, как вяленая мойва, и с таким же унылым выражением на рыбьем лице; Председатель законодательного собрания, благообразный бородач с сальным взглядом маленьких бесцветных глазок; и много иных других, включая видных депутатов, партийных деятелей, судейских, чинов патриархии, модных проповедников, карманных журналистов и обладателей погон с большими звёздами.

Полковник Прыговатов тоже занимал свое место. Присмотревшись, Сомов отыскал и Ивана Ивановича. Но не в центральных кольцах, конечно.

— Закончим на этом нашу официальную часть, — с улыбкой оглядывая присутствующих, говорил губернатор. — Не всё же нам о народе да о народе, надо и о себе подумать?

Он усмехнулся — и присутствующие зашевелись, стали рассаживаться свободнее, подталкивать соседей под локоть: «Оцени, как сказал — не всё же о народе? Хех!»

— Чем сегодня порадуешь, Саша? — обратился к Прыговатову мэр, и тусклые глаза его оживились и блеснули.

— Жалеть не придется, — Александр Петрович хлопнул в ладоши, и откуда-то из глубины сада показалась жутковатая процессия. Несколько юношей и девушек, обнаженных, шли к столу. Каждый из них держал над головой поднос, у кого на нём была навалена зелень, у кого стояли кувшины с вином. Подростки шли заторможенно, чуть покачивась из стороны в сторону. Глаза их были пусты. Их лица что-то напомнили капитану, что-то из недавних ориентировок. А потом… Окружающие ринулись к подросткам, стремительно теряя человеческий вид, и началось такое, что привычного ко многому капитана затошнило и заставило кланяться жирному перегною. Когда же, излив остатки желчи из пустого желудка, он рассмотрел, из чего состоит эта благодатная почва, его скрутило снова и еще сильнее.

Придя, наконец в себя, Дмитрий увидел сидящего рядом на корточках Ивана Ивановича.

— Правда, капитан, интересно узнавать что-то новое о мире, в котором живешь? — он смотрел на Сомова внимательно и с оттенком сочувствия. — Только, прежде чем начнешь делать выводы и действовать, подумай, где ты хочешь быть — за столом или на столе...

Через час Сомов был у колодца, через который он спустился в подземелье. Всё так же потрескивали светильники, и так же лениво струилась медленная река. Но это уже мало что значило. Мир обернулся другой стороной. И требовал принять решение.

Вызвав через инфернометр Савельева, Дмитрий объяснил, как добраться до нужного колодца:

— Давай, жду. Тебе, технарю, тут будет интересно.

Пока спустившийся Пашка охал по поводу тоннеля, обнюхивал ручей, обстукивал стены, Сомов внимательно следил за всеми его манипуляциями. А потом задумчиво спросил:

— Сам, говоришь, аппарат делал? Есть, наверное, чертежи, документация?

— Какие чертежи! Корпус подходящий был, вот и собрал.

— Еще кто-то про него знает?

— Нет. У всех свои темы… А к чему ты это спрашиваешь?

— Да так, не хочу быть на столе. Прощай, Паша.

— На каком сто...

Выдернув нож, Сомов тщательно вытер его о Пашкину одежду, после чего спихнул тело в поток. С тихим чмоком жидкость сглотнула подношение, сомкнулась и стало все как раньше, только Пашки больше не было.

— Прости, Паша, — прошептал Дмитрий, — так лучше.

В понедельник утром капитан ОУПИ Дмитрий Сомов стоял у дверей респектабельного особняка в самом центре города. Вывеска на дверях гласила: «Федеральный фонд «Лето» при региональном отделении Партии». То же самое значилось на скромной визитке, полученной им от Ивана Ивановича. «В лето нужно входить с парадного крыльца», — подумалось Сомову. Отключив панически семафорящий инфернометр, он решительно потянул дверь на себя.