Милашка

Антон завернул последний болт и отер рукавом пот с лица.

Ну, вот и все. Готово. Покрутил прибор в руках. Просто стальной цилиндр… И ведь никто не догадается, что в нем — спасение мира!

Годы исследований позади. А вместе с ними — почти случайно сделанное Антоном открытие. И вот результат, воплощение мировой потребности во всеобщей доброжелательности и любви, лежит преспокойненько на столе, сверкает отблесками люминесцентных ламп.

Милашка…

Название для прибора родилось почти сразу — милатор. Но Антону больше нравилось называть его именно так: «Милашка».

Собственно, первые испытания прибор уже прошел, и надо сказать, весьма успешно. Вчера, под вечер, ректор института заглянул к Антону, чтобы хорошенько на него прокричаться — такое в последнее время случалось часто. Только Семен Валерьевич открыл рот, как Антон наставил на него цилиндр и щелкнул тумблером. Секунда, и выключил прибор. Ничего не произошло, кроме…

— Антон! Я…

— Да, Семен Валерьевич? Вы что-то хотели?

— Я… Я? — казалось, он никак не может вспомнить зачем здесь, как вдруг его лицо озарилось. — Вы такой милый человек, Антоша! Смотрю на вас, и не могу нарадоваться! Вот весь день было совершенно никчемное настроение, а стоило увидеть вас — и я понял: все это суетное, наносное. А знаете что? Пожалуй, я поставлю вопрос о повышении вашего оклада. Мне кажется, давно пора было это сделать!

И с этими словами Семен Валерьевич удалился.

Это был успех! Завтра состоится ученый совет, на котором Антон представит свое открытие и милатор — устройство, способное безболезненно решать все мировые конфликты. Не будет больше войн, ведь теперь достаточно одного нажатия кнопки — и враждующие армии будут пить, плясать и любить друг друга!

Первая половина дня пролетела в возне с бумагами, а потом объявился Пашка.

— Беда, Антоха, — прямо с порога заявил он, — я уже не знаю, что делать.

— Снова с Женькой поругался? — догадался Антон.

— Ведь любит же, стерва, и знает, что я люблю, но сказала, что подает на развод. А сегодня заявила, что вечером я должен забрать свои чемоданы и сваливать. Куда? Антоха, куда я без нее?!.

Антон слушал друга, изредка вставляя фразы типа: «да», «конечно», «понимаю», как вдруг…

— Пашка, ведь я могу тебе помочь!

И он рассказал другу о том, как вчера испытал «Милашку» на ректоре.

— Вечером, как придешь домой, наставь на Женьку цилиндр и включи на одну секунду. Не больше, ты понял? — Антон дождался утвердительного кивка. — Я не испытывал его на продолжительное воздействие. Думаю, тогда у вас снова все будет прекрасно! И да, завтра с утра «Милашка» должна лежать здесь, на столе. Иначе с плеч полетит уже моя голова.

Пашка положил сверкающий цилиндр в карман пиджака и радостный вышел.

***

Уже стемнело, когда Павел поздним вечером переулками пробирался домой, где его ждала, а скорее всего — уже нет, его Женька.

— Закурить есть?

От неожиданности он остановился, и на автомате ответил:

— Не курю.

— Пацанов не уважаешь?

И ещё один голос из темноты:

— Придется деньгами. А Вовка — сбегает.

И какой-то тонкий девчачий голос:

— Вот придурок!

Из темноты появилась сначала одна фигура, за ней в свете окон выплыли ещё четыре. Пашка с ужасом узнал Витька — грозу райна, гоп-стопника местного разлива. Влип! Пальцы непроизвольно стали нащупывать в кармане несуществующую пачку… и сомкнулись на цилиндре.

***

Наутро Антон не мог найти себе места. Пашка хоть и друг… Но и скотина, конечно, безответственная. Должен был час назад уже быть, вот и ректор заглядывал, интересовался.

«Небось валяется сейчас с Женькой в кровати, пользуется плодами прогресса!»

Когда до совета осталась пара часов, Антон не выдержал и рванул к Пашке домой. Машины скорой и полиции у дома встревожили, но не сильно: мало ли что у кого случается. Однако вместе с тем, как он поднимался по лестнице, тревога его нарастала. Внутреннее чутье говорило о неладном.

Кровь на лестничной площадке, дверь в квартиру полуоткрыта. Антон осторожно вошел, позвал: «Па-шка? Жень-ка?» Тишина. Прошел вперед и заглянул в комнату.

За столом сидел участковый, что-то молча писал в своих бланках. Врач молча накладывал Пашке повязку на голову, Женька сидела рядом и молча держала его за руку.

— Вы кто? — нарушил обет молчания участковый, повернувшись к Антону .

— Друг, — ответил он, несколько опешивший от нелепости происходящего, — коллега.

— А… Хорошо. А то я уж подумал, что вы тоже его любите, — участковый кивнул в Пашкину сторону и снова углубился в заполнение протокола.

***

Когда все закончилось и Женька вышла проводить спецслужебную компанию, Антон подсел к Пашке и спросил:

— Объясни, что произошло?

Пашка попробовал почесать затылок через повязку, получилось не очень.

— Твоя штуковина… — начал он, — ух, и натерпелся же я!..

И Пашка рассказал о своей вечерней стычке с местной ребятней. Не дожидаясь, пока Витька достанет из кармана его знаменитый охотничий нож, который он ежедневно демонстрировал во дворе, Пашка выхватил цилиндр и направил на компанию.

«Не подходи!» — рявкнул он.

«А то что — укусишь?» — это снова из задних рядов девичий голос.

«А если я кое-что достану?» — уже сам Витька.

— Тут я его и включил, твой прибор, Антоха. Понимаешь, я так струхнул, что совершено не подумал о том, что его надо выключить. Если честно, я тогда вообще ни о чем думать не мог. Стоял так где-то минуту. И они стояли. Неподвижно, и таращились на меня. А потом… Прости, дружище, снова я тебя подвел. Сдох твой прибор. Задымился, и сдох.

Пашка потянулся к пиджаку, что висел рядом на стуле, и извлек из кармана покрытый налетом копоти цилиндр. Выключатель расплавлен. Антон повертел его в руках, раскрыл, заглянул внутрь.

— Мдаа… А дальше-то что?

А дальше компания вдруг вышла из оцепенения, и как ни в чем ни бывало снова двинулась на Пашку. Душа у того совсем ушла в пятки, когда Витька полез в карман.

— Ты не обжегся, мой хороший? — спросил Витька, взял из Пашкиной руки цилиндр, положил к нему в карман пиджака, а носовым платком вытер Пашке руку от копоти.

— Я?.. Я… — дар речи он точно в тот момент потерял.

— Погодите! Пустите! Парни! Вы же парни? А девушка здесь я! — и с этими словами из темноты выпрыгнула обладательница тонкого девичьего голоса, прыгнула на Пашку, и впилась в него губами. Кое-как из ее объятий удалось высвободиться, и тут Витька, который так и не выпустил его руки — коснулся губами запястья…

— Антоха, я так вымотался… Всю ночь бегать по городу от влюбленной толпы, которая жаждет тебя изнасиловать — это… — Пашка смолк, так и не найдя, с чем сравнить свои приключения.

— А как Женька? — спросил Антон.

Женька позвонила под утро, как раз в тот момент, когда Пашка прятался во мраке гаражных закоулков. «Где тебя черти носят, что, празднуешь уже, небось, свою свободу?» Пашка не стал пускаться в объяснения. «Женька, ты меня пустишь? Спасай. Чую, смерть за мной гонится, нелепая очень. Больно стыдно будет. Сначала больно, а потом и стыдно. Пустишь?» — «Ты где? Пущу. Кто ж тебя спасет, как не я? Вечно тебя спасаю». — «Открой дверь. Через десять минут буду. И, да… Помнишь ту сковородку, которой ты меня месяц назад шарахнула?» — «Ну да…» — «Держи наготове». Пашка положил трубку — спасение забрезжило на горизонте.

Оторваться от преследователей так и не удалось. Наоборот, Пашка начал уставать, и его догоняли. За эту ночь Пашка так сильно обогатил свой запас признаний в любви, несшихся ему во след, что теперь и за всю жизнь не израсходовать.

В подъезд Пашка ворвался, когда ему буквально наступали на пятки. Под оглушительный топот пяти пар обуви он влетел на площадку…

Дверь была открыта, на пороге стояла его Женька, и да — с чугунной сковородой в руках. «Какого черта? Я уже устала ее держать, стою тут, как дура…» Ее гневная тирада прервалась вместе с появлением влюбленной компании, которая сразу бросилась на Пашку.

— Вот тут-то и заработала Женькина сковорода! — Пашка был восхищен женой. — Вмиг всех раскидала!

— Ну а тебе-то за что досталось?

— А, это? — Пашка указал на повязку. — Шальная сковорода. За компанию. До кучи.

Антон улыбнулся, почесал переносицу.

— Как же вы теперь? Все-таки расходитесь? Прибор ведь тебе так и не помог.

— Да ты что, Антоха! У нас всё теперь будет хорошо. Такая встряска! Я ж ей все сказал — как люблю ее. И она мне тоже сказала. Так что у нас только все и начинается!

Подумал, добавил:

— Правда уезжать нам отсюда надо. Ориентацию менять не хочу, а Витька, как из реанимации выйдет — он же в покое не оставит. Настырный…