Мой тотем

Глава 1

Еще одно утро. Я медленно свесил ноги с кровати и, растирая руками заспанные мышцы на руках, резким движением встал. В голове пронеслась строка из старойпесни "… если Солнцу вставать не лень — значит нам тоже ерунда...". Пора завтракать и в путь. Останавливаться нельзя — должен же быть край у этих чертовых песков?

Я заправил постель и отправился на кухню, приготовил омлет с помидорами, выпил зеленый чай…Пески-пески куда вы меня ведете? Зачем мучаете моего друга? Какая разница где остановиться или в какую сторону ползти — все ровно мы очень медленны… Хотя, как там говорил отец: «Долго запрягать, да быстро ехать» — или это не о черепахах поговорка была?.. Я отжался от пола на кулаках и, почувствовав прилив силы в руках, радостно заулыбался.

Пора. Пробежав метров 50 по огромному черепашьему панцирю, я прыгнул в седло и, пронзительно свиснув, разбудил Неспешуна. Да, он соответствовал своей кличке, хотя и окреп за время нашего путешествия. Откуда берутся тотемы никто не знал, да и не задумывался никогда толком. Человек рождался на тотеме родителей, и вместе с ним рождался его тотем. Так и повелось — из поколения в поколения люди и огромные животные жили вместе.

Жаль мы далеко от дома и мама с отцом не видят какими сильными мы стали… Неспешун стал моей семьей — я защищал и кормил его по мере своихвозможностей, он — платил мне за это крепкой дружбой и медленными но уверенными шагами по пустыне. И вообще….как можно обсуждать отношениемежду мной и Неспешуном? Я — это он, а он — это я. А те кто не верит в чуства и преданность тотемов — пустьпосмотрит в глаза моей черепахи, когда он видит закат или рассвет, глаза, полные нежности, грусти предчувствия перемен… Он питался травой и очень любил кокосы и молоко, покрайней мере в той жизни, где еще не былопустыни и быликокосы и молоко. В том периоде жизни, который называется детство. Дааа… Невероятное было время! Мы играли и веселились, не думая ни о чем, а отец, кроме Неспешуна, успевал следить еще за своей и маминой черепашками: Коротконожкой и Медлителем

… я тряхнул головой, отгоняя приятные, расслабляющие мысли о своих домашних и настраиваясь на рабочий лад. Программа минимум на сегодня — накормить Неспешуна. Программа максимум… на сегодня ли?.. Нет, моя программа максимум уходила далеко вперед, за пределы этой серой пустыни. Туда, где сочной травы будетвдоволь, а Неспешун будет бежать быстрее ветра. В места, где тотемы людей не черепахи, а благородные гепарды… Вдруг меня захлестнуло волной ярости: — Почему так? Почему кто-то рождается черепахой, а кто то гепардом? Почему я должен идти вперед, да и должен ли? А если и должен, то кому?.. Самое отвратительное было то, что я знал ответы на все эти вопросы: Мойтотем черепаха — потому что тотеммоих родителей был черепаха. Я должен идти вперед — потому что не хочу вечно глотать эту серую пыль. И да, самое главное, должен я это самому себе. Самому себе и конечно Неспешуну — своей верной службой и усердными тренировками он давно уже заслужил себе огромные поля сочной травы, щедро приправленные кокосовым молоком.

Я достал из седельной сумки любимое лакомство всех черепах этого мира — зеленое сено свежей парвы и, угостив все еще сонного Неспешуна, прищелкнул языком — В путь.

Глава 2

Высоко стоящее солнце нестерпимо жгло, а мы до сих пор так и не нашли ни какой еды. Впереди были лишь дюны, да барханы и ни малейшего намека на перспективу. Да, с водой здесь было действительно туго. Вообще, вся жизнь в пустыне крутилась вокруг воды, да игр у оазисов. Игр, которые своей жестокостью поражали воображение. Игр, победа в которых граничила с земным раем на пару тройку суток, а поражение граничило со смертью.

Смерть. В суровых условиях пустыни ты непроизвольно и постоянно думаеш о ней: огромные белесые кости чужих тотемов, не нашедших своего счастья, но нашедших свой лоскут пустынного одеяла, лежали то тут то там…. Солнце жгло все сильней и сильней, а Неспешун стал как вкопанный и не двинулся дальше! Я просвестел трель, прося потерпеть и идти дальше и мы двинулись дальше. Вот только Неспешун стал идти как то слишком быстро. С чего бы это? Заметил оазис или почуствовал близость чего то нового? Я свистнул три раза, подавая сигнал к остановке но он меня как будто не слышал — мой друг был не на шутку напуган.

Из — за дюн показалось несколько темных точек, которые достаточно быстро приближались к нам. Судя по скорости — это были отнюдь не черепахи… Я быстро достал ружье из сумки у седла и пересчитал патроны на поясе — с десяток осталось… Ну что ж, посмотрим кто кого! Подняв глаза от ладони с боеприпасами, я инстинктивно дернулся назад — три непонятных точки на горизонте, всего лишь за несколько секунд, превратились в огромных монстров. Окружив моего тотема шевелили усами огромные… жуки! Или клопы… или что… в энтомологии я был не силен, но дрожь панциря передающаяся моим ногам давала понять, что Неспешун узнал новых знакомых и генетическом уровне чувствовал опасность.

Фить-фуиитьть-фить! — звонко просвистел я разворачивая тотем, но жуки уже стали вокруг нас и шурша усами щупали панцирь. Воот! Наконец то, ты вспомнил что ты черепаха! — мысленно поапладировал я, видя как Неспешун спрятался в панцирь. Я быстро последовал его примеру и схватив оружие и патроны сломя голову кинулся в свой дом.

Да, вот и первые приключения на наши головы! Я вбежал в дом, перевернул стол на бок, крышкой стола к двери и спрятавшись за него взвел оба курка на старом двухствольном ружье отца — прощальный подарок от родителей из дома. Вдруг в дверь постучали. Вежливо но достаточно громко. В голове пронеслась мысль выстрелить просто на звук стука в двери, но здравый смысл взял верх над страхом, поднимающимся из глубины панциря от дрожащего Неспешуна. Я плотнее прижал приклад ружья к плечу, вжался в свое не хитрое укрытие и сиплым от волнения голосом проорал: "ГОСТЕЙ НЕ ЖДУ!!!"

— ГОСТЕЙ НЕ ЖДУ — повторил я.

— Да открой! Чайком нового друга напоишь! Ты что, трус? — за дверью послышался гадкий мелкий смех— Ну так что? Открываешь двери или мы ее выламываем?

Как же! "выламываем"!!! — тихо пробормотал я и прицелился посередине двери. "Лучше меня будут судить восемь, чем нести на плечах четыре" — всплыла в голове древняя поговорка про присяжных и гробовщиков… Палец нежно погладил курок и… «ЖИВАУУУУ!!! ЖИВАУУУУУ!!!!!!!!!» — дом заходил ходуном, а ружье от неожиданной качки выпало из рук на пол… Да что там происходит?!!! Я подскочил к окну и заорал от ужаса: каждый клоп ощетинившись тремя рядами блестящих зубов начали грызть панцирь, а Неспешун выл внутри понимая к чему все это ведет. Твою мать! Он оказуется еще и выть умеет!!!

Выть — это не то слово. Реветь что есть мочи — не то слово. Бедный Неспешун выл так, что у меня заложило уши! Действовать надо было быстро и наверняка… Я осторожно выбрался из своего укрытия и вылез через окно наружу. Быстро, мягко, тихо, незаметно. Выглянув из-за угла я нетерпеливо облизнул сухие от волнения и пустынного ветра губы: у двери стоял человек среднего роста, весь закутанный в какие-то яркие лохмотья. Глаза закрывали круглые выпуклые очки, делавшие его похожим на какое-то насекомое… Я навел ружье: взвести курок, успокоить дыхание, прижать приклад и медленно на спуск курка… БАМ!!! Перебитые картечью колени громко хрустнули под аккомпанемент воя моей черепахи, и пока эта "яркая стрекоза" визжала, обливая кровью панцирь, я снял двух его друзей, целясь уже не в колени а точно в голову. «Любитель чая» все еще продолжал визжать, но я уже подбежал к нему и коротко ударил прикладом в голову — лучшая анестезия от внезапных ранений. Внезапно я оглох от окружающей меня тишины — вой, так терзающий мои уши и сердце прекратился так же резко как и начался. Я подбежал к краю панциря и ахнул — два жука бились в предсмертных конвульсиях, а третий бестолково кружил вокруг них. Конечно я слышал о неразрушимой связи между людьми и тотемами, но то что смерть хозяина ведет к смерти тотема — такое я видел впервые.

Глава 3

Невыносимо было смотреть на это зрелище! Я отвернулся — то, что оказалось перед моими глазами было ни чуть не лучше умирающих тотемов — раненый бандит. И я понятия не имел что с ним делать. Рев Неспешуна все еще не затих в моем сердце, а вид мертвых тотемов сводил с ума. Я быстро подошел к стонущему и с силой опустил приклад на голову — пустыню разразил крик умирающего, но все еще живого человека. Я поднял ружьё — челюсть бандита была сломана вдребезги, один глаз был полностью залит кровью а второй в ужасе вертелся из стороны в стронону, с губ слетала кровавая пена от бессильной и беззвучной мольбы… я ударил его еще, и еще и еще… кровь брызгала во все стороны, она заляпала меня с ног до головы: рубашку, руки, лицо; попадала на губы и будоражила мозг соленым привкусом, а я все бил и бил нещасного бандита. Треск костей и усталость в руках остановили меня и лишь теперь я осознал что я натворил. Я убил человека. Убил не потому что он угрожал моей жизни или безопасности моей семьи, нет, он был ранен и… я убил его ради того, чтобы почувствовать вкус всевластия и смерти других, лишь потому, что мне так хотелось и я мог… от осознования этой мысли меня начало трясти и слезы покатились по вымазанному кровью лицу. Но ведь я…я не хотел этого! Ведь если бы они не напали, я бы их никогда и не встретил бы! Эта смерть останется на моей душе и я понесу ее через всю свою жизнь. Мне стало больно, внутри все сжалось в один тугой ком и я разревелся… я начал сам себе признаваться во всем что совершил, начиная от детства и кончая моим путешествием по пустыне, но… я же человек который защищал свой дом и своего тотема! И спас! Палящее солнце делало свое дело и кровь на лице и руках засохла багряной отметиной убийцы. Убийцы? Да чем я хуже их? Ведь они бы не стали жалеть меня: они бы резали ремни из моей спины и варили бы суп из моего тотема! Что это на меня нашло?! Они сами виноваты в своей судьбе! — я решительным движением скинул ногой разбитый труп "стрекозы" с панциря на песок, где к нему сразу же потянулись мелкие пустынные твари — смерть всегда кому то на руку. — ХЕЙКОЙЯЯЯЯЯ! — заорал я что есть сил Неспешуну команду вперед и прыгнул в седло.

Бандиты — это всегда оазис, а значит, там я и умою свое окровавленное лицо. Да окровавленное лицо нужно было помыть. Неспешун посмотрел на меня через плече глазами страха, но он не боялся меня, того что нужно бояться уже нет. Мне было страшно, что теперь я могу убить еще раз, и не только защищая свою жизнь, но впереди меня ждал отдых, и грустные мысли я решил отложить на потом. Неуспели мы преодолеть ближайший бархан — как перед моим взором открылся невероятной красоты земной рай: посреди однотонной серой пустыни били несколько ключей, наполняя вырытые местными умельцами бассейны. Вокруг бассейнов росли пальмы всех видов и размеров, начиная крохотными караимскими малышами и заканчивая величавыми зурханскими реликтами. В тени пальм был установлен белоснежный шелковый шатер, в котором что то происходило… Я окликнул Неспешуна и мы напрвились к отвоеваному с боем местом вне солнца. — Спеши Неспешун мы нашли где можно отдохнуть! Здесь ты наешься и напьешься вдоволь! Белоснежный шатер был пуст, но в центре виднелся люк и что он скрывал знал только владелец, которого пару минут назад я скинул ногой в песок. Проверив заряжено ли ружье, и отправив его на плечё, я достал широкий нож — он лучше подходил для возможного ближнего боя. Медленно потянув за ручку на люке, я осторожно заглянул внутрь. Вот только глаза, привыкшие к яркому солнцу, были слепы в полумраке подземелья. Вдруг на меня обрушился шквал ударов — в лоб, в висок, по уху… Опешив я сделал шаг назад и тут же неизвестный выбил у меня из рук мой тесак. Это уж слишком! Резко кувыркнувшись назад, я выхватил из за спины ружье и, взявшись за ствол (хватит на сегодня смертей) ударил наотмашь своего противника. Есть! Приклад нашел свою цель и впереди кто то взвыл… вот только слишком пронзительно! Глаза вновь привыкли к яркому солнечному свету и я ахнул от изумления — на песке лежала полуголая девушка: белая как слоновая кость кожа, светло розовые соски и золотые волосы — все вместе это делало её похожей на богиню, хозяйку оазиса среди этих мертвых земель. Низ живота и округлые бедра прикрывал лоскут белоснежного атласа, а на левой ноге сиял золотом изящный браслет. Что она сдесь делает? Почему без разбору кинулась в драку первой? Какая прелесная фигура… а глаза… стоп! Не время! Есть более насущные проблемы и вопросы! — все это пронеслось в моей голове за долю секунды. Вслух же я смог произнести лишь: Ухты!

Глава 4

Эмоции переполняли меня — так хороша она была собой. Я смотрел на неё — а она на меня, и лишь взгляда этих испуганных голубых глаз хватало, чтобы свести меня с ума. От волнения, легкая дрожь пошла по всему телу, а внутри все горело так сильно, как никогда от пустынного солнца. Её обнаженное совершенное тело манило меня.

Я смотрел прямо в глаза, силясь не опускать взгляд на белый шелк, который предательски скользил по её ногам от малейшего дуновение ветерка, раскрывая всю красоту фигуры. Вдруг девушка, которая прежде сидела на песке, откинулась на спину и заплакала: слезы текли по её лицу и капали на песок, а я застыл силясь вымолвить хоть что то в свое оправдание за удар прикладом.

— Извини! Я не хотел тебя так больно ударить… Нет, ну конечно хотел но… ты ведь и сама горазда! Так драться! Ну не плачь, пожалуйста, красавица! — я понял что у меня не получилось ее успокоить, но никакие другие слова в голову мне не приходили. Ей было страшно и больно, а слезы не переставали течь по прекрасным щекам. Внезапно я понял что это она. Та самая девушка с которой я хочу быть всю жизнь рядом. Возможно это покажется глупо, но отец когда то мне говорил что с им с матерью хватило одного взгляда при встрече у городского водоразбора и вот они уже 20 лет вместе. Я встретил ее и знал что она моя!

Вдруг девушка перестала плакать. Также внезапно как и начала. Вот только в глазах у неё я видел не спокойствие а страх переросший в ужас. Страх настолько большой, что все слезы высохли на раз а ноги сами по себе бессильно начали отталкиваться от песка, вдаль, прочь от меня….Я опешил: Неужели я настолько страшен! Я же… у меня же никакого злого умысла! Я… — вдруг меня осенило — девушка смотрела не на меня, она смотрела за мою спину, где происходило что то ужасное, что то, что пугало её до смерти. Я обернулся готовый увидеть что угодно: полчища разбойников на огромных летающих жуках, орды демонов ракшасов или пустынного двуголового пса Карухана из детских легенд, но когда мои глаза различили то, что так боялась девушка, я расхохотался — на тотемах в виде уродливых трегорбых верблюдах к оазису подъезжали семеро толстяков.

И чего ты так испугалась? Это все лишь верблюд! Да конечно он не такой милый как обычные, но он выносливее! — решил я блеснуть своим умом, но похоже она боялась не так этих верблюдов, как семерых толстяков. Я пригляделся — мерзкие лица покрытые невероятным количеством бородавок блестели от пота, а руки безперестану жестикулировали при беседе.

— Кто они? — решился я задать вопрос девушке, но она лишь молча указала ладонью на небо.

Прошло еще пара минут, как группа странных толстяков подъехала к шатру, а я все еще не придумал причину страха моей красавицы и хоть какойто план действий.

— Дастархан! Встречай гостей! — дружелюбно прокричал один из толстяков мне, я заулыбался ему в ответ, а он продолжил — Ну, Слава Камэлу, (СЛАВА! — одновременно прокричали остальные 6 толстяков при упоминании имени бога пустынь) мы нашли твой оазис! Показывай красавицу скорее, боги требуют свежей крови, дождь в наших городах не шел уже очень давно! — я решил продолжать играть роль разбойника, и все с той же дружелюбной улыбкой указал рукой на полуголую золотоволосую пленницу бывшего хозяина оазиса.

Она посмотрела на меня с вопросом в глазах, но продолжала молчать.

— Да, девушка так же хороша и стройна, как и было написано в письме. Девствена, как не распаханная земля, и свежа как весенний дождь, который нам так нужен. Ну да ладно, оставим слова и перейдем к делу. Ты нам девушку, а мы тебе жизнь. — Мое лицо вытянулось от удивления — а толстяк продолжил — Тотем Дастархана был Летающий клоп, так что не надо никаких обманов. Слава Камэлу ( СЛАВА! — вновь прокричали шестеро) — у меня есть глаза.

Я вытащил из за спины ружьё, а будещая жертва дождю спряталась за мою спину.

— Мальчишка ты нас хочешь переубедить? Мы так долго сюда ехали на этих ублюдках, что у меня нет никакого желания с тобой разговаривать больше, чем я уже сказал.