Когда мы верили в деда мороза

Тихо и пусто в зимнем лесу. Чистый ясный воздух входит в легкие лошадки, тянущей за собой сани с мужичком. Вязкие дымки труб застывают на морозе, свивая причудливую узорную вязь. Лошадка нетерпеливо фыркает. Ясень, перехватив удила, подгоняет верную спутницу ближе и ближе, навстречу морозной вязи дымков. Хорошо зимой в лесу, снежно и бело, тихо и спокойно. Если встать рано, да как следует вдохнуть с утра морозца, то вдвойне краше зимние дни. Думает Ясень о том, какие подарки он везёт жене да детишкам, как рады будут его возвращению мать с отцом да как задобрит он духа зимнего, злого да колючего. В санях у него из лесу дерево — ель вечнозёленая. Поставят они дерево праздничное в доме, украсят его сластями да лентами, предков уважить, почесть и память им воздать. Радуется Ясень, что красивую ель нашёл в лесу, радуется, что скоро-скоро соберётся вся его семья. Зажгут они бадняк, будут старину седую вспоминать, да на новый урожай гадать. Не подвели его в этом году боги, правду сказали, хороший был год, щедрый да плодовитый. Знает Ясень, что честны с ним обряды, чтит и помнит он их, соблюдает, как и пращуры его века назад. Девки будут на женихов гадать, счастья себе искать, да замуж их повыдаем, кто везучая. Будут и гулянья и ряженье, и богам хвала, пляски будут, песни и радость. Но важно особо, чтобы Морока задобрить. Любит Морок блины да печенье праздничное, особо любит он кисель сладкий, да кутью сытную, масло любит… Коль задобришь, так не заморозит он тебя, да лютовать перестает.

Покрыто белым снегом болото, так намело нынче сугробов, что вся нечисть лесная ходит да ругается за проказы Морока недоброго. Сильно злится на него нечисть, так как от него ни людям, ни зверям, ни её нечестивой братии проходу нету. Только Морена-зима с Мороком дружбу водит, да и то он у неё позволения не спрашивает, коли хочет на путника стужи нагнать да заморочить, да захолодить до смерти на лесных тропинках. Вот и страдают все от Морока сурового да от спутниц его Стужи лютой да Пурги-замороки.

Пусто утром на болоте, ни следа, ни звука, ни шороха, ни крика птичьего. А подо льдом живет болото зимним своим ритмом. Все жители его от Морока лютого прячутся, опасаются они шуток его недобрых. Зимой в болоте все дружны. Вот болотницы-скромницы в кучку сбились, гребешками янтарными волосы друг другу расчесывают, смеются тихо так. Красивые они девки, болотницы, ладные, да только глупые. А как же им умными быть, коль все молоденькие, в болото по случайности попавшие, ума не набравшись. Смешливые они, волосы до пят, глаза краснющие да большущие. Если путник такую вот встретит, то непременно засмотрится. Да только кто пошустрее да краше, та путника уволокёт в болото за собой, тут и конец дороге его через лес. Сидят болотницы, чешут себе водоросли из волос, да венки себе плетут, к празднику готовятся. Горит у них лучинка посередь болота да зеркало стоит на утеху женскую.

Тут же рядышком дядька их — болотник. Смотрит он за девками да сильно шалить не даёт. Серьезный он, дядька-то, чуть что — так серчает быстро, а кого и розгой выпорет за непослушание. Они хоть и болотницы, а всё ж девки, и не положено их распускать, а то начнут, нечестивые, по лесу скакать, лесным духам на потеху. Негоже это, негоже. Вот и следит дядька-болотник за всем его девичьим хозяйством. Да нынче тихое оно, хозяйство-то, пока Морок лютует. А вот летом с ними беда, тут и розги не всегда подмога.

Тут же вечерами Леший по старой дружбе заглядывает, летом девкам ягод да цветов тащит, коренья опять же всякие, лечебные-волшебные, для колдовства. Зимой шишки таскает им да корешки мороженные, да бусы деревянные, заговоренные на красу девичью. Хоть собою он и не пригож, да весел Леший. Бесоватый он, любят его девки за подарки и нрав весёлый, радуются его приходу. Иногда какая с ним и побалует. Дружно живут они с Лешим. Хоть люди его и недолюбливают за сварливый нрав, да за грубость, да за то, что блудит он путников. Но и чтут — куда не надо лишний раз не полезут, стороной места его обходят — договор у людей с Лешим без дела не лезть во владения его. Следит Леший за своим лесом, не пустит он нерадивого путника, а коли шутить он с людьми любит, да злится на них, так только от их лишней глупости да невежества, да любопытства излишнего. Редко заходит Леший зимой на болото, всё в своем лесу обитает. Боится Леший лютого деда Морока, до самого нутра пробирает тот его по дороге к болоту, студит да мысли злые нагоняет. Не дружна нечисть лесная с Мороком. Ждёт Лешего Болотник в гости на праздники, ждёт и готовится.

А Леший утром идёт по лесу, идёт и владения свои осматривает: где дерево замёрзшее снегом укроет, где птицу пожалит. Любит Леший свой лес да бережёт от глаза дурного, от шумной да шустрой братии лесной, которая когда специально, а когда по дурости какой непорядок наведёт. Уважают Лешего в лесу, бояться да слушают за строгость его, за старость и любовь к природе, деревцам да зверью. Идёт Леший по лесу, следы свои путаные оставляет, навыворот они на снегу белеют, потому как на правой ноге у него левый лапоть, а на левой — правый обут. Может, оттого он и сердитый такой, что ему навыворот лапти носить. Горят глаза у него угольками зелёными, волнуется Леший, торопится, хочется ему успеть по всем делам, всю нечисть собрать, да гулянья лесные устроить. Потому как можно ей, нечисти лесной, гулять нынче да буйства праздничные устраивать, даже положено. Идет он и в косматый ус хихикает, вспоминает, как на болоте о прошлом годе путника заблудшего на праздники болотницы-девки с русалками на спор охмуряли. Так они его, беднягу, опоили, что умер чудак то ли от любовной услады, то ли от вина крепкого, припасенного самим Лешим по случаю. Так что, если путник приблудный в лес на праздники забредёт, накажет его нечисть шутками своими, не со зла, но за дело, так как в праздники нечего по лесу ходить — надобно дома сидеть да блины жевать.

Идёт Леший к Кикиморе-соседке, которая от Морока вовсе под кочку свою спряталась да носу не кажет. Вредная она и хитрая, ну, и домовитая, Кикимора. На границе болота с лесом она себе кочку выбрала. Знает она толк во всех ягодах болотных да растениях, следит она за всем зверьём на болоте да зверя заблудшего гонит с владений своих. Трудно с ней, с Кикиморой, жить да соседствовать, да уж коли приходится, тут и дружба и совет. Несёт он ей на праздник лесной всякой снеди да подарки нужные. Кикимора — тётка строгая да ответственная: девок-болотниц стращает, в лес не пускает их без поводу, а какая сбежит да блуду наделает, так загоняет по хозяйству болотному, что девка уж сама не рада становится. Смеются над ней болотницы, а все ж боятся — шали из водорослей на зиму вяжут, лягушек гонять помогают. Торопится Леший…

Спит зимой нечисть летняя, спит Овсяник-полевик, полями да пашнями ведающий. Просыпается он для обходу только лишь когда путник через поле зимнее решит проехать, или зверь какой замерзнет — гонит он его с владений своих обратно в лес.

Топит в чащобе печку бабка Яга. Неместная она, но с нечистью лесной давно в дружбе. Зря на неё люди наговаривают, злой считают. Хорошая она бабулька, да только с повышенным чувством справедливости: коли путник с ней груб да неласков — так и в правду съест и костьми не подавится, а, коли ласков да вежлив, — уж тут она и расстараться может. Коль свезёт ему — и накормит и напоит и, как в сказке, потом будут говорить… Дружбу водит Яга и со зверьём лесным и с птицами. Особенно с волками да вороньём. Уж очень они на лесть бабулькину да кормежку падки оказались. Вот и служат ей глазами да ушами в лесу — любопытна не в меру старушка, что поделать — возраст… Бежит волчок по лесу, несёт весть о скором приходе гостя. А Яга избу к празднику готовит, мухоморы сушёные в мешочки складывает да травки с кореньями в узелки вяжет. Знает бабка и лекарское дело и колдовство чёрное, злое да непотребное. Мало кто из добрых людей смеются к ней идти помощи просить — заговорит, задурманит, да душу вынет из него бабушка, коли слаб да неверущ, да без гостинца к ней явился. Бояться люди бабу Ягу.

Ждёт Лешего и важный Водяник — водяной. Ждёт он от Лешего приглашения на пир лесной, на празднества нечестивые. Ждёт, потому что важной персоной себя считает. У него, глянь, в подчинении самые красивые девки в лесном царстве — русалки все. Гоняет их Водяник по рыбьему своему речному хозяйству, да гостей заставляет привечать. К нему, положь, все лесные духи за девками ходят. Краше они болотниц да чище, да не зелёные, а бледные да грустные. Вот и нравятся они всему лесному мужскому сборищу. Раздувается Водяник то ли от холода, то ли от важности. Нынче зимой только на праздники выйдет он с русалками на гулянья, да заляжет опять на дно до весны. А пока хлопает Водяной своими глазищами бесцветными и ждёт дорогого гостя.

Ходит зимой по лесу Морок, зверьё да нечисть морозит. Собирает Морок свой зимний оброк. И все (и люди, и нелюдь да нечисть всякая лесная) его ублажить стараются, чтобы лютовать он перестал. Вот идёт он по лесу, идёт и все видит — где Леший торопится, спешит, где болотницы смеются, где Кикимора ворчит, и как бабушка печку топит да мухоморы перебирает, тоже видит. Видит Морок и деревню, вязь дымков да лошадку. Радуется Морок, знает он, что завтра будут все ему хвалу воздавать да вкусности класть, задабривать будут. Любит Морок сердитым дедом по людским селениям ходить, хмурым и косматым, любит носы да щеки докрасна морозить. Вымораживает Морок нерадивым хозяевам избы зимой. Суров Морок, но время отведено ему властвовать.

Едет Ясень домой, везёт он подарки и знает, что Морок по следу его идёт да улыбается, чувствует Ясень взгляд его холодный, кутается в тулуп, погоняет лошадку. Скоро-скоро, завтра, жена наготовит снеди да позовет гостей, скоро-скоро Морока задобрят, скоро-скоро отступит он на другие земли ровно на год и наступит пора совсем других забот. А пока Ясень едет и улыбается вязи дымков и фырканью лошадки.

В общем, скоро только сказки сказываются, а дело стоит как можно дольше…

«Ну, здорово, серый! Как там бабуля?» — Леший сверкнул из кустов на волчонка зелёным углем.

«Фу, бесоватый, напугал!» — волчок был молодой, потому и бегал на бабкиных посылках по лесу: «Нормально Яга, ягодной настоечки для тебя, окаянный, достала. С прошлого года стоит, рябиновая…»

«Эт хорошо!» — Леший сдвинул брови и сердито зыркнул на серого: «Ничего больше передать не велела?»

Волчонок смачно и с удовольствием щёлкнул себя зубами по боку, почесал лапой за ухом:

«Тебе — нет! Хотя думается мне в печали старуха наша. Гадала она на днях на косточках… Беспокоится Яга. Год нынче не простой. Тут Морок мракобесие свое задумал — хочет, злыдня, время себе подолее выторговать, до лета в наших землях стоять, уклад природный нарушить да всех нас поди сгубить своими аппетитами властными. Чувствуешь, как лютует он нынче сурово, что плохо всем приходится… Силы нам немалые нужны, чтобы беса окаянного от аппетитов его удержать и на место поставить. Вот чего Яга нагадала. Ну, ты к ней забеги, она сама тебе всё в подробностях…!»

«Ладно, коль такие вести серьезные, то зайду. Передай Яге, чтобы готовилась основательно, я скоро, обойду всех — и к ней!» — неторопливо повернувшись, Леший бесшумно исчез в кустах, на снегу остались следы навыверт, а сам он был на полпути к следующему разговору.

«И тебе счастливого пути!» — волк оскалил зубы в подобии вежливой улыбки и побежал в сторону леса.

Бежит волчок по лесу, несёт бабуле весть о скором приходе гостя…

Ждёт Болотник в гости Лешего, ждет да готовится.

«Грунька, ну-к выглянь иди в улицу, где его, бесноватого, черти носят, да скажи Кикиморе, чтоб быстрее шевелилась, а то ждать её потом, пока дойдёт…»

Болотник оторвался от починки своего любимого кресла, непонятно как попавшего в болото и потому ценного, наморщил лоб и указал рукой ближайшей из болотниц в направлении данного ей задания.

«Дядька, любите ж Вы суету создавать лишнюю. Сами придут, уж не сплутают поди по дороге, чай не люди. Кикиморе вообще шаг шагнуть.» Груня однако отложила в сторону гребень, хотя где-то в глубине надеялась, что минует её выход на зимнюю поверхность болота.

«Эка ленивица! А ну брысь, а то неделю будешь с лягушачьими лапами на руках ходить!»

«Злой Вы, дядька, никакого у вас сострадания нет! И уважения к женщинам тоже!» — Груня, схватив побыстрее плетню из веток, выскочила до ответа Болотника наружу.

На развилке дорог стоит Леший. У камня стоит, того, где путник судьбу себе выбирает. Вечерело, и зимнее солнце садилось в белую резь снега на горизонте.

«Эх, ну и славный вечерок! Славная будет ночь и сложная!»

Вдохнул Леший, набрал в лёгкие побольше воздуха и засвистел. Ни птица, ни зверь, ни тем более человек не услышали бы этого свиста. Зовет Леший свистом Овсяника-полевика, совет ему нужен, а Овсень, он самый мудрый тут, после него самого, Лешего.

«Тьфу на тебя, испугал — разбудил! Чего надо?» — высокая фигура с ярко-красным взглядом согнулась над камнем, легко усевшись на самую его вершину. Даже зимой в очертаниях всех мышц Овсеня можно было увидеть крепость наливающихся солнцем колосьев, их зелёную, золотистую спелость, в движениях слышен шелест ветра, то ли полуденного, то ли вечернего его дуновения.

«Дело вот оно в чём, извини за беспокойство: собирается Морок на нынешнюю ночь праздничную силу себе весеннюю забрать да время это себе отвести. Помощь мне нужна всех твоих спящих весенних вод да росточков!»

Гибкая светлая фигура скользнула с камня, приблизилась к косматому силуэту Лешего на светлом голубом фоне неба. Красные огни всполохнули напротив замерших на месте зелёных угольков.

«Если Морок время отвоюет — не будет мне ни силы, ни подмоги от сути моей! Только в весне я набираю власть! Так что все травинки спящие, все ручьи да колосья дремлющие — всё твое. Помогу… Приду я на такой случай со всем колдовством своим против Морока-корочуна стоять.»

«Быть тому! Сила тебе!» — Леший глянул на тающую в земле фигуру хозяина полей. На месте разговора осталось зелёное пространство свежей травки, которое тут же начал заметать снежный ветер.

Скованная льдом река блестела в темноте. У самого берега наклонилась ко льду косматая фигура лесного хозяина. Скребет Леший длинным когтем, рисует сверкающий хрустальный знак на ледяной поверхности, слушает внимательно речное дно.

«Доброй ночи!»

«И тебе здравствовать!» Водяник с парочкой кулешат вышел из замерзшей камышовой заводи. Маленькие речные чертенята, один зелёный, другой синий, с тихим бульканьем, похожим на журчание воды, приблизились к Лешему и поклонились.

«Плохое нынче время, холодный год, студеный!»

«Да, схватило мою реку крепкими цепями почти до дна. Не могу даже русалок своих гонять толком, совсем скоро на сомов похожи станут. Сидят на дне и толстеют без толку. Вон, кулешата да ичетики повымерзли все, совсем их мало осталось!»

«Ты всех речных дел хозяин, страдаешь ты от Морока очень! Да только новости у меня…Хочет Морок себе весну забрать, до лета властвовать! Важная завтра ночь. Нужно мне будет все силы твои в помощь. Будем мы за равновесие колдовать. Длинная завтра ночь будет, да колдовство сильное, половину считай твоих бесенят сгинет в нём, слабые они.»

Булькнул Водяник, прикрикнул в ледяной камыш на высунувшиеся из-подо льда русалочьи глаза. Бесенята грустно прижались к бокам хозяина и позеленели.

«Будет тебе сила речная. Не смогу я без весны. Коли не начнется ледоход речной, так повымрут все в моей реке, от холода до лета не дожив!»

Прозрачная осклизлая туша Водяника повернулась к полынье, бесенята, опять сменив цвет, залепетали и скакнули вперед него в глубину. Глянул на Лешего Водяной, синим цветом горели в темноте глаза хозяина реки. Длинные водоросли волос качнулись, скрыв грустную ухмылку речного властителя.

Торопится Леший…

Шумно на болоте. Ярко горят в центре лучины, убрано зеркало. Сидит Леший в самом центре, справа от него Кикимора узелки на шали вяжет, космы в косы плетет, слева Болотник девок успокаивает. Молчит Леший, ждёт, когда отойдет суматоха от новости про Морока недоброго.

«Это что же, мне до лета в девках сидеть, да утех не знать! Это ж ни путника ни прохожего! Кто к нам по снегу-то ходить станет! Так я тут с тоски помру или замерзну!» Недовольно фыркая, Груня перебирает сухие ягоды в волосах.

«Тихо ты, блудливая! Все б тебе о побегушках … тут вообще весь уклад сменится, коли Морок время себе отвоюет! Будем все пропадать!»

Болотник топает ногой, сидит в кресле своем на кочке да хмурится. Шуба его изо мха аж тут, на дне, не греет его, чует он лютовство Морока.

«Серьезно он настроен, надо нам придумывать, как бы не дать ему уклад годовой нарушить да нас всех не сгубить. Мало ему ублажений наших, наскучил, видать, духу старому и кисель людской!»

«Надобно все силы собрать, недовольства старые забыть, поле да вода нас поддержат не только в гулянье, да и в колдовстве.»

Леший склонил угли своих глаз близко к коричневым, тускло горящим головешкам глаз болотника.

«Хорошо то, да не ведаем мы слов, чтобы просьбу свою в колдовстве передать» Болотник перестал стучать ногой, внимательным взглядом ответил зеленому сиянию.

«Вот тут не беда! Я средство знаю. Яга нам слова скажет, да научит ворожбе сильной, чтобы Мороку против встать, да его силу ограничить временем, испокон ему данным! Возьми с собой девок своих… Ждите весть…»

Леший встал, готовясь покинуть болото. Вытянулся Леший до самого края болота, шагнул в лес и пропал в темноте.

В избушке тепло, полумрак делал фигуру гостя ещё больше, а старушку в центре комнаты — меньше.

«Проходи, лохматый, думу думать будем да ворожбу делать.»

Леший вступил в пятно света, съежившись, уменьшился в размерах. В центре стола на деревянном блюде раскинула Яга ягоды сухие, лесные, травы болотные в углу разложила, кости птичьи в стороне лежат фигуркой непонятной. Достала старуха воды речной, начала ворожбу. Смотрит бабушка в суть, видит бабушка смену снега водой, из воды трава да ягоды, ягоды по осени птицами летят. Едино все, древний порядок. Да ломает его сила лютая. Колет воду холодом Морок, держит её в узде, не даёт стать силой живой, травой зеленеть и птицей летать. Бьётся Морок за власть с силами весны да осени, потому что с Солнцем самим не может он биться — нету у него власти такой.

«Вот что, надобно нам Ярило-солнышко просить да уклад седой. Надобно всей нечисти завтра костры жечь, огонь живой да мольбу Солнышку за уклад возносить. Так мы Морока к порядку призвать можем, коли до Солнышка достучимся, так даст оно Мороку бой, да останется время неизменным.»

«Соберёмся, будет тебе от всех поддержка в колдовстве!» — волнуется Леший, мрачен он. — «А если не достучимся, не увидит если сила солнечная просьб наших?…»

Смотрит Яга в суть, видит Яга ряженых, видит костры горящие, людей колдовство творящих.

«Помощь нам людская нужна, коли согласятся они вместе с нами за уклад просить, так наша будет правда!»

«Не было такого раньше, чтобы нечисть с людьми ворожбу да колдовство справляла!» Задумался крепко Леший. «Коли надо, так надо, высылай вороньё своё…»

Летят вороны над лесом, летят над рекой и над болотом, несут всей нечисти вести.

Колдует Яга, бурлит котел внутри, а поверхность воды и не шелохнется. Наводит Яга колдовство сонное. Ходит бабушка в чужие сны. Показывает Яга суть…

Спит Ясень и видит старуху Ягу во сне. Рассказывает ему Яга о намерениях Морока колючего, учит его старуха сути да укладу, колдовство своё тайное показывает. Во сне видел Ясень, как Яга ему приметы разные рассказывает, жизни лесной обучает. Рассказала ему старуха почти всю свою премудрость.

«Бьётся Морок за время, за власть. Худо всем придётся — и нечисти и вам, людям. Надобно на нынешнюю ночь всем нам против Морока колдовать да Солнце просить супротив него выступить. Остановить мракобеса проклятого. Не было ранее, чтобы вместе мы колдовство творили — да не знают люди ворожбы такой, нечисть ее поди что только от меня и ведает. Научу я тебя, Ясень, как Солнце просить, да как колдовство творить такое, чтобы Мороку власти не дать. Помощи людской прошу — будет тебе знак, когда начать надобно. Ты людям покажи да организуй, а мы в лесу постараемся. А уж коли успешны будут просьбы наши, так и праздновать продолжим. Только, слово давши, не сможешь отказаться уже. Так как уговор со мной, нечистой, таков — либо знания и жизнь его выполнивши, либо ты забудешь все, что говорила я тебе и учила и в следующий же год сгинет род людской от неурожая да смуты и болезней тут же! Выбирай, Ясень… »

«Дело ты, старая, говоришь! Не могут люди без весны — даёт нам Овсень силу для посева, а леса — грибы да ягоды, да коренья, да травы лекарственные. Хоть не так мы в этом деле сильны стали, порастратили умения пращуров, да всё ж не можем мы без посевов и пашен, без силы земной и вод весенних. Встанем нынче колдовать — не ново мне колдовство творить, знаю я кое-что, да ты подсобишь-научишь, как и где силу мне брать, в суть смотреть. Поддержат нечисть люди…»

Ясень шёл по огненной дороге. Впереди него чёрным пятном виднелась движущаяся фигура Яги. Она обернулась, жестом поманила к себе. Седые волосы, выбивающиеся из-под платка не колыхались от огненного жара. Жара вообще не было. Огонь был тёплым, но не жёг, он вообще не чувствовался. Ясень подошёл к бабушке, она взяла его за руку, повела вперед.

«Один не пройдёшь…» Огонь плавно перетекал в одну линию, превращаясь в пылающий мост. На другой стороне огонь сливался в замкнутый круг. Яга, тяжело дыша, тащила за собой мужчину, шептала слова. Ясень глянул вниз, но не увидел ничего, кроме чёрного пространства, уходящего до бесконечности вниз. Мужчина чувствовал сопротивление, его, словно вязким теплом, обволакивало воздухом. Яга шептала громче и громче, Ясень задыхался, как от быстрого бега. Время ощущалось сначала очень быстро, как будто мимо пролетали годы, не получая над ним власти, потом замедлилось так, что готово было повернуть вспять. Ясень успел прожить жизнь до конца, умереть и родиться заново. Вдруг время вернулось в привычный ход. Он снова чувствовал на себе его обычное влияние. Он стоял в центре круга, Яга все ещё держала его за руку.

«Смотри и запоминай. Знания тебе даются вековые, тут и зло, и добро, и мудрость изначальная. Береги то, что узнаешь. Да только передать ты это не сможешь после. Не будет тебе сюда ходу больше: ни сам пройти, ни другого привести не получится. Жаль, может быть, на руку было б это и людям, и нам…»

«Где мы?»

«Это круг солнечный. Здесь знания все хранятся: о мире, о духах, о людях, о природе, обо всём мире, о сути его…»

Ясень глянул вокруг. Теплая вязкость огня проникла в него, забрала мысли. Вспомнил Ясень то, что забыто было века назад людьми, пронёсся он над всем миром мимо времени до начала веков, до точки в круге, до начала самого времени и до конца его одновременно. Узнал себя Ясень в тысяче предметов: в листочке, в ребёнке, в камне и в небе, в каждой капле воды. Перестал бояться Ясень, понял он, что Яга от него просит. Он потянул за солнечные нити лучей, перелистал сотни восходов и закатов, выбрал Ясень знание нужное, принял солнечный подарок.

Яга протянула ему кусочек горящего огня.

«Пусть с тобой будет, всегда в тебе, чтобы помнил. Не забудь подсобить завтра, негоже холоду против солнца вставать да самого времени порядок менять…»

«Буду с вами завтра, люди будут…»

Ясень проснулся, оглядел трещины в потолке, не сразу понял, где он. В голове было знание, в комнате все ещё стоял полумрак, на дворе уже светало. Ясень сел на кровати, огляделся, провёл рукой по волосам. На руке заметил след яркого солнечного круга, тонкая чёрная руника охватывала запястье без боли выгравированным на коже прожигом..

С самого утра ощущали люди и нечисть битву Морока за власть да время. Воздух застывал почти до хрусталя, пробирая живое до нутра. Люди в деревне топили печи, хозяйки пекли пироги к вечернему празднеству. В избе Ясеня собрались мужчины и женщины, они сидели и готовились к предстоящему колдовству.

Небо горит ярко — голубым огнем, ровно и безветренно на земле. Гудит лес, с самого утра ощущает нечисть напряжение вокруг, чувствует она, видит битву Морока с ручьями весенними, с силой ростков, с ледоходом быстрым, с лучиками солнечными. Остановить пытается Морок время, на прибавку идущее, не даёт дню дольше стать. Властвует Морок над землями своими, хозяин тут по праву сегодня. На подмоге у него ветры зимние, Позвист да Похвист, хмурые да седые, бьются они с Дагодом, ветром весенним, лёгким да русым, в помощи у него Погода, ветер летний, жаркий и светлый.

Беспокойно на земле. Короток был день. Мало светило Солнышко, редко выглядывало оно из седых облаков. Тишина и яркость неба сменилась серыми облаками, снег сначала мягкими хлопьями падал на лес и деревню. А потом сквозь густой снегопад не было видно даже на шаг вперёд. К полудню снег сменился ветром. Он хлестал в лицо, налетал со спины, сбивал с ног. Ветер гнул деревья в лесу, стучал в окна, срывал снежные шапки с крыш. После полудня снег с ветром объединились. Вступили в битву Вьюга да Пурга, холод усиливался. Весь день следили люди и нечисть за битвой Морока, ждали они вечера. С самого рассвета Солнышко супротив него стояло. Как вечер наступит, их очередь настанет Мороку против стать. Только солнце на убыль пошло, зашевелился лес, ожила деревня. Быстро наступил вечер праздничной ночи. Не токмо празднества праздновать предстояло в этом году. Рядом с чащобой лесной собиралось всё нечестивое братство. Первым Лихо выползло приблудное, про беду прознав, да под кустом что-то там бормотало сидело про силу свою дурную. Шагала к поляне высокая, вровень с деревьями косматая тень лесного хозяина. Медленно, важно и с опаской передвигалось в сторону собрания водяное общество. Впереди выступал сам Водяник, за ним скакали чертенята-кулешата. Русалки, грустные и прозрачные совсем от холода, тихо переговариваясь и сдержанно улыбаясь, неторопливо сопровождали остальных. Опираясь на болотный корень, вышагивала с ворчанием Кикимора, совсем умаялась она просто так идти, без колдовства, берегла старая силы для ночи. С ней же, улыбаясь широко и довольно, тяжело переставляя ноги, в моховой шубе шествовал Болотник. За ним, видимо рассмешив его самого, галдела стайка красноглазых болотниц. Хохотали они не в меру празднично и весело, в волосах всех краснели сушёные ягоды.

«Ух, негодницы, уморите дядьку до сроку!» — бас Болотника далеко разносился по лесу.

По кромке леса шагает высоко и далеко длинная светлая фигура Овсеня. Тянутся за ним полевые обитатели, дух полей ведёт с собой силу свежую, живую. Переливается его тело колосьями от зеленого до золотого, горят глаза его багряным, зол Овсень. На месте уже ждут лесные духи, готовые к ночному действию.

Чаща леса светится изнутри. Горят на поляне кругом солнечные костры. В центре Яга чашу с огнем держит. Творит Яга просьбы, колдует… Той же рукой светящейся Ясень за деревней чашу подымает. Шкура на нём звериная, голова у него волчья. Защищают они его от гнева сути на людей за дерзость их, что осмелились столь сильную ворожбу творить. Горят за деревней костры, округ весь люд деревенский в масках звериных вокруг костров просьбу творить Ясеню помогают.

Бесенята вокруг Яги скачут, цвета меняют, переливаются радугой в свете костров. Русалки с болотницами, волосы распустивши, слова шепчут, в танце глаза закрыли. Убыстряют бесовки пляску колдовскую, на крик слова их срываются. Страшно им в солнечном колдовстве помогать.

Девки да мужики вокруг костров под Ясеня слова движения убыстряют с каждым шагом.

Поднимает Яга чашу над головой, шепчет Ясень её слова одними губами, беснуется нечисть, кричат люди. Видят Ясень с Ягой свет солнечный на небе без солнца, видят они Морока с ледяными глазами, чувствуют они взгляд его недобрый да силу злую.

Не ожидал Морок противостояния такого, не может он выстоять против света внутреннего, силой объединённой начатого, не знает он колдовства от этого, не умеет он Солнцу без солнца против встать. До утра горел невидимый глазу свет. До утра нечисть пляски плясала, да колдовала Яга. До утра не спала деревня, не гасили люди костров, пока Ясень ворожбу творил. Проиграл битву Морок, взошло с утра Солнышко, осветило лес, позолотило край горизонта. Видит Солнце погасшие костры и нечисть усталую, видит людей утомленных. Улыбнулось Солнце, запрет Мороку дало, указало время его и место. Сдался Морок, отступил от запросов своих. Не стал битву с Солнцем вести, понял, что не справиться ему.

Разыгрались люди ночью, понравилась им ворожба Ясеня, отступил от них на время холод. Под утро, когда уже не выстоять было Мороку, праздновали они победу, с пращурами разговаривали да пировали долго, не один день… Строго им Ясень наказал не таить злобы на Морока, да так же уважать его, да обычай соблюдать на праздничные дни требу ему совершать как обычно.

Устал Леший, долго ночь длилась, долго стояли все против Морока. Половина бесенят речных, почитай, от жара костров перемерли, половина умоталась. Девки речные да болотные от колдовства одурели совсем, вялые стоят да глазищами сверкают. Горько вздыхает Водяник, поклонился ему Леший, улыбнулся Болотнику, который от радости победы улыбается во весь свой лягушачий рот. Поклонился Леший и Овсеню, он нынче ночью с ветрами весенними да летними против стужи бился. Низко у земли Овсень теперь, устал он. Хлопнул Леший в ладоши: «Пировать! Празднуем мы сегодня победу! Это ладно да хорошо, да только Морок как и прежде властен будет в своё время, будет он иметь почет да уважение, коль не будет покушаться на чужое, порядком установленное, пусть же так и остается!»

Вышла Яга из круга — от всей нечисти ей поклон. Долго ещё в лесу было страшно да пиршество праздничное нечестивое шло. Долго все радовались непоколебимости уклада. Не один день…

Так и повелось, что буйствует в этот день Морок злой, силу свою испытывает на людях да нечисти, а они обряд солнечный творят, чтоб ему неповадно было. Самая долгая та ночь в году, да веселая. Не один день…

«Мама, мама! А почему Новый год есть?» — Мила долго пыталась уговорить пятилетнюю дочку Нату надеть всё ж таки варежки.

«Потому что есть!» — Мила улыбнулась и слегка толкнула Нату к двери.

«Ну, МА-А-ММ!»

«Наташа, пошли уже, а то опоздаем на ёлку! Ты разве не хочешь быть самой красивой и чтобы Дед Мороз тебе подарок подарил? Всё, нашла, пошли, папа уже заводит машину» — Мила второпях искала ключи, чтобы закрыть дом.

«Я и так самая-самая красивая, потому что я — Лисичка, а у Лисички очень красивые ушки, и хвостик, он же настоящий! И шубка у Лисичек красивая тоже… » — слова Наташи отдались эхом по лестнице, куда Мила вытащила её за воротник шубы. Мама с дочкой вышли из подъезда, девочка выбежала вперёд на детскую площадку двора, закружившись в танце, ловя снежинки.

Весьма пожилой господин в тёплом сером пальто задумчиво постукивал белой тростью по снегу под ногами. Он сидел на лавочке во дворе обычной многоэтажки, которых понастроили нынче тьму-тьмущую, смотрел на хмурое небо, серое пространство которого простиралось до горизонта во все стороны. Унылый дворик с фальшиво-яркими пятнами горки и детской вертушки расстраивали его взгляд. Вытянув правую руку вперед, старик поймал снежинку. Дунув на неё, он отпустил вверх белый кусочек зимнего кружева, не причинив ему никакого вреда своим дыханием.

Да, всё не то уж нынче, как было. Нет уже у него силы белить до рези в глазах снег, так чтобы слепило. Трудно стало в городах, разросшихся по всем его владениям километрами многотонных труб, стеклить воздух, чтобы вдыхая его все лёгкие очищались, а голова звенела от холода. Укрыли города корки машинной грязи и купола смога, с которыми тяжело ему стало справляться. Не может больше он биться за голубой звон холодного неба зимой. Вспоминает старик дни былые, когда в страхе и почёте он людей держал, когда и сами они себе почёт более блюли. Не собирает он больше с окон вкусную кутью да блины с маслом, не льют ему хозяйки киселя. Думает старик, что не один десяток веков знал он людей, договор с ними водил, почтенье имел, а нынче не может он их пугать лютовством своим — позакрывались в домах и машинах. Рисует он узоры на стеклах и со смогом борется. Жаль ему деревень, где по окна снегу наметал да избы студил, грустит он и вздыхает. И когда успелось всё забыться? Век, полтора назад? Только нечисть одна его и помнит, так же в зиму гулянья устраивает. Постарела нечисть, прячется от глаза людского, забыли про неё люди, не боятся больше. Думает он о том, стоит ли ему за проказы свои злые снова взяться уроку ради и людей проучить, чтобы снова к себе почёт возвратить. Думает он, что стал сед да бел, а люди придумали себе новый год и подарки, празднуют они, как и в давние времена, да только не помнят, как одолели его ледяную силу солнечным союзом своим. Знает Морок, что увидит он как прежде только следы Лешего, перепутаны слева — направо, сегодня в лесу. Увидит, улыбнется и вздохнет.

Наташа выбежала из подъезда. Она танцевала, ловя падающие с неба снежинки. На лавочке сидел дедушка в сером зимнем пальто, без шапки, седой и хмурый. Мама отстала немного, папа улыбался ей из окна машины. Ната увидела, как дедушка запускает в воздух снежинку и потихоньку затанцевала в его сторону.

«Дедушка, а как это у вас получилось? У меня всегда тают…!»

Старый дух улыбнулся девочке. Детей он любил. Дети — они чистые, светлые, как лучи зимнего солнца, и души у них такие же прозрачные и звонкие, как его волшебство.

«А я — Дед Мороз!» — старик грустно улыбнулся, встал с лавочки, опёрся на белую трость, погладил девочку по голове и медленно пошел к выходу со двора.