Гяди, Аиа!

Теневые пятнышки суматошно прятались, весело перепрыгивая через солнечные лучи. Так здорово было позабавиться чехардой, пока полдень мягко, но непреклонно не уложил игрунчиков спать. Впрочем, ему тоже было не до скуки. Поди-ка уследи за летним ветерком, упрямо забывавшем, как себя нужно вести с людьми на прогулке.

Правда, расторопный юго-западный никому не причинял неудобства. Тактично облетал пожилые пары, посылая вслед воздушные поцелуи; любопытно заглядывал через плечо, интересуясь, что нынче читают, нетерпеливо пытался перелистнуть страницы, шепча: «Ну, дальше, дальше». Детишки бегали маленькими молниями, а встречаясь с ним, превращались в хохочущие мельницы. «Ой, щекотно», — смеялся ветер, но играть продолжал.

Бледноватый юноша с золотистыми волосами неподвижно стоял на окраине площади. Удивленно смотрел на цветущую сирень, несмело касаясь ладонями ее коры. Глубоко вдыхал неведомый прежде запах — и не верил глазам. «Цвет…твой цвет, Лайни». Поражаясь прихотливым четырехлистикам, так плотно прижимавшихся друг к другу, он осторожно гладил тонкими пальцами пушистые соцветия. И вздрагивал, стоило ветерку забрать на миг ветку себе. Сирень незлобиво ворчала на шалуна и возвращалась к своему новому знакомому, спеша успокоить и обнять его.

«Я знаю, ты понимаешь меня, — беззвучно произнес Акте. — Может быть, это случайность, ведь твой цвет…у нее такие же волосы. Я очень далеко сейчас, но если встретил тебя, то возможно, не ошибся? Аргидал светил все ярче, приближаясь к планете, значит, она скоро будет здесь».

Конечно, она слышала его тревогу, печаль и боль. Он чувствовал это и пытался забрать скорбные нотки из ее шелеста. «Я буду ее ждать, не грусти» — прикоснувшись напоследок, улыбнулся и пошел дальше.

Ветер наконец дождался, что его гость идет навстречу — и порывисто налетел, запутываясь в складках длинного одеяния. «Ба, да тут радуга!», — цвет ткани то и дело менялся. Вмиг оказавшись в сердце урагана, Акте закружился, танцуя с невидимкой. «Эй, шустрик, да откуда ты?», — юго-западный отстранился, чтобы пристальнее рассмотреть новенького. Он не был похож ни на кого из тех, кого доводилось обдувать ветру. Высокий, протяжный, как тополь, с глазами молодой листвы. Воплощенный рассвет с волосами из солнца, кидающего блики на лицо. Летая вокруг него, братишка прибоя случайно сорвал соломенную шляпку с девушки, проходящей мимо. Вдруг обнаружив, что появились крылья, та вспорхнула под восхищенным взглядом Акте, преследуемая встревоженной хозяйкой. «Откуда тревога? — подумал гость. — Это умеет летать…как красиво».

Серый матерый котяра, едва поместившийся на старинном подоконнике, кинул на прохожего серьезный взгляд. Но ощутив внутреннюю радость, покой и дружелюбие, подкрался поближе, умудрившись не плюхнуться, и начал обнюхивать-знакомиться. Акте был поражен. Впервые за много эпох он встретил существо, которое видело его чувства так же ясно, как он — чувства других. Шершавый язычок скользнул по его щеке.

— Привет, ты с моей планеты?

— Мурр. Мяу?

Ответом Промедолу прозвучал громкий смех, кот даже отпрянул сначала. Но взяв себя в лапы, вновь нацепил привычную снисходительную рожицу. «Так уж и быть, погладь», — подставляя мордочку под прохладную ладонь. Акте снова улыбнулся, с наслаждением погружая пальцы в бархатную шерстку.

— Я ведь знаю, что ты чувствуешь, пушистик.

— Мрр. Урр.

Удалялся кот шедеврально, отсалютовал хвостом — и исчез в своем измерении в слегка дырявой крыше.

С каждым шагом из-за горизонта выныривал затейливый лабиринт из горок, лестниц и висячих мостиков. Оттуда веяло жизнью, теплом и дружбой. «Ей там понравится, я знаю», — песенка смеха звучала все увереннее.

— Папа, ата-ата.

— Дим, гулять хочешь?

— Дя.

— А куда пойдем?

— Го-го? Го-го!

— На лошадке покатаешься?

— Дяяяя!

— Пойдем позовем маму.

— Маа-мааа-няяя!

Осторожные взгляды отовсюду касались его. Любопытство, тревожность, восхищение, радость — ощущения обрушивались водопадом. Акте раскрывался, как умел, улыбался, разводя руки, шагал навстречу. Малыши взвизгивали от неожиданности, прячась за спинами родителей, но сразу же вырывались и бежали к нему. Натянутая струна беспокойства со стороны взрослых дзинькала беспрестанно, только он ее не слышал. Маленькие инопланетята дружной гурьбой тянули его за собой, наперебой рассказывая свои секреты. Им было не до окриков — и те потом стихли.

«Как тут тепло…эти создания так мудры в своей радости. Делятся со мной. Лайни, — тоскливый взгляд в небо. — Где ты?» Аргидал отзывался уголечком в складках одежды, но пока слабо.

Карапузик стоял напротив, разинув рот и забыв, как дышать. «Гяди…гяди», — тыкал пальчиком на диковинного новичка. Детишки и родители послушно глядели. Заметив, как стихли разговоры и понимая, в чем дело, Акте вежливо отошел в сторону, мягко отцепляя ручки белокурой малышки. Скрылся в парковой рощице и исчез.

Через несколько минут все играли в новую игру. Солнечный зайчик, как живой, носился за ребятами, замирая на одежде и загорелых ручонках. Чтобы никого не тревожить, он не замирал в воздухе надолго. Догнав подпрыгивающего от смеха карапуза, пригревал его и кидался прочь, мелькая по песочку к скамейкам. Родители не понимали, что происходит, но были рады возможности посидеть и отдохнуть. Веселье не утихало до вечера, Димка понимал, что уже пора домой. Поймав в кулачок маленького рыжего друга, он попрощался: «Ка…ка». И услышал в ответ: «Спасибо, что играл со мной, малыш. Очень давно я так не согревался после ледяных объятий вселенной. Храни это в себе, и пусть Алгидар тебе поможет. Держи». Зайчик выскользнул и оставил взамен мерцающий камешек.

— То! То…

Акте послушно остановился, зависнув посреди опустевшей площадки. Мальчонка пропал куда-то и почти сразу прибежал, размахивая новым пистолетом с мыльными пузырями.

— Ня!

— Это мне?

— Дя! Дя! Ня!

Пришлось вновь обретать руки, чтобы благодарно потрепать малыша по кудрявой головке. Выполнив долг дружбы, Димка довольный убежал к маме и папе.

— Папа, гяди, Аиа!

Вечер спускался на опушку леса, обнимая Акте за плечи. Он не отводил глаз от неба, просил отпустить звезды из дневного плена. Но только ночь послушала его, стоило безмолвной песни коснуться ее колыбельного покрывала.

«Я знаю, как тебе холодно, Лайни. Холод придет рано или поздно, даже если отрываешься от сверхновой. Наверное…нам с тобой никогда не хотелось их зажигать, оставляя за спиной испепеленные галактики. Нет ценности у тепла, если оно — убийца. Здесь ты сможешь согреться. Да, вокруг есть и лед, но он так мал рядом с этими маленькими быстрыми созданиями. Один из них подарил мне причину своей радости, я держу ее в руке, видишь? Если нажать вот сюда, она создает из воздуха маленькие планетарные системы…правда, циклы планет какие-то странные. Я слышал, как смеялся этот мальчик, смотря на их кружение. Может быть, тому-кто-будет-счастлив-после-нас тоже это понравится? Я жду тебя, Лайни. Прилетай скорее».