Добрый друг

Еще одна планета, что медленно проплывает за бортом звездолета, и вновь я прижимаюсь к толстому стеклу иллюминатора, пытаясь взглядом прожечь черноту мертвого космоса. Мне надоело каждый день говорить самому себе, что мы уже летим назад, что вот-вот я взойду по ступенькам к двери своей квартиры… Еще каких-то несколько месяцев! Черт бы побрал эти полеты и Центр Освоения Космоса вместе с ними! И так день за днем — если только на корабле можно считать дни. В космосе понятие времени размывается и теряет свои границы, выплескивается из звездолета, уплывая прочь.

Уже пятый полет — и каждый раз, возвращаясь назад, я не могу удержать ускользающее здравомыслие. Космос давит, мучит меня; едва запищит сканер, обнаружив очередной безжизненный кусок камня, как я бросаю все дела и несусь к одному и тому же иллюминатору, в глубине души надеясь, что увижу Землю во всей ее красе. Океаны, облака, материки… Как же хочется домой! Но за стеклом вновь холодная, неприветливая поверхность безымянной планеты. Она медленно удаляется прочь от корабля, как будто насмехаясь надо мной. Космос снова меня обманул, подсунув вместо Земли дешевую подделку. Скрежеща зубами, я всматривался в пропасти и горные массивы на неизвестной мне малюсенькой планетке, пока умный сканер записывал все данные о ней. В бессильной злобе я ударил кулаком по стеклу, вжавшись в него так, что нос превратился в поросячий пятачок. Я наносил удар за ударом, все быстрее, стараясь протиснуться наружу — мне казалось, что я быстрее добегу до дома, чем летит эта старая развалюха.

— Прекрати, — поморщился Миша, — сколько раз напоминать тебе о технике безопасности?! Угомонись, наконец, поешь и ложись спать. Боже мой, каждый раз одно и то же…

— Да какой же тут сон, когда такое происходит за окном?

— А что такого случилось? Мы встретили какую-то планету. Все ее характеристики записали. Ты радоваться должен — нам же платят по количеству информации, которую притащим в лаборатории! У тебя крыша едет — Земля чудится чуть ли уже не в тюбике с завтраком!

— Может, и едет, — я задумчиво вздохнул и отлетел прочь от маленького окошка в пустоту.

Один и тот же день, как на повторе — завтрак, обед, ужин, просмотр записей приборов. Годы моей жизни пожирает космос, утирая рот. Мало того, что он отнимает у меня настоящее — и прошлое хочет украсть! В железной клетке под гордым названием «звездолет» воспоминания не хотят оставаться — иногда я просыпался, не помня даже, как меня зовут. Миша неизменно приходил на помощь — приводил в чувство, и за это я был ему безмерно благодарен. Интересно, как ему удавалось сохранить такое спокойствие весь полет? В чем секрет?

— Эй! Ну, чего ты там опять загрустил? — Миша пытался заглянуть мне в глаза. — Что мне, в самом деле, матерью родной тебе стать и на коленки усадить? Мы провели в космосе три года, а ты не можешь потерпеть последние пару месяцев.

Я смахнул слезу, и она медленно поплыла к иллюминатору, словно тоже хотела поскорее добраться домой.

— Не могу я так больше, Миша. Понимаешь? Оглянись — только лампочки да металл, приборы да пустота. А дома-то… Деревья, мягкий диван, гравитация! Заборы… Чашки с чаем…

— Что ты за бред несешь опять, какие заборы? Очнись, наконец! Успеешь ты насмотреться на деревья, еще и самому надоест! Иначе зачем ты уже столько полетов совершил? Не только ведь ради денег — не так уж и много нам платят.

Я схватился за голову. Мысли гудели и никак не хотели покидать голову, но слова Миши успокаивали и заставляли прийти в себя. Может, стоит почаще с ним говорить — не сойду с ума.

— Ладно. Поужинаю и посплю… Сколько там сейчас на Земле?

— Половина десятого вечера.

— Как раз пора… Жена, наверное, детей спать укладывает. Надо почитать им какую-нибудь сказку…

Миша устало закатил глаза и махнул рукой. Я и сам знал, что порой бывал невыносим. Решив хоть как-то отвлечься, я принялся в сотый раз читать состав на тюбиках с едой. Эти списки ингредиентов можно было уже по памяти зачитывать, декламировать, словно странные стихи. Остановив свой выбор на борще, я вставил тюбик в подогреватель. Сканер возбужденно пискнул, и я инстинктивно рванулся к иллюминатору, но вовремя сумел совладать с собственным телом. Закрыв глаза, сделал несколько очень глубоких вдохов. Сканер замолчал.

— Ну вот, можешь же, когда хочешь, — донеслось из кабины пилота.

— Да. Надо держать себя в руках.

Я был удивлен и воодушевлен — наверное, впервые за несколько месяцев не подошел к толстому стеклу, чтобы проводить глазами планету или ее спутник. Может быть, все-таки удастся выдержать этот утомительный, разрывающий душу на части путь домой. Я уснул с мыслями о том, что завтра станет лучше — почитаю какую-нибудь книжку, составлю заранее отчеты, чтобы не терять времени… Веки сомкнулись, и я провалился в беспокойный, наполненный гротескными образами сон.

Но пробуждение не принесло облегчения — снова то же самое скребущее чувство с обратной стороны затылка и постоянный шепот в голове: «Земля, Земля, Земля…» Как я ни старался думать на какие-то отвлеченные темы, все они рано или поздно вели к мыслям о родной планете. Позавтракав, я с досадой приземлился в капитанское кресло, пристегнувшись и забросив ноги на пульты. Ведет автопилот, а ему все равно — он на такое никогда не обижается.

— Как поспал? — голос Миши заставил меня повернуться.

— Да как сказать… Как обычно.

— Не очень, значит, — то ли с издевкой, то ли с наигранным состраданием проговорил мой добрый друг, — ты же собирался написать заранее отчеты, пока летим. Вот и приступай! Меньше потом на станции сидеть придется.

— Я этим и хотел заняться, — тяжело вздохнул я и достал толстые журналы наблюдений. — Погоди-ка… Но ведь я не говорил тебе, что буду писать отчеты!

— А чем здесь еще можно заниматься? Каждую планету провожать глазами? Давай-давай, быстрее к отдыху приступишь.

Скрипя зубами от лени и нежелания работать, я стал переписывать на маленьком ноутбуке в специальную форму все сделанные записи — от найденных планет до состояния звезд, к орбитам которых я, собственно, и летал. Вскоре работа поглотила меня, и время пошло быстрее, избавив от назойливых мыслей. Миша хранил гробовое молчание, что даже чем-то радовало — по крайней мере, ничто не могло отвлечь…

Пока не запищал сканер. Новая планета, данные сняты — и почему только не предусмотрели возможность беззвучного режима?! От неожиданности я выпустил из рук журналы, и они со злорадством отлетели прочь, в самый дальний угол.

— Что, опять думаешь, что Земля? — захихикал Миша. — Угомонись уже, тебя корабль предупредит, когда будем к дому подлетать.

Я смолчал и отстегнул ремни, отправившись ловить непослушные журналы. Но едва я хотел было вернуться к работе, как сканер запищал снова. И снова. Не выдержав, я со стоном рванулся к окну.

— Ох, началось… — где-то вдалеке пробубнил Миша.

Разумеется, это не Земля. Совершенно голый каменный шар пронесся мимо звездолета, озорно подмигнув мне в иллюминатор. Приборы сняли показания давно известной планетки, ничем не примечательной — а я сокрушенно покачал головой. Опять не выдержал! Так продолжалось еще несколько дней — даже тон Миши не поменялся, все равно, что слушать запись на магнитофоне. В конце концов, спустя, наверное, целую неделю, я закончил составление отчета — теперь оставалось только пополнять все собранные сведения, если вдруг сканеры обнаружат что-то ценное. Что вряд ли, ведь по этому пути Центр Освоения Космоса посылал пилотов уже не одно десятилетие… Я твердо пообещал самому себе вести себя как мужчина и не отвлекаться на пустяки. Лететь осталось совсем чуть-чуть — как раз хватит, чтобы не спеша прочесть роман одного известного писателя, который я специально взял с собой и оставил напоследок. Немного концентрации — и снова буду стоять на родной земле, забыв этот полет, как страшный сон. Что было не так уж далеко от истины — в кошмарах мне часто виделось, как я лечу в бесконечность, слушая писки приборов.

Снова назойливый сигнал сканера — я только раздраженно цыкнул, не отводя глаз от мелких буковок книги. Было адски трудно сохранять спокойствие — сколько обещаний себе ни давай, а выполнять их куда сложнее, чем с воодушевлением сочинять. Я закрыл глаза и, повернувшись к Мише, процедил:

— Хватит молчать!

— А что мне сказать тебе? Очередную планету зарегистрировали. Читай себе, не отвлекайся. Забыл, что не дома? Это космос, вообще-то — тут говорить обычно некому.

— А зачем ты еще нужен на корабле? Хоть сопи, что ли, а то совсем голову потеряю!

— Я не твой личный психотерапевт.

Я отшвырнул книгу, и она, ударившись о стену, плавно полетела куда-то в сторону выхода из кабины пилота. В моем рту лежало много заготовленных обидных слов — я прекрасно понимал, что нужно молчать и сохранять разум, но в таких ситуациях, сами знаете, трудно с собой совладать. Однако, задеть Мишу не получилось — на полном ходу перед лобовым стеклом пронеслось нечто яркое, голубое, какая-то маленькая планета, освещенная мягким сиянием звезды, несущей тепло и покой. Выпучив глаза, я рванулся прочь из кресла, даже еще до того, как пропищали приборы, лишь бы только увидеть Землю, успеть насладиться ее видом из иллюминатора, раз она уже пролетела мимо.

— Стой, дурак! Ты же знаешь, это не она!

Но слова Миши не достучались до меня — уже слишком поздно. С размаху я так сильно врезался в толстое стекло, что разбил нос. Впрочем, даже не заметил, как маленькие капельки крови пляшут в невесомости вокруг головы — ведь там, в черноте космоса, сияла… Очередная известная планета. Даже отдаленно не похожая на родной мир человечества — и почему только мне так показалось?! Открыв рот, с разочарованием я оттолкнулся прочь от иллюминатора. Прикоснулся к носу — измарал перчатки в крови. Боль начала медленно охватывать лицо, а мозг сковало слово Миши. «Дурак». Так и есть.

Внезапно загудели сирены, а звездолет мелко затрясло. Нарастающий гул давил на уши, а панель управления разгорелась сотнями красных лампочек.

— Что это?! В чем дело?!

— Ого, да у нас тут астероиды и космический мусор, — невероятно спокойно произнес Миша, — тебе бы лучше сесть на свое место и следовать инструкции пилота, а то угробишь и себя, и корабль, и меня в придачу.

Я помедлил всего секунду — и сильный толчок бросил меня в сторону. Я снова ударился головой — на этот раз об угол какого-то прибора; из глаз посыпались искры, а сознание ускользнуло, даже не попрощавшись — мое тело бессильно повисло под потолком.

Не знаю, сколько прошло времени. Очень медленно, шаг за шагом, сознание снова входило в голову, и я тяжело разлепил глаза. Вокруг меня кружился настоящий красный кровавый туман — разбитый нос уже не кровил, а вот из рассеченного лба еще сочилась алая жидкость, гроздьями повисая в звездолете. Тряска прекратилась — видимо, пояс астероидов остался позади. Хорошо, что люди придумали такую штуку, как автопилот — и что бы я без него делал! Удивительно, но голова стала необычайно ясной; ни одна лишняя мысль не заставляла нервничать, что в космосе было редкостью. Раз я еще жив, значит, разгерметизации нет — стало быть, пока можно с натяжкой заключить, что все в порядке. Надо проверить состояние обшивки, стекол, а после составить записи в отчете и бортовом журнале…

— Миша?

Нет ответа.

— Эй, Миша! Что произошло? Мы прошли пояс? Эй, друг?

Снова молчание. С тревожным чувством я подплыл к креслу пилота. Оно было на корабле всего одно — звездолет-то маленький, одноместный. Как раз для таких безумцев, как я. С Мишей ничего не случилось — он, как и всегда, сидел в самом углу панели, как раз рядом с кнопкой включения автопилота. Старый плюшевый мишка, которого мне подарила дочь перед прошлым полетом. Сканер проиграл свою мелодию, но я не обратил на него внимания. Это все равно не Земля.