Мастер на все руки

При отсутствии других свидетельств приходится оперировать единственным. Сэр Артур Конан Дойл утверждал, что иной раз можно прочесть даже сожженное письмо. Мы можем не только прочесть, но и полностью восстановить. Можем размножить в любом доступном воображению количестве. Зачем? Чтобы всегда иметь при себе раритет — написанные от руки строки. На бумаге. Шариковой ручкой. Потому что на этой разлинованной бумаге с синими чернилами — ты. Как доказательство существования, меняющего под себя мир. Но разве не все вы так делаете?

«Всегда думала, что мемуары — удел стариков. Когда память спаяет прошлое с будущим, игнорируя настоящее, легко вычерчивать строчку за строчкой, подгоняя схемы под восприятие. Не нужно, чтобы они работали. Нужно, чтобы нравились.

Тут ещё важен элемент искренности. Вера, что дверь открывалась не внутрь, а наружу, хоть сотни раз тянул ручку на себя и проклинал строителей. Но если эта сотня раз была сотню лет назад, а проклятая дверь стоит и по сей день, для рассказчика она откроется только наружу. По хотению.

Мне пора пройтись по воспоминаниям. Пока не достигла нужной точки веры или пока думаю, что не достигла. Нужно сделать это здесь и сейчас, поскольку коктейль из фактов и измышлений готов, и не имеет значения выпью я его или вылью в раковину. В любом случае ничего не останется, да? Так хотя бы ради воспоминаний о вкусе, когда память была лишь компонентом...

1

Помню, что во время нашего первого разговора я оказалась на высоте. Крепкая на вид ветка тополя отломилась, сведя к нулю возможность вернуться, так что пришлось изображать Маугли из советского мультфильма. Сцена с рыжими псами, дубль первый и единственный. Солнце потихоньку сползало за кроны дальних садов, а я распласталась на высоте около двух метров, накрепко обхватив конечностями тоже крепкую на вид ветку, но уже над соседской землёй.

Пёс, пёс, рыжий пёс!

Точнее, псы. В количестве трёх штук. Плохо знакомые с отведённой им ролью, они не сидели под деревом, а без устали описывали круги. На меня не смотрели, и это прибавляло напряжения атмосфере. Словно были уверены — никуда не денется, двуногая. Свалится. Рано или поздно. И были правы. Куда мне деваться?

Рыжеватые, широкоспинные, коренастые, шерсть в разные стороны. Помесь дворняжки с какой-нибудь бойцовской породой, они не останавливались, крутились размеренно, молча. Похожие до невозможности, словно одну собаку запустили ленивой юлой… Каруселька. Была у меня в детстве такая игрушка. Только с медведем.

От их механического движения голова поплыла, я закрыла глаза. Тут же померещилось, что руки слабеют, разжимаются… Нет, лучше смотреть. В унисон поднимают и ставят лапы. День-ночь, день-ночь… Цирковые солдаты.

Но не одинаковые.

У одного ухо надорвано, у другого шерсть сбоку вытерлась. Стало легче. Есть недостатки и у них. Может, устанут?

Пытаясь отвлечься от напряжения рук, как могла близко к тексту поведала своим стражам историю о рыжих псах. Получилось поучительнее, чем у Киплинга. Тоже, мол, здоровенные были, в себе уверенные. И что вышло? Все умерли!

К сожалению, мне попалась не впечатлительная аудитория.

Непреклонно темнело. На земле жёлтым горела золотая китайка, искушение которой и заставило меня полезть к соседу. Обычно он уходил с собаками… И вот она, красавица, лежит, только слезай с дерева, набивай карманы. Похороны за свой счёт.

Киплинг закончился, и я порола отсебятину. Сиквел, как сказали бы сейчас. Маугли-2. Смотрите во всех кинотеатрах. Продолжение, как часто бывает, получился беспомощным, но слушатели не зевали.

И вот когда возмужавший Маугли плевком положил дюжину дюжин рыжих поганцев, зашуршали по листьям шаги. Не глядя на меня, наверное, так у них принято, к собакам подошёл хозяин. Провёл у каждой по лбу, по ошейнику, и стражи золотых китаек покинули пост, отошли в сторону, уселись в рядок на зады. Точно, цирк. Через горящий обруч слабо?

— Устала? Слезть сможешь? — вот теперь, прищурившись, сосед смотрел на меня.

Ответ был предельно честен.

— Не уверена.

— Я подстрахую.

Кое-как отлепив нижние конечности от коры и перехватив ветку руками, я грациозной гусеницей-переростком плюхнулась на землю. Не совсем, правда, плюхнулась. Подстраховал, не обманул.

Надо было что-то сказать, а что здесь скажешь? Представила себя на месте соседа — то ли смеяться, то ли злиться? А он серьёзен. И спокоен. Стыдно, ой как стыдно! Интересно, когда должен вырасти мозг и появиться ум? Скорее всего, я пропустила этот этап развития.

— Знаешь, по-моему, тебе не мешает почиститься...

— Простите меня, дядя Лёня! — ну вот, вырвалось наконец-то.

— Да нет, я понимаю, так интереснее, — он почесал нос. — Но, знаешь, паданцы не очень вкусные. Я тебе ведёрко с собой дам, вчера нарвал… А сказки хорошо рассказываешь. На остроухих не обращай внимания, они к литературе не восприимчивые. Я им и Фолкнера, и Сартра…

Псы сидели вдоль забора и не смотрели нам вслед.

Из китаек мама сделала варенье, одну баночку я отнесла соседу.

2

Теперь, когда моя память обрела точку отсчёта, можно двигаться по системе координат. Декартовой, надо полагать: время, пространство и фантазия...

Сначала уйду в минус.

Если отсчитать два года назад от похода за золотой китайкой, получится время, когда дядя Лёня приехал в наш город. Мне как раз исполнилось десять. Возраст солидный, дата круглая, оттого и запомнила. Потому что вскоре казалось — мы соседствуем давным-давно.

Дом купил на краю города, рядом с нашим, и сразу нашёл свои нишу, ареал и место под солнцем. Сначала устроился в ремонтную мастерскую, а когда предпочтение получило предпринимательство, а не борьба с тунеядством, начал работать на себя. Смотрели, в «Утиных историях» был мастер по безделушкам? Вот это наш дядя Лёня. Телевизор сломался — к нему. Насос водяной полетел — туда же. Мужик на недозволенном сайте вирус схлопотал — к нему вприпрыжку (ну, это уже потом началось, конечно). Игрушки делал разные, приспособления для домашнего хозяйства. Помню, у нас была хитрая штуковина, банки закручивать… Фен у мамы сломался, так он вставил в него какую-то пластинку, долго ещё работал. С феном вообще интересная история вышла, немного позже напишу… Да много чего ремонтировал по мелочи. Машины, конечно, чинил. Особенно безнадежные. Доктор Гаспар от физики.

Платили ему кто деньгами, кто натуральный обмен предпочитал… Цену он никогда не называл, а все ровно знали, сколько надо.

Что ещё? Неразговорчивый, неприметный. Мы даже не слышали, были ли у его собак клички. Называл их просто «остроухие». Дядя Лёня и его псы. Хоть и сосед, а всё общение: «доброе утро», «добрый день», «добрый вечер», так что я не соврала насчет первого разговора через два года. Если починить что, посмотрит и скажет: «Сделаю». Или молча вещь обратно отдавал, но это редко было. И упрашивать тогда бесполезно.

Слухи о нём ходили разные. В основном, что раньше работал дядя Лёня в каком-то шибко секретном учреждении. Военном, надо полагать. Или шпионов ловил. Или делал прибамбасы для Джеймса Бонда. В общем, глупые слухи, неизбежные. Затёртые.

Но как же без них? Пустое информационное пространство требует заполнения. Новых друзей дядя Лёня не обрёл, о старых не рассказывал. Разговоры вёл только о деле, да и то скупо. Родственники не объявлялись. Раньше моего соседа окрестили бы бирюком… Но через год-другой новизна ушла, и слухи пропали. Были кратковременные вялые рецидивы, но на этом всё.

Сама не помню, но рассказывали, что вначале некоторые дамочки строили глазки бесхозному «рукастому» мужику, да без толку. Кокетство он переносил молча, с улыбкой. А улыбка у дяди Лёни как жалюзи — щёлк, и отгородился. Тоже отстали, потому что смысл? Неуютно дяде Лёне с людьми, так это его дело...

Теперь о фене, пока не забыла. Был один момент… Банальный в общем-то, но запоминающийся. Мне лет семнадцать, и я собиралась на день рождения к подруге. Волосы помыла, надо бы высушить, а свет выключили. Закон подлости в действии. Понятно, что придётся опоздать. Жду просушки, потихоньку дела какие-то домашние делаю, в забывчивости щелкая выключателями. Машинальность из разряда: свет включать бесполезно, посмотрю-ка телевизор. Бессмысленное занятие. Но так я включила фен, а он возьми, да и заработай. Волосы высушила, потом опять попыталась зажечь свет — безрезультатно. Удивилась уже потом, задним числом, поскольку опаздывала катастрофически.

И стало мне интересно, что всё-таки дядя Лёня сделал с феном? Вооружилась отвёрткой, вообразив, будто смогу что-то понять, вскрыла агрегат. Сразу увидела пластинку, которую он поставил. Маленькая, плоская, из блеклого металла, похожего на алюминий. Зачем-то попыталась выковырять, но легко не получилось, а силу применять страшно. Да и что я бы с ней делала, выковырянной? Закрутила всё обратно и включила фен, не вставляя в розетку. Не заработал.

Хотела как-нибудь провести эксперимент без электричества, но подсоединенным к розетке, да не собралась. Вспоминала, правда, от случая к случаю...

Впрочем, не могу сказать, что произошедшее потрясло меня. Интересно, забавно, но не более. К тому же я была молода и дико спешила жить, поскольку судьбу свою видела однозначно: чада (желательно до трёх штук), муж, работа, домашняя работа, внуки, старость, смерть. Так сложилось у большинства, а я как раз из тех, кто составляет это большинство. Так что мечтать недальновидно. Но и терять время, те несколько лет, когда можно быть свободной в чётко очерченных рамках — тоже.

И за хлопотами поступления в институт, сессиями и гулянками тихий сосед дядя Лёня забылся. А свет, скорее всего, просто включили на пару минут, как раз хватило высушить волосы.

3

События сделали виток и приблизились к оси пространства через несколько лет.

Третий курс, зимняя сессия и поминки оной в кафешке, набитой студентами так плотно, что на рассол места не оставалось.

Пила я немного, хоть и веселилась со всеми наравне, так что в грехе трезвости меня не уличили, иначе вряд ли запомнила цветастую историю парня с параллельного курса, при помощи которой он, видимо, хотел поразить моё воображение, а затем перейти к активным действиям. Но сам поразился и впечатлился столь внушительно, что уснул, не осилив финал рассказа.

С преломлением на моё воображение детально передать его историю вряд ли смогу, но за сердцевину ручаюсь.

Попытка не пытка.

Заглохшая зимой в просёлках машина — не самое приятное, что может случиться в жизни. День короткий, за бортом минус пятнадцать, дорога более воображаемая, болотные огоньки впереди. Город, деревня? Проще дойти, чем ждать спасателей. Да и есть ли они в этих огоньках? Монетка брошена, один (рассказчик) остался в машине, второй устремился.

«В машине» — это условность. Нужно двигаться, бегать, прыгать сайгаком, дышать на пальцы, растирать щёки. Минус пятнадцать не так страшно, но через полчаса уже очень. А через час? Хорошо, что было с собой немного. Умные люди не советуют пить на морозе, а куда деваться?

Вернулись за ним раньше чем через час. Правда, не на машине, на своих двоих. Хотя в этом плане наблюдалось некоторое разнообразие. В смысле кто на двоих, а кто и на четырёх. Друг привёл механика «из крайнего дома», а тот притащил с собой рыжих собак. Если заметёт — можно друг друга кушать… Обычно на этой стадии пробивает на чёрный юмор.

Не тратя времени на разговоры, механик сразу приступил к делу. Долго возился, стемнело. Фонарика не попросил. И на ум не пришло ему дать, видимо и мысли замёрзли. На холоде восприятие меняется. Вроде бы ты здесь, а вроде и нет. И всегда так будет — дорога, машина, три пса, сидящие без движения на снегу. Живые они вообще? Смерть уже не кажется страшной. Если естественно дышать, то не дышать — тоже.

«Сейчас», — сказал механик, разрывая явь. Вытер о снег руки (жуть какая!), подозвал одну собаку, отвёл за машину. Потом вроде поговорил с ней, а потом собака начала кашлять. Надрывно, с воем, до рвоты. Друг поумнее оказался, отвернулся, а его словно магнитом потянуло… И вот в полутьме кажется: присел мужик перед собакой на корточки, руку в глотку ей запихнул, а вытащил чёрную, блестящую и что-то металлическое вроде держит...

Тут впечатления и переполнили рассказчика. Судя по его присутствию в этом мире, приключение закончилось благополучно, но истории мучительно не хватало конкретики и завершения.

С одной стороны — сумерки, холод, водка, желание повыделываться перед девчонкой. С другой — крайний от дороги дом и рыжие псы… Может это и враньё, но враньё, успешно маскирующееся под правду. И я невольно занесла его в копилку памяти.

4

Дальше. Дальше, но не так, как хотелось бы.

Описав этот случай, я немного слукавила. Вот опишу красиво, и хватит про дороги и машины. О других проще рассказывать, да и случай выстрелил из двустволки… К тому же вспоминая о себе, я словно всматриваюсь в мутную воду, пытаюсь рассмотреть цвет камушков на дне. И чем ближе по оси времени воспоминание, тем больше всплывает мути. Говорят, так старики помнят детство. Вот и я сподобилась.

Но если смешивать компоненты, то пропускать грех, да и немного их, компонентов.

Мне было двадцать шесть, Вальке чуть больше года, и я всё чаще оставляла её с бабушкой, стараясь вернуться к полноценной работе. Ездить приходится много, и постоянные телефонные разговоры, соседки — «мать-кукушка»… а как насчет пожрать? Маме и ребёнку? Недосып, нервы и страшная, разбитая, расхлябанная осень с чернозёмом до ушей.

Помню полосы воды, полосы дворников, и знакомые всеми кочками ухабы, ещё пять минут — и Валька, а вот уже закрутило, и листья в стекло под напором ветра, и обратный отсчет в голове: секунд десять, не больше. Не удержу! Удержала. Но засела лихо, самой не выбраться.

Ливень такой, что телефон не работал. Ясное дело. Придётся идти, сапоги в багажнике. Переложила, дура. Зонт есть, но только помешает. Ещё помню — очень хотелось плакать от злости. А идти нужно. Набрала побольше воздуха, словно нырять приготовилась, да и разница-то при столь погожей осени невелика, когда в окно один раз костяшками пальцев — стук.

— Дядя Лёня?

Пришлось потрясти головой, отгоняя морок.

Но морок сел рядом, привычно почесал нос. Наполовину сухой, как под зонтом шёл, только наоборот сухой. Снизу.

— Села? А мы тут гуляем… Трос есть?

Есть.

Гуляют?..

Они вытащили меня в два счёта. Потом думала — на тракторе они, что ли гуляли? Или среднечернозёмная дождевая собачья упряжка? Только подцепили и вытащили. Трос дядя Лёня вернул, улыбнулся и так, полумокрым ангелом-хранителем, ушёл.

Повезло. Как далеко не всем везёт. Крестов вдоль дороги у нас не меньше, чем у другого города.

5

Вспоминая, я осознала фактор, который не позволял мне твёрже уцепиться за ось времени, превращая её в хрупкий пунктир. Я пыталась привязать события к своему возрасту, каким-то запоминающимся моментам, к погоде даже, только не к главному герою своих записей. «Неприметный» — правда. И отчасти потому, что «неменяющийся».

Сначала он представлялся мне стариком, как все почти взрослые, но так и положено воспринимать мир девочке в десять лет. Затем — мужчиной в возрасте. Когда исполнилось тридцать, дядя Лёня обернулся мужчиной средних лет, а теперь, в мои сорок с хвостиком, перекочевал в разряд ровесников. Вроде уже Лёня. Без «дяди». А непривычно.

Но это всегда были лишь мои субъективные представления о нём. Менялась я, сосед же не затруднялся подобными мелочами. Если время и накладывало отпечаток на его внешность, то настолько ничтожный, что, не встречаясь несколько лет, я не замечала изменений.

Так что совершенно напрасно фантасты заставляют своих вечно живущих героев переезжать с места на место. Никто не бросится обличать их и раскладывать костерок напротив ратуши или памятника Ленину. Возрастных изменений человеческого сознания достаточно для изменения окружающих.

Постоянен он был и в привычках. Ежедневные прогулки, порой длящиеся с полудня до заката, проходили в любую погоду и в любое время года. С собаками или (вот оно, моё счастье!) без. Дороги, даже просёлочные, не пользовались у него успехом. Как, впрочем, и луга с полями. А вот в посадках, лесах, пролесках дядю Лёню часто видели грибники. Может быть, глухие чащобы и вовсе числились в фаворитах, но сведений об этом нет. А в моих воспоминаниях достаточно невольного вранья, и нет смыла разбавлять его преднамеренным.

Например, сама слышала, как дядю Лёню видели в двух местах одновременно, а расстояние между этими местами до десяти километров. Хотя я и про себя такое пару раз слышала. В провинции допельгангеры не редкость.

А вот то, что любил он на ночное небо смотреть, это подтвердить могу. Сама видела и не раз. Да у многих такая привычка. Только дядя Лёня в любую погоду смотрел, есть звёзды, нет ли. Без телескопа, просто так.

Собаки… собаки стали настолько привычным аксессуаром соседа, что никого не удивляло их неправдоподобное долгожитие. Десять, пусть даже двадцать лет, но не тридцать же! Причем щенками мы их и не видели… Разумеется, есть вероятность, что умершего любимца дядя Лёня прикапывал в саду, а потом тайно привозил точно такого же «остроухого», но в подобный гротеск верится с трудом. Тем более, что за исключением прогулок по близлежащим лесам, сосед ни разу не покидал города.

И ещё собак боялись. Говорят, бойся не ту собаку, которая лает, а ту, которая кусает. Так вот эти не кусали и не лаяли, являя собой олицетворение молчаливой угрозы. Такая исходит от дикого зверя, внушая обречённость. Ощущение отчуждения. Как в гиперреалистическом рисунке. Видишь яблоко и протягиваешь руку, но получишь лишь бумагу. Похоже, но не то.

О, странностей хватало. Но чтобы проанализировать их, нужно было отвлечься от повседневной рутины или обрасти скукой, как бабульки-пенсионерки, существующие ради сплетен. Но таких бабулек на нашей улице не оказалось, а на других улицах хватало своих пересудов, зачем же далеко ходить?

Мой интерес к дяде Лёне объяснялся соседством и любознательностью. А причиной послужили отнюдь не его тайные дела. Причина была диаметрально противоположной — явное бездействие.

6

Этим воспоминаниям всего несколько месяцев. Менее четырех. Поэтому они даются мне с особым трудом. Словно я на ощупь бреду через мутный ручей, время от времени наклоняясь за галькой, выбирая подходящую. Каждый камешек — слово. Я знаю, когда и как это было, но боюсь, что если начну описывать своё восприятие, то безнадёжно искривлю произошедшее. Воспоминания, как творчество экспрессиониста — пятнами, перехлёстами эмоций, звуками! Я могу так о себе, но не о других.

Попробую написать всё на одном дыхании, знаю, что стоит отвлечься, и тщательно выстроенная система координат закрутится спиралью...

Сначала факты.

Два участка напротив меня были куплены весной одним человеком, объединены, и к лету на них шло крупномасштабное строительство. Обилие материалов, техники и людей. Шумное, многоголосое, тарахтящее безумие. В вечернее время особенно сводили с ума маленькие красные погрузчики, которые верещали, сдавая назад.

Несчастье случилось днём, в субботу. Хозяин уехал, и дисциплина последовала за ним. Рабочие в основном молодые, часто подшучивали друг над другом, дурачились. Вот и решили, как потом рассказывали, устроить на погрузчиках гонку с препятствиями. По пересеченной работами местности адреналина ради. На интерес. Но с азартом. Победителя оказалось определить легко — им стал выживший.

Теперь что помню: удивление (давно не слышно писка погрузчиков), крики, возрастающие по экспоненте (гонка началась и продолжилась в борьбе), мгновенная тишина (я оглохла?) и тонкий, отчаянный вопль, вонзившийся, как мне тогда показалось, в небо, а на ум сразу пришёл фильм «Пятый элемент». Помню, что вначале я почему-то застыла. Ни до, ни после (тьфу-тьфу) не слышала такого ужасного звука, но была совершенно точно уверена, инстинктом, спинным мозгом, подсознанием, не знаю чем и как, но без тени сомнения знала — это смерть. Без вариантов. И, уже вооруженная этим знанием, полностью понимая бесполезность своего поступка, выскочила из дома. У своих ворот стоял дядя Лёня и смотрел в сторону крика. Я схватила его за руку, потащила за собой. Чтобы было хоть одно знакомое лицо, когда рядом смерть.

Помню плотное кольцо рабочих, затылки. Мечутся, кричат, тычутся. И вызвали уже и врачей и спасателей, но нет, нужно поднять, обязательно, и давайте помогать, ты зайди вон отсюда, да быстрее, быстрее, он ещё жив! И красная маленькая машина уютно лежит на боку, а из-под неё тоже красным, и вокруг пустота, словно никто не решается зайти за свят круг… А я дёргаю дядю Лёню за руку, потому что он должен помочь, поднять, потому что, потому что нужно! А он осторожно отнимает руку и уходит, и вижу, что псы ждут его на дороге. Может, он за ними? Нет, они за ним. И помню ещё злые слёзы. Да смерть, пусть, но он мог поднять, мог вытащить, потому что вытащил же он тогда меня, и не было никакого трактора.

А потом я пошла домой...

Интерес к соседу? Нет. Тогда была ярость. Он отказал в помощи умирающему. Верила ли я, что эта помощь могла спасти жизнь? Со всей откровенностью — не верила. Но с той же откровенностью признаюсь, что не понимала, как не понимаю до сих пор, его спокойного равнодушия. Как никогда не могла понять опущенные руки и покорность судьбе. Всегда есть «вдруг», и чудеса происходят все зависимости от нашей веры в них, иначе давно бы превратились в упорядоченную систему, утратив право именоваться «чудом». Я понимаю когда, исчерпав все средства, врачи отходят от больного, но именно исчерпав, исчерпав уже после того, как перестало биться сердце, на очередной попытке вытянуть с того света. Но бросить ещё живого человека? Нет, нет, не пойму никогда.

Возможно, равнодушие было рождено страхом, думала я. По крайней мере, это логично. Странный сосед старается сохранить инкогнито и не демонстрирует некоторые свои способности при скоплении народа. Но… можно было как-то это обставить! Собаки особой породы, впряглись, перевернули… Можно. При желании. Но он не захотел. Так что же это за инкогнито такое? Впервые мне захотелось узнать. И жажда знания, помноженная на ярость, была непреодолимой.

Библиотека у нас в городе никогда, даже в советское время, не пользовалась популярностью по причине крайне скудного фонда, и любителей чтения можно было видеть в ней только один раз. А вот что там хранилось, так это старые подшивки местных газет. Для истории, для растопки ли, кто знает? Были и тридцатилетней давности. Жёлтая от старости пресса. К счастью, наша «Правда» выходила один раз в неделю и содержала один разворот, так что задохнуться в бумажной пыли мне не грозило.

Библиотекарша ястребом стояла за спиной, отслеживая каждое движение, не до неё.

Итак. Дядя Лёня появился почти сразу после того, как мне исполнилось десять лет. Я родилась в августе, так что большая часть года отпадала. Что искала? Любую странность. Разумеется, не нашла. И только после того, как перелопачены были номера по два раза, в том числе и весь год целиком, и на всякий случай следующий, ко мне вернулась способность рассуждать. Что я хотела найти в старых советских газетах кроме надоев и речей? Сенсации? В официальной прессе? Я вас умоляю!

Всё же для применения навыков мышления следует иметь как минимум ясную голову. Нужен другой источник информации.

Сайт нашего города с начала создания существовал худо-бедно. А всё поинтереснее, нежели «Правда». Я не слишком хорошо разбираюсь в подобных вещах, но запутаться в скудных потоках сведений мне не грозило. «Воспоминания старожилов» отыскались довольно быстро, туда и моя мама как-то писала. То есть писал, конечно, мальчик-репортёр, но с её слов. Это была самая популярная рубрика на всём сайте, поскольку старички порой резали правду-матку, и весьма рьяную.

Большинство рассказов было о войне или о сравнении прошлой и нынешней жизни, причём по последнему вопросу велась переходящая на личности полемика. Что лучше: кушать мало, но настоящей колбасы или прятать самиздат в шкафу? Вечные вопросы, право слово. В одном из таких споров и нашла я единственное упоминание о «странности», относящейся к интересующему меня периоду.

В рамках дискуссии на тему «и погода сейчас не та, что прежде» некий старожил призывал не впадать в маразм, а вспомнить об «аномалиях», имеющих место и в прошлые годы. И как пример приводил выпавший в августе 1980 года снег. Мол, не просто выпал да растаял, а «лежал весь день, люди по колено вязли, а ничего не помёрзло». Что-то в этом духе.

Имело ли это отношение к дяде Лёне? Неизвестно, но ничего больше я всё равно не нашла.

7

Перечитала сложенную мозаику предыдущих абзацев и подумала — правильно ли выложены узоры? Может быть, это случилось в воскресение? Или по воскресеньям библиотека не работала? И насчёт красного пятна вокруг погрузчика не уверена. И насчет безапелляционно приведённой мной цитаты. Потом искала её на сайте, не нашла… Но была смерть, и был дядя Лёня, который ушёл, и ждали его три пса. И библиотечная пыль, без сомнения, была.

Хотелось бы списать все эти сомнения на потрясение или шок. Частично — вполне возможно, не полностью.

Во время нашего второго, уникального для дяди Лёни по откровенности разговора, я тоже оказалась на высоте. Дядя Лёня сидел, я же разговаривала стоя...

Зашла к соседу через день (понедельник или вторник?), вечером, когда поняла, что мне необходимо поговорить начистоту. Ведь даже не здоровалась, симулируя невнимательность...

Дверь нараспашку, летний полумрак, свет не включен, перед дядей Лёней ноутбук внутренностями наружу. Собаки у ног. Увидели меня, привстали молча. Закончив рассматривать какую-то деталь, поднял глаза их хозяин.

— Добрый вечер.

Но мне было не до любезностей. Они понижают уровень адреналина, необходимого на поле боя.

— Почему вы не помогли бедному мальчику?

— Почему я должен был ему помогать?

Хороший вопрос, но только если бы я рассуждала логически, как собиралась.

— Вы могли помочь ему, знаю, что могли, но предпочли уйти! Вам настолько наплевать на человеческую жизнь? Или побоялись?

— Помочь ему я не мог, — дядя Лёня почесал нос. — Да и никто не мог. И ещё не могу понять — чего вы от меня ждали и чего хотите теперь?

— Я хочу, — сделала несколько шагов вперед, и псы дали мне дорогу, — я хочу, чтобы вы объяснили, почему не освободили его от тяжести машины? Вдруг, только подумайте, вдруг его могли спасти? Вы испугались, да? Испугались, что навредите себе?

— Присядете? Нет? Хорошо. Ну, во-первых, я понятия не имел, будто должен поднять погрузчик. Зачем? Согласитесь, это совершенно бессмысленно. Мальчик уже был мёртв, знаете такое выражение «травмы, не совместимые с жизнью»? Если бы я что-то предпринял, хотя это сложно предположить, то лишь помешал бы специалистам делать своё дело. Приехали же спасители, врачи, полиция… А во-вторых, я не испугался. Мертвецов и умирающих не боюсь, да и живых не очень… Но вот вы, вы удивили меня. Я видел вас — вы знали, что мальчика спасти нельзя. И не только вы. Но пытались что-то сделать. Зачем это вам нужно?

И смотрел с таким искренним любопытством, что весь мой гнев куда-то делся. Более того — я растерялась.

— Зачем? Скорее почему, — и улыбнулась, чего от себя не ожидала. — Потому что смириться со смертью не легко. Вот и приходиться бороться до конца. Наверное, так.

— Наверное… — задумчиво протянул дядя Лёня. — Но это глупо. Глупо, знаете ли, бороться с неизбежностью. Знаете, если вы не понимаете меня, то я не понимаю вас. Когда я вижу, что могу что-то починить, то обязательно чиню. Но есть ситуации, перед которыми я бессилен. Зачем же тратить на них время?

Это было так странно. Человек, которого я с детства называла про себя не иначе как «мастер по безделушкам», говорит мне о смысле и пользе потраченного времени.

А что делаю я?..

У меня возникло ощущение, что я объясняю рыбе, как дышать воздухом. Рыбе очень интересно, она даже высунулась из воды. Вплоть до жабр. Но не настолько, чтобы вылезти полностью. А я не готова нырнуть к ней.

— А мы тратим, — удручающе банальное признание. — Время и нервы и много-много слов… У вас интересная философия. Не новая, но чуждая мне. Я-то решила, что вы просто струсили, и мертвецы здесь не при чём. Испугались, что люди поймут кто вы на самом деле.

Дядя Лёня отодвинулся от стола вместе со стулом, чуть заворчали псы.

— А кто я на самом деле?

— Не знаю. Но не обычный человек с обычными собаками. Думаю, вы владеете какими-то технологиями, неизвестными большинству из нас. А вот откуда это знание — тут можно гадать без конца. Я не сторонница теорий заговора, не верю в инопланетян или пришельцев из будущего. Хотя в данном случае может и зря? — думала, он рассмеётся, и ошиблась. Не рассмеялся. Не удивился. Нос по привычке почесал, вот и вся реакция. — Вряд ли вы мне, конечно, скажете.

— Ну, если боюсь, то конечно не скажу. Или у меня есть иные причины не говорить, помимо страха. Или я сам не знаю, кто я. Вы могли бы во что-то такое поверить?

— Поверить — нет. Я потребую доказательств. А вот представить — да, могу. У меня богатая фантазия. Но слишком это...

— Надуманно?

— Бессмысленно.

— Вот видите, вы тоже стали искать смысл.

— Хорошо не жизни, — буркнула я. И это, по сути, автоматическое замечание, паразитирующее словосочетание, позволило осознать, что меня больше (уже? И когда только успела?) не интересует, почему он не помог. Не потому, что узнала ответ, а просто — безразлично. Дядя Лёня, которого я видела почти каждый день в течение долгих лет, был гораздо, в разы интереснее любого умершего мальчишки. И собственная бесчеловечность, выросшая на фундаменте любопытства, показалась мне омерзительной. Нет, не показалась. Была.

— Жизни? Зачем? — опять искренне удивился сосед. Риторически. Ответа не ждал, не интересовал его ответ.

А я очень хотела задать много вопросов, но видела, что для себя дядя Лёня всё выяснил и уже отгородился улыбкой, а затем тишиной, и склонился над ноутбуком, готовый заняться более интересным и нужным делом… Но почему бы не попробовать ещё один, интуитивный?

— Скажите, а что вы сделали, когда остроухие повели вас домой со стройки?

— Я сделал тостер.

Что ж, это имело и смысл и логичный финал.

С порога я обернулась и показала на собак.

— Назовите хотя бы одну из них Серым Братом. Это будет совсем не глупо, поверьте.

Дядя Лёня почесал нос и промолчал.

Это была наша последняя беседа. Я получила ответы на вопросы, которые задала и не получила на те, которые не задала. Всё верно. Разве не так было задумано?

Некоторая степень определённости — вот что стало результатом этого разговора.

8

Вы пытались когда-нибудь записать разговор с человеком, пусть даже он, разговор, состоялся только вчера? Да что вчера, сразу, как только закончился? Попробуйте. И, скорее всего, поймёте, что способны лишь на общие предложения, упрощённые, да ещё и записанные вашим языком. А если вы ждёте каких-то определенных ответов или реакции, то вне зависимости оттого, что услышите или увидите, воспримите не так, как хотел бы оппонент.

Ну, по крайней мере, со мной именно так. Этот разговор я переписывала три раза, добавляя и убирая фразы, но не поручусь за истинность какой-то из них.

Сломанный конструктор, право слово...

Например, выходит из записи, что дядя Лёня сразу понял, о ком идёт речь, но так ли это было? И, кажется уже, что пришлось объяснять, о каком «бедном мальчике» я говорю… Тем не менее именно так написать показалось мне правильным. Так в какую сторону открыта дверь?

А вот окна у дяди Лёни были открыты настежь, и в промежуток между ветвями деревьев я видела из своего дома, как порой он откладывает работу и замирает, глядя в небо.

И, когда один из псов поднялся на задние лапы, так, что я увидела его, в поиске ласки ткнувшегося в грудь хозяину, в шаткую этажерку моей памяти прочно вклинилась фантазия: дядя Лёня крепко прижимает собаку к себе, запускает ей в глотку руку и достаёт нужную деталь для ноутбука… Но ничего такого не было. За это могу ручаться.

9

Прелесть моего положения в том, что я вольна как угодно плутать по заданной мною же системе координат, по настроению придумывая и встраивая факты, не опасаясь обвинений в лживости. А недостаток моего положения в том, что, будучи полностью свободной впервые в жизни, я не хочу воспользоваться этой свободой. Она мне попросту не нужна. Впору сесть в позу Мыслителя и изречь что-то вроде: мы имеем только то, что нам не нужно.

Я хочу быть настолько правдивой, насколько способна. Пусть наваленные в кучу факты. Пусть я знаю удручающе мало. Но это всё, что могу предложить и на что могу рассчитывать. Ничего сверх мне узнать уже не дано. Потому что история подошла к концу, а мне осталось добавить две вещи о самом значительном событии в моей жизни...

Видите ли, дети, семья, работа, все кирпичики, из которых и ради которых складывалось моё бытиё, так незаметны в общей кладке… Меня никто не запомнит. И в общем-то правильно. Зачем меня помнить? Изменяясь с возрастом, я в конечном итоге остаюсь незаметнее, чем дядя Лёня. Всё чаще размышляю, что он хотел сказать своим «зачем?» о смысле жизни. Его нет и искать бессмысленно? Он настолько ясен, что не подлежит поиску? Я и не хочу искать. И знать каков он, тоже. Есть или нет было бы вполне достаточно для меня. Опять поза Мыслителя?

В любом случае, перешагнув через половину жизни (давно перешагнув, скорее всего), я осознала, что знаю только одного человека, которого стоило бы помнить. Кирпичик другого цвета. Мой странный сосед дядя Лёня. Совсем не большинство. Знакомство с ним и есть самое значительное событие в моей жизни. Я никогда не узнаю кто он или откуда. Никогда не пойму мотивов его действий. Иногда я думаю, может, переходя из леса в лес, он путешествовал по всему миру или даже во времени? А не зажигал в темноте свет, чтобы лучше видеть небо, в котором искал что-то знакомое и родное? Или скрывался от людей в чёрном, поскольку своей помощью (бегством, жизнью) нарушил пунктов «цать» тайных всемирных законов?

Предположения бесконечны, в отличии от моей памяти.

Что я хотела сказать?

Первая вещь — это то, что, несмотря на жаркий август, на следующий день после нашего разговора выпал снег и замёл весь город до невозможности открыть двери. Выпал и не растаял, а лежал весь день, и люди по колено вязли, а ничего не помёрзло.

А вторая — дядя Лёня исчез. Пропал вместе с псами. И ни одной вещи от него не осталось. Пару дней приходили к нему за своими вещами, новые приносили. Свои забирали, отремонтированные и сложенные вдоль стены дома. Ну а новые забирать некому было. Через неделю сад зарос сорняками так, словно и не ухаживали за ним. Ещё через неделю и дом стал казаться совсем заброшенным, не жилым. А через месяц и сам дядя Лёня забылся. Вспоминали — был какой-то мастер по безделушкам, а кто и куда делся? И где, собственно, был?

Та штуковина, для закручивания банок, потерялась давно, а вчера я искала, но не нашла старый мамин фен. Тогда и решила записать, что помню. Пока помню. Пока дверь открывается внутрь, а не наружу, пока я не обрела окончательную твёрдость в трактовке событий. За твёрдостью придёт забвение, иначе никак.

Возможно, я уже единственная, кто может засвидетельствовать существование моего бывшего соседа, и только оттого, что прожила рядом с ним дольше, чем все остальные. Возможно, его существование и все порождённые им вопросы и ответы, всё это не важно и никого не заинтересует, и не интересовало никого, кроме меня. И зачем это нужно мне, я тоже не знаю, просто чувствую, что нельзя примириться с этим забвением, и трачу время и нервы и много-много слов, за правдивость которых не ручаюсь...

Если же совсем забуду про дверь, забуду о существовании этих заметок или потеряю их, то вот:

записи сделаны Татьяной Ивановной Поповой в ночь с 30 на 31 октября 2013 года.

Или вернее «когда забуду»? И, сделав наконец-то в доме камин, пущу их на растопку, в числе прочего ненужного бумажного хлама».

И улыбка как жалюзи — щёлк.