Диверсы

Глава 1

Георгий, старший сержант СпецНаза РА

Вдох. Выдох. Тише. Дышать. Вдох. Задержка. Выдох. Под спиной стена. Кирпич. Старый.

Вдох. Влажная. Выдох. Где же он? Шесть утра, и света почти нет. Вдох. Хорошо.

Отдышался. Долгий выдох. Сидим. На поверхность всплыли воспоминания. Вдох…

Молодость. Лёгкость жизни, когда воздух не царапает лёгкие даже после марш-

броска — что там этот бег, через час его уже забываешь. Осень, чистый лесной воздух, смех,

а вон Володька с медсестричкой в кустах целуется. Эх, опять незачёт ему по маскировке…

Или нет, не буду мешать. Хорошо…

Выдох. В десяти метрах плещется чуть слышно морская вода. Прилив. Вдох. Уже

можно закрыть рот — дыхание не выдаст. По битому кирпичу в темноте не взобраться

неслышно. И серый свет из двух проёмов, что когда-то были, наверное, запасными дверьми,

уже виден и не даст смерти прийти незаметно. Выдо… Замри! Что-то не так. Как будто

очередная мелкая волна плеснула два раза! Идиот! Не успел встать! Хорошо, что нож не

убрал. Плохо, что камешек под правым сапогом поедет, если рвануться влево. Пусть он

полезет в правый вход! Ну пожалуйста… А может показалось? Ведь ни звука. Если он

выбрался и ищет засаду — а он ищет, это же самое удобное, брать у воды — то должен

шуметь. Дышать, скрести воротником по шее, капать на осколки кирпича. Если он человек и

если он здесь.

ААА! Бей! Быстрее! В голове одна мысль: успей ударить ножом, пока не он ударил тебя, не

сумел — подведёшь всех, кто поставил тебя прикрывать их спины. Беззащитные спины

друзей, которые знают, что ты их защитишь. Бей! Попал! Ещё! Да как это так, чтобы

соскользнуло?! Ниже! И вверх всем телом, не зная, от чего уворачиваешься — это не важно,

главное суметь дожить до нужного момента и ударить. И ещё ударить! Да когда ж ты

сдохнешь! Куда ж тебе попасть надо, чтобы ты перестал меня убивать? Быстрее!

Первое дело — убрать тело и все следы из виду. Мало ли ещё кто будет. Знаешь, что

он был один, но это рефлекс, хоть и осознанный. Вторая мысль: интересно, если бы бой

снимали, за сколько бы продали? Глупость, показывающая, что начинаешь отходить,

вызвала улыбку. Сальто в кирзовых сапогах с приземлением на стену и отскок с колющим

ударом в средней точке, и только сейчас с удивлением понимаешь, что в спокойном

состоянии даже и не подумал бы так извращаться, а тут поди ж ты, как сработал! Ну да

подкорке виднее. И третья: повезло. Ведь стой у стены, клинок как раз в грудь бы и вошёл.

Как просчитал, гад, а! И по шумному подъёму струился — ни осколочка не сдвинул, хоть вон

какие ласты! И в проход выдвинулся так, что тень форму меняла незаметно до момента,

пока не стало поздно. И почуял, что ни справа, ни слева никого, а только посередине, иначе

бы гранату закинул и всё. Но ему тишина была нужна. Уверен был, что меня сделает.

Случайность помешала. Не льсти себе, это профи с опытом не чета твоему. Был. И если бы

ты ждал его, как учили — стоя, прижавшись к стене и с ножом в поднятой руке — он бы принял

твою падающую тушку, чтобы не нашумела при падении, и пошёл бы дальше. Идти за

своими или ещё подождать — вдруг он с подстраховкой работает? Подождём. Теперь можно

и позволить себе замёрзнуть, и поругаться про себя на начальство, политиков, прапора со

склада, и погадать, что дадут на кухне, только слушать при этом, неподвижно сидеть и

слушать. И смотреть на то, как чётче становятся пятна света из проходов, иногда бросая

взгляд вперёд — там есть пара оконных проёмов, хоть они и завалены, но чуть света дают,

можно напрячь глаза и попытаться рассмотреть помещение. Время есть.

Это был пятый. Надеюсь, что последний. И ещё надеюсь, что больше мы на плоды

экспериментов этой лаборатории не наткнёмся. Иначе…

Первый просто убил всех водолазов. Всех шестерых, и ни один не успел ничего

сказать, хотя работали они, как и положено, парами. Он успел за полчаса спрятать все тела,

закрепить мину на днище катера и замаскировать выход так, что, уже захватив лабораторию

и выйдя через него, ребята смотрели снаружи минуты две, художественно матерясь.

Понимали, что те трое, которых он убрал, пытаясь попасть на базу, могли быть далеко не

последними. А взорванный проход, из которого вынесло потом кисть с перепонками между

пальцев, не очень большая цена за жизнь.

Второй и третий пришли позже. После этого генералам стало всё-таки понятно, для

чего на тренировки любых спецназов надо тратить такие деньги, и чем может кончиться

попытка экономии. Тот, которого зарезали на даче, конечно, не успел, а остальные

руководители операции «буфо» тут же выдали на-гора стопку предписаний и грозных

приказов усилить, проверить, провести и доложить о готовности. А когда прибыли на место

происшествия, о котором ни одно журналистское ухо не услышит ещё лет сто минимум, то и

из походов отозвали народ и учения свернули. Прониклись. Сложно было не проникнуться.

Тридцать ребят в казарме было. Да — срочники, но какие! Второй год службы у большинства,

и не пехота, всех учили не только картошку чистить. А легли как кегли. Специалисты,

которых вызвали на разбор, сказали, что один диверсант вошёл прямо через дверь, убрав

часового и дневального, а второй прикрывал ему спину. Уж как они это поняли, только они и

знают, но отчёт нам всем капитан зачитал. Кровь сворачивается от двух до пяти минут. Так

вот, там лужа крови была однородной — то есть всю её выплеснули в эти минуты. Тридцать

парней, большая часть которых проснулась и погибла защищаясь. И никаких следов ранений

вошедших. Никаких сигналов тревоги, криков или хотя бы убежавших или раненных. Одни

трупы, большинство с контролем в сердце или шею. На охраняемой базе СпН!

Когда эти жабы не появились ни в месте выхода из воды, ни в близких городах,

генералитет просто отдал приказ «взять живыми или мёртвыми, невзирая на цену».

Перепугались старпёры, а отдуваться пришлось всем от летёх до полковников. В общем, у

нас минус две полностью зачищенные засады, одну приманку постреляли, и брали их только

после того как химики траванули пару сотен квадратных километров леса какой-то страшной

для кожи и легких всех земноводных и прочих дрянью. Ох и насмотрелись мы тогда на

бедняг полозов со вздувшейся и лопнувшей шкурой! И запашок стоял тот ещё. А эти двое

ещё смогли пост взять и попробовали прорваться на бэтэре. Брать живыми приказа,

конечно, никто не отдавал — дураки кончились — и их просто разнесли УРом из ближайшего

танка, благо техники там как грязи было.

Четвёртый, наверное, до сих пор помнится всем этим гадам в халатах: когда его

пацаны брали уже в лаборатории, он полудохлый был — то ли недоразвитый, то ли под

медициной какой, мы не вдавались. Этот мелкий гадёныш перепончатый сразу, как дверь

вынесли, прыгнул на стену, отскочил на потолок и свалился Лысому на шлем. Лысый

здоровый конь был, а в обвесе так вообще килограмм сто семьдесят, так вот он со

сломанной шеей вылетел спиной вперёд в коридор, а тот на нём сверху сидит, как на санках.

Пацаны, которые заходить готовились, в ступоре, только старлей наш сразу стрелять начал.

Ну на стрельбу рефлекс, конечно, сработал, этот лягух всего метров на пять от нас упрыгал

— всё же коридор узкий, а палили в шесть стволов, так он ещё и не помер сразу. Какого-то

консультанта нам навязали, он кинулся собой закрывать, вопит, мол, неоценимый вклад,

революция в науке, счастье человечества… В общем, старлей подошёл, скинул дурака, и

этому в морду очередь дал. Правильно, думаю, сделал.

С пятым вообще что-то непонятное было. Ну учёного того не взяли, там всё понятно,

кто ж после такого ждать будет? А этот то ли плавал где, то ли есть какое-то место, о

котором мы не знаем, в общем, появился он только через три месяца, когда все успокоились

было. И не дай Бог он приплыл из ещё одной лаборатории — страшно делается, как

подумаешь, что они развиваются. Сами посудите: первый, который обеспечивал

безопасность этой, был таким мастером, что зубры ОБ ПДСС, противодиверсы морские в

просторечии, ничего сделать не смогли. Они десятком отделались. Нехорошо, конечно, так

говорить, но могло кончиться и хуже, как у тех, кто следующих ловил. А уж последний —

очень надеюсь, что последний — вообще творил чудеса! Он мало того что прошёл сквозь все

заграждения, посты и локаторы и выплыл на базе, где прошёлся ураганом, и никто его даже

зацепить не смог. Так он, похоже, чуйку себе развил такую, что его увидеть смогли только в

штабе уже. И нужен, нужен был ему тот чемодан, который у учёного взяли! Что-то там для

него такое важное находится, что он всё поставил на этот свой рывок. И прав был капитан,

когда нас отправил с ним уходить водой — этого гад предусмотреть не смог и вышел к

воротам нас встречать, а там… В общем, там его удалось задержать немного… Век не

забуду тех ребят, что там легли, хоть и не узнали они, за что. Семеро нас ушло, с личными

стволами да чемоданчиком этим проклятым. А добралось только четверо. Но ведь Серёга с

ним вместе подорвался, когда он нас догнал! Как он выжил?! И те двое, в тыловом

охранении, ничего не смогли. Наверное. А может и смогли — не зря же мне свезло! В общем,

страшно было всем и непонятно. А если следующий из другой какой-нибудь колбочки будет

годик-другой отъедаться, а потом в гости пожалует? Колбочки… Может, в чемоданчике как

раз-таки какой-нибудь малёк или из чего они там вылупляются, и был? Ё-моё… Надо

посмотреть. Обязательно посмотреть. Если правда там этот мутант, то надо… В общем, всё

равно надо… Трибунал там, не трибунал…

Глава 2

За пять месяцев до этого. Районный отдел полиции г. Астрахань.

— Разрешите, товарищ полковник?

— Проходи, Саша. Как дела?

— Работаем, Сергей Геннадьевич! Народу не хватает, конечно, так что ждём манны

начальственной.

— Понятно. Будет тебе народ, кадровик обещал. Чем порадуешь?

— Да вот, собственно, с этим и пришёл, Сергей Геннадьевич, Ваш совет нужен. Тут такое

дело, на той неделе позвонил Малышев, участковый, на его земле странно как-то спортсмен

помер. Вроде мастер какой-то не самый простой, а вот надо же.

— Ну бывает, сердечко не выдерживает или ещё что-нибудь, их врачи знаешь как пичкают?

— Так в этом и дело, что он задохнулся. Причём из-за сильнейшего приступа аллергии. При

том, что аллергии никогда ни на что не было, врач спортивный клянётся и божится, что

ничего запрещённого не прописывал, а в заключении понаписали, что такой спазм, будто его

душили. Я что спросить хотел: как оформлять-то будем?

— Ты, Саш, погоди пока оформлять, собери все заключения, друзей опроси, ну знаешь, как

работать, что я тебя учить буду!

— Так сделал уже всё, поэтому к Вам и пришёл, что дело надо оформлять, а с такими

показаниями даже непонятно, что делать: убийство, самоубийство, врачебная ошибка, да

мало ли.

— Ладно, оставь у меня, вечером заберёшь, скажу, что и как. — Спасибо, товарищ полковник!

— Всё, свободен!

— Миша? Здравствуй, дорогой, Горохов беспокоит! Да в порядке, твоими молитвами. А

твои как? Ну и хорошо. Слушай, я тебе по делу звоню. Вот скажи, как может здоровый мужик

за ночь задохнуться так, что все сосуды в глазах полопаются и горло раздирать себе? Как?

Точно? Спасибо, удружил! Приятно поговорить со специалистом. Нет, вот только не за

обедом, ха-ха-ха! Да, конечно поедем, я уже спиннинг в коридор выставил. Да моя тоже

шумит, не пускает, но против танков же не попрёшь, правда? Ну бывай, до выходных!

— Значит так, Саша, бери с собой пару ребят поумнее и дуй к этому спортивному доктору,

выспроси, где этот труп мог достать такую новомодную таблетку как… Сейчас прочитаю

тебе… Криптофизон. И отзвонись оттуда.

Через два дня.

— Нет, чёрт подери, не можем мы своими силами штурмовать биологическую станцию.

Потому что она в ведении МО находится, это понятно? Нам большой секс устроят и вояки, и

большой брат, и журналюги проедутся. А толку не будет, потому что всё заберут из-за

процессуальных нарушений и нас же крайними выставят. Точнее меня, вы-то кому нужны.

Так что брать их будут профи из спецназа, ну и куча наблюдателей любопытных. Всё,

разойдись, голова от вас болит!

Москва, штаб ВЧ……..

— Да ты понимаешь, что это такое? Я не говорю, какие бабки в это вложены, сколько времени

потрачено, ты знаешь, что с нами сделают, если проект не оправдается? А я тебе скажу: мы

уйдём на пенсию без пенсии, а на наше место придут другие, и так будет до тех пор, пока у

этих психов не будут получаться их терминаторы. Так что бери жопу в горсть, лети в эту

Астрахань и чтобы ни одна собака рядом носом не водила! И мне плевать, сколько кошек

они там у себя замучают, ты мне безопасность лаборатории обеспечь! Почему я должен за

ваши косяки отвечать? — Да я всё понимаю, Василий Дмитриевич, но против ГШ тоже не

пойдёшь! А там говорят: у вас на территории производятся препараты, угрожающие

безопасности страны. И их не волнует санкция местных властей. Что я могу сделать? Меня

хорошо ещё что в известность поставили. — Я понял, сейчас отвечу, и дальше будем

решать… Что? Как ворвались? Да что там у вас за бардак творится? А мне плевать, что с

разрешением! И на сопровождающих плевать, это военная часть или бордель, что сюда

может любой войти и всё взять? Почему сразу не доложили?

Астрахань, ВЧ …….., кабинет начальника военной контрразведки.

— Похоже, наш уникум решил, что он умнее всех, и создал на основе своих

евгенических разработок хитрый препарат, инициирующий рост нервных волокон, да

добавил строгую диету и обязательные физические нагрузки. Потому и выбрал спортсменов:

у них есть фонды, чтобы это чудо купить, и залы, чтобы прокачаться. А про то, что эта дрянь

вызывает мутации, а может и закрепляет в генах — этого мы пока точно не знаем — он

сообщить не удосужился, сволочь. И ведь знал, что, когда всё всплывёт, мы эту лавочку

вместе с ним прикроем. Подстраховался, деньги от продажи таблеток, да и не только их, в

оборудование уже своей лаборатории вбил.

— А с чего Вы решили, что она единственная? Ведь куда-то же он подевался? То, что поток

лекарств прекратился, ещё не значит, что он будет лежать под пальмой до старости и ничего

не делать. Вы его не знали, а я вот имел случай пообщаться в бытность свою, он очень

деятельный, знаете ли, мужчина. Да и сбережений у него нет — мы подсчитали возможный

доход от его самодеятельности, сравнили со стоимостью оборудования и реагентов, на

выходе получилась довольно скромная сумма, так что не обольщайтесь, коллега, ещё

ничего не закончилось. И не забудьте про заказчиков основного изделия, они впечатлены

этой хоккейной командой и клянут нас всех за то, что мы его упустили. Мол, личная

преданность это хорошо, но это отлично лечится сработанной парой контрик — отец-

командир, и таких бы патриотов нам бы батальон, а лучше армию, вот тут-то мы всем

покажем мать Кузьмы! В общем, кто о чём, а им бы всё… Но не будем углубляться,

достаточно того, что никто не понимает, как он добился таких результатов, куча народа

согласна хоть рога вырастить, лишь бы быть быстрее-выше-сильнее, вторая толпа грезит о

мировом господстве, а учёные подзуживают и тех и других, намекая на дальнейшие

перспективы — мол, не все возможности исчерпаны. Им нужно всё, что там этот гений

натворил. Хуже идиотов, честное слово, ничем их не проймёшь! Вот и будем думать, как

сделать так, чтобы и волки сыты, и овцы целы, и пастуха с собакой не сожрали. Вы опытный

офицер, учить Вас не нужно, постарайтесь поставить своим людям задачу таким образом,

чтобы нам всем не пришлось со стыдом вспоминать об этом. И ещё просьба: не забывайте,

что все мы сейчас в одной лодке. Спасибо, что выслушали старика. Буду ждать хороших

новостей, хотя неизвестно, какие из них можно считать хорошими, правда? Всего доброго.

Георгий, окрестности базы СпН

Блин, ну зачем мне всё это? Ведь говорил же: давайте её просто разобьём, так нет

же! «Нет, нет! Вдруг вирус, вдруг радиация!» Теперь мы здесь из-за того, что в чемодане

ничего не нашли. Холодно, и сухпай третьи сутки. А хорошо всё же, что унесли далеко: здесь

бы точно уже кто-то да нашёл — вон какой цепью прочёсывают. Это мы молодцы! И я тоже…

— Что, и полиграф ничего не дал? Значит, этот ластоногий шёл за группой, взял

чемодан, его убили, а содержимое кто-то забрал, и никто не знает, кто? Бред, Вам не

кажется? Трясите этих вояк, они должны что-то знать! Посадите их, бабу подошлите, в

пехоту засуньте — но сведения дайте! Они — наша единственная ниточка, пока этот химик

шифруется. Всё, свободны!

Восточный Военный Округ, остров Былинь, база СпН.

— Вот так, мужики, приказ зачитали, вещи собрал и сюда бортом. Сказали, на полгода,

а дальше неизвестно. Так что принимайте, а с меня привальная, если подскажете, как тут

поляну накрыть!

— Ну это просто, вон у Жоры увольнительная сегодня будет, он всё и принесёт, только

денежкой снабди да список какой дай. А дальше видно будет!

— Это ты Жора? Привет, тёзка! Я сейчас разложусь и тебя найду, лады? Слушай, а у вас тут

всегда так холодно?

— Это не холодно, вот завтра ветер будет, тогда до костей пробирает, как выход, так многие

по приходу прямиком в санчасть ложатся с простудой. Ну да ничего, у меня контракт через

полтора года заканчивается — и к тёплому морю! Прямо из самолёта прыгну, как увижу! Тебе

этого пока не понять, а мы тут, считай, на полжизни вперёд намёрзлись! Ладно, будешь

готов, подходи. Подумаем, как чего сварганить: универсамов здесь нету, выбор — сам

понимаешь. С местными познакомлю, сам выберешь. Продукты, в смысле, выберешь! Чё

лыбишься?

До посёлка было десять минут хода, магазинчик они обошли и двинули прямо к одному из

домов, про который знала вся база. Ещё знали, что хозяин стучит особисту, а тот взамен не

прикрывает его вместе с самогонным аппаратом. Всё как везде. И мент местный посильно

участвует. По слухам, когда он только приехал, хотел мужика посадить, так тот просто

сказал ребятам, те в ближайшее же увольнение к менту зашли и внятно объяснили, что и

как. И нормально: никто не борзеет, у мента нормальные показатели, военным хорошо, что

самогон в любое время и дешевле водки, у мужика клиентура, у контрика материал. Всё

сбалансировано, система работает.

— Вот, Гош, запоминай: этот, и во-о-он тот ещё, но там на крайний случай, рыбаки для себя

гонят, в море без этого никак. А вот в этом живёт Алёна. Сейчас затаримся, я с ней тебя

познакомлю. К ней с пустыми руками не придёшь, всё-таки в гости. — Здорово, Егорыч!

Знакомься, мой тёзка!

— Садитесь за стол, мальчики! Я сейчас, воды принесу и приду.

— Алёна, позвольте Вам помочь? Где вёдра?

— Ну помоги, если хочешь. Мужская помощь всегда приятна. На крыльце возьми. Пойдём,

провожу к колодцу. Только перевели?

— А откуда Вы знаете?

— Давай на «ты», а то неудобно. Мне ребята рассказали, что ты герой. А медали у тебя есть?

— Давай. Да какой я герой, обычный, как все. Так, поучаствовал кое-где, вот и наградили.

Хочешь, в следующий раз принесу?

— Ты её лучше надень, когда придёшь. Всё, вот сюда выливай. А руки-то какие сильные!

— Это специально, чтобы красивых девушек носить!

— А я красивая?

— Очень! Вот иду и любуюсь. В этой глуши и такой цветочек.

— Ну так чего ты ждёшь? Бери и неси! Эй, куда понёс? Там холодно! Давай за дом, там

второй вход есть. Только тихо, а то твой друг обидится.

— Ну где вы пропадали?

— Да мы печку топили.

— Слышал, как вы топили! Я тут со скуки чуть ли не всю картошку приговорил. И водку теперь

тёплую пить!

— Не ворчи, я ещё сварю. А водку в подпол можно, там остынет. Давайте лучше, мальчики, за

знакомство! Ура!

Чокнулись, пожевали, Алёна запила квасом. Парни переглянулись.

— Ух хорошо пошла! Кстати, не знаю, как вам, а по-моему, плохо вы протопили. Гош, ты

подожди, мы с Алёной посмотрим, что и как. Не скучай.

Департамент контрразведывательных операций, Москва.

— Разрабатываемый вступил в контакт с нашим агентом, залегендированным под жителя

рыбачьего посёлка, используемого нами для контроля канала провоза контрабанды. Контакт

прошёл штатно.

— Что, у нас и там есть нелегалы?

— А как же! Всё-таки почти граница. Япошки шастают, с рыбаками дела ведут, опять же надо

знать, не контачит ли кто с базы с подозрительными людьми — а у агента все вокруг

знакомые, со всеми поговорить можно — кроме, конечно, жён рыбаков, ну уж тут издержки,

ничего не поделаешь. Недавно, кстати, с помощью этого агента накрыли левое золото, Вы

подписывали представление к награде.

— Что значит «левое»? Вы что, нормально докладывать разучились?

— Виноват! Была выявлена и перехвачена партия контрабандного золотого песка,

предназначенного к вывозу в Японию. Рыбаки, перевозившие золото, дали признательные

показания, агент не раскрыт, золото переправлено в соответствующие инстанции.

— Вот теперь правильно. Вспомнил, действительно, хорошо сработали. Молодец твой

Штирлиц. Фамилию забыл.

— Чернышенко.

— Точно. Ладно, держите меня в курсе, если что-то по нашему делу прояснится, сразу мне

доклад.

— Есть. Разрешите идти!

— Слушай, а если проверка, ну патруль там, а у тебя народ, который в самоволке?

— Ну и что? Спрячем, первый раз, что-ли? Этот посёлок японцев пережил, красных, белых,

знаешь, какие люди отсюда через границу уходили и приходили? От Егорыча до

председателя— у всех какие-то секреты есть, тут сразу с ними дома строят.

— Так про них же все должны знать давно!

— Вот так все сыщики и думают. Ладно, Гоша, пора тебе. За конфеты спасибо, приятно.

— Я тебе ещё принесу, как только будут. И… Это… В общем, тебе спасибо.

— Заходи, я всегда рада!

Глава 3.

Штаб Центрального военного округа.

— Вот ещё что, Вы читали заключение наших экспертов о манере боя изделий?

— Ну читал, и что?

— Дело в том, что они все сходятся во мнении, что школу эту им ставил очень грамотный

специалист. На одних рефлексах такого не натворишь.

— Так они, вроде, указали, на пятого. Или я что-то упустил?

— Нет, но позже мы связались с ещё несколькими сведущими людьми, которым нет

оснований не доверять, и вот двое из них клялись, что такая манера выполнения заданий

типична для пусть и талантливых, но всё же учеников.

— Не тяните, говорите яснее!

— Мастера там не было. А когда мы попробовали копнуть в эту сторону, получили

неожиданный результат. Никто, оказывается, не обратил внимания на исчезновение одного

спеца старой школы, друга прикреплённого к лаборатории охранника, местного, с базы. Да и

самого его среди убитых не опознали. Там такая мясорубка была, Вы же видели…

— Видел-видел… То есть ты хочешь сказать, что где-то этот чудак с двумя головорезами

сидят и думают, как бы стать богатыми?

— Не только. Я послушал биологов, и думаю, что генный материал давал как раз охранник,

не самый худший, кстати, в своём призыве спецназёр, а взамен Якушев вполне мог

подключить его к программе экспериментов. Или, если материал нужен был без мутаций,

предложить ему ещё что-то. Уж идей у него хватало. И второму тоже. То, что они пошли за

ним, если наши предположения верны, показывает крайнюю заинтересованность обоих. А

если он нашёл способ модификации тела без видимых эффектов? Или смог увеличить

нервные узлы по всему телу до способности вырабатывать собственные команды, а то и

объединил их процессы мышления?

— Так, хватит фантазировать! Ищите! Какие ресурсы необходимы, требуйте — дадим. И

доклад мне на стол каждые двое суток! Выполняйте!

— Есть!

Бежим-бежим-бежим! Бегом от инфаркта или как там батя говорил? Да сколько ж

можно? — Слушай, Жор, а у вас здесь всегда так? — Рот закрой, дыхалку собьёшь, я тебя на

себе не потащу!

Через четыре часа.

— Гоша, тут слухи разные ходят, ты бы поделился с товарищами, что за странности пошли?

— Ты о чём?

— До того, как ты появился, ни физухи такой не было, ни тревог два раза за ночь, ни уставом

не дрочили, а как прибыл, шакальё сразу задрало. Летёха один проговорился, что вся эта

бодяга из-за тебя. Что-то им от тебя надо. Так вот, у всех просьба есть: ты им дай, что они

хотят, а? А то тюрьму какую-то устроили нам всем, да ещё эти обещанные «приближённые к

боевым». Гош, без обид, но все страдают. Или переведись, что-ли. Сам понимаешь, ты

нормальный пацан, но вся рота воет, санчасть забита, не по-пацански так подставлять. Что

скажешь?

— Что скажу… Не знал всего… Но вы что думаете, я не пытался? Мой рапорт о переводе

Николаич сразу порвал, как прочитал, я контракт разорвать пробовал, так он знаете как

сказал? Что я с этого острова домой пешком пойду.

— А что ему надо-то? Может сделаешь и нет проблем? А мы поможем, если надо.

— Не могу. Честно, братва, даже вам сказать не могу, просто попал не в то место и не в то

время, жив остался, а остальное совсем плохо.

— Это из-за того дела, за которое тебе висюльку дали?

— В общем да, но я правда не могу сказать, иначе всем плохо будет.

С верхней койки свесился Костя, вот же кабан здоровый!

— Так что, теперь из-за одного мудака все загнуться тут должны? Мне пох, что у тебя за

тайны, но из-за них я воспаление лёгких получать не хочу, понял? В общем так, или ты эту

свою туфту сегодня разруливаешь, или будешь с разбитой мордой лежать каждый день до

самого дембеля! Что молчишь, щегол? Бегом к Николаичу каяться!

А вот это уже плохо. Он заведённый. И первую плюху я пропустил, тоже плохо. И вторую. И

потом плохо. Совсем. И больно. Даже разозлиться не успел.

Очнулся на полу, замёрз весь, вокруг лужа, морда в крови, ухо болит, да всё болит, встать

не получается, мокрый весь, а вокруг эти сидят. Днём с ними из одной миски ели. Больно. И

жалко себя до слёз.

— Ну что, не передумал? Что ты там хрипишь? Ты нормально скажи: мол извините, пацаны, я

всё понял! — и бегом к ротному исправляться. Или повторить для непонятливых?

— Вы не пони… кххх. Кхеканье какое-то выходит, сам не понял, что сказал. — Вы не понимаете,

они же нас всех этой штукой удавят, если узнают!

— Да пох…, без тебя разберёмся, я инвалидом из-за тебя уходить на гражданку не хочу! А то

давай позовём тех, кому перевод обещали, а сейчас здесь держат? Или тех, кто должен был

в увал ходить? Они тебе тоже спасибо скажут.

Гоша поднял голову, чтобы ответить, глядя в глаза, раз встать не смог, и встретился

взглядом с ротным, тихо стоящим за спинами и наблюдающим за происходящим. Николаич

посмотрел, отвернулся и неслышно ушёл к выходу. Убьют, подумалось. Теперь точно.

Уходить пришлось безо всего, сторожили везде, солдатские лазы перекрывали свои же, из

второй роты. Хотя какие они теперь свои? Про увольнительные и переводы им сказали, они

поверили. И тех двоих, которых за самоход взяли и сейчас в дисбат оформляют, снова

припомнят. Два раза уже делегаты из других рот были. И плюс обещание всеобщих

репрессий в случае побега из расположения кого бы то ни было.

Смотрел на салаг у забора и выл. Про себя, беззвучно. Времени нет совсем, если

пробовать, то сейчас — наверняка уже известно, что ни в койке, ни в туалете его нет. Надо,

потом вообще не дадут. И сил не будет: еле оклемался к ночи, хорошо дневальный

закемарил, иначе бы не вышел.

Вот он, момент! Один к забору по нужде отошёл, лучшего шанса не будет! Дай Бог ноги!

Салаге в лоб — извини, братишка! — и по стене вверх, благо все выемки уже облазаны. М-

мать! Да что ж ты в сапог-то так вцепился?! Ох и глотка у тебя, сейчас вся часть сбежится!

Ну! Давай! Стряхивай, тяни битое тело, надо! Вот сучонок, чуть сапог не стащил, Георгий

удачно свалился с забора, оставив молодого орать на той стороне. Ходу! Куда? В посёлок

нельзя, на пристань тоже, блин, ветер-то какой! В лесу найдут за пару часов, что делать?

Что?

Двое суток спустя, штаб Восточного военного округа.

— Как?! Как можно не найти человека на острове площадью сорок на сорок километров

силами военной части? Вы вообще что-нибудь делаете? Что Вы стоите? Не слышу ответа!!

— Так точно, товарищ генерал-майор, проводятся розыскные мероприятия в полном объёме,

выставлены посты на всех перекрёстках и в местах возможного появления беглеца. Местное

население предупреждено об ответственности за сокрытие, в посёлке расквартирован взвод

роты Родимцева, его солдаты знают разыскиваемого в лицо. За поимку обещан отпуск,

также проверяются все охотничьи заимки, и ведётся непрерывное прочёсывание всей

территории. Думаю, доклад о захвате стоит ожидать с минуты на минуту.

— И смотри, полковник, чтобы ни один волос с головы не упал! Я слышал, твои хлопцы его

запрессовали совсем?

— Так ведь, товарищ генерал-майор, согласно Вашему приказу ужесточены условия

прохождения службы для всего состава части, вот ребята и злые. И слух о причинах также…

— Я понял, полковник, извини, на нервах весь. Правильно. Подождём. Если у него нет здесь

подводной лодки, он от тебя не уйдёт. Ведь нет?

— Никак нет, товарищ генерал-майор!

— Ну вот и хорошо. Чаем горячим не угостишь? Как вы вообще в таком климате живёте?

Он лежал и был счастлив. Просто счастлив, животным счастьем, без единой мысли, которым

наслаждается зверь на отдыхе. Ощущение тёплого воздуха, мягкое одеяло и запах. О этот

запах! Жареная картошка, молоко, кусок копчёного мяса провалились в желудок мгновенно,

но их аромат стоял в тайнике до сих пор, и Гоша кричал и прыгал бы от невыносимого

блаженства, если бы мог пошевельнуться. Он даже не знал, что спит и улыбается во сне.

Глава 4.

— Вот скажи, ну что ты здесь забыла? Ты же не рыбачка даже! Молодая, красивая, в

институте училась, и здесь. Ну вот ответь, ты хочешь так и состариться тут или помереть от

простуд разных в сорок лет. Я же не в чистое поле зову, найдём где жить. А не захочешь,

так почти у любого института общага есть, можно договориться. Всяко лучше чем здесь!

Поехали!

— Спи, спи, тебе отоспаться надо, чтобы на материк пробраться, силы понадобятся. Спи, мой

хороший.

— Ты думаешь, что я просто так говорю? Я не брешу, на пи… В общем, слово даю, Алён, не

брошу, всё что надо сделаю, будешь нормально жить!

— Ну куда я поеду? С родителями рассорилась, когда уезжали, обратно точно не примут, и

денег нет совсем даже на первое время. Здесь хоть какой огород, работа на базе, а там что,

в попрошайки идти? Пенсии нет, мы ж не расписаны были, да и Гриша официально не погиб,

выплат не положено никаких.

— Да с деньгами я помогу на первое время, а там на работу устроишься в ночь, что-то да

подвернётся, это же город, там надо постараться, чтобы с голоду помереть. Просто жалко,

что такая девушка… В общем, поехали!

— Ну как ты себе это представляешь, а? Тебя ловят по всему острову, до лодки бы

добраться, и на берегу наверняка ждут, там же тоже не дураки сидят, понимают, что ты туда

побежишь, тебе самому-то сложно будет, а со мной так точно поймают. А ты сам говорил,

что нельзя тебе попадаться. Ты что, убил кого-то?

— Да нет, там другое, понимаешь, есть один гад, который изобрёл страшную штуку, а потом

сбежал, когда брать пришли. А после него осталось то, что он изобрёл. И вот есть те, кто

хочет всё это уничтожить, а другие хотят продолжить его работу и сделать много денег. А

этого делать нельзя, потому что… В общем потому что нельзя.

— А ты тут при чём?

— Так получилось, что это изобретение оказалось у нас с друзьями. Я всего не могу

рассказать, не спрашивай, ладно? Короче, мы его генералам не отдали, а спрятали. Потом

друзья ушли к начальству, а я вернулся и перепрятал. Подумал, что хоть одного да

расколют, а если все будут говорить одно и то же, а найти никто не сможет, то федералы и

разведка не будут знать, у кого спрашивать. А молчать я умею.

— Так что теперь будет? Так и станешь всю жизнь бегать?

— Ну что ты! Я думал-думал, и придумал: или разобью так, чтобы не собрать, и осколки

покажу, пусть делают что хотят, или попробую журналистов наладить и вместе с ними и

каким-нибудь профессором эту штуку грохнуть, ну кислотой там какой-нибудь или ещё как,

главное, чтобы надёжно и без последствий. Понимаешь?

— Это что, живое что-то, что-ли?

— Ну я же просил не спрашивать! Не надо тебе это знать. Самой же легче будет. В общем,

это колба, ну или банка, а что в ней, неизвестно, но точно страшная дрянь. Так, всё,

заговорила ты меня. Действительно спать пора. Хотя подожди, не хочу спать! Тебя хочу! Иди

сюда! Куда убегать вздумала?

Там же, через день.

— Давай так: я пришлю тебе по почте деньги на билеты до Владика, а оттуда до меня. По

этому знаку ты поймёшь, что я добрался и жду тебя. Как приедешь, позвони по этим

телефонам — обязательно хоть какой-то ответит. И помни — я буду ждать. Всё, ещё

нацелуемся. Пока. Скрести за меня пальцы!

— Обязательно доберись! Не рискуй зря, я буду волноваться.

Штаб базы СпН, остров Былинь.

— То есть, если я Вас правильно понял, Вы считаете необходимым дальнейшие

мероприятия по поимке беглеца прекратить?

— Не совсем так, Вячеслав Борисович, это военнослужащий, и МО несёт за него

ответственность. Я предлагаю поменять методику и привлечь специалистов со стороны, так

как объект подготовлен и обучен противостоять именно армейским средствам поиска. К тому

же не стоит забывать, что только он в одиночку справился с изделием, больше это не

удалось никому. Стоит ли ради нескольких дней рисковать жизнями солдат?

— Стоит! Ваша хвалёная контрразведка не смогла у сопливого пацана выведать, куда он дел

не нужную ему банку, а теперь Вы хотите меня убедить, что участковый Пупкин найдёт его

быстрее, чем две тысячи человек! Не слишком ли много притянуто за уши? А если

оборвутся?

— Мы можем прочесать хоть всю Камчатку, загнать сюда двадцать тысяч солдат, и не

добьёмся успеха. Я уверен, он выскользнул из зоны поисков, и искать его нужно исходя из

этого.

— Я понял Вас, генерал. Хорошо, я подключу ФСБ и полицию, но если он не найдётся, то

наверх мне придётся доложить, что именно Вы его упустили. Так что в Ваших интересах

оказать им полное содействие.

— Конечно, Вячеслав Борисович, и спасибо за поддержку!

— Не за что пока — одно дело делаем, вы у себя, мы у себя. Правда, у нас смертность от

инфарктов в основном, но статистика тоже вполне боевая, м-да… Помните, у нас мало

времени, буквально дни. Всего доброго!

Георгий отдыхал. Лежал на штабеле брёвен, слушал тук-тук колёс. Радовался. Мёрз.

Вслушивался, чтобы спрыгнуть, прежде чем состав начнут проверять. Но, видно, всё равно

задремал и пропустил момент, когда скорость начала снижаться, а голос, выкрикивающий

команды, раздался уже, казалось, прямо из-под платформы.

— Вместе пошли! Не терять товарища из виду! Осмотр только парами, в случае обнаружения

посторонних подать сигнал!

Вот и всё! Отбегался. Их там не меньше двух отделений, с обеих сторон смотрят. Хорошо

хоть лая нет. Или просто собачек в тепле держат, а когда надо будет — выпустят? Алёнка-

Алёнка, как же я тебя подвёл! Может не заметят? Хотя как же, не заметят они! Вон поверху

идут, не боится начальство втыка за сломанную ногу рядового. Сейчас заметят. Надо

попробовать оторваться. Вдруг…

Не получилось. Когда прыгал, поскользнулся, подвернул ногу, а сверху навалились,

втоптали в снег, по печени как по мячу пробили, аж потемнело в глазах. И такая безнадёга

нахлынула…

Третьи сутки горит свет в камере. Третьи сутки ни воды не дают, ни пожрать. И спрашивают.

Каждый день до бессознанки, не стесняются. Похоже, всё, надоело им, не выпустят, пока не

узнают. И потом тоже. У нас же не используются пытки заключённых, мы же в

демократической стране живём. Вот и не надо сеять сомнения в торжестве закона и

верховенстве общечеловеческих ценностей! Так что прощай, старший сержант Гоша,

хороший ты был парень, но могилка твоя будет без цветов и памятника. Ровная такая. Под

асфальтом где-нибудь. Не закрывать глаза! Закроешь — точно в этот раз почки выпадут.

Сами, от испуга. Опа! Снова ключ скрежещет. Снова идти с завязанными глазами и ждать

тычков дубинкой по плечам, когда надо поворачивать. И просто так тоже, чтобы конвоиру не

скучно было. Это он первый раз всё вспоминает, когда за такое поведение я его вслепую по

коридору ногами откатал: руки-то скованы! Скотина!

— Георгий! О! Это что-то новенькое! Никто не вваливается, надевая наручники, никто с

тряпкой вонючей не бежит пол-лица обвязывать…

— Я!

— Бежать можешь?

— Не знаю, а ты кто?

— Дед Пихто, живее давай!

— Я не понял, мне что, обязательно побег изобразить надо, чтобы шлёпнули, просто так не

можете?

— Не дури, времени нет совсем, скоро внешнюю охрану хватятся! Ноги не поломали?

— Вроде нет, подвернул пару дней назад, а так нормально всё.

— Тогда не отставай!

Дверь открылась, на Гошу смотрел пожилой мужик. В охране таких не было. И они

побежали. Георгий только спину в ватнике видел, и старался не слишком хромать. Лежащие

тела просто обегали или перепрыгивали. Потом грузовик (и откуда во дворе тюрьмы?) и

вода. Господи, вода!!! Целая фляжка! Почему у неё такое узкое горлышко, почему нельзя

сразу всю выпить, ну лейся быстрее! Хоть режьте, но дайте сначала напиться!

Штаб Восточного военного округа.

— Слушаю! Как сбежал? Когда? У вас что там, совсем мозги скисли? Я вам, придуркам, и все

ваши пьянки на работе припомню, и самоволки рядовых, и бухгалтерию — в трусах на нары

пойдёте, переодеваться не придётся! Что? Хромоногий избитый пацан убил четверых и

вырубил десяток твоих кабанов и ты ничего не заподозрил? Идиот, его вытащили у тебя из-

под носа, с воли вытащили, понимаешь! Преследование организовал? Ориентировки

разосланы? Да? Я сейчас буду, и не вздумай никуда из кабинета уйти — удавлю!

А всё-таки интересно, у кого хватило наглости и, главное, знаний, чтобы человека достать из

внутренней тюрьмы? А вот этот вопрос мы сейчас нашему безопасному куратору и зададим!

— О! А вот и Вы, Вячеслав Борисович! На ловца, как говорится…

— Ну это ещё надо посмотреть, кто тут у нас ловец! Вы уже знаете?

— К сожалению, да. Сейчас лечу туда, могу взять Вас с собой.

— Я сам хотел попросить Вас об этом. И ещё — надо пару людей взять, сможем?

— Ну конечно! Через час будем там.

— Гош, помоги-ка! Вот за эту петлю берись и тяни на себя!

— Ого! А это что, Антон Макарович?

— Зови просто Макарыч, а то язык сломаешь. А это, сынок, схрон для нашего верного

железного коня. Ни тепловизором, ни по запаху его не отыскать, да и просто так знать надо,

где приглядеться. Поэтому мы в нём на пару дней затихаримся, а потом двинем потихоньку.

— Макарыч, спасибо тебе, конечно, что вытащил, но есть вопросы! Зачем…

— А вот с вопросами погоди! Сейчас замаскируемся, отоспишься, вот тогда поговорим. У меня

тоже есть вопросы — не зря же я тебя тащил, да и такую ямину попробуй в мои годы вырыть

за два дня! Мне тоже отдых потребен.

— Так это Вы всё один? А…

— Всё, спать! Я приберу, а то любопытство никогда до добра не доводит!

Глава 5

— Хлеб нарезай. И вон котелок возьми, картошка под это дело — самое то! Ну, по

первой за знакомство! Да чего ты сразу в слёзы-то?

— Да… Кха… Плохо пошла, Макарыч. Тёплая, и не пил сколько. Оооой! Фух! Слушай, а где ты этому научился? Дед насупился.

— Да были учителя. А потом жизнь научила. Кто не выучился, те давно покойники. Давай

посуду.

— Нет, ну я понимаю подготовка, у нас тоже много чего было, но ведь знать расположение

постов и план помещения ты не мог, так?

— Вот давай выпьем, закусим, может, и расскажу чуток.

Выдохнули вместе, на дно посмотрели, занюхали хлебом. Сжевали неторопливо по

картошине. Хорошо!

— Ты, Гош, лучше вот о чём подумай: с чего вся эта история вообще началась?

— Ну для нас-то она началась обычно: собрались по тревоге, прибежали, победили. А вот

потом уже что-то непонятное стало твориться: караулы усилили, взвод полёг в казарме, по

тревоге поднимают, а с кем бороться, непонятно. Задачи не ставят, мол, реагируйте на всё

подозрительное. А после вообще ерунда случилась: паника на базе, стрельба. Наливай.

Чемодан этот дали и через подводный тоннель сказали уходить. И чтоб, мол, любой ценой

передали. У нас глаза квадратные: вон же ворота, и машины стоят, так ротный чуть не

пинками погнал. Потом бред. Серёга сигналит, что кто-то один за нами. И остаётся. Через…

Ну не знаю, секунд двадцать прошло — взрыв. И пацаны замыкающие говорят, что он с кем-

то сцепился, когда граната рванула. А потом они хоп — и на дне. Только кровь в воде чуть

видать — темно же, пара ламп горела всего. Давай за павших!

— Давай. За всех павших. Много их. И много ещё будет.

Выпили не чокаясь. Сели.

— А дальше что было?

— Ну что дальше… Мы все как рванём! Пробки видел? Так же из воды на выходе вылетали.

Смотрим друг на друга, что делать, никто не знает, ну я и остался. А остальное ты и сам

знаешь.

— Хорошо, а сам что думаешь про всю эту историю? Должен был уже что-то надумать, голова

умная.

— Где ж она умная? Была бы умная, здесь бы не сидел. А вообще — думаю, что ничем

хорошим всё это не кончится. Раз результаты были, теперь не отстанут, пока не повторят.

Поймают профессора этого, не поймают — не важно. Просто дольше провозятся. Наливай,

Макарыч! Выпьем за спецназ, простой и честный, который всех этих долбодятлов защищает,

потому что никто, кроме нас. Этого. Не. Сделает.

— Только тихо, не хватало ещё, чтобы нас твои друзья услышали. Я, конечно, неплохо нас

спрятал, но у тебя голосина-то будь здоров! Выпьем! И за них, и за нас, и за всех тех, кто на

переднем крае, и за ним.

Через полчаса.

— А вытщил я тебя потому, чт ты счастливый. Во! Моим ребятам было всё равно, кого рвать,

они казарм случайно выбирали. И Руслан на тебе ошибс. Кстати, поделись со стариком, как

справился? Большие надежд мальчик подавал, хоть и молодой!

— А? Что? Наливай! Что? Погоди, Макарч, ты о пятом?

— Ну да, а вы их нумеровали, чтоль?

— Ага, первый охранял лабораторию. Второй и третий — которых в бэтэре. Казарму которые. А

четвёртый был во второй лабе. И этот. Пятый. Давай выпьем?

— Давай. За тебя. Молодой, умный, тренированный. Не, ну нравишься ты мне! Вот, закуси. Так что у вас с ним было? Я слышал, он по базе как каток проехался, а на вашей группе

споткнулся.

— Прсти, Макарыч, но там выхода не было — он же как… Как… Блин… О! Смотрел «Чужих»,

ну из человека вылезали ещё? Вот он как эти и был — сначала ничего, а потом раз — и кровь.

И снова ничего. Страшно. Я думаю, наши подранили его, или гранатой глушануло. Он меня

почуял, и ударил из-за угла в грудь. Ну то есть если бы я стоя его ждал, то там бы грудь

была. А так нож в кирпич вошёл, и у меня времени почти секунда была, а он же в проходе

стоит, освещает его, ну, в общем, видно, куда бить. А он… Он потом как пшёл махать, еле

увернулся. И ещё…

— Что ты там бормочешь? Ладно, спи, основное я понял, завтра поговорим. Боец, мать

твою…

— Он что, заколдованный? Вся часть по третьему разу суровой ниткой оторванные

яйца пришивает, ГШ намекает на четвёртый, двое суток прошло, а он как сквозь землю.

Кстати, схроны искали?

— Обижаете, Вячеслав Борисович, мои ребята дело знают. Но если Вы правы, и ему

помогают наши оппоненты, то у него есть шанс уйти. Если уже не ушёл. — Это Вы мне бросьте, генерал! Быстро сдались! Да, трудно. Да, нервы. Но надо. И ещё: это

наш шанс, что он выведет нас на Якушева. Не может не вывести, деваться ему некуда. И

если Вы его сейчас упустите, то Вашему преемнику придётся начинать всё сначала. А где

гарантия, что новая лаборатория будет на территории России? И что их не прихватят и не

заставят работать на интересы НАТО? Они это умеют не хуже нас, уж поверьте мне. Вы с

одним сладить не можете, а что будет, когда их к нам пачками засылать начнут? Вам тогда

просто не дадут на пенсии отсидеться — в Бутырке будете отсиживаться! Я Вас не пугаю — на

соседних шконках будем, и остальные, кто замазан, с нами.

— Что Вы предлагаете?

— Мои люди предлагают переговоры.

— А смысл им с нами на переговоры идти? Мы убили их изделия, охотимся на них, разнесли

лаборатории. Они нам просто не поверят. И этот герой тоже. Я бы не поверил.

— Вот об этом сейчас и думают переговорщики разных ведомств в Москве. Нам надо если не

найти их, то хотя бы заблокировать район, что вверенные Вам части и проделали. А

прочёсывание заставит их, я надеюсь, лечь на дно до тех пор, пока эти философы от

силовиков не выдадут предложение и способ, как его доставить адресатам.

— Скажите, Вячеслав Борисович, а поделиться этими, несомненно, гениальными планами со

мной чуть раньше Вы не могли?

— Не забывайтесь, генерал. Но да, не мог. Район заблокирован намертво, Ваши люди

действуют активно и грамотно, зачем вносить смуту и давать противнику шанс? А Вы бы

обязательно вмешались в ход событий, сообщи я Вам раньше, и где гарантия, что Ваши

действия не привели бы к появлению трещины в нашем кольце оцепления?

— Тогда почему Вы говорите мне об этом сейчас?

— Потому, Иван Андреевич, что через два, максимум три часа алгоритм переговоров будет

выработан, и именно на Ваши плечи ляжет ответственность за его выполнение. Что это

будет, никто пока не знает — может, скажут на каждом дереве по объявлению развесить,

может с мегафонами бегать-орать будем по всему свету, но в любом случае Ваши силы к

этому времени должны быть в состоянии получить приказ и выполнить его.

— Спасибо за предупреждение, дальше я сам справлюсь. Кстати, в связи с новыми вводными

я буду очень занят координацией наших действий и не смогу уделять Вам достаточно

внимания…

— Не злитесь, я понял. Не буду мешать. Если что, я на связи.

— Хорошо. Не смею задерживать.

Проснулись от холода. Машина за ночь остыла, в воздухе пахло сыростью. Георгия

передёрнуло. «И вот тут ещё два дня. Хреново.» Вместо туалета была пустая канистра и

ведро, на завтрак холодная тушёнка. Дед свою порцию смолотил быстро и сейчас при свете

зажатого в зубах фонарика стругал колышки.

— Сигналки?

— Растяжки. Всё-таки гнать нас большой толпой будут, так хоть чуток прыти им поубавить.

— Слушай, Макарыч, а может просто так уйдём? Они же не виноваты, что их за нами

послали.

— Они-то тебя пожалеют! Лучше вон орехов из шишек набей, мне некогда было. Завтра

ночью пойдём.

— Не заблудимся?

— Будет холодать, небо расчистится, по звёздам и пройдём. Нам бы до железки проскочить и

на собак не нарваться, а остальное семечки. Как нога?

— Дойду. А почему именно до железки?

— А чтобы они сами себя перехитрили. Слишком очевидный путь, чтобы мы туда сунулись.

След в след ходить учили?

— Обижаешь, ещё на срочной. Скажи, а без гранат никак нельзя?

— Никак! И закрыли тему. Потому что ты пойдёшь тихо по дороге, не оставишь следов и

выйдешь к переезду. Там у будки есть заборчик деревянный — выломаешь крайнюю доску,

если чисто дойдёшь. Если кого на хвосте приведёшь — ломаешь две. Потом иди по рельсам

два километра влево до поворота и жди меня.

— А ты?

— А я на машине уведу их в сторону — пусть думают, что мы морем уходить собрались. И если

у нас всё получится, то мы у железки встретимся — и с ветерком за пределы этого

гостеприимного края. Что дальше — после скажу.

— А если кто-то из нас не успеет или возьмут?

— Если возьмут тебя, скажешь, что я всадил тебе укол и ты ничего не помнишь. Если меня и я

не приду — сам через четыре часа уходишь и добираешься вот… до… этого… адреса.

Бумажку спрячь, а лучше выучи и сожги по дороге. Зайдёшь в квартиру и будешь ждать.

— Сколько?

— Сколько надо, столько и будешь!

— Дед, а зачем так сложно? Можно же просто незаметно сесть на товарняк!

— Ты уже сел разок, мало? А так они расслабятся и будут искать двоих на машине. И в другой

стороне. Тебя вплотную к рельсам никто специально высматривать не станет, и если хорошо

спрячешься, то пропустят. Ну а я приду, как их с хвоста стряхну. С шишками справился?

Держи нитки с иголкой и приведи себя в порядок, а то не боец, а вахлак какой-то!

Через тридцать шесть часов.

Когда выехали, дед долго настороженно прислушивался, смотрел вверх и, отойдя в

сторону, нюхал холодный воздух. Всё больше мрачнел. Георгий еле дождался, но утерпел, и

только когда тронулись, коротко кинул: — Ну? Дед помолчал, закрыв глаза, потом выдал: —

Плохо. И снова замкнулся. Через полкилометра он высадил Гошу и напутствовал, явно с

трудом подбирая слова: — В общем, ты если что необычное увидишь, постарайся сначала

все свои ходы продумать, а только потом суйся. — Что увижу? — Откуда я знаю? Сам думай.

Зря не рискуй. — Ладно. Удачи тебе! — Не спугни. Всё, дуй давай.

У железнодорожного переезда, через два часа.

Гоша лежал уже десять минут и смотрел на парня, выплясывающего от холода в

свете фонаря. Тот явно кого-то ждал. Сколько он ни вслушивался, не услышал больше ни

души. И не увидел, конечно. Всё ждал, пока это чучело уйдёт, чтобы вынуть доску, и не мог

дождаться. Когда тот наконец-то пошёл к станции, Гоша выдохнул было с облегчением, но

почти сразу услышал ещё шаги. От станции навстречу первому двигалась вторая фигура.

Вот они поравнялись, обменялись фразами, первый мотнул головой и ушёл, а второй дошёл

до фонаря и стал оглядываться. Гоша чуть не плюнул от досады, потом всмотрелся и замер

от удивления. «Как же так, его же отец отмазывал железно!» Под фонарём стоял его

одноклассник, Глеб, ментовский сынок и хороший парень, у которого всегда можно было

стрельнуть на пиво, не собиравшийся тратить время на армию ни под каким видом. Но

сейчас он стоял здесь в новом зимнем обмундировании, и ждал. Георгий, похоже, догадался,

кого.

— «Арнаутов, спокойно стой!» — Гоша специально заполз за сосну и говорил в сторону,

неопытному человеку сразу понять, откуда идёт голос, было сложно. Глеб, естественно, и не

подумал слушаться, сразу, судя по звукам, завертелся, пытаясь его высмотреть. — «Не

дёргайся. Наверх посмотри.» Тот сразу задрал голову. Естественно, кроме звёзд, ничего не

увидел. — «И что?» — он снова заозирался и тут увидел Гошу, стоявшего в десяти шагах с

выставленной ладонью. Остановил порыв подойти. «Хорошая реакция.» — молча одобрил

Гоша.

— Меня ждёшь?

— Тебя, тебя. Все тебя ждут.

— Не понял, кто все?

— А все. Леха, Серый, Колобок, Нога, все… Всех собрали, погрузили и сюда.

— Так вы ж отмазанные, а Серый вообще отслужил!

— А нас никто не спрашивал. Военком с ментами пришёл, я ему военник, он мне « — Угу, всё в

порядке, пройдёмте!» и всё. В один день всех собрали, сюда самолётом закинули и сказали

тебя ждать.

— Вот блин. Ничего не понимаю. А зачем?

— Тебе передать сказали, что поговорить хотят. Слушай, давай ты сейчас пойдёшь к нам,

полкана дождёшься и всё, а? Обещали, как только с нами придёт кто, сразу всех обратно

отошлют. Гоша, я здесь третий день, и единственное желание у меня сейчас — набить тебе

морду. И…

— Да погоди, не тараторь. Вот гады, а… Ладно, а что им нужно, знаешь?

— Сказали, что пообщаться надо. А, да, что брать не будут, только спросят и всё.

— Ты сам-то им веришь?

— Да мне вообще по барабану, у меня работа стоит, а я из-за тебя тут как чудак последний!

— Не заводись. У тебя с ними связь есть?

— Рация в том домике.

Вызывай, скажи, что нашёл, но нужно уйти отсюда и оставить мобильный с номером, на

который звонить. Через час вижу хоть одно тело, ухожу, пусть ищут как хотят.

— Гад ты, Гоша, а нам всем теперь что, год тут сидеть?

— Не бойся, вы нужны были только чтобы я на контакт пошёл. Скоро дома будешь. И ещё…

Попробуй у них что-нибудь стребовать. Ты ушлый, дотумкаешь. Я им нужен, а ты меня

привёл. Всё, я жду.

— Ну жди.

Мобильник лежал на перилах уже полчаса, станция как вымерла. УАЗик увёз четырёх

человек и всё. Постапокалипсис какой-то. Ветер, станция, засыпанные снегом рельсы и тихо.

Никаких звуков. Когда рядом упала ветка, Гоша чуть не выпрыгнул из-под корней дерева,

откуда наблюдал. Понятно, что в лесу легко могли быть скрытые посты с аппаратурой и его

давно засекли, но тут ничего не поделаешь. Придётся идти. Ох как не хочется! Прав был дед

— плохо. А что делать? Он аккуратно поднялся, постоял ещё, прислушиваясь и вглядываясь

в темноту, и двинулся за телефоном. Дошёл, сунул в перчатку, чтобы отогреть, и повернул к

заборчику.

— Слушай сюда. Понятно, что поезда не будет. Плотно нас накрыли. И при этом

никого. Хорошо, что ты три доски снёс, я как понял, что не по плану работаем, пробежался

по округе — пусто. Все посты сняли, я три лёжки нашёл.

— Дед, ты меня научи такому, а? Вот как за два часа три километра по лесу отмахать да ещё

найти что-то можно?

— Тут нельзя научить, тут другое. Ладно, отложим это. Даст Бог, побегаем мы с тобой ещё,

подышим лесным воздухом. Если сейчас отсюда выйдем, конечно. Ладно, я вон там буду, и

тебя видно, и железку, в общем, подстрахую как смогу. Звони давай!

— Алло! На связи старший сержант Брицин Георгий Иванович. С кем я говорю? Приглашённый — это как? Гражданский, что-ли? Я понял, Яков Михайлович. Нет, всё нормально, просто у Вас может не быть нужного допуска. А, ну тогда всё в порядке. Я слушаю. Да. Да, хорошо. А можно попросить миллион долларов, самолёт и расстрелять кое-кого? Простите, Вы правы. Нет, мне и здесь неплохо…

Через полчаса. — Ну что они там надумали? — Понимаешь, Макарыч, меня этот еврей

запутал совсем: то ли им я нужен, то ли ты, то ли банка, и непонятно, что дальше. — А

Якушев, значит, побоку? Интересно… И что предлагают? — Да всё, плюс бочку варенья и

коробку печенья! — Слышь, ты давай-ка завязывай в детство впадать! Времени нет, а он

рассусоливает. Нормально скажи! — Да нечего говорить, Макарыч! Мол в пределах разумного

рассмотрят и все силы приложат… Короче, всем миром помогут. И ведь как излагает, гад —

заслушался я! — По делу скажи. — По делу так: как решим, звоним, согласовываем, но они

хотят мою тушку. — Боишься? — Боюсь. Но тут видишь какое дело, этот Яков намекнул на

родных и друзей. Типа они под надёжным присмотром. — А как ты хотел? Вот тебе кнут, вот

пряник, всё как всегда. — Посоветуй, я уже всю голову сломал! — Тут ломай — не ломай, а этих

умников не обманешь — они вон террорюг-смертников в самолётах забалтывать обучены.

Давай-ка попробуем одну штуку…

Глава 6.

— Алло, Яков Михайлович? Это Брицин. Давайте сделаем следующим

образом: мы… Нет, не холодно. Вы слушаете? Так вот, мы с одним из тех, кто меня спас,

подходим и ждём у дороги, примыкающей к станции. На машине подъезжает тот из

офицеров, кто принимает решения по всей операции… Хорошо, генерал… Я к нему сажусь,

за мной наблюдают. Мы решаем все наши затруднения, и через два километра я выхожу, а

там меня встретят. Если я не доеду, это будет означать новый конфликт, вы же этого не

хотите? Да пожалуйста, пусть будет сопровождение! Но если кто-то захочет решить

вопросы, захватив меня, те, кто будет наблюдать, увидят виновного. А я надеюсь отличить

настоящего руководителя от подставного. Если всё нормально, я подаю сигнал и сажусь в

машину. Она медленно движется в сторону порта, пока мы беседуем. Нет, именно через два

километра, там ещё знак висит, не ошибётесь. Если всё нормально, я выхожу и сигналю.

Если нет… Нет, они мне обещали прийти к виновным. А вот это от меня не зависит, я

передал их условия, дальше — ваше дело. Хорошо. Конечно без оружия.

Две машины двигались со скоростью пешехода, в «Тигре» вели трудный разговор

седой генерал-майор и совсем ещё молодой парень. Каждый видел в другом опасность для

себя и дорогих ему людей, каждый взвешивал свои слова. И всё же общего у них было

намного больше, чем различий, и говорили они на одном языке — умудрённый

пятидесятилетний мужчина послушал психологов и просто выложил свои опасения

молодому парню, от которого, возможно, зависело, окажется его страна перед новой

опасностью, или станет сильнее. В КУНГе ЗИЛа сопровождения, набитого аппаратурой,

записывающие разговор техники вполголоса материли плохо принимающую на морозе

антенну. А на его крыше распластался человек, чья жизнь давно превратилась в прятки со

смертью, и который раз за разом уходил от неё, чтобы спасать других. Сейчас он держался

за одну из антенн, чтобы не скользить и не выдать себя. Ну да ему недолго ехать — вон уже

знак видно. И после того, как Георгий вышел, отдал честь и скрылся в лесу, а маленькая

колонна, ускоряясь, двинулась дальше, он соскользнул на одном из поворотов и шустро

укатился за сугроб, пока был «в мёртвой зоне» для водителя. Скоро опять пошёл снег...

Антон Макарович сидел, прижавшись спиной к большой сосне, и слушал. Слушал лес.

Слушал воздух. Снег слушал. Его сознание растворилось в окружающем, он сам стал частью

леса, ощущал тяжесть снега на ветках и шевеление куста под дуновением ветра. Ему было

тепло — ведь снег укрыл всё вокруг толстым одеялом. Он ничего не ждал, ни за кем не

следил, просто был. Когда его покой нарушило движение, он сразу узнал очень многое.

Двигался один человек, здоровый, любящий лес, умеющий с ним дружить. И ещё. Если бы

Макарыч не ждал именно здесь, где следы Гоши сворачивали почти под прямым углом, вряд

ли бы у него получилось заметить этого чужака. Скорее всего тот выпрыгнул на ходу из

машины, на которой старый диверсант прокатился, контролируя встречу, или заранее ждал,

пока они проедут мимо, чтобы пойти по следам. Хитро пошёл, знал, где на них наткнётся, и

чтобы самого не заметили наблюдатели из арьергарда, если будут. Просчитал почти всё.

Макарыч узнал манеру слежки, те незаметные нюансы, которые понятны только

посвящённым, и огорчился. Выходит, опять их, спецов одной школы, сталкивают лбами. Он

несколько раз шумно вздохнул, услышал, как его визави замер, скорее всего тут же

беззвучно рухнув в снег, и тихонько засвистел. Песенка была весёлой, её знал каждый

конголезец. И они, конечно. Всё-таки год там сидели. Когда он начал сначала, второй

подхватил, и припев они насвистывали уже вместе. Закончился свист по другую сторону той

же сосны. Шагов, естественно, Макарыч так и не услышал. — Привет, Старый! — Привет,

Вампир! Какими судьбами? — Да вот, попросили. — Понятно. Что думаешь? — Не знаю пока. В

принципе, хоть сейчас могу вернуться — кто тут бегает, узнал, а других распоряжений не

было. — Будут, ты же знаешь. — Знал бы точно, если бы сказали, что это за пятнашки. Не

расскажешь? — В двух словах не получится, надо сильно думать. — Когда и где? — Через

неделю, у Сони. Помнишь ещё? Собеседник крякнул, потянулся и сразу встав, двинулся в

обратную сторону. Друг друга они так и не увидели.

…— В принципе понятно, остаётся выяснить, сколько из этого всего правда. — Знаешь,

Макарыч, мне показалось, что он честно всё сказал. Если бы врал, наобещал бы опять кучу

всего и торт сверху, а он видишь как…— Ну это не показатель, его мозгокруты могли так

накачать своими вывертами, что никогда концов не найдёшь, важно сейчас другое — понять,

где в его словах ловушка. Она есть обязательно, её мог или он сам придумать, или ему

подсказали, а может и вообще не знает, на каких его словах хитрецы ФСБшные нас

выманивать будут. У переговоров любого значимого уровня обязательно есть второе дно, а

то и подвал многоуровневый, с кодовыми замками. Но так как мы с тобой, вроде бы, манией

величия не страдаем, то давай предполагать одну-две петельки, которые можно затянуть на

наших шеях. Гош, постарайся вспомнить, как и что, по его словам, ты должен сделать

обязательно или строго определённым образом. Я вашего разговора не слышал, но в своё

время попил с ними — вот и послушал, как незаметными фразами заставить человека делать

то, что им надо. Думай. — Слушай, давай поедим сначала, а? — Вот ты мне скажешь, что

надумал, тогда и поедим. Всё равно ещё горячее. — Ты сам тот ещё манипулятор! Павлова на

тебя нет! Или в цирке дрессировщиком… — Да работал я как-то… Неинтересно. Кошаки эти

бедные, полосатые, директор зашуганный по стеночке ходит… Ладно, не скалься. Говори,

что надумал. — Да я не знаю. Обязательных условий два, вроде: встретиться с профессором

и убедить его поговорить с генералом. — А как? Что именно нужно делать? Где платочком

махать, где дымы пускать, чтобы поняли, что у тебя получилось? Где точки встречи? Вот эти

привязки нас и интересуют с тобой, чтобы в следующий раз дело не продолжили скорбящие

по нам товарищи. — Да позвонить снова по тому же номеру и сказать. Просто он, как я

понял, постарается отменить жёсткие варианты. А может, всё на себя замкнуть хочет. — А

вот тут надо подстраховаться. Если за ним проследят — а проследят наверняка, если он

отсебятину пороть начнёт — то тут мнения могут разойтись. И ещё… Сработала наша

задумка. Я одного интересного человечка в лесу встретил. По твоим следам шёл.

Поговорили… В общем, через неделю нам с тобой обязательно до Владика добраться надо,

да ещё без плотного колпака. Вот такое дело получается. — А что за человечек? От кого? —

Не знаю пока. Я думаю, он и сам не в курсе, кто заказчик. Но то, что на него вышли и смогли

так попросить, что он согласился — это о многом говорит. В общем, нам нужно туда. Да, ещё.

Я тут подумал, мало ли что случится, всякое бывает. Запомнил адрес, который я тебе

давал? Вот туда он придёт, и если меня не будет, постарайся заручиться его помощью.

Сразу он, конечно, не поверит, его надо с Якушевым свести. Слушай, что надо делать…

Глава 7.

Где-то на дороге.

Ехать было хорошо. Тепло. Гоша так намёрзся за последнее время, что каждую

минуту, проведённую без пара при дыхании, воспринимал как награду. Антон Макарович

сначала с улыбкой посматривал на него, привалившегося к дверце плечом, а потом подумал,

что такая вот расслабленность ничему хорошему не научит, и ругнулся, заставив сержанта

смотреть по сторонам и не зевать. Тот подобрался и, ни слова не сказав, стал вертеть

головой. «Учится пацан. Ну дай Бог.» Макарыч вёл УАЗик на другую сторону залива,

всматриваясь в экранчик навигатора, передающего картинку со спутника, и старался не

думать о том, что их ведут. Пока деваться было некуда, и переживать не имело смысла, так

что опытный диверс просто велел себе успокоиться на этот счёт, привычно задавив волей

мысли и направив их бег на расчёт своих дальнейших действий, противодействия

противника и свои варианты ответа на него. А ещё прикидывал, что может сделать помимо

стандартного «появился-выполнил-потерялся», да и форс-мажор не надо забывать. Не

просчитывалось поведение комитета, ну да кто когда его мог просчитать? Тем и сильны. И

оставлять им лазейки нельзя — в любую щёлочку до сих пор такую распорку вставят, танк

заедет! А Гоша напортачит. Обязательно с ним засветимся, не можем не засветиться. И

придётся исходить из необходимости городить ложные схемы, чтобы у них народа не

хватило на каждом углу нас пасти. Кстати, идея… Ну-ка обсосём… Одного к генералам…

Одного на квартиру… В ментовку… Стоп! Можно же электронное отослать всем. Или так

надёжнее? — Макарыч! — Чего тебе? — Вроде нет никого. Если следят, то со спутника или в

машине что-то. — Вон оно, твоё что-то! Дорогу нам показывает! — Блин… А как быть? — А вот

поищи жучок, вдруг найдёшь? Если нет, то включишь печку на полную, я тебе расскажу, что

будем делать. Тихо, на ухо. На всякий случай. — Понял! — А если понял, то не теряй время!

Гоша зашарил по салону, а старик с молодой душой и бешеными глазами продолжал

думать, как в очередной раз управиться так, чтобы его Родина не пошла на поводу ни у

услужливых дураков, ни у высокосидящих предателей, ни у прямых врагов. Много их было,

но ведь и таких, как он, у страны достаточно. А если сбудется и у профессора его наука,

получится, значит, не зря он упирался и против системы шёл. А если нет… Ну что ж, придётся по старинке… Можно ещё успеть натаскать таких, как этот желтопёрый. Из каждых

десяти два-три получится — и то хлеб. Ладно, это всё потом, сейчас надо продумать до

мелочей, как во Владик заходить. С письмами определились, Гошу на это дело

настрополить, пусть тренируется, а самому… Кровь из носу, надо на квартиру…

Штаб Восточного В.О.

— Как думаете объясняться там? И палец вверх. — Да оперативной необходимостью

отболтаюсь, не волнуйтесь, Иван Андреевич! Машину мы ведём, люди предупреждены и

проинструктированы, сверху добро на операцию дали, а уж как мы будем вертеться, никого

не волнует — была бы польза. Впрочем, если у Вас есть конкретные предложения, слушаю.

Мы что-то упустили? — Надеюсь, нет. Мои специалисты с Вашими согласны и все действия

согласованы. Но Вы же знаете про бумагу с оврагами. Тревожно мне. Да и оппоненты не

обычные. Пацан-то ладно, хотя такого я бы к себе взял не задумываясь, а вот подстраховка

его… — Да, парень неплох. По анализу записи, спокойно хоть сейчас на офицера, после

академии, конечно. А вот второй… — А почему второй, а не вторые? — А, да, совсем забыл!

Простите, замотался… В общем, несколько дней назад я попросил прислать лучшего

специалиста из тех, старых. Как чуял, что он может нам помочь. Вот он… — Подождите,

Вячеслав Борисович, Вы ввели в дело человека без допуска, и не предупредили меня?! Вам

не кажется… — Генерал, не надо на меня орать, дайте досказать! ФСБшник спокойно смотрел

на переносицу генерала. Простейший приём, позволяющий слегка «сдуть» собеседника. — У

него такие допуски есть, что нам с Вами и не снились, мне его, можно сказать, одолжили по

большому блату. Из тех зубров, которые Березовскому на английской военной базе

самоубийство устроили. Но просьба: это не стоит рассказывать, Иван Андреевич, хорошо?

Генерал-майор только отмахнулся. У него тайн в голове хранилось достаточно, чтобы ещё

одна потерялась между ними безо всяких проблем. «Тоже мне, психолог нашёлся»,

раздражённо думал он. «Принадлежность к тайне, общие секреты, мать его! Как пацана

разводит!». — Ладно, Вячеслав Борисович, что там ваш спец накопал? — А накопал он, Иван

Андреевич, очень интересную информацию. Нам она в данный момент нужна, прежде всего,

для принятия решений по дальнейшим действиям. Ибо прикрывает Брицина, оказывается,

один из его коллег, можно сказать, однокашник. С одной стороны, это человек в возрасте, с

другой — фору даст любому из ваших или наших оперативников за счёт опыта и методов

работы, которые сейчас просто, по большей части, неизвестны. Плюс та самая чуйка,

которая у этих людей развивается до просто необъяснимого. И я надеюсь, что он

действительно решит нам помочь...

Владивосток, три дня спустя

Как они тут ориентируются вообще? И спросить некого — город как вымер. И это в девять вечера! Ну понятно — метель здесь, конечно, сильная, но так-то уж… И сугробы эти…

Машины пробираются явно с опаской, и ни одного названия не прочитать: чтобы их увидеть,

надо к домам через такие снежные завалы пробраться, что пробовать не хочется. Георгий,

матеря про себя погоду, зиму, генералитет и Макарыча, высадившего его здесь, уже почти

полчаса пытался найти нужный адрес. В итоге плюнул на секретность, дошёл до

ближайшего подъезда и позвонился в первую попавшуюся квартиру. Попросился, узнал у

пожилой пары, куда ему топать, вновь поверил в человечество, и спустя двадцать минут был

у нужной двери.

— Кто? — Посылка для тёти Сони! Родственники велели передать! — А от кого посылка-то?

Дверь открывать явно не спешили. — Так из Авдеевки! Мария Михайловна с оказией

передала! — Ну и оставь под дверью, она опосля заберёт! — Просили прямо в руки отдать,

письмо там личное! Гоша прислонился к косяку двери. Слова пароля сказаны, теперь чуть-

чуть подождать и всё. Глаза сами собой стали закрываться, когда дверь открылась. На него

внимательно смотрел хмурый человек в майке и кальсонах. Через полминуты кивнул,

закончив осмотр. Приоткрыл дверь чуть пошире, глянул на лестницу, мотнул головой,

приглашая. Если бы не это, сержант подумал бы, что всё-таки не туда попал. Уж больно

алкашный видок у открывшего. Однако уже в коридоре Гоша изменил мнение — тот

профессиональным движением уткнул его носом в стену и обыскал, не упустив ни одного

укромного места. Макарыч его предупреждал, но одно дело знать, а другое — нюхать краску

стены, чувствуя, как тебя охлопывают. Продлись это ещё чуть, и стыд вперемешку со

злостью вырвались бы с непредсказуемыми последствиями.

В квартире была чистота. Георгия пригласили в дальнюю комнату и оставили сидеть на мягком стуле. Мужчина, которому сержанта передал встречавший, ничем его не напоминал, кроме, возможно, такой же худобы. Впрочем, сейчас уже было понятно, что такое

телосложение скорее стоило бы назвать поджарым, да и первый, который в кальсонах, как-

то уж очень легко двигался. Мысли текли неторопливо, тепло расслабляло, и из дрёмы его

вырвало похлопывание по плечу. Он рванулся было вскочить, был усажен обратно вмиг

отяжелевшей рукой и только после этого более-менее осмысленно посмотрел на хозяина

квартиры. Тот переоделся в рубашку и брюки, халат, в котором он приветствовал позднего

посетителя, исчез, и перед Гошей сидел внимательный и серьёзный человек, никакого

расслабленного барства в нём теперь не было. Ну вот, подумал парень, опять ошибся. А

первое впечатление было совсем неприятным. — Меня зовут Дмитрий. Как Вас прикажете

величать? — Георгий! Гоша встал и чуть склонил голову в ответ на представление

собеседника, также сопроводившего его чем-то похожим. Или, скорее, похожим было у Гоши, так как человек перед ним явно привык общаться в такой манере. — Не расскажете о

причинах Вашего визита? — Меня Антон Макарович к вам направил. — Могу я узнать, кто

такой этот уважаемый господин? Гоша был обескуражен. — Я думал, Вы его знаете. — Всё

же? — Ну Макарыч, диверсант, он старый уже, он мне сказал сюда прийти… А Вы кто? —

Конкретно я Дмитрий, как и сказал ранее, а встретил Вас Денис. Что-то ещё узнать желаете?

Сержант окончательно смутился и растерялся. Вроде всё правильно, а получается ерунда

какая-то… Тут ему в голову пришла спасительная, как казалось, мысль. — Предъявите Ваши

документы! — Ну уж прямо так и документы? Усмешка и тон убедили Гошу, что он опять

ляпнул что-то не то. — Вам какие? На квартиру или личные? Хозяин явно веселился, глядя на

стремительно краснеющего парня. — Служебные! — Ах служебные? Денис! Тут молодой

человек требует у нас служебные документы, мы можем удовлетворить его настойчивость?

— А как же! В комнату вошёл второй мужчина, тоже успевший сменить одежду. Правда,

рубашке он предпочёл футболку. — Изъясняетесь на японском? — Нет… Гоша был

окончательно сбит с толку. — Удостоверения предъявите! — Вот сразу видно

целеустремлённого человека: знает, чего хочет, и не отвлекается на мелочи! Мужчины

откровенно развлекались. — Так ты скажи, молодец, тебе каковские надо-то? Могу китайские,

японские тоже, ну английские само собой, даже наши есть! — Денис открыто улыбался Гоше,

а тот готов был провалиться сквозь пол, не видя выхода из дурацкой ситуации, в которую

сам себя загнал. Не бросаться же на них с кулаками и не убегать на улицу с криками —

«Засада!». А то что явка была провалена, как это писали в книгах про шпионов, он уже не

сомневался. И у него ни заготовок на этот случай, ни уговора с дедом, ничего! Он оглянулся,

но в комнате не было окон, и ничего тяжёлого, что можно было бы использовать как оружие,

тоже на глаза не попадалось. А тут ещё эти двое синхронно сделали шаг к нему,

переговариваясь при этом: — Дмитрий, мне кажется, молодой человек слишком близко к

сердцу воспринял наше знакомство! Не волнуйтесь, Георгий, успокойтесь! При этом

говоривший перекрыл собой путь к двери, а Дмитрий протянул руку, явно намереваясь

похлопать Гошу по плечу. Тот начал отклоняться, как вдруг его с силой дёрнули за рукав, так

что он вынужденно опустился обратно на стул, и близко-близко, совсем рядом оказались

бешеные глаза. — Быстро! Кто послал? Что сказать велели? Это был уже совсем не

вальяжный тон, в голосе было что-то, не вызывающее сомнений в праве задавать вопросы.

— Да Макарыч же, убито повторил сержант. — С кем ещё об этом месте говорил? Крик прямо

в ухо заставил было подскочить, но рука, держащая на стуле, не позволила. — Ни с кем, да пусти, чего вцепился?! Злость всё-таки пересилила, и парень решил плюнуть на всё и просто уйти. Но не успел: Денис воспользовался тем, что его упустили из виду, и сбоку точно пробил гостю в печень. Через полминуты тот был связан и усажен обратно. Когда он снова смог дышать, а лицо приобрело более-менее здоровый цвет, на него снова смотрели две пары доброжелательных глаз. — Итак, продолжим. После установления контакта мы должны были что-то сделать, чтобы наблюдающий за окнами понял, что всё в порядке, так? Гоша собирался отмолчаться, но у хозяев были явно другие виды на диалог. Денис сходил, очевидно, на кухню, и, вернувшись, неожиданно выплеснул ему в лицо стакан воды. — Ты не молчи, от тебя же никто не требует что-то такое рассказать, просто кивай или головой своей бедовой мотани. Понял? Гоша непроизвольно кивнул, потом осознал и насупился. — Ну вот, уже прогресс! Дмитрий был явно доволен. Теперь ещё раз: мы должны были подать знак, так? Кивок. Собеседник обернулся. — Денис, раздёрни в кухне занавески. Тот ушёл. — А теперь будем ждать. Да, кстати, я попрошу Вас, Георгий, не бросаться в крайности. Мы Вас развяжем, если Вы останетесь сидеть там, где сидите, и не будете пытаться совершить резкие движения. Договорились? Поразмыслив, сержант кивнул: ну что он теряет? Если что, хоть деду помочь сможет.

Прошло десять минут, раздалась трель звонка. Как дед и предупреждал, никто не открыл. Через пару минут ещё раз — короткий и длинный. Только тогда Гоша услышал, как щёлкнул замок. Видимо, с Антоном Макаровичем обошлись на входе так же, но никаких звуков борьбы, к его удивлению, не раздалось, наоборот, зашли они вместе, и Денис явно внимательно слушал, что негромко говорил ему Макарыч. Гоша заорал: — Засада! И рванулся к Денису. Тот спокойно отошёл, а Гоша снова, в который уже раз за сегодня, не знал, что делать: на него с улыбкой, как на маленького, смотрели все трое. — Спасибо, Гош, всё нормально. Старик пожал руку Дмитрию и сел за стол. — Это ученики мои, одни из последних. — Проверяли? — Если это можно так назвать! Гоша чувствовал себя дураком — надо же, как попался. Сволочи. — Ты не сердись, Георгий! — Денис смотрел на него с явным сочувствием, что тоже не добавило хорошего настроения. — Мы тебя первый раз видим, на нашего ты не похож, уж извини, да и правила приёма гостей никто не отменял. И снова осталось только кивнуть. Ну их, начнёшь права качать, вообще уважать перестанут. И так-то не особо…

— В общем так, хлопцы, я расскажу вам одну историю, а вы сами решайте, что делать. Началась она года три назад, когда один профессор изобрёл способ подсаживать человеку в гены нужные ему примочки. Ну понятно, что бычьи лёгкие бегуну не всобачишь без перестройки всего организма — разорвёт просто, да и на шлифовку денег, времени и рабочих рук надо много. Ну и с материалом напряжёнка. Он с оборонщиками работал, вот и закинул удочку — мол, такое могу сделать, что все обгадятся. От радости. А те его и пригрели. Дело пошло, он ещё там чего-то наоткрывал параллельно, в общем, сам ужаснулся тому, что может получиться, ну и решил, что хватит с них. Работы начал притормаживать, а исследования продолжать надо. Он наладил левый канал торговли таблетками, от которых взрывной рост мышечной массы шёл, и начал свою лабораторию строить. Этими его делами заинтересовался охранник лаборатории. Она на военной базе была, парнишка оттуда, ну и совершенно случайно мой знакомый. Он профессора этого как-то по тихой грусти раскрутил на информацию и обратился ко мне. Мы в три головы подумали и решили, что нельзя генералам такое показывать. Но не получилось, вышла большая заварушка, профа мы вытащили, а вот все подопытные погибли. Но наследили и засветились изрядно. Этот юноша в событиях участвовал, и сейчас его ищет каждый первый, чтобы сдать чекистам, а тем до дрожи хочется через него с профессором пообщаться. И такая вот дилемма, товарищи: либо мы сливаем им всю затею и смотрим, как они этой бомбой распорядятся, либо помогаем учёному. Есть вариант устраниться, но он несостоятелен — всё равно возьмут, все мы их методы знаем. Скоро появится ещё один мой знакомый, может, подскажет чего, а пока подумайте и мне скажите.

Глава 8.

Георгий, старший сержант СпецНаза РА

Стыдно. Просто мучительно стыдно. За себя, за свою глупость, За нервы. За то, как смотрят. Каждый час. И ведь не со зла, и тренируют, и участие проявляют… Только вот эти взгляды… Как на щенка грязного, что-ли: и по доброму, и с сожалением, и устало как-то, мол, как же ты так опять, мыть тебя теперь. И сам чувствуешь себя таким, вот что хуже всего! Всё, всё, что ты можешь, что ты умеешь — пшик, ерунда по сравнению с ними. Денис покажет маленькую хитрость, как глаз противника от бьющей руки отводить, а ты понимаешь, что сам бы никогда не додумался, хотя вещь элементарная! Или Дмитрий. Просил себя Димой называть, но ведь язык не поворачивается! Такие вещи человек знает и умеет, что беда просто! Такие ловушки для собеседника ставит в два-три предложения, что каждый раз попадаешь. И каждый раз дурак. И никто слова не скажет. Дед… Ну он-то понятно, с ним на равных просто не поговоришь, опыт не тот. Хотя, как вспомнишь, что пытался там, в лесу, советовать… Уши горят! А этот… Друг его, который потом пришёл. Вот как можно человека в ярко освещённой комнате не заметить? Точнее, внимания не обратить, пока он с тобой не заговорит? Одно дышать позволяет: ведь взялись же за него, натаскивают, обучают. И понимаешь, что не надо ни полигонов, ни кроссов — нужно просто много-много чему учить тело. Вчера заметил, что половицы и у меня стали скрипеть меньше. У остальных-то редко-редко скрипнет, а я пока как слон. Но уже маленький. Индийский. И воздух. Дед объяснил, как надо ощущать его вокруг себя, и в тот день к вечеру всё-таки смог научить чуть-чуть медитировать, сливаться. А дальше, мол, сам. А когда? Вон опять Денис идёт. С палочками, как из суши-бара. Фокусник, блин. Так, всё, собрались, убрали с лица глупое и обречённое выражение — я в зеркале пару раз за эти дни себя с таким ловил краем глаза, надо держаться! И учиться. — Это что у тебя? — Да я тут поразмыслил — спецавтомат ты в кустах вряд ли всегда найдёшь, а вот такие прутики на каждом шагу есть, ну или похожие — вилка там, карандаш. Вот и покажу пару ухваток — мало ли пригодится. Ты вот умеешь такую в глаз загнать быстро, точно и чтобы человек закричать не успел? Смотри…

Департамент контрразведывательных операций, Москва.

— Итак, Вас можно поздравить с первыми успехами в деле «буфо», товарищ генерал-лейтенант? — Не совсем так. Первичный материал был реализован тоже нашими усилиями… — Вот как? А знаете, как это всё видится со стороны? Несколько ухарей не только довели до ума за счёт Министерства свой проект, но и поимели всех вокруг, а когда их раскрыли — и не ваши, а обычные менты! — то набили морду всем, кто к ним полез, и исчезли. — Но факты говорят… — Факты?! Собеседник генерала взорвался криком. — Засуньте Ваши факты себе в зад и слушайте, что умные люди говорят!!! С этой минуты ни одного движения без одобрения Конторы. Ни одного! Вячеслав Борисович будет работать с Вами в плотном контакте, как только любые — повторяю — любые! — непонятные моменты, решения принимает он. Ваша роль сводится к силовой поддержке его специалистов. Общая цель остаётся прежней — поставить открытие профессора Якушева на службу Родине. Вопросы есть? — Никак нет, товарищ генерал армии! Разрешите идти? — Идите.

— Вячеслав Борисович! Примите мои поздравления! Так виртуозно разыграть партию с откровенно слабым раскладом мог только истинный мастер. Ведь почти ушли, а теперь что? — А теперь они сами будут стараться всё исправить, пока мы все, дураки и предатели, не толкнули профессора в гостеприимные объятия антиподов. — Да… Я думаю, пора Вам выходить на сцену, аналитики считают, что оппоненты созрели для настоящего контакта. Полномочий у Вас достаточно, от меня ждут доклада о работе профессора на нашей стороне, а я, соответственно, от Вас. Теперь остаётся определить сроки. — Вы правы. Маленькое уточнение: что-то предпринимаем в отношении генерала Гривцова? — Это тот, кто Брицина из леса достал? Поощрить советуете? Его собеседник рассмеялся — Нет, там покопались, интересная схема была — его наши на местах играли втёмную, хотели сами всё сделать и преподнести как результат своих усилий. Ну и его бы прикрутили, объяснив на пальцах, что если настоящая роль этого дурака станет Вам известна, ему крышка. Мы своих пожурили за наглость, но генерал — ваш. Собеседник поморщился. — Вот как тут работать: одни дураки и хитрецы? Вижу, и на этот раз Контора не удержалась, утёрла нос бравым военным! — Ну что Вы, товарищ генерал армии, все мы на одном берегу, поэтому в связи с таким положением вещей можем обсудить перспективы сотрудничества — в том районе наши интересы тесно переплелись. Кстати, а это правда, что Вам привозят из Бразилии что-то эксклюзивное? — От Вас ничего не скроешь, Вячеслав Борисович, правда, и ещё не всё выпито...

Владивосток, Тихоокеанский Государственный Медицинский Университет

— Скажите, а обязательно подключать этого Вашего приятеля, профессор? — Видите ли, Антон Макарович, если этого не сделать, мне опять попытаются подсунуть стукачей, которых сама наука никогда не интересовал, а мне нужны люди, за которыми не придётся всё переделывать. И без помощников мне не обойтись — просто не хватит времени. Так что если у Вас не припрятано несколько абсолютно надёжных молодых учёных с ростками мыслей в мозгах, то придётся выходить из положения таким методом. Раз уж вы все убедили меня в том, что мои разработки будут использованы исключительно на благо России, то надо браться за дело, а те, кого я мог бы попросить, по разным причинам не могут мне помочь. Ну вы понимаете, о чём я?

Спустя пять лет. База СпН.

— Так, смотри, что можешь взять. Вот это всё, отсюда немного и два бк к «валу». Плюс стимуляторы, но немного. У вас пять суток учения, две таблетки бери. — А тяжёлого или гранаты? — Нет. — Слушай, у тебя вон СНПП лежит, дай одну! — А мне потом предъявят и уволят. Ещё до того как ты с территории выйдешь. И тебе тоже, и по отряду пройдутся. Мы же под камерой. Кстати, знаешь, какая у неё особенность есть интересная? Вот она сейчас на полки смотрит, а потом за тобой поворачивается, когда ты то, что взял, к себе кладёшь. Но за первым предметом не успевает, так что если я сейчас уйду, не факт, что всё увидит. Ладно, я пошёл за таблетками. Через минуту вернусь. — Спасибо, Тёма! — Не спали нас!

— Рядовой Михеев, шаг вперёд! Группа, нале-во! Шагом марш! Ты — со мной.

— Так, самый умный боец отряда спецназа Михеев решил заначить Средство Нападения Протвопартизанское… Скажи, с какой целью в учебный выход с заданием ТИХО изъять офицера штаба условного противника тебе нужен данный — засекреченный, новейший и дорогой — гранатомёт? Что молчишь? — Простите, товарищ прапорщик, я не хотел его использовать. Просто он мне так нравится… — Что ты хотел его где-то спрятать, а потом оставить на память, что-ли? — Ну да… — Ты идиот или меня за дебила держишь? — Никак… — Заткнись, я тебя в контрразведку сдам, и там быстро узнают, кому ты его собирался отдать. Так, часовой! Этого под арест, я скоро приду, скажу, куда дальше. — Товарищ прапорщик, Георгий Иванович! — Не ной, учись отвечать за себя. Обернулся на стук. В дверь мимо вытянувшегося по стойке смирно часового входил офицер спецсвязи. — Прапорщик войск Специального Назначения Брилин Георгий Иванович? — Так точно. — Вам пакет, распишитесь в получении.

На следующий день Гоша прощался с частью. Вызов от Вячеслава Борисовича означал, что больше нет необходимости скрываться здесь и вся их работа так или иначе обрела статус легальной. И можно подавать документы в Академию, звонить Алёне, ездить в отпуск… Хорошо-то как! Он хотел высоко подпрыгнуть и закричать от восторга, но то, что мог позволить себе мальчишка-срочник, никак не подходило заместителю по внутренней безопасности Базы, уважаемому всеми без исключения обладателями погон в ближайшей округе и инструктору по нескольким закрытым дисциплинам. Поэтому выражал своё счастье он, стискивая в объятиях друзей, аж рёбра трещали. Жизнь, такая яркая, непредсказуемая и прекрасная, продолжалась.