Игрушка в игрушечном мире

Как и все путешествия, это началось в пещере.

Ромка любил свое дело: вести к водопаду парящую коробку с фотографиями, удерживая за длинную веревку. Любил само путешествие, полное приключений и веселья. А вот начало пути, в глубине пещеры, ему совсем не по душе было. Сумрачно тут, шуршание странное за спиной, многолапики носятся по потолку, того гляди на голову свалятся. Лужи какого-то киселя на полу, вляпаешься ненароком, измажешься и липнешь ко всему подряд. Фу.

— Прокол осуществлен. Начинаю проверку систем.

Железяка как обычно свою скрипучую песню завел. Ромка задрал рубашку и стукнул кулаком по крышке металлического прибора, вставленного внутрь груди, так, что на виду была только лицевая пластина. К тряпичной коже механизм крепился толстой суровой ниткой. Лампочки недовольно замигали, но голос смолк. Башковитая эта штука, железяка, уйму всяких непонятных вещей знает, только зачем вслух бубнит без спроса? Ромка провел пальцами по грубым стежкам в месте соединения, проверяя. Все в порядке, не истрепалось.

Коробка уже медленно планировала вперед к пятну света — выходу. Приклеенная ко дну тонкая бечевка цеплялась за неровности пола длинным хвостом. Ничего, далеко не улетит. Ромка подтянул коробку к себе, намотал бечевку на запястье и хорошенько привязал. Наружу донесет в руках, а там уже отпустит. Так оно понадежнее будет. Хитрая она, пещера эта: кажется, просто тень лежит — а там трещина, булыжники норовят под ноги броситься или гладкая стена вдруг вспучивается наростом. Ромка однажды не уследил, отвлекся, и острый шип поцарапал картонный бок. Немножко поцарапал, почти даже и не видно, если не присматриваться. Но перепугался очень. Железяка потом долго ворчал про «повреждения», «степень критичности» и требовал ремонт. Теперь-то Ромка уже опытный, все каверзы предугадывает.

В конце вредный туннель подкинул задачку: пришлось карабкаться по крутому склону. Откуда только взялся? Только что выход был на уровне глаз, всего с десяток шагов пройти, а в следующую секунду уже высоко над головой.

С грузом под мышкой, обдирая колени и локти, Ромка, наконец, выбрался на свет. Выпустил коробку — та спокойно зависла в воздухе, лениво покачиваясь, и плюхнулся в траву отдышаться. На сером картоне, даже на дне, кто-то нарисовал ряд овалов синим фломастером и размашисто подписал: «Града Миена».

Местность знакомая. На первый взгляд все тихо и мирно. Вокруг расстилалась разноцветная скатерть луга, кое-где росли редкими группами деревья. Вдалеке, за равниной, виднелась цепь покатых холмов. Журчал ручей, напевая незатейливую мелодию. Ромка поморщился: прицепится мотив, и будет потом крутиться в голове, не избавишься.

— Начальная точка входа соответствует параметрам, — сообщил Железяка.

Да, тут Ромка уже бывал. Он бродил многими маршрутами, некоторыми — только однажды, другими несколько раз. Из этого места, и из других. Но ни в чем нельзя быть уверенным. Если в прошлый раз ты спокойно гулял по пляжу, это не значит, что и теперь будет пляж. Там могли вырасти скалы, непролазные заросли волнолюбки, или ранее безобидный песок норовил затащить тебя под землю. А то и вовсе вместо берега и моря хлюпало горячей грязью болото. Конечно, такое редко случалось, но все равно ожидать от путешествия нужно любых сюрпризов.

Одно не менялось: начиналась дорога в пещере, заканчивалась у водопада.

Где он был, что делал до пещеры и после водопада, Ромка не знал. И думать об этом не любил. Что-то в тряпичной груди, в дыре за металлическим устройством, сжималось и холодело, будто не хватало внутри важной детали. Тоскливо становилось. Железяке тоже не нравились такие Ромкины мысли, ему не нравилось все, что отвлекало от путешествия. Если Ромка надолго задумывался чем-нибудь странном и тревожном, Железяка начинал по-особенному жужжать, и вредные мысли сами собой испарялись без остатка. Да и вправду, к чему забивать голову ерундой, если от этого грустишь? Лучше радоваться новому интересному приключению.

Неподалеку роща дубоногов медленно ползла к воде. Ветки нервно подергивались, отгоняя стаю галдящих пичуг. Вот глупые, зачем приставать на водопое? Вернется роща на место, укоренится — и сиди себе в гнезде, чирикай. Дубоноги от жажды очень уж сварливые становятся, а как напьются — смирные и добрые. Нужно будет держаться подальше этой группы, нервные чересчур. Сквозь траву и цветы алели проплешины клеевика. Наступишь даже у самого края, тут же схватит и будет гладить мягкими усиками, пока не надоест. Это не страшно, даже щекотно немного, но время терять не хочется. На первый взгляд больше ничего серьезного, а уж насколько трудно будет дальше, зависит от того, к какому водопаду вести коробку.

Ромка поднялся, проверил узел бечевки и начал отряхиваться от пыли, весь извозился, когда карабкался. Только нагнулся почистить колени, как в лоб врезался маленький пушистый шарик. От неожиданности Ромка опять завалился на землю.

— Малыш, эй! Больно же.

Малыш отпрыгнул и принялся виновато кружить около Ромки, извиняясь, пока тот не махнул рукой: ладно, не в обиде. Да и как на такого обижаться? Казалось бы: комочек без лапок и мордочки, одни глаза да мех, а уткнется в тебя, и так спокойно становится, радостно, будто давно потерянное нашел.

Получив разрешение, Малыш с восторженным писком бросился целоваться, мягко пихаясь в щеки и нос.

Он всегда встречал Ромку у входа, куда бы не выводила пещера. Никогда не пропускал путешествие. Можно сказать — настоящий товарищ. Жаль, поболтать с ним не получится, только пищать и умеет.

Ромка оглянулся. Темный проем уже сворачивался сам в себя, вскоре от дыры, сквозь которую он недавно пролез, не останется ничего, кроме поросшей травой кочки.

Железяка с Малышом недолюбливали друг друга. Только желтый мохнатик привычно устроился у Ромки на плече, подал голос Железяка.

— Проверка закончена. Пункт назначения порт Зиарес, координаты в стандартной системе три точка восемь сигма пять. Объективное расчетное время прибытия двадцать восемь стандартных часов семнадцать минут восемьдесят четыре секунды. Допустимое отклонение от графика не более ноль целых ноль ноль …

Ромка стукнул по крышке.

— Да понял, я, понял. Торопишься. Куда идем? Мне эти твои заресы-маресы ни о чем не говорят.

В голове защекотало, стрелка внутреннего компаса замерла, указывая направление.

Пока Ромка осваивался, коробка отдалилась на приличное расстояние, натянув бечевку до упора. Она и без провожатых знала, в какую сторону лететь, можно было бы просто идти следом. Только вот двигалась строго по прямой, напролом. Куда это годится? После первого же сердитого дубонога конец путешествию. А осторожный Ромка заметит все опасности, придумает, как с ними справиться. Если потребуется, сделает широкий крюк. Компас для этого и нужен, чтоб не потеряться ненароком, пока обходные пути ищешь. И Ромка нужен, очень нужен, ведь главное дело — довести коробку с фотографиями в целости и сохранности.

— Что, Малыш, от винта? Гляди в оба, ты мне помогать будешь.

Малыш согласно пискнул и замер на плече, изображая предельную внимательность.

— Запущен мониторинг окружения, — подал голос Железяка. Мол, я тоже отслеживаю.

Ромка отпустил бечевку на всю длину и двинулся через луг. Коробка неторопливо планировала в метре над землей, Ромка брел за ней, иногда подталкивая вперед для скорости.

Пушистик быстро забыл о серьезности и носился по полю, распугивая мелкую живность.

Они миновали рощи добоногов, заросли большезубки, которые попытались отогнать непрошенных гостей громким тявканьем. Малыш влез полюбопытствовать и вскоре с испуганным визгом вскочил Ромке на руки: красный цветок впился в мех безвредными клыками-тычинками. Ромка осторожно отцепил хулигана и погрозил пальцем: нельзя обижать маленьких. Отплевываясь от шерсти, гордый собой цветок большезубки вернулся обратно на куст, а Малыш снова принялся беззаботно прыгать вокруг. На поле травы-повторюги Ромка тоже развлекся. Специально шаркал ногами как можно сильнее, прижимая стебли, а трава повторяла его следы. Оттого казалось, что рядом идут еще несколько невидимых мальчиков.

К холмам Ромка приближался с опаской. Именно тут обычно поджидала Сломанная Сью, а ему от этой девочки становилось страшно.

Когда она появилась в первый раз, он даже обрадовался. Иногда Ромка встречал других путешественников. Если не было особенной спешки, они устраивали привал, чтобы поболтать. Дороги никогда не совпадали, но Ромка порой нарочно сворачивал с маршрута, провожая собеседника.

Ромка тогда вел коробку с надписью «Денебола».

Девочка сидела на земле, зажав открытую коробку между коленями, и перебирала фотографии.

— Привет! — крикнул Ромка.

Она помахала ему рукой, схватила коробку за края, даже не закрыв крышку, и вприпрыжку припустила навстречу.

«Чудачка, — подумал Ромка, — нельзя так с грузом обращаться. А вдруг споткнешься и опрокинешь?»

— Вот как мало осталось, — она протянула Ромке открытую коробку. — Пропадают куда-то. Не знаешь, куда мои фотографии пропадают? Меня Сью зовут. Раньше их намного больше было. Надо искать? Только где? Ну, посмотри же, я не обманываю!

— Меня зовут Рома, — сказал Ромка и на всякий случай отступил на шаг.

Девочка выглядела очень уж странно.

Одна косичка топорщилась лохматыми прядками, девочка повязала ее оторванным от подола лоскутом, вторая и вовсе расплелась — волосы сбились в неряшливую мочалку. Тряпичная кожа блеклая, словно выцвела, одежда мятая и грязная. С блузки поотлетали все пуговицы, и Сью просто соединила концы на животе узлом.

Ромка часто сам не блистал чистотой, мало ли, куда вляпаешься по дороге. Поразила его не неряшливость.

Железяка Сью почти целиком выпала из груди, остатки суровой нити еще болтались по краям, но только одна сторона оставалась пришитой. Будто прибор с силой вырывали из ткани. На панели вместо обычного зеленого перемигивания горели только красные лампочки.

— Кто это тебя так?

— А это я сама. Хочешь — сам попробуй. Теперь не командует и в голову не лезет. Так лучше, правда-правда.

— Мне мой Железяка совсем не мешает, — пробормотал Ромка, не отрывая глаз от дыры. За прибором в ватной набивке копошился маленький комок.

Любопытный Малыш подлетел к Сью, завис около прорехи, принюхиваясь. Потом встревожено запищал и спрятался за Ромкину спину.

Комок закопошился активнее, попытался протиснуться наружу. Это же пушистик!

— Сью, у тебя там пушистик застрял!

Сью выпустила коробку из рук и поспешно затолкала зверька обратно. Прикрыла дыру ладошкой. Меховой шарик грустно смотрел на Ромку сквозь растопыренные пальцы.

— Это мой Лапа. Ему там лучше, я знаю. И мне так лучше, — Сью попыталась поймать Ромкин взгляд. — Мысли всякие приходят. Я почти вспоминаю. Наверное, даже вспомнила уже, только забыла. Но я еще раз вспомню.

— Твой Железяка сломался, вот ты и забыла, — попытался утешить девочку Ромка. — Дойдешь до водопада, и будешь как новенькая. Я как-то локоть сильно порвал, а в следующем путешествии все зашилось само собой.

— Да нет, я вспоминаю, что было раньше. Совсем по-другому было. И вообще, к водопаду я больше не хожу, никуда не хожу. Здесь живу. Если бы еще фотографии не пропадали. Жалко… Был снимок такого интересного бородатого дяденьки, на пирата похож, я бы тебе показала. Ты не знаешь, куда пропадают фотографии? Я очень волнуюсь.

Ромке стало не по себе.

— Сью, у тебя коробка улетела, привязывать надо. Ты ее не закрываешь, вот фотки и вывалились. Я, наверное, пойду. Тороплюсь очень, — пробормотал Ромка, обошел Сью и поспешил подальше.

Девочка бросилась догонять коробку.

— Смотри!

Ромка обернулся.

— Они не вываливаются! — Сью перевернула коробку и потрясла. — Не вываливаются!

Ромка бросился наутек.

— Все потому, что она сломанная, — сказал потом Ромка Малышу. Пушистик вопросительно пискнул. — Без Железяки у нее в голове беспорядок, напридумывала всякого, сама запуталась и меня старается запутать. Но мы-то с тобой понимаем, что пустяки, а что самое важное, верно?

Сью встречала его еще трижды, говорила странно. Увязывалась следом и болтала, болтала… Про то, что Ромка на самом деле не главный, а всем командует Железяка. Про то, как хорошо, когда никто не заставляет никуда идти и можно делать, что хочешь. Про то, как раньше — она почти вспомнила — здесь все выглядело совсем по-другому. И про другое, реальное «здесь», где мир настоящий, и она настоящая… Хорошее место, только делают там плохие вещи.

У Ромки от ее болтовни мурашки пробегали по коже. Малыш грустил, забирался под рубаху и затихал. Кажется — ерунда и глупости, но вдруг накатывало такое уныние, что Железяке приходилось долго жужжать, прогоняя тревожные мысли. Поэтому Ромка каждый раз старался отвязаться от ненормальной девочки как можно быстрей.

К счастью, сейчас Сломанной Сью у холмов не оказалось. Можно было не спешить и спокойно погулять.

Шипели дыхальца фруктовых подземников, выпуская воздух с ароматом персиков. В прошлый раз это были арбузы, а до этого — апельсины. Ромка держал руку над горячими струями, потом нюхал вкусно пахнувшую ладошку. Малыш влетал в центр потока, кувыркался там, радостно пища, пока подземник не начинал вдыхать, и бросался к следующему отверстию. К тому времени, как Ромка спустился с последнего склона, Малыш благоухал так, будто искупался в ведре персикового сока.

За холмами Ромку ждали еще две радостные новости. Во-первых, вместо скалистого ущелья с тонкой гранитной перемычкой, впереди лежало полосатое поле. Пересекать ущелье было опасно: если хоть часть коробки попадала за пределы перемычки-моста, то коробку начинало тащить в пропасть. Чем дальше от края — тем сильнее ее тянуло вниз, будто она забывала, как нужно парить. Пуговица, которой Ромка пожертвовал ради эксперимента, пролетела не больше метра, а потом ее камнем швырнуло на дно.

А полосатое поле — раз плюнуть.

Вторая радость: у подножья холмов Ромка столкнулся с Широм.

Шир был еще одним другом Ромки. Пусть они не ходили вместе по маршруту и встречались редко, но с Широм было весело.

— Здорово, Фейер! — крикнул Ромка.

— Привет, Ходуля.

Шир называл Ромку Ходулей. Наверное, шестилапому Ширу мальчик всего с двумя ногами казался смешным. А Ромка в отместку дразнился Фейерверком. И это тоже было смешно, хотя гибкий длиннохвостый Шир не взрывался и не искрил.

Дружили они так давно, что Ромка уже и не помнил, как познакомились, когда появились шутливые прозвища. Да и какая разница?

— Прогуляешься со мной? Расскажешь, что нового.

— Почему бы и нет? Я сейчас абсолютно свободен. Кстати, новый стих придумал только что, оцени...

— Подожди, — попросил Ромка, — давай по дороге прочитаешь. Я сейчас поле прощупаю, и пойдем.

С полосатым полем главная хитрость была в том, чтобы найти правильную тропинку. Ромка в этом деле хорошо разбирался. Он вслушивался и чувствовал, какая полоса подходит, а какая нет. Вот эта, с золотистой травой, не вариант: хоть и кажется, что прямая как стрела, но будет кружить много часов, и выведет опять в начало. Усеянная ракушками тоже: на полпути упрется и не пустит, придется возвращаться. Ромка одну за другой отметал тропинки, пока не остановился на двух: одна усыпана мелкими красными ягодами, вторая — зловредными на вид кактусами.

Малышу приглянулась кактусы, и он уже нетерпеливо подпрыгивал возле края.

— Умеет же твой Малыш в корень смотреть, — задумчиво протянул Шир. — Другая четверть энергии бы высосала.

Иногда Шир выражался заумно и непонятно, совсем как Железяка.

— Ага, он у меня такой! С чутьем!

Идти было неудобно и больно, Ромка то и дело натыкался на длинные иголки. Чешуйчатому Ширу хорошо, если случайный шип и заденет, то все равно не поцарапает.

— А еще, — рассказывал Шир, — недавно я устроил день рождения. Много народу пришло, подарки дарили.

— Подарки это здорово! День рождения тоже. Что-то знакомое, кажется, я уже про него слышал. Наверное.

— Это момент, когда ты радуешься своему возникновению. И все вокруг радуются. Только не сразу, как появился, а через какой-то период. И так много раз, пока не исчезнешь. Я и сам толком не разобрался еще, — признался Шир. — Помнишь, я говорил тебе про своего лучшего друга? Который заболел. Он еще научил меня стихи писать, придумывать смешные прозвища. Так вот про день рождения его идея. Мне нравится.

— Мне тоже, — кивнул Ромка, — а что такое день?

Железяка решил, что Ромка обращается к нему, и монотонно забормотал:

— День. Значения. Номер один: светлое время суток от восхода до заката, в противоположность ночи. Номер два: сутки, равные одному обороту планеты вокруг своей оси, в случае искусственных объектов рассчитываются в привязке к биологическим ритмам. Номер три…

— Понял я, понял, — перебил Ромка. На самом деле он запутался, но не позориться же перед Широм.

— Ага, — кивнул Шир, — друг примерно так и объяснял. День это когда светло, ночь — когда темно, — и мечтательно добавил, — еще ночью появляются звезды.

— Где появляются?

— На небе. Миллиарды звезд. Очень яркие. Смотришь, смотришь, и будто падаешь вверх. Чувствуешь, что все в мире существует не просто так, что ты часть чего-то драгоценного и живого, — Шир вздохнул и уточнил. — Это тоже друг рассказывал.

Ромка запрокинул голову.

В небе колыхались полупрозрачные медузы, в прошлое путешествие там ворочались огромные кубы, когда они сталкивались, громыхали раскаты и разлетались фонтаны искр. Еще ленты туманные закручивались в узлы, и лопались зеленые кляксы. Небо никогда не бывало одним и тем же. Только звезд там никогда не было. Ромка сосредоточился, пытаясь представить то, о чем говорил Шир. На мгновение перед глазами возникла бездонная глубина, темная, но, тем не менее, наполненная светом.

Ромка врезался в кактус и взвыл.

— Под ноги надо смотреть, а не на небо пялиться. Фантазер твой друг. Вот с днем рождения замечательно получилось. Увидишь его, попроси еще что-нибудь такое изобрести.

— Заболел он, Ходуля. Больше ничего не сочиняет. В гости ко мне прийти не может. Очень-очень сильно заболел.

— Ты же его навещаешь, — буркнул Ромка. В лодыжке застряли иголки, и он принялся их выдергивать. — Попроси, пусть постарается.

Шир присел, обернул лапы хвостом, о чем-то размышляя.

— Хорошо, попрошу.

— Я скучаю по звездам, — послышался сзади голос Сломанной Сью.

Ромка скривился, только ее не хватало.

— Сью, мы заняты, отстань.

Девочка не обратила внимания, склонилась к Ширу и протянула руку, будто хотела дотронуться до блестящей чешуи, но так и не дотронулась.

— Еще я вспомнила огненных птиц. Они похожи на ангелов. Ты помнишь птиц?

Было непонятно, к кому обращалась Сью, но Ромка на всякий случай ответил сам.

— Не бывает таких птиц, не говори ерунды. Фейер, не слушай ее, ненормальную.

— Они красивые, — шепнула Сью Ширу. — Добрые. Крылья у них горят, горят, но не сгорают.

Ромка решительно зашагал вперед.

— Я тебе верю, — Шир лизнул пальцы Сью и побрел за другом.

— Огненные птицы были! Были! Ты же знаешь! — крикнула Сью. — Они и сейчас есть. Нужно только постараться все исправить.

Ромка взлянул на Шира, на переливающиеся желто-красным чешуйки и длинную гриву из белых перьев. В глазах защипало. Железяка начал рассерженно жужжать.

— Ты все врешь! Не знаю я про птиц, и про ангелов не знаю!

Ромка схватил камень и бросил в сторону в Сью. Девочка не заревела, только вздрогнула, когда камень пролетел мимо, едва не задев косичку. Она стояла, прижимая ладони к дыре на груди, и молча смотрела, как Ромка с Широм уходят. Потрепанная коробка медленно уплывала от нее в сторону.

— Зря ты так, — сказал Шир, когда они добрались до конца полосатого поля.

— А чего она это… это самое, — Ромка не нашел правильных слов и обиженно добавил. — Сама напросилась.

— Все равно зря, Ходуля. Ладно, до встречи.

Шир исчез, домой он возвращался именно так — просто растворялся. Раз, и нет его.

К звенящему лесу, в котором находился водопад, Ромка вышел один.

— Хоть ты за меня, — погладил Ромка притихшего Малыша.

Настроение было хуже некуда. Странно, но Ромка чувствовал себя виноватым, и это нужно было исправлять. «Надо найти Ширу подарок, — решил Ромка. — Тогда мы сразу помиримся».

На верхушке каждого дерева в звенящем лесу рос хрустальный колокольчик. Ветер играл на них: в спокойную погоду лес пел тихо и нежно, убаюкивая, если же начиналась буря, музыка звучала так яростно, что каждая частичка тела сотрясалась в унисон.

Ромка решил достать один из колокольчиков. Самые чистые голоса были у плодов старых деревьев, поэтому Ромка выбрал одно из таких. Высокое, с толстыми шершавыми ветками, по которым удобно взбираться. Ромка привязал коробку к корню, попросил Малыша подежурить и полез вверх. Вскарабкался до середины ствола и устроился передохнуть возле большого дупла. Ромка сидел на развилке, болтая ногами, и кричал в дупло разные слова, а оно в ответ смеялось, будто ему шутку рассказали.

От развлечения Ромку отвлек Малыш. Меховой шарик встревожено закружил возле Ромки, то и дело стукая того по голове.

— Не мешай, Малыш, — отмахнулся Ромка. — Лучше скажи что-нибудь вот сюда, оно хохотать будет.

Малыш не унимался, с размаху толкал в спину, потом сердито пропищал что-то и бросился вниз.

— Внимание! Обнаружена помеха. Внимание!

Ромка опустил глаза и похолодел. Коробка отлетела от корня и теперь, криво накренившись, зависла метрах в двадцати от того места, где он ее привязал. Она не двигалась.

Застывший воздух, с ужасом понял Ромка. Он быстро соскользнул с дерева, почти свалился, и пулей помчался на спасение.

Только бы не далеко прошла, только бы не застряла. Тогда можно успеть.

Застывшего воздуха Ромка всегда боялся. Он странно действовал на коробку: та легко проникала внутрь, не чувствуя сопротивления, а потом вдруг начинала двигаться рывками, неровными зигзагами и в конце концов останавливалась, увязнув. Сам Ромка не видел, но среди путешественников ходили жуткие истории про истлевшие остатки картона, запертые навечно. Однажды и он чуть было не потерял груз. Вовремя успел уловить, что коробка планирует медленнее обычного, и вырвал из западни. Самое опасное в том, что обнаружить ловушку получалось только тогда, когда коробка уже попадала в нее. Для остального мира это было вполне безобидное место, можно пройти сквозь него, и ничего не заметить.

Ромка схватил коробку и принялся судорожно дергать из стороны в сторону. Толкал и тянул, напрягая все силы. Бесполезно, удавалось продвинуться лишь на пару сантиметров, а потом картон снова будто упирался в стену.

— Ну, давай, давай же. Пожалуйста, — как заведенный бормотал Ромка, словно уговоры помогут.

Железяка твердил про помеху и потерю энергии, Ромка наорал на него. Суетился Малыш, мелькал перед лицом, привлекая внимание. Ромка только махал головой — не мешай, пока не понял: подсказывает.

Ромка начал проталкивать коробку тем боком, на который указывал Малыш. Так получалось лучше, но Ромка просто не успевал среагировать, слишком быстро скакал меховой шарик, слишком неожиданно преграждали движение невидимые стены. Все напрасно.

Ромка заплакал от отчаяния.

Малыш завис на секунду, будто раздумывая, разогнался, с решительным писком впечатался в Ромку и будто влился внутрь тела.

Все начало меняться. Тряпичные руки, обхватившие коробку вдруг стали костлявыми мужскими ладонями. Мгновение, и самой коробки не стало. Яркий мир вдруг превратился в одномерную нарисованную картинку.

Роман лежал в стеклянном боксе, опутанный проводами. Мерцали мониторы, прогоняя по экрану лавину цифр. Лампы вспыхивали аварийным красным. Безжизненный голос монотонно повторял: «Тревога. Сбой системы контроля навигатора. Угроза отказа биокомпонента».

В кожу впивались пластиковые трубки, горло пересохло, болели потрескавшиеся губы, но Роман не обращал внимания. Он был на корабле. Там, в глубине, за стенами комнаты управления, в анабиозных камерах сейчас спали сотни людей.

Пошевелил пальцами, вспоминая реальные ощущения, и перескочил с физического уровня на более высокий.

Переборки корабля потеряли вещественность, стали полупрозрачными. За ними клубились огромные формы, перетекая друг в друга. Они то и дело меняли плотность, то растворяясь до вакуума, то становясь твердыми, как скала. Корабль застрял в нише, около него то и дело открывались проходы. Роман напрягся и поднялся на уровень выше, голову прострелило болью, будто туда воткнули раскаленный штырь. Не важно.

Весь лабиринт стал как на ладони. Роман перехватил управление и повел корабль к выходу из ловушки, маневрируя в изгибающихся туннелях.

Было трудно дышать, прибор рядом с боксом сообщал о снижении биологических показателей. Под конец из носа хлынула кровь, в легких что-то хрипело и булькало. Последний рывок, и корабль на свободе.

Роман улыбался. Вокруг простиралась вселенная, полная жизни и чудес. Знакомый и привычный мир, который у него украли. Как легко раньше было быть — жить! — здесь: закрыть глаза, и настоящий ты уже на свободе. И как тяжело смотреть на этот мир сейчас, проводами и контактами насильно прикованному к телесной оболочке.

Роман с трудом удерживал себя на высшем уровне, теряя оставшиеся силы, просто не мог уйти. Темнело в глазах.

Рядом возникло сияющее существо, словно окутанное языками пламени. Сгусток бурлящей энергии. Лучший друг.

— Здорово, Фейер. Ну и как тебе дружить с калекой?

— Привет, Ходуля. Мне нравится, не жалуюсь. Ты знаешь, тебе решать, это решение всегда было твое.

Мерцали полупрозрачные переборки корабля с грузом застывших в спокойствии людей на борту.

— Когда-нибудь потом, возможно… Я переживу, — Роман коснулся яркого ореола, в пальцах запутались искры. Закашлялся. — А ты?

— Я тоже. Тебе пора возвращаться.

Шир бережно обнял худое тело крыльями, и все исчезло.

Мылыш пищал и перепугано прыгал по Ромке, а заодно и по Железяке.

Ромка повернул голову. Он лежал на поляне около водопада, черные струи падали из пустоты и бесследно пропадали над самой землей.

— Отказ систем жизнеобеспечения, — проскрипел Железяка.

— Да замолчи уже, — Ромка привычно стукнул по панели и сел. Накатила слабость.

Тонкая бечевка была надежно зажата в кулаке. Ромка подтянул коробку к себе, открыл и заглянул внутрь. Поворошил фотографии спящих людей. Поднял одну: рыжая дама с затейливой прической. Ромка прочитал надпись на обороте — Джулия Джинджерс. Фото черноволосой девушки, у нее даже во сне уголки губ были слегка приподняты. Хелена Випера. Серьезный дядька с сурово сдвинутыми бровями — Алекс Ежчинов. Ромка перебирал бумажные прямоугольники, разглядывая, пока не нашел карточку мужчины с открытыми глазами. Лицо мужчины было запачкано кровью и смутно знакомым. Из бритой головы торчали провода. На обратной стороне было написано: пилот-навигатор.

Сзади неслышно подошел Шир и заглянул через плечо.

— Знаешь, Фейер, со мной что-то странное сейчас произошло, — сказал Ромка.

— Ты вытащил коробку из застывшего воздуха, — ответил Шир. — Ты все сделал правильно, Ходуля.

— Тогда почему мне кажется, что я что-то потерял? — Ромка посмотрел на груду фотографий, — Ты прав, наверное. Я все сделал правильно. Такое не каждый сможет, правда?

Ромка вздохнул, закрыл коробку и поднялся на ноги.

— Ты только навещай своего друга, вдруг он все-таки придумает еще что-нибудь интересное. А ты потом мне расскажешь, — Ромка немного повеселел, вспомнив о развлечениях. — Давай в следующий раз походную песенку сочиним? И еще я тебе подарок найду, мы отпразднуем твой день рождения вместе.

Ромка с коробкой в руках шагнул в водопад. По черной глади прошла волна и тут же снова застыла зеркалом.

Из кустов выбралась Сломанная Сью, села на корточки рядом с Широм. Сорвала травинку, кинула в водопад. Пушистый зверек возился в дыре под ее рукой и она запихнула его поглубже.

— Я думала, будет как раньше, но ничего не получается, — Сью повернулась. На Шира смотрела изможденная женщина с туго натянутой на скулах кожей. — Здесь у меня ничего не выходит. А я не хочу обратно.

Шир промолчал. Что тут ответишь? Расправил невидимые в этом мире крылья и ласково погладил игрушечную девочку по голове. Сью кинула в водопад еще одну травинку.

Возле бака восстановления врачи медгруппы космопорта обменивались дежурными шуточками. Внутри в регенерационном геле плавало обнаженное тело.

— Тяжело ему этот полет дался. Ничего починим, забренчит как новенький. Тут прикрутить, там завинтить.

— Перестань, — одернул его другой. — Это все-таки человек. У жены есть знакомый, так у него сын с той же фигней. Когда в себе — нормальный парень. Правда ерунду несет про всякие сущности, истории выдумывает бредовые. Но так-то — нормальный.

— Да брось. Тебе что, их жалко? Они генетический мусор. Если бы этот не попал в компанию, сейчас бы уже овощем был. С этой мутацией мозги теряют рано.

— После перестройки живости в нем тоже не наблюдается.

— Зато семье доход, и обществу пользу приносит. Кто ж кроме таких в подпространство без заморозки сунется? Нечем думать, башню и не снесет, — врач постучал костяшками пальцев по стеклу. — Пилот-навигатор — это звучит гордо!