Искусство 21го века

«У меня ща ноутайм», — сказал работодатель Вову Соловьёву, — «но я те дам этот, как его, тестаут, — вот те договор, поставь селф и го. Ок?»

Вов поставил подпись и пошёл домой.

В договоре было написано, что он должен пройти испытательный срок, который продлится три дня. По истечении этого времени будет известно, возьмут ли Вова на должность артроллера.

Друзья сомневались в его успехе, потому что, по их мнению, такая работа требовала особого склада ума, нестандартного восприятия жизни и новых, неклассических подходов к работе. Иногда Вов и сам соглашался с ними, особенно когда сравнивал свои любительские рисунки с артами других. И всё же Вов чувствовал в себе творческий потенциал, и даже нечто большее. Порой он не мог спать, терзаемый бременем невоплощённых идей, ворочаясь под натиском злой и упрямой музы. После одной из таких ночей Вов твёрдо решил: «Довольно. Ухожу из механиков…не для того я был рождён».

В первый день испытательного срока Вова отвели в небольшую комнату и оставили там одного. Комната была жутко пыльная — никогда ещё Вову не приходилось бывать в таких запущенных помещениях. Там не было ни окон, ни мебели, ни ковров, словом, ничего, что отличало бы жилую комнату от обычной бетонной коробки.

«Отвратительная серая пустота», — подумал Вов. — А это ещё что?»

В самой середине комнаты пустовала большая металлическая чаша. К ней был прикреплён стикер с надписью: «Заполни».

Вов какое-то время постоял с озадаченным видом, посмотрел сначала на чашу, потом на серый комнатный осадок, походил из угла в угол, оставляя на толстых слоях пыли неглубокие следы и чихая.

«И чего они хотят от меня?» — с раздражением подумал Вов. — «Чтобы я убрался? А уборщица на что?!»

Вов тяжело вздохнул и вышел в коридор. Он стал спрашивать у рабочих, где в этом здании можно найти пылесос, но все только плечами пожимали. Вов уже хотел было оставить свои жалкие попытки отыскать желаемое, как вдруг заметил уборщицу. Она подсказала ему, где можно взять метлу и участливо добавила: «К сожалению, все пылесосы разобрали».

Вов небрежно поблагодарил её, схватил первую попавшуюся щётку с совком и зашагал обратно. И только когда Вов оказался в комнате, до него дошло:

«Я идиот! Ведь разговаривал же с уборщицей! Ведь это по её части, полы драить».

Вов пошёл обратно и стал слоняться по этажам в поисках уборщицы. Но её уже и след простыл.

Вову Соловьёву пришлось взяться за грязную работу самому. Но каково было его удивление, когда он, сгребая в совок серые сгустки пыли, обнаружил среди них маленькие золотые монеты. В это мгновение лицо его просияло, но он и не думал о том, чтобы набить найденными сокровищами карманы. Вов бросил монеты в чашу и продолжил подметать. И чего только он не находил здесь, в этой пыли: самородки, драгоценные камни, дорогие украшения!

«Крошечные, мельчайшие крупицы чуда! Вот в чём смысл!»

Весь свой рабочий день Вовчик потратил на то, чтобы наполнить чашу драгоценностями, а заодно и дочиста убраться.

Несмотря на усталость, домой он шёл в приподнятом настроении. Впрочем, усталость эта была приятной, ведь работа, которую проделал Соловьёв, принесла какую-то новую, странную радость его душе.

На второй день Вовчика отвели в ту же комнату. На этот раз она оказалась идеально чистой. Ни чаши, ни монет с бриллиантами в ней было. Только, выведенная жёлтым мелом, надпись: «Воллдизайн». Сначала Вовчик нахмурился, не понимая, что от него требуется, но потом, когда он осознал всю прелесть этого уродливого слова, он даже подпрыгнул от радости и воскликнул: «Ес!»

Действительно, что может быть прекраснее рисования на стенах! В детстве это было одним из любимых занятий Вовчика, от которого его, впрочем, скоро отучили. Видимо, его родители не очень-то стремились развивать таланты своего ребёнка. И вот уже столько лет Вовчик, когда ему хотелось порисовать, ограничивался планшетом или обычным блокнотом. Можно ли вообразить теперь переполняющую его детскую радость, с которой Соловьёв мчался в магазин за красками и набором кистей! Можно ли вообразить его чувства, когда он, проводя кистью по гладкой серой поверхности стен, оставлял на них, подобно улитке, следы самых разных цветов и оттенков!

Вова рисовал необыкновенной красоты пейзаж, взятый из самых ярких воспоминаний детства. Небольшая речка, извивающаяся голубой змеей по широкому зеленому полю и переливающаяся в лучах летнего солнца, что так скромно и ненавязчиво выглядывало из-под белоснежных облаков. А в поле, среди высокой изумрудной травы сидит, чуть опустив голову, молодая девушка в легком платьице и плетет венок из ярко-желтых, синих и фиолетовых цветов. Уголки её алых губ чуть приподняты, к щекам прильнула кровь, а глаза с нежностью взирают на цветочное сплетение, которое так ловко перебирают её тонкие белые пальцы.

На других стенах Вова изобразил тёмный лес, высокой и плотной стеной окружающий цветочное поле. А из леса на девушку злобно глядели серые квадратные волки. Они как будто хотели наброситься на неё и разорвать на части.

«Робо-волки какие-то! К чему это я вообще их нарисовал?!»

Когда работа была закончена, Вова отправился домой, размышляя о своих первых двух днях. Ему казалось, что, он неплохо справился с заданиями. Он и не предполагал, что может так усердно и плодотворно работать. А та картина, которую он нарисовал на стенах, не шла у него из головы.

На третий день его ждала та же комната. Как и в прошлый раз, она была идеально чиста.

«Что за…!? Куда, чёрт возьми, пропал мой пейзаж?! Почему опять эти серые стены?! Может, это не та комната? Да как же, придурок! Краска на стенах свежая… серая краска…»

Вова был в ярости. Он не мог понять, почему они так поступили: с ним, с природой, с девушкой и её цветочным венком.

«Как только рука поднялась! Да тут не рука, тут чья-то поганая лапа орудовала. Человеческая рука на такое не способна. Только робо-волки, только они так могут».

Когда Вова смог совладать со своими чувствами, он заметил неподалеку от себя небольшой столик с портативным компьютером. На мониторе горела надпись: «Райт!»

И он написал. Он им всё написал. Но не там, где они хотели, ведь он знал, как легко может расправиться техника с творчеством. Но теперь Вова расправится с ней сам. Он яростно и решительно взмахивает рукой — комп летит в сторону и с треском разбивается о твёрдый грязный пол. Вова достаёт из кармана блокнот.

И пишет.

Пишет…

Он пишет о девушке, о природе, пишет о красоте и искусстве. Он пишет о темном лесе, что порождает озлобленных серых робо-волков, которым нет никакого дела до этого искусства — им бы только насытить своё чрево, сжирая на своём алчном пути всё до последней крохи. Он пишет о том, что и сам был сожран. И сидит сейчас в робо-волчьем желудке и бредит.

Но вот чистые листы блокнота закончились, и Володе пришлось продолжить свою историю на обратной стороне своих старых рисунков и между строчек каких-то бессмысленных записок. Потом Володя перешёл на чеки, салфетки, рекламные флайеры — словом, на всё, что он находил в залежах своих бесконечных карманов.

Когда рассказ был написан, автор оставил оригиналы рукописи у себя, а поверх разбитого компьютера Володя бросил копии. Их ему помогла сделать Ангелина — всё та же уборщица.

«Ну, моя работа закончена», — подумал Володя, собираясь домой. — «А компьютер… ну, что же делать — того требовал творческий процесс».

На следующий день он получил электронное письмо:

«№1 — (прочерк)

№2 — (прочерк)

№3 — (прочерк)

Работоспособность: да

Скорость: нет

Оригинальность: нет

Креативность: регресс

Ув. Вов Соловьёв!

В связи с фактом наличия работоспособности, наша компания предлагает Вам Артроллинговые Курсы. У нас Вы обучитесь нонстандарт-финкингу, шот-финкингу и нео-финкингу и др.

Без АК — работа невозможна.

Желаем верного выбора!»

Он записался на курсы и начал своё обучение с работы над ошибками.

Он сгребал в кучу пыль и складывал её в чашу, затем плевал и чихал в неё, топил в ней золотые, серебряные и медные монеты и бриллианты!

«Так держать!» — хвалили учителя.

Потом он бросал в стены животные "удобрения", поливая из шланга свой «холст» зловонной жижей — так он изображал всевозможные абстракции.

«Гений!» — восклицали учителя.

А ещё он писал великие романы.

«Плодовитый! — восхищались учителя, — за день пять тысяч романов! А какой слог! Какая лаконика! Он будет поистине мировым артроллером, он изменит наш мир, он докатит его до верха совершенства!»

Он сидел за рулем гигантского комбайна и сгребал все на своём пути: деревья, животных, людей, дома, храмы, памятники, библиотеки, музеи. Он стирал их в серый порошок, который расстилался по голой осиротевшей земле.

Когда вокруг уже почти ничего не осталось, он увидел девушку. Она сидела на его пути и плела венок. Он остановил машину и подошёл к ней. Но девушка не обратила на него никакого внимания. Она продолжала сидеть среди громадных нескончаемых сугробов пыли, и эта пыль, подобно снежинкам, медленно падала на её бледные губы, обветренные уголки которых были опущены вниз. Когда девушка доплела венок, она легла и закрыла навек свои высохшие от слёз глаза. Скоро её замело серым «снегом», но венок, вечно зелёный венок с ярко-желтыми, синими и фиолетовыми цветами так и остался лежать на её могиле, и прах земли не посмел его тронуть.

Владимир Соловьёв проснулся в холодном поту, он тяжело дышал и смотрел на свои руки.

В тот же день Владимир купил краски и набор кистей. Дома, на своей стене он воскресил девушку с венком. Теперь она жила у него. Владимир пообещал ей самое прекрасное, которое только может существовать на свете, цветочное поле, где бы она могла творить. А он бы творил, глядя на неё.

На оставшиеся деньги Соловьёв купил чаю, немного печенья и большой блокнот. Это был не «Notebook длЯ ТворрРчестВ)а», а обычный блокнот, с плотными, чистыми и белоснежными страницами.

А потом, Ангелина помогла ему найти новую работу...