Яблони будут цвести и на Марсе

Подходила к концу пресс-конференция. На сцене перед журналистами сидели шестеро мужчин. Лица их, время от времени озаряемые вспышками фотокамер, выражали усталость. Мужчинам, экипажу имитационного космического перелёта, не терпелось скорее «ступить на родную Землю». Вновь услышать шум ветра и пение птиц. Вновь почуять запахи и насладиться красками мира, во всей их — от рассвета до заката — невероятной палитре.

Организатор поднял вверх руку: «Уважаемые журналисты! На этом наш брифинг прошу считать закрытым...» Он хотел ещё что-то добавить, но его голос потонул в недовольном гаме. Только что терпеливо дожидавшиеся каждый своей очереди репортёры, возбуждённо зашевелились, вскочили с мест. Частота фотовспышек резко увеличилась. На членов «экипажа межпланетного корабля» и организаторов эксперимента посыпались самые невероятные вопросы:

— Доктор, это правда, что во время эксперимента проводились исследования по клонированию оплодотворённой человеческой клетки?

— Есть информация, что участники эксперимента использовали в пищу генномодифицированные продукты (в частности мясо), запрещённые к производству и употреблению многими международными соглашениями. Как вы это можете прокомментировать?

— Скажите! Когда, по вашему мнению, мировое сообщество сумеет наконец-то объединить усилия всех, заинтересованных в реализации проекта, сторон? Нам хочется знать хотя бы приблизительную дату отправки первой международной экспедиции к соседней планете. Скажите, когда? Когда?

Никогда. В статусе грандиозного международного проекта под эгидой ООН программе освоения Марса не было суждено воплотиться. Череда последовавших финансовых потрясений обескровила мировую экономику. Многие державы встали на грань раскола. Прокатившаяся по планете волна локальных войн в свете непримиримых идеологических противостояний, обострила и без того не радужные межнациональные отношения. Из всех участников Проекта, ставшего обузой для большинства своих бывших «акционеров», не прекратило работ по подготовке межпланетного перелёта лишь одно государство. Государство, вопреки всеобщим тенденциям к расколу, взявшее курс на объединение. Осуществлять давнюю мечту человечества взялся восставший из пепла, Единый, Могучий, Советский Союз…

Всего этого не могла знать пенсионерка Зоя Ивановна Инноватова, сидящая у экрана телевизора. Нажатием кнопки женщина сменила канал, предпочтя гомону журналистов, репортаж с мирового первенства по хоккею.

Матч окончился победой, и переполненные трибуны заходились в восторженном гуле. Но вот грянули первые аккорды Гимна победителей, и шум начал стихать. «Славься Отечество, наше свободное… — Шеренга ребят на льду в форме сборной. Одно за другим, камера выхватывает счастливые лица. У кого-то на глазах слёзы. Шевелятся губы, — …дружбы народов союз вековой…»

— Парти-ия Ленина, — негромко пропела Зоя Ивановна давно упразднённые строки, — си-ила народная…

Другие теперь у Гимна с лова. Прежней осталась лишь мелодия. Мелодия триумфа. Мысли женщины опять вернулись к пресс-конференции. Полет человека, первая стыковка, выход в открытое пространство, запуск автоматов к небесным телам… равно, как и совершенствование орбитальных лабораторий — всё это было вехами единой стратегии по освоению Солнечной Системы. Следующей ступенью её, после полёта Юрия Алексеевича Гагарина, должна была стать высадка человека на Марс. Мощный носитель Н-1, ставший впоследствии «Союзом», создавался именно под такую задачу. И датой той «будущей» экспедиции пророчилась середина восьмидесятых годов двадцатого века.

— Да, — задумчиво сказала женщина в пустоту, — как все мы тогда жили космосом… и он работал на нас, двигая прогресс. Страшную войну пережили и, всё равно, в космосе оказались первыми.

В дверь позвонили.

Зоя Ивановна медленно поднялась с дивана, машинально положила пульт на полку секретера и направилась в тёмную прихожую.

На пороге стояла девушка. Была она в бежевом беретике и короткой, модной курточке с пояском. Сумку с лямкой через плечо и широким клапаном на блестящей защёлке, она заботливо прижимала к груди. Не то почтальон, не то сотрудница социального обеспечения, — почему-то сразу подумалось Зое Ивановне. Девушка поздоровалась.

— Я по поводу единовременного пособия, — сказала она, — от Общественного Фонда Поддержки Ветеранов Труда. Вам, как активному участнику комсомольских строек, нацеленных в будущее, назначено дополнительное денежное довольствие. — Девушка перевела дыхание и произнесла утвердительно. — Вы строили Байконур.

Зоя Ивановна кивнула. «Странно, — подумалось ей, — что кто-то сейчас о комсомольских стройках вспомнил». Но девушку она впустила: «Ну, проходите. Тут раздевайтесь — вот вешалка — и проходите в комнату. Сейчас пойду чаю согрею».

В кухне было светло. Косые солнечные лучи ложились на подоконник, на дверцу духового шкафа плиты. «Байконур! — думала Зоя Ивановна. — Я, деточка, ещё Капустин Яр строила. Не слышала о таком? Самый первый ракетный полигон».

Строителей не хватало. Постройкой объекта занимались военные, а они, выпускники техникумов, институтов им помогали. Работали бригадирами-десятниками. Нулевые отметки отбивали, сами же их потом и выводили. Зачастую вручную и в компании заключённых. Это сейчас куда ни глянь — всюду краны, бульдозеры, экскаваторы. А тогда? откуда? Сорок седьмой год.

Раздевшись и пройдя в комнату, девушка сидела теперь там тихо, ни единым шорохом не перебивая звук телевизора.

— Вам какой чай? — громко спросила Зоя Ивановна.

— Мне покрепче, — ответила девушка и добавила, — сахар не надо.

Женщина удивлённо приподняла бровь. Её гостья выглядела ухоженно. Откуда такой аскетизм? Хотя, облик её с самого начала не сходился с образом нынешней молодёжи. Кроме манеры одеваться, разве что. «Сейчас так не смотрят, — догадалась Зоя Ивановна, — (если, конечно, собираются вас обмануть или ограбить)». Наравне с прямотой во взгляде девушки сквозила и целеустремлённость, и некая, несвойственная её возрасту, мудрая снисходительность.

Женщина составила чашки, заварник, вазочку со сластями на серебряный поднос и понесла в комнату. Гостья скромно сидела на краю дивана, держа на коленях свою драгоценную сумку. Поставив поднос, Зоя Ивановна взяла из угла комнаты стул и переставила его к столу.

— Садитесь сюда, — предложила она, — так нам будет удобней. А я на своё привычное место. Наливайте чай, тут вот у меня конфетки имеются. За молоком, правда, сегодня так и не сходила.

— Ничего-ничего, — успокоила девушка, перебираясь с дивана на стул, — я простой чай пью. Лишь бы крепкий был да душистый.

— Странные у Вас пристрастия, — покачала головой старая женщина. — Я считала, нынешняя молодёжь, наоборот, любит чего получше, да послаще.

Девушка с улыбкой пожала плечами.

— Это мы вот, — продолжила Зоя Ивановна, — могли и в степи голой в мороз заночевать и чайком перебиться из сосновых иголок. Чем жизнь трудней, тем интереснее казалось. Как-то не задумывались. Жили себе, да жили, ничего не требовали, не боялись. Верили в лучшее и строили…

— И мечтали. — Добавила девушка. — Да, Зоя Ивановна, извините, я не представилась. Наташа. Наталья Сколкова, нештатная сотрудница Внебюджетного Фонда Поддержки Ветеранов Труда Советского Союза. Ежегодно наш фонд выделяет средства на выплату премий людям, трудившимся на важнейших направлениях, определённых государственной программой индустриализации. Вот, — она откинула клапан сумки и сунула туда руку, — Ваша сберегательная книжка, на которой уже имеется перечисленная Фондом сумма.

На свет появилась голубая книжица и какой-то амулет на коротком кожаном ремешке. Амулет Наташа тут же отложила в сторону, а книжку протянула Зое Ивановне. Счёт и в самом деле оказался оформленным на её имя, а в графе «Остаток прописью» значилась сумма в триста шестьдесят пять тысяч рублей. Безумная сумма для пожилого человека, так и не сумевшего окончательно оформить ветеранскую пенсию в полном объеме. Куда-то затерялись документы, подтверждающие трудовой стаж в период работы на одном режимном предприятии.

— Это за что ж мне столько! — поразилась она. — У меня ни детей, ни мужа. Что я с такой суммой буду делать?

— Тратьте, — улыбаясь её наивности, сказала Наташа, — вы заслужили. Социализм обещал Вам почёт в старости? Вот и исполняет взятое на себя обязательство. К сожалению, лишь в денежном эквиваленте.

— Так Вы от Зюганова?! — прозрела вдруг Зоя Ивановна. — Хм, не слишком ли дорого голос мой оценили?

— Нет. Ни Зюганов, ни выборы тут не причём. Это, как я Вам говорила, премия за заслуги. Не будь вас, страна вряд ли бы заняла на Земле место, которое ей по праву принадлежит сейчас и останется за ней в будущем.

— Ох, Наташа — махнула рукой старая женщина, — останется ли! Вон, смотри, — кивнула она на телевизор. Репортаж с хоккейного матча уже закончился, и сейчас передавали новостной блок. — Всё ж развалили! ВэТэО это — зачем оно нам надо? Нефть, газ, лес вывезем. Потом, что снег продавать будем? Денег у них вечно ни на что не хватает. После такой! войны — хватало, а теперь, после стольких то лет мира — нет. Если ты буржуй, то что, тебе всегда мало? Ни медицину уже не финансируют, ни образование — и всё равно мало...

Наташа наклонилась, накрыв своей рукой ладонь Зои Ивановны.

— Поверьте мне, — сказала она, — всё изменится. Нынешняя система хозяйствования изживает себя и вот-вот рухнет. Не за горами новая эра, где люди живут, как люди, где снова покоряют космос. Знаете, человечество уже пережило этап становления, как сообщество отдельных организмов. Настало время ощущать себя единым развивающимся организмом всему человечеству.

Зоя Ивановна поглядела на неё удивлённо. Какими-то тезисами изъясняется. А девушка продолжала:

— То, что у Вас на памяти вновь возродится уже в обозримом будущем. Снова будет Советский Союз. Снова будут решаться грандиозные задачи.

— Ну, Наташа. Ты, прям, «гостья из будущего»!

— Именно! — в глазах девушки вспыхнули фанатичные огни. — Зоя Ивановна, я и в самом деле из будущего.

«Вот оно как. Надо же! То-то мне эта девчонка сразу показалась какой-то странненькой. Из будущего…»

— То есть, это не совсем так, — смутившись, поправилась гостья. На самом деле я родилась в тысяча девятьсот восемьдесят первом году и, в принципе, являюсь Вашей современницей.

— А не в принципе?

— «Не в принципе» — я резидент нулевых. Ко мне стекается вся информация за это десятилетие.

— Каким образом? — Зоя Ивановна откинулась на спинку дивана и сложила на груди руки.

— Связь поддерживается мысленно. В определённые часы, дни происходит обмен. Я получаю задания и отсылаю необходимую информацию.

— Это не по рации, значит, происходит и не с помощью «машины времени»? — уточнила старая женщина.

— Нет, «машины времени» нет. — Девушка улыбнулась на шутку и терпеливо продолжила, — в «сети» я общаюсь посредством «закладок». Оставляю необходимый материал в определённом месте и «сообщаю» наверх. А уж они решают, когда и кого посылать на «выемку». Всё просто, и ничего фантастичного.

— И в самом деле. Как я сама о таком способе не додумалась. Скажите, Наташа, а доктора Ваши, что думают о таком методе общения?

Девушка засмеялась.

— Я понимаю, Зоя Ивановна, — сказала она — что выгляжу сейчас в Ваших глазах умалишённой. И всё же хочу, чтобы Вы меня выслушали до конца. За этим, собственно, я к Вам и пришла. Верить мне или нет — Ваше право. Потому, как предложение, что я хочу сделать сейчас, в равной степени может показаться и заманчивым, и неприемлемым. Говорить?

— Ну, что ж, предлагайте, раз уж пришли. Это, я так поняла, и есть задание «центра»?

— Да. Понимаете, в начале апреля две тысячи тридцать седьмого года тяжёлый тягач «Королёв» отбуксировал на марсианскую орбиту первый обитаемый модуль «Аэлита». Помимо основных научных задач в программу полёта так же вошла и доставка на поверхность планеты центральной секции будущей научной станции. Сейчас… вы меня извините, что я веду разговор в настоящем времени. Но, каждый раз, получая информацию оттуда, я и себя начинаю ощущать живущей тогда. Так вот — сейчас там уже две тысячи шестьдесят первый год, и к этому времени, только одним Советским Союзом, осуществлено двенадцать полётов. Семь пилотируемых и пять в автоматическом режиме. На марсианскую орбиту выведена постоянно обитаемая станция «Мир-2», закончена постройка научной станции на поверхности планеты, проведена наладка оборудования. Короче, база готова к заселению…

— Детонька, — перебила её Зоя Ивановна, — всё это, конечно, занимательно. Вы мне будто кино интересное пересказываете. Одного взять в толк не могу. Я-то к этим вещам, какое имею отношение? Вы, что меня, старуху, собираетесь на Марс запустить? Да и не доживу я до этого вашего шестьдесят первого. Странная Вы. Если весь этот спектакль тут ради дарственной на квартиру разворачивается, то давайте закругляться. Хватит мне уже мозги пудрить.

Девичьих щёк коснулся румянец. Впрочем, Наташа не стала оскорбляться, а просто кивнула головой в знак согласия.

— Хорошо. Давайте тогда перейдём к основному. — Она снова откинула клапан сумки. — Тут у меня письмо есть. Лично Вам. — Она достала конверт. — Вот. Писал Алексей Герасимов. Вы знали его, и, надеюсь, ещё помните. С тех пор, как он умер от лейкемии, прошло более сорока лет. Всё это время письмо хранилось в «закладке». Сегодня мне поручили достать его и вручить Вам со всеми сопутствующими комментариями.

Зоя Ивановна осторожно взяла в руки пожелтелый конверт — из тех самых — с синим словом «АВИА» наверху, с красно-синей стёжкой по обрезу, с шахтёром на картинке и гербом Союза на марке. Только слов в строчки «Кому/Куда» и «Обратный адрес» не было вписано. Женщина помедлила, потом решительно надорвала край и достала сложенный вдвое тетрадный листок.

«Зойка, родная! Пламенный тебе шлю привет! Увы, правда, из далёкого прошлого. Когда ты начнёшь читать это письмо, меня уже давно не будет. Я останусь здесь, в шестьдесят первом, а ты, как мне сказали эти люди, переживёшь стык веков. И я им верю. В будущее не могу не верить, тем более в такое, где есть ты. И я рад за тебя.

Я прошу простить меня, моя Зоюшка. Стою перед тобой на коленях. Прости за то, что уехал не попрощавшись и не сказал куда. Не сказал и не предупредил, потому что не мог. Такова служба. С объекта нас сняли ночью, неожиданно. Погрузка эшелона прошла в обстановке секретности. Думал, напишу позже, когда всё прояснится, но возможности такой, к сожалению, так и не представилось.

Хочу сказать тебе, Зоинька моя милая, что люблю тебя, и всегда любил больше жизни. Но сама понимаешь — долг перед Родиной надо выполнять. Ведь она одна у нас на всех. И я рад тому, что вот этими вот руками способствовал укреплению мира на нашей планете, помогал держать то чистое небо, которое вы все могли видеть над головами изо дня в день.

К сожалению, срок моей службы оказался недолог. Помнишь, как мы пели с тобой: «Если смерти — то мгновенной, если раны — небольшой». Так вот, к сожалению, и смертью мгновенной меня обделил случай, а раной одарил большой да мучительной. Поэтому я решил больше не напоминать о себе.

Мне хотелось, чтобы ты забыла меня и построила сама жизнь свою счастливо. Прости, прости, прошу, если этим своим решением причинил тебе боль. Так или иначе, жизнь моя всё равно бы закончилась тут, на этой койке в 1961-ом году, спустя пять лет после нашего с тобой знакомства.

Предложение этих людей я принял не потому, что боюсь смерти. Смерти я не боюсь, потому, как считаю — долг свой выполнил с честью и до конца. Мне просто хочется увидеть своими глазами нашу с тобой мечту. Попасть в неё наяву и быть там полезным. Помнишь, как мечтали, чтоб нас с тобой послали на Марс! Как мечтали, какой у нас там будет домик-станция.

Подумать только! Человек победил смерть! Висит у меня на шее амулет. Невзрачный, неказистый с первого взгляда, но такой драгоценный по своей сути предмет! Ведь в него день за днём по капле перетекает вся моя жизненная сила. В день, когда моё тело покинет последняя капля, я умру, но не навсегда. И не умру даже, а уйду на время, чтобы в нужное место и в нужный час вернуться однажды. Не это ли счастье — снова быть нужным, востребованным, даже после смерти. Мне сказали: такие, как мы, больше не рождаются. Люди будущего не любят наобум рисковать, жить в лишениях. А мы, мы пережили войну и страну вновь отстроили. Нам не привыкать возводить что-то. Лишь бы это потом было нужно людям. Поэтому, я и взял эту «комсомольскую путёвку».

И ещё, я очень надеюсь, что, может быть, ты тоже не изменилась. Осталась всё такой же озорной и смелой, и мне доведётся встретить там, в нашем будущем светлом тебя.

Прости, прощай, а лучше — до свиданья!

Твой Лёшка, Лёня, Алексей.

12 января 1961 года".

Наташа пошарила глазами вокруг, нашла пульт и убавила звук телевизора. Затем она взяла со стола поднос и понесла его на кухню. Зоя Ивановна, осталась одна на диване. Она слышала, как Наташа включила воду и стала мыть чашки, блюдца, ложки осторожно и неторопливо, стараясь лишний раз не звенеть. «Лёшка- Лёшка! Я знала, что вас увезли ночным эшелоном. Но отчего ты мне не писал — этого я никак не могла взять в толк. Да догадывалась. Но шли годы, а писем всё так и не было. Вот оно, что оказалось. Милый Лёшка, через пять лет тебя уже не было, а я даже не почувствовала. Всё ждала, ждала. Искать пробовала не раз…»

— Наташенька, — вскоре услышала девушка, — про этот амулет он говорил?

— Да. — Ответила девушка.

Она составила посуду в шкафчик и направилась в зал.

— Я их называю «крестражами».

— Крестражами? — Зоя Ивановна подняла амулет за ремешок на уровень глаз и пристально поглядела на него. Предмет был будто бы из полированного камня, тёмно-серый с белыми прожилками.

Наташа села рядом.

— «Крестражами» их называю я, — повторила она с некоторым смущением, — мне так нравится. А вообще, это биологически активный контейнер, внутри которого находится Ваш генетический материал. Точная копия зиготы, из которой когда-то сформировалось Ваше тело. Внутренняя капсула контейнера темпоральна. То есть процессы, протекающие в ней, могут, как замедляться искусственным способом, так и ускоряться.

— Хм. А как она к Вам попала? С моей-то «зиготой»?

— Добыть материал нетрудно. Вы бываете в больницах, сдаёте кровь. «Крестражи» тоже производятся давно. По моим подсчётам, года с тысяча девятьсот восемнадцатого.

Зоя Ивановна перевела взгляд с капсулы на Наташу. Та, пожала плечами:

— Мне думается, сама разработка из будущего, а нужные идеи нужным людям, чтобы организовать производство, внедрили тем же способом, что связываются со мной.

«Глаза какие у неё, — подумалось Зое Ивановне, — глубокие, карие, колдовские».

— И Вы хотите, чтобы я это на себя надела? — сказала она вслух.

Наташа кивнула:

— Зигота, которая находится у Вас в руках и зигота Алексея Герасимова будут в две тысячи тридцать седьмом году доставлены на Марс вместе с центральным модулем научной станции. Как только его приведут в рабочее состояние, процесс развития эмбриона будет запущен. В этом, собственно, и заключается эксперимент, участником которого Вам с Герасимовым и предлагается стать. К тому времени уже будет неоспоримо доказано, что человеческий организм адаптируется к особенностям внешней среды, мутируя должным образом, именно в период внутриутробного развития. А это значит, что ваши с Алексеем организмы естественным образом приобретут способности, необходимые для жизни в тех условиях, куда были помещены.

— И вы уже знаете, что я соглашусь? — задумчиво спросила Зоя Ивановна.

Наташа покачала головой:

— Не до конца. Будущее многовариантно. В случае Вашего отказа будет подобрана другая пара.

— Хорошо. Что я должна делать?

— Наденьте «крестраж» на шею. Теперь уже нет смысла скрывать: я пришла к Вам сегодня, потому, что ровно через год Вы умрёте. Всё это время «крестраж» должен находиться при Вас. Триста шестьдесят пять дней — полный цикл, необходимый для слияния биопсихической матрицы человека с генетическим материалом. Думайте о нём, разговаривайте с ним, будто это Ваш ребёнок. Делитесь с ним теми воспоминаниями, которые желаете оставить при себе в новой жизни.

— Но Наташа… — будто встрепенувшись, воскликнула вдруг женщина, стремительным движением прижав ладонь к груди там, где блестело тусклым серебром маленькое распятие.

— Да, Зоя Ивановна. — Наташа поглядела женщине в глаза прямо. — Сегодня Вам необходимо совершить в своей жизни самый главный выбор.

* * *

К полудню холмистая каменистая пустыня обычно избавлялась от рваного белого савана. Кристаллы сухого льда таяли. Минуя жидкую фазу, они обращались в колеблемый нарождающимся ветром тонкий слой зыбких туманных языков у самой поверхности. Красные поутру тени от валунов и островерхих всхолмий неумолимо желтели, утрачивая недавно ещё такую чёткую грань с освещёнными участками.

Вокруг обширного тёмного пятна обожжённого, оплавленного грунта завилась первая лёгкая пылевая позёмка. Сутки назад с этого самого места стартовал в фиолетовых сумерках и ушёл на орбиту лёгкий взлётно-посадочный модуль с двумя космонавтами на борту. Блоки научного комплекса на центральном возвышении двойного кратера Аркадия и Бориса Стругацких, снова белели сиротливо. Модуль же, вновь составив с орбитальной станцией единый комплекс, снова накручивал вокруг планеты виток за витком. Бледная беспокойная звезда то и дело восходила над горизонтом, чтобы раствориться затем в желтушных цветах низкого полуденного зенита.

Космонавты — биолог Виктор Тихонравов и инженер Вячеслав Илюхин — спокойно спали в бытовом отсеке. Спал и капитан экспедиции Денисов Виктор Иванович. Вахту нёс четвёртый член экипажа — бортинженер и навигатор Лёня Калинин, самый молодой из команды.

Прочтя ещё раз, для верности, все показания приборов телеметрии, он оттолкнулся от панели и поплыл вдоль оси станции, в самый её конец. Туда, где находился модуль биолога Тихонравова. Это помещение от других отличалось в первую очередь тем, что его теснота с лихвой компенсировалась самым большим на станции иллюминатором, обращённым к поверхности планеты. Вплыв в открытый люк, Лёня хотел сразу же угнездиться в рабочем кресле биолога и заняться просмотром последних отснятых спутниками и вездеходами материалов. Однако его взгляд приковал мигающий красный огонёк в углу одного из мониторов. Датчики сигнализации в помещениях станции на поверхности планеты фиксировали движение!

Да! Сомнений быть не могло — огонёк мигал в секторе наблюдения за проектом Эдем. Чертыхаясь и стукаясь обо всё, что в отсеке было размещено, Лёня добрался-таки до клавиатуры и вывел изображение на центральную консоль.

Девственно чиста, нагая, стояла она возле открытого ложемента.

Невидящими пальцами, Лёня принялся изменять ракурс, переключаясь с камеры на камеру. Девушка большим интересом озиралась вокруг. Она была невысокого роста. Тугая кожа бронзового цвета — будто загар — упругая невысокая грудь, тугие, крепкие ягодицы и слишком узкая талия. Космонавт не смог углядеть в её облике ничего неземного. Разве что, чересчур маленький рост… мужчина ещё не очнулся. Саркофаг его ложемента был закрыт.

Девушка сделала первый шаг.

«Братцы! — прошептал космонавт, — Братцы!». Он откашлялся и включил громкую связь: «По всей станции общий подъём! Братцы, просыпайтесь! Вставайте скорее! «Ева»… Наша «Ева» родилась!»

Сплэтни Прачек

23.01.12 — 05.02.12