Дар по наследству

В тот день Лене не повезло, она сдала свою "любимую красную машинку" на ремонт в автосервис, и, впервые за последние три года, ехала домой на обычной маршрутке. Здесь удивляло многое: убогий, давно забытый ею интерьер в супербюджетном стиле, потертый флок обивки сидений, и агрессивный стиль езды джигита-водителя. Благо, что места для неё и пятилетней дочки Маши оказались рядом. Джигит-водитель, нагло подрезая все мешающие ему автомобили, явно нервничал и резко крутил рулём. Одна из женщин сделала ему замечание:

— Водитель, не дрова везёте! Всех пассажиров укачали!

— Нэ бойся, женщина. Ас за рулём. Доедэм, — он впервые притормозил на остановке относительно плавно. Но его терпения хватило ненадолго, и он снова стал лихачить. Лена посмотрела на лицо Маши:

— Ты не укачалась, доча?

— Терпимо, — по-взрослому ответила дочь. Лена улыбнулась и задумалась. Интересно, я в детстве тоже была такой? Ей казалось, что она помнит себя с трех лет. До сих пор в память врезался кадр-фото тортика, который испекла и украсила тремя красными свечами её мама. А она, набрав в свои маленькие еще лёгкие максимум воздуха, дунула так, что свечки не только погасли, но и согнулись. Бабушка Люба захлопала в ладоши быстрее и громче всех. Она сказала нечто странное и непонятное для неё: "Вот она, моя наследница дара". Но тогда Лена совсем не задумывалась об этом. Мир детства прекрасен и неповторим. И бабушка, как её любимая мама, была для неё не менее любимой. Добрейшей души человек — у неё было почти десять кошек. На территории частного двора они как-то сами регулировали свою численность. А бабушка совсем непонятным образом приучила есть их всё, что ест сама. Включая борщ и кашу. Мама, какой бы доброй она не была, считала это стадо кошек излишним. Зато отец сам давал им клички и баловал пушистых любимцев ливерной колбасой.

— Кошатник! — ругалась на него мама. Но Лена была на его стороне. Она вместе с ним кормила пушистиков и с большим удовольствием играла с ними. Да, сущность человека проверяется его отношением к животным. Позже, проходя обучение в мединституте, Лена узнала, что это называется эмпатией. Своего рода, чувство сопереживания другому человеку. Но в данном случае кошкам. Она их считала равными людям. Да, в мир детства не вернуться уже никогда. Пристроенный к старой бабушкиной деревянной избе каменный дом отца в проекте именовался, как "сени". Этот "дворец" по старым "совковским" временам сродни современному коттеджу. В нём было не только три комнаты с кухней, но и первый на улице газ, вместе с плитой, газовой колонкой и ванной. А окна из кухни выходили в аккурат в бабушкины сени. Туда, где ели и обитали кошки. Лена вспомнила, как, обедая на кухне, она то и дело кидала сквозь открытую форточку кухонного окна разные вкусняшки для них. Чаще — кусочки мяса или котлет. За что, порой, получала нагоняй от мамы. Лена любила бывать у бабушки. Там, на полатях старой русской печи, она обнимала и гладила по пушистой шерстке своего любимого кота Мурчика. Кот довольно урчал, безболезненно вонзал когти в её кофточку, и казалось, что сам хочет сказать, как безмерно любит её. Это дорогого стоит. Уже в те годы дом бабушки казался ей мистическим. Он один из всех домов на улице выстоял при обстреле фашистов во время войны. В годы её детства, обмазанный по набитой дранке обычной известью, выглядел аккуратно и свежо. По весне, сквозь открытые окна благоухал усеянный цветами палисадник. А мистический запах воска и масла лампад в доме бабушки Лена запомнила на всю жизнь. Частенько она видела, как бабушка молилась и усердно, упав на колени, отбивала перед иконами поклоны. Но главная мистика была в другом — бабушка Люба лечила людей заговорами. Больные шли к ней нескончаемым потоком. Совсем неофициально, конфеденциально, шифруясь от чужих глаз. Негоже было строителям коммунизма верить в какую-то божественную мистику. Уже позже взрослеющая Лена начала более осмысленно воспринимать таинство "отливания", как это называла бабушка. Казалось странным, но все болезни она считала "сглазом". Так и говорила: "Сглазили тебя, милок. Сейчас отольем". Следом начинался странный магический обряд. Бабушка сажала больного на маленькую деревянную скамейку в проёме двери, неспешно топила в ковшике воск на печи, брала в руку чашку с водой. Держа её над головой больного, шептала молитву " Отче наш" и выливала воск из ковшика в воду. Он с тихим шипением быстро застывал в ней в самой причудливой форме. Баба Люба при этом обычным ножом чиркала на лутке двери небольшие кривые крестики. При всем их множестве, они были почти не видны. По окончании таинства бабушка доставала воск из воды: "Вот твой испуг. Похож на собаку". Лена, удивляясь, своими глазами видела в куске застывшего воска собаку с длинными ногами. Очень похожа на дога. Больная девушка его тоже видит:

— Баба Люба, я не сплю с тех пор, как на меня из открывшегося лифта выпрыгнул дог.

— Успокойся, милая, я отлила твой испуг. Теперь будешь спать спокойно, видеть только хорошие сны.

Баба Люба никогда за свою "работу" не требовала денег и, соответственно, не назначала цену. Всегда говорила, что это не главное, что бы не дали, не обижусь. Бывало по-разному: кто-то давал конфеты и сахар, а кто какие-то деньги. Немного, ведь страна в годы "развитого социализма" жила небогато. При этом, бабушка большую часть их отдавала родственникам и в церковь, и только самую малость оставляла на свой "чёрный день". А Лену баловала шоколадом и конфетами. Слух о бабушке-знахарке разнесся по всему городу, а затем и стране. Лена своими глазами видела у дома машины с иногородними номерами. И подслеповатая бабушка сама просила Лену прочитать полученные из других городов благодарственные письма. Сама Лена, уже студентка мединститута, считала это эффектом психотерапии или банальным плацебо. Странно, но в числе её клиентов видела даже публичных людей города, включая партийных работников. Они стеснялись Лену, ерзали на скамейке, но бабушка Люба успокаивала их:

— Это моя наследница дара…

Лене было странно это слышать. О карьере чародейки она, будущий врач, совсем не мечтала.

Вернувшись в это время, Лена снова посмотрела на Машу. Бледное, цвета белого натяжного потолка, лицо. Безвольно опущенные руки повисли плетьми. Еле заметны движения грудной клетки. Глаза закрыты. Боже! Ей плохо! Она укачалась? Лене хочется вскрикнуть "Остановите!". Но онемевший язык словно приклеен во рту. Откуда-то сверху видит и чувствует утекающую сквозь свою спину жизненную энергию. Её серебряная ниточка тянется прямо к телу сидящего за ней мужчины в чёрном. Ненависть к нему и тревога за жизнь дочери даёт мощный прилив энергии. Бурным потоком она несётся к ней со стороны Солнца. Вскочив с места, Лена резко повернулась к незнакомцу:

— Верни энергию, вампир!

Ей только показалось, что она крикнула. Реально — молчала. Но он услышал её мысли. Быстро встал, стараясь не коснуться её, протиснулся вперёд и оглянулся: "Извиняюсь, я ошибся…". Энергетический вампир прямо на её глазах выскользнул из маршрутки вместе с другим пассажиром. Лена осталась растерянно стоять на месте. Маршрутка тронуласть с места. Лена вышла из ступора. Схватив Машу на руки, громко крикнула:

— Остановите! Ребёнку плохо!

Водитель резко нажал на тормоз. Чуть не падая, Лена еле успела схватиться за поручень. Стоящий возле водителя мужчина подхватил её за локоть, придержал и помог выйти наружу. Затем повернулся к водителю и со смаком врезал ему хорошую оплеуху:

— Тебе говорили, что не дрова везешь! Ребёнка ушатал, сволочь!

Салон заполняется потоком проклятий возмущенных пассажиров. Водитель, виновато опустив голову, молчит. Лена, пребывая в ужасе, совсем не знает, как помочь Маше. Кажется, что чёрное покрывало безысходности и бессилия накрывает её с головой. Но дрожащие руки пока ещё могут держать тело дочери. Голоса звонящих в скорую помощь окружающих звучат сквозь туманный сон. Голос бабушки в её сознании кажется тихим эхом: "Медики здесь не помогут. Только ты можешь спасти свою дочь". Спринтерский рывок на дистанцию в два квартала бьет все немыслимые рекорды. Босая, потеряв по дороге туфли на шпильке, она порывом ветра врывается в свою квартиру. Не закрыв за собой дверь, кладет дочь на пол прямо на входе в зал. Метнувшись на кухню, находит свечи. Остаток тех, что куплены на пятилетие Маши. Томительно долго, сливаясь в единое целое, они плавятся в железном ковшике на газовой плите. Дрожащими руками вливает горячий воск в чашку с водой над головой дочери. Не зная молитвы, остервенело чиркает кухонным ножом на дверном проёме зала кривые крестики. Как заведенная, твердит: "Господи, помоги..". Воск в ковшике мистически меняет свой розовый цвет на чёрный. В её руках он обретает форму хищного лица вампира.

Тонкая серебряная нить, подобно жидкому мёду, тянется от матери к дочери. Её лицо розовеет, она открывает глаза. Удивлённо смотрит на маму:

— Я что, заснула прямо на полу?

В сознании Лены тихо шепчет голос бабушки: "Я говорила, что ты моя наследница дара, напрасно не верила. Обряд — не суть, главное в твоей силе. Тебе суждено лечить людей своей энергией. Таково наше предназначение…".

*****