Крикуны самой жизни

Поднялся общий смех и жуткий крик — и снова все замолчали, уступая непонятному. И тут не я один, а все мы, сколько нас ни было, почувствовали это. Оно шло на нас с этих темных, загадочных и чуждых полей; оно поднималось из глухих черных ущелий, где, быть может, еще умирают забытые и затерянные среди камней, оно лилось с этого чуждого, невиданного неба.

Андреев Леонид. Красный смех.

Это в первую очередь означает, что должны быть отброшены все предрассудки относительно врожденных способностей. Нам представляется, что все большие человеческие достижения являются результатом правильного обучения, упорства и соответствующих упражнений с раннего возраста. В отношении этих трех факторов недопустимы никакие контрдоводы.

Адлер Альфред. Очерки по индивидуальной психологии.

На выжженной земле, покрытой пеплом и обгоревшими обломками металла, в которых можно узнать останки боевых машин, медленно пробивалась неутомимая трава. Подойдя к холмику, который оказался полусферой из поблекшей стали, закалённой и страшной в неверном танце из трепета беспокойных туч и света солнца, исследователь достал приборы и облегчённо вздохнул. Взрывные механизмы с осколочными «подарками», которые должны были убить любого, кто открыл люк — полусферы была именно люком в подземный город, — вышли из строя много лет назад. Можно зайти, казалось на первый взгляд, но не следует полагаться лишь на приборы, ведь Древность полна ловушек, потому она и страшна. Исследователь знал это, но шёл почти за руку со смертью. Он ждал её и ждал того, как она отступит, будучи на волоске от него. Ведь, если ты был на грани гибели и избежал её, тогда ничто, поверьте, ничто не сравнится с этим. Это не простой адреналин или мортидо, это намного большее, это понимание самой сути жизни, крик жизни, когда хочешь увидеть, испытать и прожить это, снова и снова. И то, что зовут «экстаз смерти», с этим тоже не сравнится, это «экстаз жизни и смерти», и именно он даёт жизни жажду идти вдаль, расширяться, это — и есть смысл жизни который ищут многие и часто не находят. Но, испытав это и поняв, они найдут. когда испытывается вновь и вновь. Это можно назвать лишь одним словом — видеть правду.

Поэтому, видя в свете фонарей ржавые лабиринты с огромными стальными потолками, он испытывал это, он знал, что искал. Лабораторию, где проводили опыты с тем, что нельзя ощутить невооружённым аппаратурой восприятием, и то, что древнее большей части всего привычного мира, Космоса. Который суть — жалкие останки после завершённой деятельности куда более развитого, неизвестного по внешним чертам народа. Но в очень многих местах ещё осталась техника, памятник самой себе. И её надо изучать, пока она не стала прахом окончательно, надо найти жизнь в подлинном смысле этого слова или хотя бы добытые ей знания, ибо полное познание и захват всего бесконтрольно и навсегда — неотторжимая её часть.

Не ужас правил исследователем древних миров и останков бесчисленных вымерших народов, а ненависть. Смертельная ненависть к тому, что лишило Космос и всё живое возможности нормально развиваться, так, как должно быть. Он видел их и знал, и серый туман, если посмотреть особым образом, был повсюду и тысячу раз пытался убить его. Сколько раз ни с того, ни с сего его чуть не убили внезапно озлобившиеся, словно обезумевшие. Сколько раз он заболевал непонятно, чем, после чего долго был на грани смерти и буквально за день-три выздоравливал так же внезапно, как заболевал, сколько раз случались несчастные случаи, которые чудом не прикончили его! А происходившие ни с того, ни с сего помутнения памяти и неспособность сосредоточиться именно в самый нужный момент? И у него. И у других, считающих это бытовыми вещами к своей узости восприятия. Он-то знал, что это — не дело случая, случайностей вообще не бывает, а деятельность его врагов, они же «серые». Таятся, маскируют свои атаки на способных развивать цивилизацию под несчастные случаи, вызывают войны и эпидемии, пестуют криминал и прочее, чтобы «перо», хворь или война «списала» подло убитых ими. Выразительный штрих к их почерку — убить кого-то прямо, направив на него какой-нибудь самолёт, «внезапно» сбившийся с курса, они не могли или не хотели. Боялись выдать себя остальным, которые бы всё поняли и тоже стали бы врагами, найдя вместе решение вопроса контроля нематериального над материей. И решили бы однозначно участь самих «серых», которые были сами продуктом технологии давно вымерших народов, цель — мешать развиваться прочим. Но создавший их народ давно перестал существовать, а наследие мертвецов — выжило, если машину, состоящую из нематериальной субстанции, можно звать живой.

Вот их-то и искал исследователь много лет, следы именно этих самых создателей или тех, кто мог что-то изучить и понять природу врагов жизни хоть частично, чтобы сокрушить их раз и навсегда. Но находил немногое, очень немногое. «Серые» не убили его благодаря сверхосторожности, выработанной за десятилетия, но жить в вечном страхе, что в любой момент «случайно» напорешься на нож, сгорит дом из-за удачно напившегося соседа, и так далее, очень сложно. Проблему надо решать окончательно.

Через час поисков — дорогу во многих проходах перегораживали балки, а неверный зелёный свет из углов секций коридора не особо помогал осмотру, явно на другие глаза рассчитан, — он вышел в огромный ангар, заваленный упавшими с потока стальными ржавыми плитами и кусками железобетона. В нём были расположенные в один ряд большие подобия автобусов, только без колёс и движков, словно они были большими будками, в которых шла какая-то работа. Зайдя в одну из таких, он увидел засыпанные невесть чем кресла, похожие на обычные кресла повышенного удобства, а вокруг — сплошные полупрозрачные и порядком помутневшие от времени пульты. Сев на одно такое кресло забавы ради, он почувствовал, что оно подстроилось под него, а в голове словно что-то зашипело на две секунды ровно. Затем исследователь, поняв, что не всё отказало, увидел, что дверцы «автобусов» закрылись плотно, а он не может двигаться. Что делать, неужели они поймали меня? Паника прошла внезапно и по непонятной причине, и жертва древней ловушки увидела перед собой словно перед внутренним взором появившуюся надпись, но теперь она была понятна: «Персонал мёртв, экземпляр не представляет опасности и не принадлежит к врагам и их союзникам, не контактировал с ними. Протокол 14, передача всех сведений. Запуск».

Придя в себя, исследователь всё понял, словно это было выжжено огнём в его разуме. Этот народ знал о «серых», исследовал их и боролся с ними, но они на них натравили другой народ из соседней солнечной системы, которые «внезапно» решили, что в космосе нет места двум цивилизациям, и авторов технологии по передачи знаний всем подряд надобно уничтожить со всем прочим населением планеты. Как подло, натравливать одних на других, заскрежетал зубами исследователь. Так погибла его родная планета, а именно колония на Марсе, в которой «случайно» дестабилизировался термоядерный генератор, и лишь ощущение «их» рядом помогло спастись самому исследователю. Рёв без голоса, который прозвучал в сознании, явно был возгласом ярости «серых», упустивших добычу, был и горем, и радостью. Вы промахиваетесь, вы не всесильны!

Вы убиваете без раздумий, если можете, если нет свидетелей, то-то почти все планеты такие выжженные, словно там истребляли всё живое, на ваших руках кровь невинных детей и их родителей, учёных и техников. Вы убиваете в войнах, вы организуете инквизиции самым лучшим, вы растите насилие над детьми и взрослыми! Убийцы, нет, вы хуже, вы — подлецы и трусы, позор вам, пусть вы и машины, и вам чужды эти понятия, хотя вы можете ловко манипулировать, внушая их живым. От имени самой жизни приговариваю вас к окончательной смерти без продолжения в любом виде!

Получив информацию, исследователь вылез на поверхность и записал всё, что теперь знал. Ещё немного, и я пойму, как их убить, знал он твёрдо, летя к следующему погибшему усилиями бесплотной мрази миру. Отомстит за них все!