Источник вдохновения

—… и я благодарен вам за высокую оценку моих скромных заслуг! — завершил свою торжественную речь Эдуард Жаннере.

Он раскланивался под аплодисменты, шлёпанье ласт, скрежет жвал и всевозможные звуки, которыми выражали своё восхищение коллеги, друзья, конкуренты и враги. Репортёры ловили в объективы камер блестящий чернотой домик, который Жаннере прижимал к груди:

— Итак, уважаемые зрители, мы находимся в здании Койперовского космопорта. Сегодня его признали лучшим внеземным объектом этого года! Церемония награждения премией 'Клозет' подходит к концу. Господин Жаннере, вы завоевали самую престижную архитектурную премию нашей галактики, что вы собираетесь делать дальше? Поделитесь своими планами на будущее!

— Поживём-увидим, — уклонился Жаннере от микрофона.

К прозрачному полу прильнул тёмный силуэт, который настойчиво булькал в динамик, пока перегруженная запросами акустическая система не подключила переводчика.

— Поздравляю человека Жаннере с премией! Повторно приглашаю переселиться на Океан!

— Спасибо, коллега! Мне скоро двести лет стукнет, поздно уже что-то менять, — Жаннере проводил глазами слова, превратившиеся в пузыри, и вежливо помахал ластоногому.

Улыбаясь и кивая во все стороны, он начал пробираться к выходу, стараясь держаться подальше от прозрачных стенок, за которыми капризные обитатели чужих миров мёрзли, грелись, дышали фтором, плавали в кислоте — то есть, чувствовали себя как дома.

У дверей его догнал настойчивый репортёр:

— Вы давно могли бы жить в центре галактики! Зачем после каждого проекта вы торопитесь на Землю?

— За вдохновеньем, — улыбнулся Жаннере.

Уже добравшись до своего корабля, он остановился и долго придирчиво рассматривал космопорт сквозь прозрачные стенки телескопического трапа. Формой здание напоминало старинное колесо, которое словно попытался согнуть восьмёркой неведомый силач. Сияющий диск охватывали спицы, во множестве бегущие от обода к центру, придавая гигантской конструкции лёгкость и ажурность.

— Всё-таки я гений, — наконец, пробормотал Жаннере и, успокоенный, зашёл в корабль.

Он запустил автопилот и устроился в кресле, баюкая на руках маленький, будто игрушечный домик.

— Мы ведь с тобой ровесники, — растроганно провёл Жаннере пальцами по гладкой поверхности, вспоминая легенду, связанную с появлением премии.

Много лет назад колонисты на Марсе с размахом отпраздновали день космонавтики. Отсоединив несколько панелей солнечных батарей от космического модуля, в котором жили, они вытащили их из-под купола жизнеобеспечения в пустыню и построили там небольшую вытянутую в высоту кабинку с треугольной крышей.

Центр колонизации космоса ещё долго потрясал эфир возмущёнными характеристиками этой выходки, придавшей марсианским просторам вид земного пустыря с заколоченным сортиром. Но люди, внимательно наблюдающие за освоением красной планеты, решили, что колонизаторы достойны не выволочки, а поздравления — как создатели первого здания, построенного человечеством за пределами Земли. Идея была подхвачена; через пару дней объявили об учреждении премии внеземной архитектуры 'Клозет', и вскоре грузовой корабль увёз на Марс награду победителя — миниатюрную копию кабинки, построенной из солнечных панелей.

Когда на Марсе стало негде сажать яблони, а Венеру застроили термами и спа-салонами, человечество потянулось в далёкий космос: открытие обитаемых планет у Альфы Центавра вызвало массовую эмиграцию из Солнечной Системы.

Рассеявшись по рукаву Ориона, люди беспокойными блохами перепрыгивали на рукава Персея и Стрельца — путешествовали, воевали, лечили, учили, сеяли, и, конечно, строили. Каждый год премия 'Клозет' торжественно вручалась в руки, ноги, лапы, ласты, щупальца архитектора, чьё здание признали самым-самым. И вот, наконец...

— Расскажите, что значит для вас эта награда?

Подскочив, Жаннере схватился за сердце. Выбираясь из висевшей на стене аварийной капсулы, репортёр продолжал допрос.

— Объясните, как Леонид Корбузев — лаборант с кафедры ботаники превратился в архитектора с галактическим именем Эдуарда Жаннере*?

— Постепенно, — буркнул Жаннере, проверяя пульс.

— Дача для родителей — на Земле, баня с бассейном для экс-президента — на Венере, вилла для рок-звезды — на Марсе...

'Tabellaria fenestrate, Meridion Circulare, Navicula binodis'** — отозвалась память молодым голосом Лео Корбузева. Стесняясь своего замешательства, Жаннере проскрипел:

— Вы ещё про синагогу на Луне вспомните...

—… Музей современного искусства — на Океане, орбитальную станцию — в системе Эпсилона Эридана...

'Thalassiosira lacustris, Asterionella Formosa**...' — эхом откликался лаборант с кафедры ботаники.

— Койперовский космопорт станет парадной дверью Солнечной Системы — и первым гвоздём в крышке вашего гроба! Вы понимаете, что после премии 'Клозет' вам уже нечего сказать в архитектуре? Что вы будете делать дальше?!!

— Приземляться, — устало выдохнул Жаннере.

Дома он долго бродил по комнатам, не находя себе места. Наконец, сказал:

— Надо хотя бы попробовать...

Зачерпнул чашкой воду из мутного аквариума, прошёл в кабинет, который больше походил на лабораторию химика, чем на мастерскую архитектора. Покосился на бутылочки с реактивами, виновато сказал микроскопу:

— Я знаю: очистить от примесей, промыть соляной кислотой, прокипятить в серной, добавить селитры, промыть водой… Я всё помню, но это потом...

Жаннере окунул палец в чашку и стряхнул каплю на предметное стеклышко:

— Ну же… бациллярии мои, кормильцы диатомовые… давайте, не подведите!..

__

* В качестве псевдонима Леониз Корбузев взял фрагмент "истинного имени" Ле Корбюзье (Charles-Edouard Jeanneret-Gris).

** Названия разных видов диатомых водорослей (ещё их называют диатомеи или бациллярии)