Как он начинал

День коронации

РАССКАЗ

1

Уже с утра навалилась усталость и хотелось всех послать к черту, взять винтовку и выйти на балкон.

Эта страсть передалась Романовых еще от пра… пра… короче Анны Иоанновны, которые после длительных тренировок стала настоящим снайпером и подбивала с единого выстрела ворон и сорок на лету. Стрельба его успокаивала, забывалось обо всем. Пробуждался азарт. Но сегодня не такой день.

В его кабинет заходили один за другим министры, сановники, генералы, родственники. В который раз проговаривали детали, уточняли. Что-то приходилось менять. Пришлось отказаться от семейного обеда, на который обычно приглашались с десяток-другой важных персон. И обед затягивался порой на час два. Сегодня он не мог себе такого позволить. Быстро утолив аппетит, он поцеловал жену, детей и снова отправился в свой кабинет, куда следом за ним зашел начальник спецслужбы.

— Ваше величество, — начал он.

— Еще…

— Ну, это же формальность.

У особиста было озабоченное лицо, и великий князь понял, произошло что-то неожиданное и весьма неприятное.

— Что?

— Фу! Не знаю, с чего начать. Сегодня среди ночи меня разбудили. Помчался в контору. Ребята мои узнали, что завтра боевики готовят теракт прямо во время коронации. Их цель — это вы.

— Это же невозможно!

— И я так считал. Там многоходовая комбинация. Комар носа не подточит. Боевик уже получил аккредитацию от одной очень солидной английской газеты. Нет, редакция понятия не имеет об его истинных намерениях. Он будет допущен в первые ряды, где будут послы иностранных государств. Когда вы будете на близком расстоянии, он приведет в действие взрывное устройство. Очень мощное!

— Это возможно?

— И мы так считали. Контроль настолько строгий, что и мышь не проскочит. А тут боевик со взрывчаткой. Уму непостижимо! Какой-то особый вид устройства. Жилет, начиненный взрывчаткой. Под костюмом ничего не заметно. Обнаружить невозможно.

— Но он же погибнет, этот бомбист.

— Да! И с собой унесет… унес бы десятки жизней, в том числе. Простите, и вашу. Меня, как кипятком обдало, когда я узнал про это. Фу! Нам всё известно о нем. Кто он, где он, что делает сейчас. Под надежным колпаком. Прикажите арестовать?

— Само собой! Немедленно!

Михаил Алексеевич прошел к окну. На ветке сидела сорока. Жаль, рядом нет ружья. О каких пустяках он думает?

— Знаете, мой друг! Не надо арестовывать! И снимите слежку, чтобы он ничего не заподозрил. Пусть всё идет, как идет! И он осуществит свой план.

Особист помимо воли опустился на стул. Папка выпала из его рук. Обдумывал услышанное. Или он что-то не так понял? Нет! Это ему показалось. Последствия бессонницы, хлопотливой ночи, треволнений.

— Слышите, Владимир Юрьевич, что я вам сказал?

Великий князь сел напротив.

— Ну, давайте арестуем боевиков. Следствие, суд, казнь. Может быть, даже публичная. Они же этого и хотят. Жертвы деспотического режима, пострадавшие за народное дело! По их следам пойдет еще больше молодых горячих голов. Они для них будут кумирами. Не буду говорить уже о том, что аресты отдельных бомбистов заставят затаиться других, уйти в глубокое подполье., чтобы готовить новые теракты, более изощренные. И нет никакой гарантии, что вы их сумеете найти. Ведь даже об этих бомбистах, как я понял, вы узнали случайно. Своими действиями мы сделаем их более коварными, хитрыми, жестокими. Как известно, на ошибках учатся.

— Что же теперь? Я никак не пойму, к чему вы клоните?

— А что если вместо того, чтобы хватать и вешать, мы их освобождаем и прощаем? Ребята! Можете идти! Как себя ребята будут чувствовать? Полными ничтожествами. Они приготовились к героической смерти, к тому, что их имена будут вписаны в учебники истории, а их не воспринимают всерьез, относятся к ним как к расшалившимся детишкам.

— Меня удивляют ваши слова. Вы хотите, чтобы они завтра убили вас и десятки людей. Что за идиотский пацифизм?

— Этого я не хочу. А хочу того, чтобы они этого не хотели. Мне кажется, у нас получится.

— Н е понимаю.

— Это же не простые убийцы. Гопота какая-нибудь. Если у них не будет идеи, кто они? Простые уголовники. Так давайте отберем у них эту идею.

2

На какое-то время он забыл, зачем он здесь, почему оказался в этом зале. Он чувствовал себя наивным мальчишкой, попавшим в сказку. Какое великолепие красок! Какая торжественность музыки! Что за чудесный свет льется отовсюду! Душа отделилась от тела. Он хотел одного, чтобы сказка продолжалась. Бесконечно!

Великий князь под руку с княгиней прошел к трону, возле которого стояли патриарх, высшие иерархи, сановники, вельможи, генералы. Он был в нескольких шагах от него. И когда свита прошла к тронной стороне зала, он очнулся. Что с ним? Почему он стоял и не сделал того, что должен? Конечно, можно соединить провода и сейчас, и осколки долетят до великого князя, без одной минуты императора. Но могут и не долететь. Он может ранить его, но убить не может. Вокруг него столько людей!

Тронули за плечо. Он вздрогнул и обернулся. Что это может быть?

— Вас!

— Что?

— Великий князь зовет вас к себе. Чтобы вы подошли.

Поднял голову. Великий князь, улыбаясь, глядел на него и подзывал рукою. Может быть, это ему мерещится? Что это значит? Он ожидал чего угодно, но только не этого, потому что этого не может быть. Раздвинулись. Он подошел и встал в двух шагах от будущего монарха.

— Дамы и господа! — громко проговорил великий князь. — Рядом со мной журналист одной из влиятельнейших британских газет. Поэтому он сумел попасть на коронацию. Это особый журналист. Он не пишет статей и репортажей. Ему некогда заниматься этим. Потому что он эсер-боевик Савва Борисов, по кличке Тихий.

Савва остолбенел.

— Если он соединит два провода, в этом зале произойдет взрыв. Очень много будет жертв.

Великий князь сделал паузу, поглядел на Савву.

— Что же вы медлите? Я стою возле вас.

Никто не шелохнулся. Савва поднял руку, завел ее за пиджак, нащупал контакт. Тишина. Все взоры прикованы к его руке, которая почему-то медлит.

— Знаете, что будет потом? — спросил великий князь.

— Да! Знаю! Вы будете убиты. И я.

Он огляделся кругом. У всех застывшие лица.

— И вот эти женщины, девушки, дети тоже погибнут, — сказал великий князь. — Сразу начнется революция и в стране утвердится социализм. Наступит рай на земле. Вы уверены в этом? Нет! Вы же не глупец.

— Нет! — промычал Савва. — Не уверен!

«Зачем я разговариваю с ним? — выругал он себя. — Я не должен с ним разговаривать. Делай дело! Такого момента уже не будет, как сейчас».

Чуть покачнулся телохранитель, но удержал себя. Он понял, что не успеет. Бомбист его опередит. Савва опять потрогал контакт. Стоит его протянуть и прижать…

— Всё будет совсем не так! И вы прекрасно понимаете это. Не можете не понимать. Видите, здесь нет моего дяди, генерала, военного министра. Он сейчас обеспечивает порядок в столице. После взрыва столичный гарнизон будет поднят по боевой тревоге. В город стянут войска. Начнутся аресты. Везде! Не только в столице! По всей стране. Манифест дяди появится не позднее, чем через полчаса после случившегося, будет введено чрезвычайное положение. На каждом шагу военные и полицейские.

Взгляды их встретились.

— Арестовывать будут не только членов вашей партии, но и тех, кто сочувствовал ей, кто одобрял ее действия, кто прятал у себя боевиков или помогал им, их родственников, друзей, любовников и любовниц.

— И что же? — пробормотал Савва.

— Будут арестованы, казнены десятки, а, может быть, даже сотни тысяч людей. Среди которых окажется немало невинных. Их будут расстреливать без суда и следствия, вешать. Вы знаете моего дядю… Мужики и бабы в деревнях, увидев в газетах фотографии с оторванными головами детей, вспомнят, что молодой сельский учитель называл себя социалистом-революционером.

— Людей нашей партии много в деревнях, — подтвердил Савва.

— Так вот, вооружившись вилами и дрекольем, бабы и мужики идут к дому, где живет этот учитель. Дальнейшую картину, надеюсь, не нужно рисовать.

«Зачем я это слушаю? Зачем? Одно движение руки и всё закончится. А я стою и слушаю его».

— Но и ваши лидеры, идеологи, организаторы тоже не избегнут наказания. Напрасно они надеются, что Англия не выдает политэмигрантов. Там же прекрасно понимают, что в таком случае через несколько дней возле берегов острова появятся русские эскадры, а потом морская пехота высадится на берегах… Нет! Они отправят битком набитый пароход в Петербург. И в трюмах будет людей как селедки в бочке. И это не только эсеры, а вся многочисленная русская диаспора.

— Плохо, что вашего дяди нет здесь.

— На нет, как говорится, и суда нет. Теперь вы здесь верховный судья, вершителей судеб, демиург, в ваших руках жизнь и смерть. Так что же вы стоите?

— Могу ли я идти? — спросил Савва.

— Вы вольны делать что угодно.

Савва направился к выходу. В этот день очередным монархом Российской империи стал Николай III.

2

В кабинет заходит секретарь.

— Ваше Величество! Вы, наверно, забыли, что вашей аудиенции дожидается посол Соединенных Штатов?

— Забыл, дружок! Пусть еще подождет полчасика!

— Но он уже два часа сидит в приемной!

— Велика важность! Значит, еще посидит пару часов. Предложи там ему стаканчик чая с мятой или ржаного кваса! А то, наверно, проголодался, бедолага!

Через два часа послу было позволено зайти в императорский кабинет. Император поднялся. Посол долго раскланивался, пока хозяин кабинета не пригласил его присесть.

— Вы, наверно, скучали, ожидая приема?

— Что вы, ваше величество! Ваш секретарь оказался изумительным собеседником.

— Что будете пить? Квас? Чай с мятой? Или что покрепче?

— Благодарствуйте! Напились, как говорится, от пуза-с! Ваше величество! Я уполномочен передать просьбу моего правительства о передаче Российской империи Аляски. Дело в том, что соглашение, подписанное в прошлом веке, является незаконным. Не говоря уже о том, что российское правительство не получило обещанных денег. Вот карта территорий, которые мы обязуемся вернуть вам.

— Но здесь я вижу даже часть Калифорнии.

— Да, Санта-Барбара — это ваш бывший форт Святой Варвары. Кроме того, к вам переходят Гавайи как к первооткрывателям. И местные правители первоначально признали власть именно вашего царя. Наше правительство совершенно незаконно аннексировало эти острова. Теперь мы их возвращаем тому, кому они принадлежат по праву.

— Хм! Любопытно!

— Потом за тот ущерб, который был нанесен России во время русско-японской войны, мы готовы выплатить вам компенсацию, поскольку в финансовом и материальном отношении поддерживали курс милитаристской Японии на войну с вашей страной.

— Ну, что ж! Мы подумаем! Передайте от меня привет своему президенту! Как он там? Билл Клитор что ли?

— Нет! Сейчас у нас уже другой, Дон Трах!

— О! Что они у вас так часто меняются? Пока одного начнешь выговаривать, у вас уже другой.

— Демократия! Что поделаешь, ваше величество? Неудобств, конечно, много. Трах и конгресс уже одобрили сумму, которую мы готовы выплатить вашей стране. Не смею больше задерживать! Позвольте откланяться! Беседа с вами произвела на меня неизгладимое впечатление!

— Да! Да! Не забудьте передать привет своему президенту. Как там его? Трах! Что за идиотский язык? Фамилия даже какие-то дурацкие. Пора, батенька, на русский переходить! Да и супруге его тоже привет. Или супругу. Букетец там от меня присовокупьте с разными пожеланиями. Здоровья там и прочего.

— Она будет весьма польщена.

— Ступайте! Ступайте! А чего вы так побледнели?

— От страху! От страху, ваше величество! А как не сумею угодить чем-нибудь?

3

Секретаря уже раздражало мельтешение взад-вперед. Туда-сюда! Чего не сидится?

— Присядьте вы! Чего вы бегаете? Вы же не на стадионе, в конце концов! Чайку с мятой или сбитни попейте! Кстати, хорошо успокаивает нервы.

— Вам-то хорошо говорить, милейший! Вы постоянно возле него. Привыкли-с! Наверно, он делится с вами своими мыслями, спрашивает вашего совета. Я же впервые-с! Вот так-то! Тэт-а-тэт. Мурашки по коже, знаете!

— Величайший человек! Что там Александр Македонский, Чингисхан, Наполеон! Они были всего лишь завоеватели. Он же созидатель, творец великой державы! И все эти вояки, вместе взятые, его мизинца не стоят. А ведь он только начал править!

— Меня вы знаете. Я ни о ком хорошо не говорю. За это меня не любят мои товарищи. Для меня все продажные твари да иудушки. Сколько раз меня предавали! А теперь трепещу. При одном его имени вскакиваю и пою «Боже! Царя храни!» Мои однопартийцы уже смеются надо мной. Но ничего не могу поделать.

— Пожалуйте, милостивый сударь! Вас просят! Да что же вы так побледнели? Николай Алексеевич не кусается.

На полусогнутых он вошел в императорский кабинет. Он еще стоял на пороге, а император уже стремительно подошел к нему и обеими руками тряс его руку и улыбался, и заглядывал в глаза.

— Владимир Ильич! Дорогой вы мой человек! Как я рад видеть вас! Надеюсь, у вас все хорошо?

— Весьма-с польщен!

— Много о вас наслышан. Не буду скрывать, что внимательно следил за вашей деятельностью. Так сказать, заочно знаком с вами. И вот наконец свершилось! Мы встретились! Именно в этом кабинете! Я нахожу это символичным.

— Вы меня, право, в краску вгоняете, ваше величество. Не скрою, что всякое передумал.

— Присаживайтесь!

Император сел рядом, развернулся к собеседнику и снова потряс его руку.

— Только честно! Вы еще продолжаете сердиться на Романовых за своего брата Александра. Юноша подавал блестящие надежды. Он мог бы стать светилом науки.

Фыркнул:

— Сашка — дурак! Ну, конечно, шестнадцатилетним подростком я еще не осознавал этого, боготоврил его, считал, что он герой, только не по тому пути пошел.

— Владимир Ильич! Я хочу предложить вам пост премьер-министра. Лучшей кандидатуры на данный момент я не вижу. А вы глубокий теоретик и прекрасный практик.

— Мне пост главы царского правительства? Николай Алексеевич! Помилуйте! Вы же представляете какой шквал критики обрушится на вас! О себе я уже не говорю. Если бы Иудушку Тоцкого назначили директором института благородных девиц, это бы не вызвало такого негодования. Конечно, я весьма польщен!

— Кстати, где он? Если не секрет! Его считают вторым человеком в вашей партии.

— Помилуйте! Какие секреты? У нас же полная гласность. Мы не скрываем партийных разногласий. Но в последнее время о Давиде Львовиче ничего не слышно.

— Он назначен директором циркового департамента. По-моему, ему там самое место.

Владимир Ильич рассмеялся.

— Ну, вы рассмешили меня, ваше величество. Тоцкий — главный клоун страны!

— Всё-таки давайте нам принесут чайку с маленькими сушечками? Вы любите маленькие сухие сушечки? Владимир Ильич! У нас с вами одна цель. И вы, и я хотим видеть Россию сильным социальным государством, где всем гражданам хорошо, где нет разительных контрастов между богатыми и бедными. За свой труд все получают достойную заработную плату. Бесплатное образование, бесплатное здравоохранение, все обеспечены крышей над головой. И конечно, не должно быть бедных. С бедностью надо решительно покончить!

Сделав паузу, император спросил:

— Я, может быть, не прав?

— Совершенно правы, ваше величество!

Вождь социал-демократов не скрывал своего восхищения. Император его очаровал.

— Тогда кому, как не вам, ввести страну к этой цели. Вы умеете мыслить глобально. Возглавляете одну из самых влиятельных фракций в Думе. К вашему голосу прислушиваются. У вас большой авторитет среди политиков. Вы прекрасный оратор, у вас организаторские способности, вы твердый и принципиальный руководитель. Я вам поручаю сформировать кабинет. Только вас я вижу на посту премьер-министра. И никого другого!

Владимир Ильич громко хрустнул сушкой и, как это повелось с симбирского детства, отхлебнул чай из блюдца. Чай был хорош. «Вероятно, какой-то особый способ заварки», — подумал он.

— Сушечки, батенька, замечательные! — воскликнул он и громко рассмеялся.

Не было никакого страха и даже робости. На императора он смотрел, как на своего домашнего.

4

Император не согласился на воссоздание Византийской империи, правителем которой должен был стать его сын Константин. Более того, Стамбул не переименовали в Константинополь и он по-прежнему оставался турецким городом. И самая большая мечеть, бывший православный собор Святой Софии, так и осталась мечетью. Проливы Босфор и Дарданеллы, которые союзники буквально навяливали России, тоже остались турецкими, разумеется, свободными для прохода военных российских кораблей. Но что-то он должен был взять, как победитель, в награду. Тем более, что Россия вынесла основные тяготы мировой войны и понесла самые крупные жертвы. Император, как хороший шахматист, смотрел на несколько ходов вперед. Сиюминутная выгода могла обернуться значительным проигрышем в будущем. Что даст России обладание Константинополем и проливом? Чувство гордости! Вот мы какие!

У турок и мысли не возникало закрывать проливы для русского флота. Они знали, чем это чревато. То, что Россия не забрала Стамбул и проливы и потребовала, чтобы английские и греческие войска были выведены из Турции, сразу сделало Россию другом в глазах турок. Запад же стал для них враждебной коалицией государств.

Николай III даровал независимость Финляндии, на чем финны вообще-то и не настаивали. На Финляндию великодержавники еще согласились. Много ли проку от этой северной бедной страны для империи? Но Польша? Мало того, что она получила независимость от Москвы, так ей еще нарезали немецкие земли на севере и на западе. За какие же такие заслуги? Западнорусские земли, которые кое-кто почему-то именовал Украиной, Польша не получила, что вызвало среди поляков взрыв русофобии.

— Польша нам не нужна, — говорил император. — От нее только одни проблемы. — Удерживая Польшу, мы только тешим великопольский гонор. Это уже у них стало национальным спортом.

— Но, ваше величество! Разбрасываться территориями как-то не по-хозяйски, — сказал канцлер.

Но император сделал вид, что не услышал его и продолжил:

— Поляки мечтают быть в составе Российской империи, чтобы постоянно бузить и убеждать весь мир, что русские варвары угнетают их. Зачем же им предоставлять такое удовольствие? Нужно отобрать у них эту конфетку. Получается, что до сих пор мы шли у них на поводу, предоставляя им постоянно какие-то преференции. Когда Польша станет независимой, они на какое-то время утешатся, обдумывая, что же произошло и как им жить дальше без любимой игрушки в виде азиатского жупела. Когда до них дойдет, что они стали независимыми, им придется уже задуматься о том, а что же делать с этой независимостью, которую они столько времени требовали.