Fata Lunaris

Приходилось видеть мир в монохромности красно-черных тонов? Дышать сквозь плотную пелену густой крови? Открывать глаза всего на миллиметр, едва видя, чтобы их не резал яркий свет?.. И наконец — чувствовать на коже их прикосновения и всеми конечностями отбиваться от них?

Нет?

Повезло.

В палате было шесть человек, из которых четверо — в белых халатах. Еще двое — в военно-полевой форме — один в чистой и целой, другой — в рваной и залитой кровью и не пойми чем еще. Его-то и держали четверо санитаров, прижимая изодранные его руки и ноги к поцарапанным поручням койки. Четверо на одного — вроде бы нечестный расклад, но то и дело кто-нибудь из дюжих парней в халатах не мог удержать вырывающегося пациента, а то и вовсе отлетал, отброшенный мощным ударом. Второй солдат, в чистой форме и с нашивками капитана на плечах, держал израненного подчиненного за голову, и, склонившись к нему, шептал:

— Спокойно, сержант. Тихо, сержант, уймись… Успокойся, тебе говорят!.. Спокойно!..

На лбу и скулах его виднелись синяки и ссадины — вырывающийся больной, а это именно больной, сомнений не оставалось, умудрился пару раз ударить его лбом. Он вообще много чего умудрился — сломать руку одному санитару, что сейчас сам лежал в гипсе, оглушить еще одного, занимающего сейчас соседнюю с первым койку, разбить осциллограф и разорвать смирительную рубашку, задержавшую его не больше чем минут на семь. Только в десять рук его с грехом пополам получалось удержать на кровати.

— Три кубика морфия, срочно!..

— Отставить! — рявкнул капитан. — Вы уже два вкололи, это будет смертельная доза!..

— Иначе он вех тут покалечит!

— Мой рюкзак! Аптечка, желтая упаковка с черным крестом!

Отброшенный в очередной раз санитар не стал кидаться обратно, а подполз к сброшенному в углу камуфляжному рюкзаку капитана, и принялся в нем копаться. Морщась от боли в поврежденных ударом о стену пальцах, он выудил из рюкзака зеленый, в черное маскировочное пятно, клапан, и дрожащими руками достал требуемую упаковку.

— Кидай же! — крикнул ему капитан.

Медбрат кинул лекарство и военный перехватил его левой рукой, на мгновение отпустив пациента. Одно короткое мгновение, но ему хватило. Свирепый рык — и голова лежащего на кушетке вырвалась из рук капитана, и тому пришлось перехватить его шею локтем правой руки.

— Ну, с-сержант… С-собака… — пропыхтел он, кое-как пальцами одной руки открывая футляр и доставая из него пустой шприц. — Ну, сам напросился…

Сержант снова рванулся из его рук и закусил держащую его за шею руку. Капитан зашипел и выронил упаковку. Желтая коробка упала на кафель и из нее выкатились три капсулы с разноцветным содержимым, плюс запаянная в прозрачный пластик одноразовая игла.

— Вашу мать, подержите ему кто-нибудь голову!.. — крикнул капитан, кидаясь собираясь рассыпанное. Словно заправский медик он надорвал упаковку с иглой, насадил ее на шприц и только после этого сорвал блистер полностью. Еще десять секунд ушло на то, чтобы набрать понемногу из всех трех ампул, прокалывая тонкую резиновую мембрану и одним коротким движением пальцев набирая строго отмеренную порцию.

— Что это за дрянь? — спросил кто-то из медиков.

— Коктейль. — ответил капитан, нервно выстукивая ногтем пузырьки воздуха из шприца. — Из новеньких…

— Каки-и-и-и!..

Капитан успел развернуться и отпрянуть в сторону, поэтому санитары один за другим пролетели мимо него и благополучно затормозили о стену. А пациент уже несся к капитану, занося руку для удара. Капитан нырнул под удар, развернулся, пропуская сержанта в стену и вонзая иглу сзади ему в шею. Поршень двинулся, впрыскивая в кровь пациента ставший после смешения черным раствор. Сержант развернулся и взмахнул рукой, реагируя на боль от укола. Удар пришелся по шприцу и выбил его из руки капитана, прямо на кафельный пол, но это было уже не важно, потому что даже этот удар был слаб, а для следующего у пациента уже не осталось сил. Не осталось их и на то чтобы держать равновесие — сержант споткнулся и начал валиться вперед. Капитан подхватил его и в одиночку, не полагаясь на помощь только-только поднимающихся с пола санитаров, дотащил до кушетки, аккуратно уложил на скомканные и красные от крови простыни.

— Спокойно, сержант, уже пора успокоиться… Сейчас станет легче…

Еще несколько резких движений, и сержант правда успокоился. Затих и даже дышать, казалось, стал через раз. Из глаз ушло непроходимое безумие и взгляд снова засверкал жизнью и ясностью. Жаль, что это ненадолго.

— Ну, командир… — прохрипел буйнопомешанный, тщетно пытаясь слабыми пальцами ухватить капитана за рукав. — Ну, с-собака…

Он зашелся в приступе сухого кашля и его пальцы с неожиданной и невероятной силой впились в ткань форменной куртки, материал сух затрещал. Подавив кашель, больной судорожно вздохнул и вновь прояснившимся взглядом посмотрел на капитана:

— Что это за хрень?..

Не в силах даже поднять руку, на все еще зажатый в пальцах капитана тюбик он указал одними только глазами.

— Послушай сюда, сержант. — проигнорировав его вопрос, начал капитан. — Ты сейчас будешь спать. То есть это для нас ты будешь спать. А сам, внутри своего разума, ты будешь бодрствовать. Ты будешь думать и действовать. И нам нужно, чтобы ты восстановил в своей памяти все события операции.

Эти слова спустили курок. Взгляд сержанта снова затуманился, руки, еще недавно раскидывающие санитаров, как пуховые подушки, беспомощно заскребли по простыням.

— Назад! Назад, боец! — крикнул капитан и отвесил тому хорошую оплеуху.

Сработало. Взгляд снова прояснился, пальцы расслабились.

— Ладно, друг. — тяжело дыша, произнес капитан. — Попробуем по новой.

Она заглянул в глаза сержанту, дождался слабого кивка и продолжил:

— Я вколол тебе кое-что. Эта штука усыпит тебя и позволит заглянуть изнутри в собственные разум и память. Будем честны, ты съехал с катушек и именно это сейчас не дает тебе вспомнить обо всем том что произошло. Твоя память блокирует воспоминания, заменяя их вспышкой безумия, только ты пытаешься их коснуться. Но если ты заглянешь в них изнутри, из сна, реакции не последует — организм будет спать. И у тебя будет возможность и время разобраться и запомнить все, что произошло. Понимаешь меня?

— С трудом… — прохрипел сержант и облизнул сухие губы. — Почему я сейчас в адеквате?

— Препарат стимулировал твой мозг и отключил некоторые поврежденные участки мозга, дав возможность трезво мыслить. Это продлится недолго, и я должен успеть объяснить тебе что сейчас с тобой произойдет и что тебе делать чтобы не потеряться, когда окажешься в контролируемом сне.

— Не припомню такого препарата в аптечках нашего подразделения…

— Об этом пока не думай. У тебя сейчас одна цель — влезть в свой мозг изнутри и вспомнить, что и как произошло… там… До последней детали. Я должен знать, что случилось, почему сорвалось. На каком этапе была совершена ошибка. Запоминай все. Абсолютно все. В будущем это может спасти жизни многим ребятам.

— Я понял. — сержант прикрыл глаза и сделал два глубоких вдоха. — Я уже отключаюсь. Что меня там ждет?

— Уверен, что ничего хорошего. Вероятнее всего, ты заново, от третьего лица, переживешь всю операцию.

Ожидаемой новой вспышки безумия, однако, не последовало, сержант лишь закрыл глаза и тихо застонал.

— Нет, брат… Не надо…

— Надо, брат, надо! Прости, но правда надо!

— Там же будут эти твари… — прерываясь, пробормотал уже наполовину спящий сержант. — А у меня даже оружия нет…

Короткая пауза — а потом в руку тыкается холодный металл.

Глаза распахнулись, словно сержант и не спал вовсе. Пальцы сжались на ребристой рукояти и поднесли пистолет к лицу. Вытравленная на затворе змея, четыре засечки возле отбойника гильз и отполированный частым нажатиями спусковой крючок.

— Узнал? — улыбнулся капитан.

— Да. — выдохнул сержант, выщелкивая магазин собственной же «гюрзы» и надавливая большим пальцем на верхний патрон. Тот почти не двинулся — забито под завязку.

— Спасибо… — прошептал сержант и едва справился с непослушными пальцами, пытаясь вставить магазин обратно в рукоять до щелчка.

— Удачи, брат. — лицо капитана расплывалось и двоилось, слова доходили словно через слой ваты. — И помни — обращать внимание на каждую мелочь. Каждую!..

— Каждого! — крикнул сержант в рацию. — Одного за другим! Остался только я!..

Комнаты мелькали слева и справа одна за другой, и в каждой было одно и то же — шевелящееся красное месиво с редкими вкраплениями серого городского камуфляжа.

— Лаборатория заполнена ими!..

— Количество? — прохрипела рация.

— До х..!

Взгляд назад — и за плечо летит граната. Больше, в принципе, ничего не оставалось — патроны к дробовику кончились давным-давно, а доставать «гюрзу» — только время терять, от пистолета в такой ситуации проку мало. Вот и остается только бежать да кидать стремительно кончающиеся наступательные гранаты за спину.

— Локация? Выход на поверхность?

— Выход перекрыт, репликанты заполонили все! Я продвигаюсь к нижним ярусам, если верить карте, там есть технический тоннель!

Еще одна граната через плечо, за угол, прижаться к стене.

— Карта врет…

А это уже не из рации…

Натянутые нервы лопнули и хлестнули по мышцам, скручивая их и рефлекторно заставляя двигаться. Переход в нижний сектор, подсечка, подъем, уже с ножом в руках. Выпад первый, выпад второй но клинок лишь рассекает воздух. Смутная тень скользит перед сержантом, уходя от ударов с гибкостью саламандры. Нож перелетает в левую руку, а правая на автомате выдергивает из кобуры «гюрзу». Но стоит сержанту вскинуть пистолет, как выясняется, что в лицо ему смотрит аналогичный ствол. Да и держит его вовсе не бесплотная тень, а человек. Почему-то выживший боец в костюме того отряда, которым командовал сержант. Костюм был грязен и заляпан кровью и репли-массой, дробовика за спиной не было, но зато на месте был шлем, скрывающий темными светофильтрами все лицо. Точно такой же шлем и сам сержант выкинул каких-то семь секунд назад. Мешал бежать.

По стенам коридора уже ползла приторно-розовая репли-масса, за спиной слышалось пока далекое, но явно близящееся царапанье и хлюпанье. Репликанты пока не определились во что именно сформироваться, но сомнений насчет того, что это будет нечто зубастое и крайне опасное, не было.

— Штаб… — не сводя взгляда с чужого ствола, тихо прознес сержант. — У меня что-то непонятное.

Тишина в ответ. Даже помех нету.

— Штаб? Здесь выживший. Из моего подразделения…

И снова не ответа. Абсолютная тишина.

Напряжение нарастало, нервы грозили порваться вторично. Дыхание репликантов уже чувствовалось напряженной спиной, а рация все молчала.

Короткий взгляд вниз, на рацию, и следом — еще один, уже намного дольше, и уже не на рацию, а на то место, где она должна быть. Ведь ее там уже нет, и, судя по стеклянно-блестящей, успевшей уже засохнуть, слюне кого-то из репликантов, на изжеванных медных контактах — откушена она уже давно, не меньше десяти минут назад.

— Штаб… — беспомощно произнес сержант, потухшим взглядом глядя в пол. А когда он поднял глаза, на него уже падал с потолка мерзкая тварь. Падала, пронзительно вереща и расставив все конечности в стороны. Глаз его, один и красный, смотрел прямо в темечко сержанта, а хоботок с костной шпорой на конце победоносно вздымался.

— Кому сказал — нет!.. — рявкнула непонятная копия сержанта, правой рукой убирая «гюрзу» в кобуру, а левой хватая репликанта за хоботок.

— Нельзя, б… дь!.. — снова гаркнул он прямо в испуганно вытаращенный глаз, а потом швырнул тварь в стену. Сержант мог поклясться — достигни она стены, осталось бы на бетоне лишь неаккуратное розовое пятно. Бросок был такой силы, что сержант даже не успел уследить за полетом, но готов был поклясться — стена поглотила репликанта и пошла довольными волнами.

— Т-тупые твари… — процедил неизвестный боец и снял свой шлем. — Хотя ты, сержант, честно сказать, ничуть не умнее их. Тебе же четко объяснили — осознанный и контролируемый сон… А ты носишься по уровням, как в попу ужаленный!

— Ты кто? — едва разлепил враз пересохшие губы сержант.

— Помощник твой. — двойник отбросил шлем, и тот, подражая многоногой твари, всосался в пол. — А, может и наоборот. В любом случае, я — твой разум.

Вот тут-то сержант и понял, что еще чуть-чуть — и свернувшийся от происходящего в узкую спиральку мозг, точно покроется ракушкой и превратится в испуганную улитку, не реагирующую на раздражители.

— Так, ладно. — заметив это, сказал двойник. — Попробуем по-другому.

И он резко толкнул сержанта в грудь. Тело сжалось в ожидании удара, но стена приняла его так же радушно, как и мерзкого репликанта. В глазах на секунду потемнело, а потом по ним ударил яркий свет. Сержант оказался в небольшой комнате с белыми стенами, посреди которой в прозрачном кубе билась давешняя многоногая тварь. Увидев новоприбывшего, репликант затих и прижал когтистый хобот к стеклу, не сводя глаза с сержанта. От хоботка потянулись вязкие нити медленно стекленеющей слюны — уродец не оставлял намерений закусить человеком.

— Давай с самого начала. — двойник шагнул сквозь стену, небрежно отодвинув ее в сторону, будто занавеску. — Может, хоть так ты начнешь думать.

Подойдя к кубу, он постучал по настороженному глазу. То есть постучал, конечно, по прозрачной поверхности, но глаз зажмурился, будто палец и вправду ткнулся прямо в зрачок.

— Что это? — риторически вопросил двойник. И сам же ответил. — Это репликант. Та самая причина, по которой ты здесь оказался. И по которой я сейчас вынужден работать за двоих.

— Спасибо, я в курсе. — сержант наконец худо-бедно взял себя в руки и тон его был злым, как у любого попавшего в не поддающуюся пониманию ситуацию человека.

— Славно. — кивнул двойник. — репликанты, как ты знаешь, это производное репли-массы — искусственной органики, потребляющей живую ткань и изменяющей ее по своему усмотрению. Не спорю, это гениальный прорыв в физике и биологии, но, как водится, первыми открытие захапали военные и превратили его в оружие.

И стоило только двойнику завести разговор об оружии, как в сержанте вскинула голову привычка к любимому военному делу, моментально отодвинув в сторону накатывающее безумие. Улитка разума высунула рога из ракушки и весело ими помахала.

— Все верно. — ухватил суть сержант. — И, как водится, оружие вышло из-под контроля.

— Или нет?.. — перебил его двойник. — Давай-ка думать — много ли раз в истории человечества оружие действительно выходило из-под контроля?

Сержант всерьез задумался. Хиросима, Чернобыль, Фукусима…. Кроме самых ярких катастроф на примере ядерной энергетики в голову больше ничего не шло. И это было, наверное, единственное оружие, соизмеримое по своей силе с репли-массой. Правда об этих катастрофах всплыла уже давно и заключалась она, конечно, в непрекращающихся экспериментах военных над мирным, как тогда считалось, атомом. Помнится, сторонники теории заговора тогда чувствовали себя на коне.

— Когда мы вошли в лабораторию… — медленно начал сержант. — Она была чиста, если не сказать, стерильна. И репли-массы не наблюдалось.

— Точно. — кивнул двойник. — Но специфика вашей работы давно уже приучила к ошибкам в брифингах. Потому, доложившись на входе, вы двинулись вперед.

— Репли-масса. — пробормотал сержант. — Она ж статична…

— Вернее, она инертна, как плутоний. При достижении некой критической массы она начинает неконтролируемо расти, порождая репликантов.

Двойник сунул руку в куб и ухватил сидящую там тварь прямо за хищно вскинувшийся хобот.

— Сержант удивленно молчал — он готов был биться об заклад, что секунду назад крышка на экзотическом террариуме все еще была.

— Пойдем. — махнул он тварью в сторону только что появившейся в стене двери. — Будем думать на ходу.

— А оно нам зачем? — косо посмотрел сержант на репликанта.

— Проводником будет. Там, — он снова махнул тварью в сторону засветившегося неоновыми лампами коридора. — Там я знаю ровно столько, сколько и ты. Там сейчас безраздельно властвуют репликанты, а среди своих он сможет найти и показать нам нужные вещи.

— Там это где?

— Там это в твоей памяти… — пожал плечами двойник и кинул репликанта в коридор. — Веди, Сусанин!

Сусанин проехался пузом по бетону, кое-как поднялся на ноги и, развернув свой глаз, жалостливо посмотрел на людей. Кажется, ему идти туда тоже не хотелось.

— Ладно, идем. — вздохнул сержант.

Выбора у Сусанина не осталось. Получив легкий пинок под тринадцатую лапу, торчащую вместо хвоста, он засеменил по коридору.

А коридор-то знатный. Тот самый, по которому сержант не так давно убегал от репликантов. А вот, кстати, и они — мерзкие твари, такие близкие и такие ненавистные, что рука сержанта рефлекторно потянулась к кобуре с СПС.

Но вот странно — твари не обращали внимания на идущих по коридору, хоть ноги и вязли в устилающей пол репли-массе, которая давно должна была их вычислить и натравить всю орду. Создавалось ощущение, что мир разошелся на два слоя, разделенных односторонне прозрачной — для людей — перегородкой. Ведь Сусанин тоже не впал в боевое безумие и не пытался снова прокусить голову сержанта, едва вступив в болото репли-массы. Наоборот, казалось, он даже не видел собратьев. Резво семеня двенадцатью ногами и вращая глазом почти на триста шестьдесят градусов, он внимательно оглядывал каждую встречающуюся дверь, пока возле одной из них не остановился и не постучал по ней своим хоботом.

— Точно. — двойник остановился возле двери. — Тут все и началось. Ты помнишь, как все началось?

И, не дожидаясь ответа, дернул дверь на себя. А за дверью стоял и целился в них из дробовика Руби. Фонарик на стволе был выключен — Руби всегда лучше всех в отряде обращался с биометрическим сканером, и, если в комнате есть что-то хотя бы наполовину органическое, он увидит это и без света. Боец как раз занес ногу над порогом комнаты, но так и не перешагнул его — замер, словно замороженный. Глаза его смотрели точно вперед, но сразу становилось понятно, что новоприбывших он видит так же хорошо, как репликанты в коридоре.

Кстати, коридор-то теперь оказался с другой стороны двери — там, откуда заходили Руби и прикрывающие его соратники. Сержант, его двойник и уже примеряющийся к ботинку Руби Сусанин обнаружили себя внутри комнаты, на стенах которой бугрились отвратительные шевелящиеся наросты репли-массы. Сержант точно помнил, что, когда они входили, комната была погружена в абсолютный мрак, но сейчас все было иначе, и комната просматривалась без проблем. Правда обреченного Руби, к голове которого с дверной притолоки уже тянулись слизистые щупальца это, кажется, не касалось.

— Все началось тогда, — медленно произнес сержант. — Когда Руби вляпался в репли-массу.

— Верно. — кивнул двойник и подойдя к Руби, дернул за одно из напряженно замерших щупалец.

Время щелкнуло порванной резинкой и стартовало с нулевой позиции. Огромный кусок репли-массы оторвался от стены и рухнул прямо на Руби.

А дальше было уже виденное — крики Руби, беспорядочная стрельба в стремительно растущую, но пока не сформировавшуюся ни во что толковое массу, попытки выдернуть кричащего бойца из клеточного месива, и, как следствие, лишь ускорение ее разрастания.

Сержант уже пережил это один раз и видеть то же самое во второй его мозг отказался. И нет ничего удивительного в том, что, когда контроль над разумом вернулся, руки рефлекторно царапали пустоту, пытаясь ухватиться за ботинки Руби — последнее, что еще виднелось из огромной слизистой амебы.

— Когда Руби влез в репли-массу, это спровоцировало превышение то самое превышение критической массы, после которой начинается неконтролируемый рост.

Сержант удивленно оглядывался — они снова находились в коридоре и дверь, за которой они только что находились, была закрыта. Закрыта и запечатана сплошным слоем репли-массы.

— Но почему Руби вообще сунулся в эту комнату? Он же лучше всех в отряде читал биометрию помещений. — сержант недовольно посмотрел на Сусанина, который нетерпеливо переминался с ноги на ногу в паре метров от них. Ему явно не терпелось бежать дальше. — Было бы там что-то опасное, Руби не переступил бы порог!

— Точно. Поставь в памяти первую зарубку.

И, иллюстрируя свои слова, двойник вытащил нож и с оттяжкой ударил по двери, расчертив репли-массу рваной красной полосой.

— Мы пытались сжечь массу кислотной гранатой, но она наоборот стремительно полезла из комнаты. — вспомнил сержант. — Будто ей кинули еще порцию органики.

В ногу ткнулся Сусанин и сержант едва сдержался, чтобы не пристрелить охамевшую тварь. Дважды. Раз — просто рефлекторно, раз — из омерзения. Однако секундой позже стало ясно что если кто и должен обижаться так это репликант, потому что не он пихнул сержанта под колени, а сам человек каким-то образом переместился к следующей двери, чуть не встав на голову твари. Почему-то осознание этого факта слегка притушило огонь ненависти, и репликант уже не казался сержанту таки мерзким, как ранее.

— А во скажи… — двойник толкнул дверь, за которой неподвижно стоял Демо в полной экипировке. — Как действуют кислотные гранаты и как они маркируются?

— Выпускают облако мельчайших капель кислоты. — вслух начал соображать сержант. — Обозначается зеленой полосой.

— Точно. И ты даже успел заметить отсутствие специфического запаха сероводорода, который всегда выделяется при сгорании органики под действием этой кислоты, прежде чем репли-масса повалила из комнаты.

— Кроме того, кислотная граната имеет очень малый радиус поражения. Поэтому Демо никогда не кричал «Берегись» когда кидал ее.

— И в этот раз тоже не крикнул. — кивнул сержант. — Кажется, для него самого было полной неожиданностью то, что масса так стремительно разрослась, что он даже не успел отскочить.

— Поставь в памяти вторую зарубку. — и, пинком захлопнув дверь, двойник пометил и ее.

Хоть они и потратили на этот разговор всего две минуты, Сусанину хватило и этого. Все это время он провел прижавшись к самой дальней стене, испуганно вытаращив глаз на обвешанного взрывчаткой Демо. Зато, едва дверь закрылась, он словно телепортировался сразу на пол-коридора вперед. Только в этот раз он не стал переносить их к себе. Или они не стали переноситься. В общем, пришлось сержанту ногами топать до репликанта. По пути он дважды споткнулся и вынужден был несколько раз останавливаться и протирать глаза. Фокус терялся, картинка двоилась и меняла цвет что твой хамелеон.

— Ты в норме?

— Спать хочу. — признался сержант.

— Ты и так спишь. — ухмыльнулся двойник. — Но, кроме шуток, мне это не нравится. Надо торопиться.

Следующий шаг привел их прямо к новой двери, края которой оплавились и потекли, меняя цвет на каждом квадратном сантиметре поверхности. Хотя нет… Сержант с усилием моргнул. Нет, дверь как дверь. И уже открыта. И из нее уже торчит ствол штурмового дробовика. И Сусанин, то ли повинуясь рефлексам, то ли решив дополнить картину общего безумия, летел прямо на бойца, расставив ноги в стороны совершенно как в момент пикирования на голову сержанта.

— А как погиб Доген? — риторически вопросил двойник, перехватывая Сусанина в паре сантиметров от ствола. Сержант смотрит на сложившуюся картину, полностью повторяющую уже виденную смерть Догена и понимал, что будет дальше.

— А вот так… — тихо сказал он и щелкнул пальцами, припоминая как это делал его двойник. Палец Догена выжал спусковой крючок и ствол взорвался огнем и сталью. Но не с того конца, с которого должен был. Осколки затвора и куски пружины разлохматили в лоскуты правую руку бойца и прошили светофильтры шлема. Догена отбросило и он упал, растворяясь в воздухе. Или он всосался в фиолетовый пол.

— Р-р-ра… — прорычал сержант, хватаясь за голову. — Со мной явно что-то не то.

— Похоже, ты скоро проснешься. — озабочено пробормотал двойник. — Но мы почти закончили.

Стены поплыли и замерли в объеме разгрузочного отсека десантного бота. Внутри сидело четверо и еще один ходил и говорил что-то остальным, но беззвучно. А потом остановился возле одного из бойцов, постучал пальцем по его шлему, лежащему у того на коленях, и что-то спросил.

— Биометрию проверял? — вспомнил сержант этот вопрос. Руби лишь улыбнулся и кивнул. Руби вообще хороший был. Немногословный и добрый. И капитан тогда ободряюще хлопнул ладонью по шлему (по шлему!) и отошел.

— Оружие к осмотру. — велел он второму бойцу, и, взяв протянутый дробовик в руки, долго и пристально осматривал его и трогал затвор. Хмурился. Но вернул оружие Догену и обратился к третьему бойцу, крепящему ремни с гранатами на разгрузку.

— Давай помогу…

Видение растаяло, словно его и не было. Все трое снова оказались в комнате, с которой начинали. В ней ничего не изменилось, исключая то, что стеклянный куб исчез и на его месте, на черной колонне, сидел и даже, кажется, дремал, Сусанин.

— Но зачем капитану делать это? — сержант поминутно встряхивал головой и тер глаза. Соображать с каждой минутой становилось все труднее, и здесь помощь Разума оказалась как нельзя кстати.

— Соображай, сержант, думай. Ты был единственным, кого не тронул своей «заботой» капитан. И у тебя было больше всех остальных шансов выжить.

— Не совсем не тронул… Он меня конфетой угостил. — сказал сержант.

— Точно, конфета. — щелкнул пальцами Разум. — И, сдается мне, именно из-за нее я и покатился под откос. А началось это, вспомни, еще во время операции.

— Получается, капитану нужно было мое сумасшествие… И он готов был пожертвовать жизнями трех человек чтобы этого добиться. Убить собственными руками… Но зачем?

— Да затем что ему нужно было, чтобы ты оказался на больничной койке и бился в истеричных конвульсиях.

— Шприц! — внезапно крикнул сержант. — Он же сказал, что это новинка! Еще не опробованная!

— Точно. — снова повторил свое любимое слово двойник. — И заодно вспомни во что был упакован этот шприц. А потом — то, что сам капитан «внезапно» выпал из операции из-за травмы при жесткой посадке.

— Да… — пробормотал сержант. — Нам казалось, что мы и без него вполне справимся. Вот же ублюдок…

Глаза его уже были закрыты, оставалось несколько секунд до полного отключения.

— Главное мы выяснили… — голос Разума пробивался словно сквозь вату. — А теперь вспомни что у тебя в руках. И до остального додумайся сам…

Сержант открыл глаза с чувством, словно проспал месяц. Паззл сложился в одну общую картину. Кусочки склеились друг с другом и превратились в лицо капитана, склонившегося над койкой.

— Ну как? Ты все вспомнил? — выпалил он.

— Капитан… — надеясь, что выходит убедительно, захрипел сержант. — Что за хрень ты мне вкатил?

— Это новая штука, препарат, который активизирует работу пятидесяти процентов мозга вместо трех. Действует, к сожалению, только во сне.

— Как называется?...

— Фата лунарис. — ответил капитан и сержант краем глаза заметил, как его рука тянется к СПС, все еще зажатому в пальцах бойца. — А что? Работает?

— Работает. — кивнул сержант. — К твоему сожалению.

И грохнули два выстрела. Первый — в голову капитану.

Второй — себе.