Цереус перуанский, скалистая форма

Утром в субботу сисадмин Лёха Зеленов отправился на птичий рынок. Не за хомяками или попугайчиками, нет.

За кактусом.

Верочка из бухгалтерии сказала: кактус поглощает вредные лучи. Верочке из бухгалтерии нужно верить, она уже третий год с таким колобком сидит. Помолодела, посвежела, и голова не болит. Мужики рассказывали. А у Лёхи болит — надо на всех писишках антивирус сменить. Приказать-то шеф приказал, а денег выделить забыл. Антивирус, значит, какой лепим? Крякнутый. Олигарх Касперский этого не любит, у него для кряка закладки в коде специальные есть. От них моники фонят, и в самом, зараза, вредном диапазоне. Чтобы не кряки ставили, а честную софтину.

А на честную у шефа нет денег.

Вот Лёха и пошёл за кактусом.

Причём не за всяким. Изучение интернетов показало: лучше всего на ниве поглощения трудится цереус перуанский, скалистая форма. И на латыни что-то, Лёха не стал вдаваться. Распечатал полпачки описаний, чтобы не всучили опунцию или даже маммиллярию. А что бумагу истратил, так шеф перетопчется. Нечего на софте экономить.

Прямо у входа на рынок, возле клеток с грустными курами, его поймал за пуговицу помятый торговец.

— Парень, — зашептал, — купи кактус! Недорого отдам. Трубы горят, сил нету.

— Цереус перуанский, скалистая форма? — Лёхе знатока сыграть нефиг делать.

— Конечно, благодетель! — оскалился мужик. — Только из Перу привезли, со скал!

И показал. Эдакая колючка, примерно с палец.

Поднял Лёха документацию. Точно, он. Не обманул пролетарий.

— Беру.

На том и распрощались. Лёха уже полпути в обратку отшагал, вон и остановка… Догнал помятый:

— Талбетку забыл, милостивец! — запыхался, глаза в разные стороны, и нос обвис.

— Что за таблетка?

— Подкормка, родной! Обязательно по технологии. Чтобы укоренилось.

Лёха в записи — точно! Требует подкормки. Молодец, мужик, не кинул. А что глаза гуляют, так честно признался: трубы. Святое дело, по субботнему дню.

Тащиться в выходной в контору не хотелось, и вместо этого Лёха решил наколотить и отладить пару скриптов. Устроив кактус возле любимого моника, между ридером и древним сказёвым резаком, он запустил комп.

Пока грузилось, Лёха растолок таблетку в полстакане воды и полил шипастого сироту.

Отлип от машины только к вечеру. Штучка получалась — обалдеть, никакой олигарх не подкопается. Лёха разогнул затёкшие плечи, довольно потянулся и сходил за банкой.

— Правильное пиво, — сообщил назидательно зеркалу, — показано после правильного труда. Так-то, сисадмин!

Сисадмин в зеркале не ответил, его там не было. Заляпанное стекло раздружилось почему-то с законами оптики, и показывало дальний угол с горкой грязных носков.

— ?!

Зеркало снова промолчало. Из него на Лёху пялился сисадмин с отпавшей челюстью.

Привидится же! Лёха помотал головой, глотнул от души, и вернулся к машине. Там он понял и простил сисадмина в зеркале.

Строгие окошки посъезжали на край экрана, искривились и перекрасились в гадкую желтизну. Винт гудел и стучал, а блок питания тонко свистел. Дуба даст, определил Лёха. Пальцы сами забегали по клаве, запуская финиш. Выждав для приличия четверть часа и ещё одну ёмкость тёмного, Лёха попытался загрузиться. Не тут-то было! Системник хрюкнул, мигнул лампочками и умолк.

— Масдай! — выразился Лёха, лихорадочно вспоминая, сэйвил ли последнюю версию скриптов? По всему выходило, что да, и Лёху несколько отпустило.

Ящик, как назло, разукрасили гнусные помехи. Полюбовавшись на кривые рожи гламурных кис, Лёха уговорил между делом остаток пива, плюнул и намылился спать.

Завтра придётся нести системник знакомому инженеру. И что порядочные конторы не работают по воскресеньям? Придётся взять много пива. Арнольд не работает всухую. Зато балагур и за базар отвечает. Если скажет — сделаю, то наверняка. Файлы бы спасти.

Ночью Лёха проснулся от сушняка и долго пил воду под краном.

— Не айс, — пробормотал, возвращаясь.

В коридоре было странно темно, хотя в комнате из окна бил острый фонарный свет, отчего по стенам ползли разноцветные муаровые разводы.

— Вот, собаки! — с чувством сообщил Лёха мёртвому системнику. — Чего жгут? Вред народному хозяйству, опять же.

Вчерашняя покупка мерцала нежным салатовым светом, на иглах сияли голубые огни.

— Бред, — отрезал Лёха.

Разбудил его, как обычно, алкоголик Аристарх Галактионович с четвёртого. Он с чувством костерил проклятых имперьялистов, депутатов и планетян в тарелках, не смущаясь выражений.

Лёха, не продрав со сна глаза, на автомате выскочил на балкон — попенять люмпену на время суток, — и челюсть его отвисла снова. Во дворе в полном составе собрался весь дом, включая ранних собаководов, пенсионеров, непутёвого бизнесмена Гришу и безымянного паралитика-колясочника с первого этажа. Народ внимал.

— Итить, — вещал Аристарх, — всё зло от них, от зелёных. Электричество воруют, счётчики накручивают! Итить тридцать три раза! Потому и холодильники не работают.

— У меня борщ скис! — сообщила рябая баба с третьего. — Вчера варила только.

— Малахова пропустили! — жаловались соседи.

И выглядели они странно, будто тоже квасили с вечера, и теперь чем-то сильно напоминали вчерашнего пролетария.

Лёха всегда был уверен, что с соседями ему не повезло. Ничтожные, некультурные личности. Теперь удостоверился. Ишь ведь как перекосило их! Он плюнул на собравшихся уродов, развернулся и шагнул в дверь.

Бамм!

Зрение нагло врало. Вместо дверного проёма на пути оказалась шершавая кирпичная стена.

Перебирая вдоль неё руками, Лёха нащупал косяк и ввалился в комнату. Мебель удивительным образом искривилась, вытянулась и сползлась в один угол, рядом с компом. Туда же стремились съехать стены и потолок, который прогнулся и свисал теперь огромной каплей.

Цереус за ночь вымахал в здоровенное шишковатое полено сочного елового цвета. Похожие на вязальные спицы иглы хищно топорщились, вокруг них вились разноцветные вихри. Сильно пахло озоном.

Лёха сел на пол и зажмурился. В темноте взбесившаяся действительность меньше смущала рассудок. Мирно капала вода в ванной, жужжала залётная муха, гомонили внизу жильцы, гудел невразумительно бизнесмен Гриша.

— Расходитесь, граждане! — раздался вдруг мегафонный рык. — В доме скрывается опасный террорист!

Кто же это, хотел удивиться Лёха, но голос продолжил:

— Гражданин Зеленов! Вы раскрыты, сопротивление бесполезно! Выходите с поднятыми руками!

Ага, сейчас. Едва зашёл — извольте на выход. Нет уж, он лучше тут посидит!

Под окнами затопали. Вжикнуло, ударилось о стену рядом с окном, хлопнуло внизу. Из окна потянуло чем-то сладковато-цветочным. Газовая граната. Вот как, понял Лёха, они тоже окна не видят.

— О! А! Ё!!! — бравые спецназовцы мазали мимо открытой балконной двери и колотились о стену. Загрохотали башмаки по полу рядом, это один, по случайности, попал в цель. Лёха рискнул приоткрыть глаза.

Размытая искривлённая фигура шарахалась по комнате, налетая на предметы обстановки.

— Ё… — сказал вояка, уколовшись о кактус.

Возле стола спецназовец нагнулся. Его руки неестественно вытянулись и ухватили Зеленова за плечо.

— Вот ты где, зараза! — прошипел боец и забубнил в переговорник: — Третий, третий! Клиент готов! Следую назад.

Он ловко связал Лёху, тот дёрнуться не успел, и пристегнул конец фала к своему поясу. Толчок, удар о створку двери — и они вылетели наружу, закачались на тонком тросе. Внизу, под окнами, бегали какие-то люди, стояло несколько чрезвычайно официального вида автомобилей. Сверху на высоких нотах колотил движок вертолёта.

— Вира! — крикнул военный и замахал рукой. Картинка перед глазами дёрнулась и поплыла вниз. Пролетела обшарпанная стена, мелькнул кусок проржавевшей крыши. Сильные руки подхватили сисадмина и кинули на ребристый металлический пол.

— Двигай! — распорядился кто-то.

Ускорение придавило Лёху к дюралевой стенке. Сквозь открытые двери были видны крыши, пыльные липы на проспекте и кусок дороги.

— Первый, здесь третий! — прорезались неожиданно сквозь вой винтов слова. — Возвращаемся на базу.

— Третий, понял! Включаем глушилки!

Вертушка набрала скорость и по плавной дуге начала облетать квартал.

— Вот ведь пакость! — прохрипели рядом.

Крыша внизу вспухла рыжим пузырём, прорвалась посредине, и оттуда полезло толстое, бесформенное, зелёное. Колючее. Огромный кактус разворотил крышу и стремительно вырастал теперь над городским кварталом. Между иглами змеились разряды молний.

— Гони!

Двигатель взревел, заглох на мгновение, отчего машина просела в воздухе, а желудок у Лёхи прыгнул в горло, взревел снова и дальше гудел ровно. Вертолёт накренился и рванул в сторону, оставляя чудовищный суккулент позади.

Настольная лампа светила Лёхе в глаза, поэтому остальной кабинет прятался в темноте.

— Кто тебе заплатил, — спрашивал голос из темноты, — за диверсию? Связники, явки? Отвечай!

— Ты чего, дядя? — от несуразности обвинения Лёха рефлекторно начал хамить. — Я тут вообще ни при чём!

— Источник помех президентской связи, — говорящий, сурового вида мужчина с рубленым красным лицом и тремя звёздами на погонах, выдвинулся из темноты, — локализован точно. Твой процессор, парень. Рассказывай, кто передал тебе вредоносное программное обеспечение? Не расколешься за следующие, э… десять минут, порешу на месте!

— Да вы вообще чего, — Лёха не на шутку перепугался, — какие программы, какой процессор?! Я спал, вообще!

— Клиент не понимает, — покачал головой мужчина. — Сообрази, дурья башка, через минуту, — он посмотрел на хронометр со звездой на циферблате, — от твоего городишки не останется следа. Пять мегатонн. Я был против, но. Ты можешь всех спасти. Говори правду, сволочь! — полковник вынул из ящика стола пистолет. — Минута, Зеленов! Тридцать секунд! Ну?!

Стены зашатались, с потолка посыпалась сухая извёстка. Лампа подпрыгнула и потухла. В наступившей темноте раздался далёкий гул.

— Всё, капец, — полковник щёлкнул выключателем, сверху зажглись лампы дневного света. — Ты дурак и предатель, Зеленов, прощай...

Он поднял пистолет.

Стена сзади полковника снова дрогнула, лопнула посередине, и длинный острый кол выскочил из неё, как гвоздь из доски. Кол прошёл сквозь полковника и вонзился в противоположную стену. Тонкий поначалу, он стал толщиной в руку, потом ещё толще, потом разорвал полковника на две части.

— Это тебе капец, дядя, — сказал Лёха, подобрал пистолет и вышел в повисшую на одной петле дверь.

Похоже, все разбежались. В дежурке, на выходе, надрывался телевизор. Значительный репортёр с приклеенной улыбкой говорил что-то о сельском хозяйстве и торговле комнатными цветами.

Перебивкой пошли новости.

— Кактусы пустыни Атакама объявили о независимости, — бодрый голос догнал его у выхода.

— Чё за?.. — но сюжет уже сменился. Усатый мужик с перекошенным от усилий лицом тянул штангу.

Итить.

Снаружи оказался небольшой, утонувший в зелени городок. Хлопали на ветру раскрытые окна, хрустели под ногами битые стекла и прочие следы срочной эвакуации. Балконы на верхних этажах оказались начисто срезаны, и на земле под ними лежали горы битого кирпича. Палисадники зияли чернотой свежих ям.

Слева возвышалась неровная зеленоватая скала. Из неё торчали во множестве красно-коричневые колья, такие же, как то, что убило полковника. Кое-где они развалили дома; повис над дорогой топливозаправщик, пронзённый насквозь. Бодрил дух керосиновых луж. Грязный асфальт разорвали десятки трещин.

Скала уходила в небеса.

Солнце простёрлось по небу вытянутой жёлтой запятой. Её хвост терялся где-то на вершине скалы. Нет, не скалы. Кактуса!

Раздался далёкий гром. В небе возник инверсионный след. Нечто миновало по сложной траектории размазанное светило и врезалось в верхушку кактуса. Там вспыхнул бледный огонь и тут же пропал.

Лёхе показалось, что цереус довольно заурчал. По коре сверху вниз пробежала ярко-зелёная волна, и кактус раздался в стороны ещё на несколько метров. Заскрипела разрываемая земля, прямо к Лёхе зазмеилась широкая трещина, и он едва успел отпрыгнуть в сторону. Просвистела над головой колючка и впилась в землю метрах в двадцати правее.

— Ой, мама, — сказал Лёха и прикрыл голову руками.

— Не бойся, Алексей Зеленов!

Рядом приземлился колючий шар, похожий на детку кактуса. Языком вывалился трап-пандус, и из шара выползла мохнатая перламутровая гусеница:

— Мы представители высокоразвитой галактической цивилизации Кактусидов. Спасибо за помощь! Благодаря тебе наша гуманитарная акция завершилась успешно.

— Акция?

— Мы покарали рабовладельцев, которые тысячелетиями держали наших собратьев в неволе, мучили и притесняли их. И даже ели! — гусеница закатила глаза. — Справедливость восторжествовала. Возрадуйся, Алексей Зеленов!

— А… — только и смог сказать Лёха.

И подумал: «Шеф меня убьёт».

— Не убьёт, Алексей Зеленов, — объявила гусеница-телепат. — Мы никогда не бросаем своих друзей. Мы понимаем, как трудно тебе существовать среди этих жутких существ, твоих соплеменников. Мы готовы предложить тебе высокооплачиваемую работу. Торговым представителем. Ты согласен?

«Что я теряю?» — подумал Лёха.

И кивнул.

У Великого вычислителя Дырща болела голова.

«Издевательство, — думал он. — Какой гад придумал назвать эту каторжную должность таким звучным именем? Рога посшибать бы!»

От проклятых электронных объёмов троилось перед глазами, чесались рога, и немел хвост. К лекарям идти не хотелось, и Дырщ фликнул на торжище, за народными средствами.

— Кактусы! Лучшее средство от бродячих полей! — кричали слева от входа.

— Врёшь ведь? — спросил он у блёклого продавца с нетипичной межрожной симметрией.

— Обижаешь, почтенный! — торгаш прилип к свободной педипальпе. — У нас без обмана! Разрешение есть, — он зашевелил кожей на загривке: высветилась блескучая фиолетовая печать, — Купи, друг! Не пожалеешь! Ты не смотри, что у меня рога кривые. Серы в организме не хватает. Выходной, сам понимаешь!

Дырщ согласно сморщил хобот. Сера — это он понимал. Сера — это святое. Он без лишних разговоров расплатился, принял кактус — зелёную сморщенную колючку размером с коготь и собрался фликать домой.

— Погоди, дружище, — сказал торговец. — Только сегодня и только для тебя! Бонус от фирмы — специальная подкормка. Чтобы лучше рос.