Кенотаф

Действительно ли ты живёшь на планете, о которой ты думаешь, что живёшь на ней?

Инсайдер

Лучшим доказательством ничтожества жизни являются примеры, приводимые в доказательство её величия.

Сёрен Кьеркегор

I

Древняя борьба

Солнце клонилось к закату, оголяя весь ужас пересохшей пустыни. На мили вокруг не было ни души, ни животного, которое могло бы приспособиться к тяготам существования в этих местах. Резкие порывы горячего ветра забирали у барханов их песочные шапки и поднимали их высоко вверх, чтобы перенести песок на несколько сотен метров и обронить вновь на землю, накрыв склоны и без того полные обжигающими дюнами.

Усталый путник, едва сдерживаясь, чтобы не рухнуть на землю, неспешно делал шаги, опираясь на тонкую отломанную ветвь дерева. Деревянная трость была тонка и хрупка, но даже её напряжения хватало, чтобы сдерживать истощённое тело путника. Оно было покрыто одеждой, напоминающей тряпки, которые едва закрывали и защищали кожу от жаркого и палящего солнца. Не смотря на испытания, от которых любой здоровый человек испытал бы болезнь и упадок сил, странник неумолимо шагал по направлению к горизонту. Знойный ветер обдувал его иссушенное покрытое глубокими морщинами лицо. От этих порывов запыленные локоны длинных волос откидывались назад, оголяя глубокий полный покоя и умиротворения взгляд. За столько дней шествия по бездушной сухой пустыне ни солнце, ни песок, ни жар, испепеляющий уставшее тело, ни тяготы лишений не смогли побороть силу, отражением которой были глаза загадочного старика. Она была недосягаема для физической обусловленности, как и сам путник, которого она защищала. Долгие годы подготовки в братстве, аскетизм и концентрация помогали страннику дышать и продолжать свой путь. Силой его наделяла цель. Она была щитом и опорой, позволяющей ему терпеть всё и быть сильнее всех тех, кого пугал зловещий дух бескрайней пустыни. Внутренне чутьё говорило странницу, что его время пришло и жизнь на этой земле подходит к концу. Он также знал, что вечный рубеж ему суждено перейти не в этой бездушной и богом забытой пустыне. Традиция, которой принадлежал загадочный странник, требовала от него передачи учения новому способному подвижнику. Только так многие его братья освобождали себя от тяготы ноши неизрекаемой тайны, которую они хранили при своей жизни и которую были обязаны раскрыть обученному неофиту перед физической кончиной. Учение было защищало странника. В зной оно подобно благоуханию цветов и свежести бегущей реки окутывало его тело, в стужу огнём грело его сердце. Шагая навстречу неизвестности, путник вспоминал, что однажды он уже терпел подобное испытание, когда высоко в горах несколько дней, поднимаясь по крутому заснеженному склону горы, он шёл навстречу к своему учителю, чтобы получить от него посвящение и принять дар из его не осквернённых уст, учение, которое однажды, соблюдая линию преемственности, ему самому будет нужно передать своему сподвижнику. Именно тогда перед лицом наставника он дал обет, что, как только пробьёт нужный час, он сомкнёт свои уста, чтобы более не произносить ни звука до тех пор, пока его путь не приведёт к будущему ученику, способному вместить в себя бездну бесконечности ноши, перетекающей тысячу лет из поколения в поколение.

Путник остановился, чтобы отдышаться. Солнце было высоко. Оно делало песок неимоверно горячим и жгучим. Неизвестный прислонил к груди правую ладонь, опирая её большим пальцем в солнечное сплетение, и закрыл глаза. Было похоже, что он прислушивается. Но что же можно услышать в бездушной пустыне кроме редких мощных порывов иссушающего ветра? Нет, не слух сейчас занимал странника. Он обращался к своим чувствам, к своему внутреннему очагу, зову, который вот уже три дня вёл его по пустыне. Чтобы выверить путь время от времени странник внимал своим чувствам, которые ни разу его не обманывали. Чувства несли с собой знание из неизвестности, которое вселяло в него уверенность в правильности выбранного маршрута. У таинственного странствующего не было сомнений, что путь его пролегает в верном направлении, хотя на горизонте насколько было доступно взору не было ни души, не существовало ни единой силы, гарантирующей, что в следующий миг он, обмякнув, не рухнет на раскалённый песок.

Постояв так некоторое время, путник в полном молчании продолжил своё долгое путешествие. Ему открылось, что уже глубокой ночью он набредёт на город, полный людьми. В городе этом случится нечто, что пока ещё скрыто от его понимания. В путнике жила уверенность, что это нечто будет значительным и судьбоносным для него. Шаг за шагом он приближался к тайне, скрывающейся в незримом городе.

Не долго пришлось ждать того, чтобы звёзды россыпью покрыли чёрный высокий небосвод, поглотив ярость раскалённого солнца. Полная луна своим дымчатым светом укутала пустыню, рассеяв мрак и прогнав невыносимым зной. Где-то вдали небо было светлее, чем в округе. Путник знал, что так откидывает свет селение. Весь путь оно было маяком в океане тьмы пустыни и манило к себе таких же, как и он, сам заблудших. Неизвестное ждало странника именно там, туда, преодолевая тяготы голода и жажды, вёл его внутренний зов, наделяя силой столь же мощной, какой обладал и сам зов. Повинуясь ему, путник зашагал в сторону манящей неизвестности города на горизонте.

Вскоре перед взором раскинулись неимоверно высокие ворота. Как вкопанные безликие стражи они возвышались около столь же величественного, но довольно узкого для города входа. Низкое черное небо навалилось на всё, что было за высокими стенами, окружающими город, опустив на его очертания тьму, в которой бесследно пропадал свет от городских светил. Когда наш путник ступил на одну из мощённых улиц, он застал ночную суматоху, в которой горожане разбегались по домам. Некоторые из мельтешащих жителей, проходя мимо отшельника в лохмотьях, окидывали его небрежным взглядом и продолжали свой путь из ниоткуда в никуда. Никому не было ни до кого дела. Все только сновали по улице, подымая пыль с её вытоптанной дороги. На какое время путник замер. Он опустил свою голову и закрыл глаза. Хотя вокруг него текла ночная жизнь с её душной суетой, ни один из прохожих не посмел задеть молчаливо стоящего странника. Его будто ни для кого сейчас не существовало. Путник сделал усилие, чтобы прислушаться. Постояв так какое-то время, он двинулся в сторону центрального рынка, где каждое утро город обретает новую жизнь с её новыми надеждами. Было странным то, что, будучи в этом селении впервые, путник шёл переулками, ведущими к цели самым кротчайшим с улицы путём.

Мелькая словно тень между домами, странник вышел к пустынной площади. Он остановился в нескольких метрах от входа площади. Точнее, он был чем-то остановлен. Спустя мгновение дыхание путника начало учащаться. Глаза бороздили едва освещённый переулок, ведущий на площадь. Его беспокоило чувство, которое дрожью поразило его тело. Сковывающий страх накинулся на путника. Всем своим существом он ощущал присутствие их. Они явно были где-то рядом. Путник медленно коснулся большим пальцем правой руки своего солнечного сплетения подобно тому, когда он искал прошедшим днём путь в этот город, где в эту секунду он чувствовал присутствие живущих в запредельности. Разрезая давящую тишину звуками своих неспешных шагов, путник продолжил движение в сторону центральной площади. Он шёл, постепенно ускорял шаг, пока не начал двигаться совсем быстро. До входа оставалось несколько метров, когда путник неожиданно свернул и, продолжая движение лёгким бегом, исчез в темноте узкого переулка. В нём практически не было света. Приходилось передвигаться наощупь. Но зов, который вёл путника к селению, вновь был силён. Он привёл его к двери какого-то жилья. Глаза странник уже привыкли к темноте, благодаря чему он остановился в полушаге от дощатой двери. Невысокое на вид здание казалось обветшалым и слегка покосившемся не то от теней, отбрасываемых соседними домами, не то от времени. Путник коснулся двери. Она поддалась. В небольшой комнате с тусклым светом он увидел двух людей, стоящих на коленях перед зависшем в воздухе ребёнком девочкой. Люди с собранными в молитве ладонями, по всей видимости, были её родителями. Они тихо бормотали себе под нос что-то похожее на причитания.

— Отпусти, отпусти, — слышалось от женщины, — уйди, заклинаю, уйди.

Тело маленькой девочки парило в воздухе. Её худенькие ножки были примерно в полуметре от пола и едва заметно дрожали в судороге. Пальцы её крохотных ладоней вытянулись словно струны в неимоверном напряжении. Её голова с открытыми неестественно белыми глазами была слегка запрокинута назад. Пытаясь заглотнуть воздух, малютка изредка всхлипывала. Её иссушённые и тонкие губы шевелились, будто неслышно произнося какие-то слова. Взрослые, стоящие на коленях, не заметили прихода путника. Через мгновение ведомый странник начал быстро носиться по комнате. Швыряя в стороны вещи, он сметал их со столов, будто что-то искал. Только сейчас отец девочки обратил внимание на незнакомца, но оцепеневший не сделал ни единого движения. Незнакомец же, держа в руках найденную шкатулку, перевернул её рядом с лампадой и начал рыться в вывалившемся хламе. Вскоре в его руках мелькнула небольшая игла. Несколькими быстрыми шагами он подошёл к мужчине и одной рукой в сильном захвате поставил его на ноги. Не проронив ни слова, он пододвинул мужчину к парящей в воздухе девочке и крепко прижал его к её хрупкому тельцу. Отец обхватил руками тоненькие ножки и сильно сжал их в объятиях. Незнакомец взял правую руку девочки и поочерёдно резко укалывал иглой каждый палец. После ударов иглы из них начинала капать кровь. То же самое он сделал с левой рукой. Сжимая своими пальцами маленькие пальцы девочки, он быстро колол их, пока они не покрывались кровью. Закончив с руками, он уколол мочку правого уха девочки. Вслед за этим незнакомец уколол мочку левого уха. Всё это время мужчина не размыкал свои казалось мертвецкие объятия.

После всего проделанного незнакомец замахнулся и резким ударом хлопнул по спине девочки в область между лопатками. В тот же миг тело девочки обмякло, и оно повисло в руках мужчины. Вслед за этим раздался затяжной вой женщины. Она, рыдая, выхватила девочку из рук мужчины и сжала её в своих, крепко впиваясь в хрупкую спинку девочки своими пальцами. Мужчина мельком поглядел на незнакомца, будто пытаясь что-то произнести, но убитая горем жена с дочкой на руках приковала к себе всё его внимание. Он подбежал к ним и, указывая на кровать, бегло на непонятном наречии с надрывом в голосе начал давать указания жене. Незнакомец вновь стал невидимым. Его вновь не стало для всех живущих не только в этой комнате и городе, но и во всём мире. Он развернулся к выходу и вышел из дома. Сразу за дверью он сел на землю. Он скрестил ноги и положил на них левую, а затем и правую руку. Он аккуратно и не спеша свёл вместе большие пальцы обеих рук. Затем он закрыл глаза и остался один на один с внутренним зовом, в который раз направившего его на жесты и действия, наполненные неведомой силой.

Солнце взошло над безымянным городом, чтобы одарить его своими лучами. Взамен город обнажил перед ним грязь и пыль своих улиц, а вместе с ними и суету горожан, снующих и мельтешащих по его мощённым улицам. Они резали своими телами оставшуюся ночную свежесть, зависшую в воздухе, и превращали её в удушливый жар дыханий. Казалось, что шаги горожан нещадно втаптывали город ещё глубже в пески, среди которых он некогда гордо возвышался.

В стороне от шума в нескольких сотнях метров от центральной площади в узком переулке, куда не проникал солнечный свет, прислонившись спиной к стене невысокого дома сидел тот самый тощий незнакомец, таинственный странник, избавивший от ужаса маленькую девочку, а вместе с ней и её родителей, живущих в этом самом доме. Чуть слышными шагами к нему подошёл мужчина. В руках у него была небольшая глиняная миска, в которой находилась горячая похлёбка. Это был отец девочки. Хотя его шагов почти не было слышно, человек, сидевший у стены, неожиданно открыл глаза. В них совсем не было следов минувшего сна. Взгляд странника был свеж и необычайно ясен. Мужчина с миской в руках замер. Подняв руку, незнакомец дал понять, чтобы он держался в стороне и не подходил ближе. Затем он сложил ладони по центру груди. Вновь закрыл глаза, и после, почти касаясь лбом земли, низко наклонил корпус. Так в прошлом его наставник учил приветствовать новый день. Вслед за этим незнакомец встал и, не говоря ни слова, прошёл мимо человека с миской в руках и зашёл внутрь дома.

Справа от входа в небольшой комнате на кровати сидела женщина. Прямо перед ней на расстоянии вытянутой руки, повернувшись спиной, расположилась её дочь. Длинные волосы девочки были в руках у матери, которая их расчёсывала деревянным гребешком. Увидев гостя, женщина оторопела. Она замерла в ожидании и через несколько мгновений, выпустив волосы из рук, подбежала к незнакомцу и стала целовать ему руки. Плача, она начала причитать. Незнакомец, увидев девочку на кровати, не сводил с неё глаз. Растерянная, она смотрела на него в ответ. В её взгляде явственно читалось, что она видит незнакомого мужчину впервые. Странник оттолкнул женщину, которая, не прекращая рыдать навзрыд, упала в объятия своего мужа, стоявшего поодаль в нескольких шагах. Девочка продолжала пристально смотреть на худого человека в лохмотьях. Он сел на кровать рядом с ней. Воздух в небольшой и тусклой комнате заметно потяжелел. В один миг стало тихо. Руки мужчины, стоявшего у входа в дом, напряглись и с силой сжали женщину. Его губы едва заметно шевелились. Он читал молитву. Отец девочки почувствовал, как его снова объял страх, такой же дикий и животный, какой нападает на него всякий раз, когда его дочь становится одержимой. Уже несколько месяцев в этом доме поселилось проклятие. Жуткое проклятие, против которого мужчина мог противопоставить лишь молитву. Именно её он нашёптывал сейчас над ухом своей жены. В моменты подобные этому он ощущал себя нестерпимым трусом. Он ненавидел себя, а вместе с тем и бессилие, которое ломало его и делало беспомощным. Его дочь была жертвой неведомой и жуткой силы, что раз за разом мучала её, а он мог только лишь умолять в молитве всевышнего и уповать на его милость, чтобы он приблизил момент, когда нечто отпустит его дочь, выйдет из неё и растворится, как ужасный кошмар. То, что жило в его дочери вселяло дикий ужас. Оно, показываясь наружу, всякий раз вызывало оцепенение. Далеко не единожды мужчина видел, как злая сила причиняет его дочери невероятные муки, уродуя в судорогах в моменты одержимости её хрупкое детское тело.

Несколько дней назад ему пришлось проснуться посреди ночи. Что-то очень легко и едва заметно скользило по его лицу. Сперва ему показалось, что это был тёплый ветер. Обычно такой ночью, неся свежесть прохлады, врывается в открытые окна любого из домов. Мужчина попытался прикоснуться к своей щеке, которая жутко чесалась от раздражения. Но только стоило поднять руку, как по ладони прошло нечто мягкое и шелковистое. От этого ощущения он открыл глаза и обмер в оцепенении ужаса — его дочь неподвижно висела в воздухе в полуметре над кроватью, где он спал со своей женой. Девочка вытянулась своим телом вдоль кровати. Её волосы спадали и касались его лица. Больше всего ужас вселяло лицо девочки. Оно было неестественно вытянуто подобно овалу с широко открытым ртом, в котором зияла темнота. Раскрытые веки оголяли её полностью белые глаза, в которых не было видно зрачков. Мужчина смотрел на выражение лица своей дочери, и ему казалось, будто сама смерть рассматривала его глазами любимой девочки. Сердце судорожно билось. Члены тела были тяжелы настолько, что ими невозможно было пошевелить. Единственная мысль, промелькнувшая мгновенно в его сознании и принёсшая на короткое мгновение облечение, была о его спящей жене. Крепкий сон делал ей огромное одолжение, потому как тогда она не ведала страха, оцепенение которого, лёжа рядом с ней, чувствовал он каждым сантиметром своего тела. В тот момент он завидовал своей супруге, ведь она лишилась возможности видеть, что же происходило в ту проклятую ночь. Он благодарил небеса, что его женщине не удалось уличить своего защитника в беспомощности и бессилии, пленником которых он моментально стал. Через некоторое время ему удалось закрыть глаза и начать шептать молитву. Прочитав её несколько раз подряд, он вновь разомкнул веки. Его дочь уже стояла рядом с его кроватью и сверлила его пронзительным и ужасным взглядом, полным омерзительной темноты. Девочка будто могла видеть сквозь мрак комнаты. Постояв некоторое время, она беззвучно развернулась и неспешно пошла к своей кроватке. Что было дальше, он не помнил. Ужас увиденного окончательно лишил его сил, и он отключился.

Кувшин, стоявший на столе, пролетел через всю комнату и с громким щелчком разбился о стену. Это вернуло мужчину к происходящему здесь и сейчас. Опешив, он направил свой взор на кровать, там, где почти в метре от его дочери находился некто, человек, которого он видел лишь дважды, но которого как благодать господню каждый раз звал в своих молитвах. Незнакомец смотрел на него. Взгляд тощего странника был тяжёл и устрашающ. Мужчина понял, что этот тощий человек каким-то образом услышал мысли, ещё несколько мгновений назад бурлящие в его голове. Странник глубоким и ясным взглядом, не произнося ни слова, требовал внимания, полного присутствия всех находящихся рядом с ним людей. Ворох мыслей был для него шумом, мешающим воспринимать и ощущать в полной мере атмосферу комнаты. Мужчина ещё крепче прижал к себе свою жену. Она насколько были сильны её хрупкие женские руки прижалась к нему в ответ. Её переполнял страх. До безумия ей хотелось оказаться где бы то ни было, но только не здесь. Но странным и невообразимым образом к ней пришла уверенность того, что человеку, стоящему рядом с её дочерью можно доверять. Она знала, что он поможет и избавит её от великого мучения видеть свою дочь невменяемой и потерянной, как это было на протяжении нескольких лет. Ещё тогда, когда незнакомец появился в дверях их дома, она поняла, что этот смуглый аскет с обветренным и опалённым солнцем лицом не был обычным человеком. Он пришёл издалека и отличался от всех в городе своим бесстрашием, отражающимся у него в глазах, и леденящей душу непредсказуемостью.

В это время незнакомец вцепился взглядом в девочку. Пристально всматриваясь в детские глаза, он не спеша наклонился в её сторону. Незнакомец искал на её лице только ему понятные знаки. Недвижимая девочка, под влиянием силы, исходившей от жуткого вида мужчины, была неспособна сопротивляться происходящему. Неожиданно резко почти вплотную незнакомец приблизился к девочке. Он сжал левую ладонь в кулак и быстрым движением прислонил его ко рту девочки. Сверху он поставил кулак правой руки. Губы его прислонились к концу своеобразного туннеля, составленного из двух кулаков, с противоположной стороны. Втягивая в себя воздух через этот туннель, странник одним глубоким вдохом наполнил свои лёгкие. Затем последовал резкий выдох через нос. Незнакомец начал дышать интенсивно и громко. Казалось, он старался что-то втянуть в себя, что-то видимое только ему. Неожиданно зрачки девочки скрылись в белизне, и глаза стали абсолютно белыми. Дыхание незнакомца гипнотически влияло на маленькую девочку, обездвижило её тело и вызывало в нём неимоверное напряжение.

Через какое-то время девочка обмякла и упала спиной на кровать. Вслед за этим резко встал незнакомец. Взгляд его был отстранён. Не обращая внимания на испуганных родителей, он вышел во двор. Царившая снаружи песчаная буря жёстко ударила по лицу. Видимость была минимальной, но её было достаточно, чтобы заметить козу, привязанную к небольшому деревянному колу около входа в дом. Незнакомец подошёл к животному и подобному хищнику молниеносным движением вцепился в шею беззащитного животного. Буря плотным песчаным потоком скрыла незнакомца из виду. Но вскоре, когда она затихла, под припорошенным песком рядом с домом отец девочки найдёт умерщвлённое тело полуторагодовалой козы.

Незнакомец вернулся в комнату, где стояли двое оцепеневших от увиденного взрослых. Он посмотрел на кровать, на которой неподвижно лежало тело девочки. Развернувшись, он плавным жестом рук изобразил нечто, понятное её родителям. Мать, выбравшись из объятий своего мужа, подбежала к стоящей в углу ёмкости с водой и зачерпнула из неё немного. Она поднесла чашу с водой незнакомцу. Набрав воду в ладони, он омыл лицо и шею девочки. Затем накрыл её тело одеялом. После, набрав в ладони воду во второй раз, он омыл своё лицо. Всё происходило в полной тишине. За всё это время никто в комнате не проронил ни слова. Загадочный странник закрыл глаза и сделал глубокий вдох. Онемевшие от страха родители не сводили свои взгляды со странного сухого жилистого старика. Они были напуганы и одновременно бесконечно ему благодарны. Что-то глубоко внутри подсказывало им, что больше их дочь не будет мучиться от припадков, теперь она освободилась от одержимости, и ничего более не держит её. И отец, и мать чувствовали, что отныне их дочь ничем не отличается от своих сверстниц.

В этом время веки незнакомца отворились. Они обнажили наполненный силой взгляд, вселяющий чистоту и ясность, какую ранее в своей жизни не видели ни отец, ни мать девочки. Незнакомец точными и плавными движениями рук начал свой таинственный рассказ. И хотя он не произносил ни единого слова, двое взрослых, находившихся в комнате, прекрасно понимали, о чём он вёл повествование. Его голос будто звучал у них внутри. Невообразимым образом он рассказал им о том, что пришёл издалека. Что здесь, в этом городе, он ищет приёмника знаний и силы, которыми был одарён сам, и которые возникли в нём своё время благодаря учителю. Жестами, напоминающими движения распахнувшихся крыльев, он рассказал родителям, что всё, что происходило в их доме до сегодняшнего дня, было частью древней битвы, которая идёт на протяжении всего времени, в течение которого существует белый свет. Они и их дочь оказались заложниками, бессильными свидетелями этой битвы, по одну сторону которой находятся силы, являющиеся проводниками света, озаряющего всё вокруг. По другую же сторону располагаются силы ещё более древние, чем сам мир. Это силы темноты, пустоты и мрака. Появившись однажды, они заполонили всё вокруг и проклятьем легли на всех живущих. Тёмной вуалью они накрыли всё, что смогло олицетворять жизнь на этой планете, заставляя каждого в отведённое ему время усомниться в теплоте, с которой рождается всё сущее. Уличая слабости, которыми поражена жизнь как тело иссыхающего больного от чумы покрывается язвами, тёмные силы несут в себе лишь пустоту и наполняют мраком всё, с чем соприкасаются. Они не видят людей. Для них людей нет. Они вскрывают в людях их пороки и посредством их крадут человека у самого себя. Боль и страх — вечные спутники этих сил разрушения. Бояться и болеть — их пропаганда. Свет и тепло, которые изначально могли находиться в человеке, замещаются тем, что было привнесено в этот мир древними силами — мраком и тьмой.

После этого, подойдя вплотную, незнакомец накрыл своими руками родителей девочки. Перед ними невообразимым образом предстало пространство, похожее на тёмное небо с мириадами сияющих звёзд. Всё пространство двигалось, кружилось и было охвачено жизнью, настолько сильной и мощной, что каждая звезда была источником ярчайшего света, пульсирующего в темноте. Вся картина напоминала завораживающую игру, ансамбль красоты и изящества. Световые точки были частью некой огромного и неимоверно разумного влияния. То и дело от одного из ярких источников к другому с немыслимой скоростью мелькали лучи света. Тьма между точками на это время исчезала, освещаясь вечным сиянием оживших импульсов. Всё было непостижимо и прекрасно. В тот же миг родители девочки увидели перед собой образ незнакомца. Он выглядел гораздо моложе, чем казался им раньше. Выражение его лица излучало умиротворение и олицетворяло покой бездны. Не шевеля губами, он поведал, что каждая точка раньше была неотличима от тьмы. У каждой из них есть очаг, благодаря которому их свет неиссякаем. Именно очаг поддерживает в них жизнь и импульсами, олицетворяющими вечное биение общего сердца, передаёт в них свет. Он добавил, что свет — это их суть и единственное, чем они являются на самом деле.

Всё происходящее выглядело словно прекрасный сон. Двое взрослых потеряли чувство пространства и времени. Они видели лишь руки незнакомца, чьи ладони были направлены на них. В них они увидели то же самое пространство, океан бесконечности которого разлил в себе мириады свечений. Затем ладони охватил свет, такой же пульсирующий и яркий, каким светились мерцающие точки. А потом он исчез. И исчезло всё вместе с ним. Резко, быстро и безвозвратно, как исчезает игра миражей после пробуждения. Что-то яркое вспыхнуло у женщины и мужчины в груди. Оно было третьим свидетелем случившегося диалога без слов. Ярким, ярым, по-настоящему живым. А после была только тьма. Тела мужчины и женщины на мгновение перестали существовать. Откуда-то пришла прохладная волна лёгкости и спокойствия. Вскоре их веки закрылись. Ничего более для них не имело смысла.