Бинокль

— 1-

Рыночек лепился к привокзальной площади. На перевёрнутых ящиках, а то и на газетке, расстеленной прямо на асфальте, разношёрстного вида продавцы торговали прошлым. Настольные часы с механическим ходом; наборы чайных ложек с налётом от заварки; подшивки древних газет и журналов; книги-книги-книги; ёлочные игрушки; бутылки из-под советских вин. Иногда на импровизированных прилавках встречаются удивительные вещи.

До прибытия поезда оставалось часа полтора, и Смагин пошёл бродить по рядам. Когда-то на таком же пристанционном базаре, провожая на юг свою первую любовь, он купил дешёвенький браслет — медную цепочку с ключом-подвеской. Вряд ли шестнадцатилетняя девушка стала бы его носить. Но Смагину хотелось, чтобы у неё хоть что-то осталось на память о том лете.

Ощущая тоску, которую навеяли воспоминания, Смагин остановился у походного столика. Упитанный мужик в потной тенниске предлагал нехитрый товар:

— Кружки армейские эмалированные, компас, значки.

Без особого интереса, скорее желая отвлечься, Смагин принялся рассматривать вещи.

— Молодой человек, вот планшет тысяча девятьсот тридцать второго года выпуска. При изготовлении использовалась яловая кожа. Внутри сохранились карандашик и циркуль.

Пухлые, как у ребенка руки, откинули клапан, но Смагин остановил: не нужно.

— Молодой человек ищет что-то особенное? — спросил антиквар.

— Я не коллекционер, — ответил Смагин.

— Зачем же вы здесь?

— Командировочный бродяга, — пояснил Смагин. — Поезд лишь через час. Убиваю время.

— Готов поспорить, вы кое-что знаете о времени, — усмехнулся продавец. — Я заметил, как вы пытались снять с вещей саван эпох — слой за слоем; оживить эти мумии прошлого. Вам больно смотреть на мёртвые вещи, чья эпоха ушла. Дайте угадаю. Драма в прошлом? Потеря?

Смагин собирался сказать грубость, но вдруг заметил на прилавке связку старых ключей. Один из них — красноватого цвета, с кованым ушком — напомнил ему подвеску на Ленкином браслете. Смагин почувствовал, как земля уходит из-под ног. В тот день на вокзале он видел ее в последний раз и до сих пор не смирился с потерей.

Меж тем в руках торговца появился кофр от бинокля: чёрный, с длинным тонким ремешком.

— Раритет от Красногорского оптико-механического завода, — произнёс он. — Средство для успокоения памяти.

Подчиняясь магнетическому взгляду карих глаз, Смагин отстегнул клапан. Под ним оказался старый полевой бинокль — такой был у дядьки-военного. Шестикратное увеличение, линзы на тридцать…. Стоп! А это что? Под барабаном фокусировки ещё одно колесо с метрической шкалой и какая-то кнопка. Смагин хотел повернуть регулятор, пытаясь понять, для чего он нужен, но продавец не позволил.

— Слышали о волновой теории времени? — спросил антиквар.

Смагин пожал плечами, он в этом совсем не разбирался.

— Всё, что когда-либо происходило, оставляет след в пространстве. Если преобразовать остаточные возмущения в картинку, то сможем наблюдать прошлое.

Он пощёлкал ногтем по колёсику и произнёс:

— Шкала времени.

— Не-е-е-т, — напряженно засмеялся Смагин.

— Нулевая отметка — настоящее. Поворачиваем колесо до «единицы» и получаем изображение того, что происходило десять лет назад. «Двойка» — двадцатилетнее прошлое. Информационные кластеры привязаны к месту, где они происходили. Хотите посмотреть выпускной бал? Сначала должны прийти в актовый зал школы. Есть побочный эффект: при длительных наблюдениях страдает зрение. Жаль, что в конце восьмидесятых развитие оптико-электронных технологий приостановили. Быть может, его бы довели до ума в нашем ОКБ. Я работал над этим проектом. Потом судьба занесла сюда, в Кряжи.

На сумасшедшего торговец не был похож, и сердце у Смагина сжалось, как перед прыжком в холодную воду. Он нашел серийный номер и дату выпуска на корпусе. Всё было, как положено, без обмана.

— В каком состоянии? — Смагин пытался подловить продавца.

— Немного заедает колесо временной фокусировки, но не всегда.

«Вот и конец занимательной истории, — подумал Смагин. — А ведь ты, Жека, хоть и не верил, но прикидывал, какие возможности открываются с этой вещью. Надеялся увидеть Ленку, пусть ради этого пришлось бы съездить в Грибное».

— За этот маленький дефект, молодой человек, я дам вам скидку. Прибор обойдется в пять тысяч рублей, — сказал продавец.

— Всего-то. Маловато для уникального артефакта, — скептически произнёс Смагин.

Продавец пожал плечами и поскрёб волосатую грудь. Смагин хотел сказать, что красная цена биноклю три тысячи, вместо этого достал бумажник. О чём он думал? Наверное, о том, что в слове «не всегда» заключены определённые возможности. «Не всегда» — это время от времени, и пусть иногда, но хотя бы раз случается. В конце концов, товар из бракованной серии с непонятной шкалой, действительно, редкость и может стоить запрошенную цену.

Через час поезд увозил Смагина в родной Зеленогорск. За окном медленно проплывала табличка с названием городка — Кряжи, на дне сумки лежал бинокль.

— 2-

Городской Дворец пионеров давно переименовали в Центр детского творчества, но ведущие к нему аллеи до сих пор украшали гипсовые фигурки юных ленинцев.

Возле статуи горниста Смагин свернул с ухоженной дорожки и оказался в той части парка, за которой давно никто не следил. Иногда солнечный луч пробивался сквозь листву, и Смагин, не снимавший чёрных очков, прикрывал глаза рукой, словно стёкла не спасали от света. Выглядел он измождённым.

Следом шёл Виктор Сергеевич Клещетников, школьный товарищ Смагина. Время от времени он оборачивался, бросая взгляд на планетарий. Через час в главном зале он должен был читать лекцию по освоению космоса. Ему бы готовиться, а он бродит по местам, где когда-то потерялся любимый пёс Чанга.

— Женька! Куда мы идём? — Виктор окликнул Смагина. — Можно было поговорить в кабинете.

— Можно, — согласился Смагин. — Но вдруг ты захочешь кое-что увидеть.

— Интересно, что? Пару поганок? Сгнивший пень? Собачника, который ведёт выгуливать питомца?

Остановившись, Смагин снял сумку с плеча и аккуратно поставил на ковёр из пожелтевшей хвои.

— Может, и собачника, — сказал он, вытряхивая сигарету из мятой пачки.

— Ты издеваешься, что ли? — опешил Виктор.

Он заглянул в чёрные очки Смагина, пытаясь понять, когда друг стал циником. Знает, что любое напоминание о Чанге болезненно для него, но всё равно привёл сюда, да ещё шутит. А ведь они вместе искали пропавшего пса. Чувствуя раздражение, он одёрнул приятеля:

— Лес не лучшее место для курения.

— Ладно, — Смагин убрал сигарету и спросил: — Ты знаком с волновой теорией времени?

— Есть такая теория, — пожал плечами Виктор. — И что? Надо говорить о ней именно здесь?

— Просто выслушай. Совсем недавно был в командировке в Кряжах и столкнулся с чем-то странным.

Пока Смагин рассказывал о продавце с блошиного рынка, Виктор рассеянно скользил взглядом по деревьям. Между соснами просматривалась река. Вдоль неё бегали мальчишки. Они то скрывались за охровыми стволами, то снова появлялись.

— Ну, и чушь! — рассмеялся Клещетников, когда Смагин закончил говорить. — Бывший сотрудник оптико-механического завода торгует устройствами, которые на несколько порядков превосходят современное развитие науки и техники. Враль ты, Женька!

— Он ещё антиквариат продаёт, — Смагин улыбнулся.

— Ага, между делом.

— Витя, не будь ортодоксом. На секунду представь, что прибор лежит в сумке.

Клещетников взглянул на видавшую виды котомку, которую Смагин брал в дорогу, и осторожно произнёс:

— Зачем?

— Чтобы ответить на вопрос.

— Какой?

— Есть оптика, с помощью которой я могу наблюдать прошлое в пределах двадцати лет.

— Так в чём вопрос? — Клещетников нетерпеливо постучал носком ботинка.

— Я вижу фантом? Нечто вроде фотографии? Или это где-то существует?

— Где, интересно, оно существует?

— Не знаю, где?! — разозлился Смагин. — Иначе не стал бы беспокоить! Ехал бы в Грибное. Но прежде, чем я решусь провернуть это с человеком, хочу хотя бы примерно представлять, как это работает и какие могут быть последствия. Происходящее не укладывается в голове и потому пугает.

Он осёкся, натолкнувшись на обеспокоенный взгляд Клещетникова. Взяв себя в руки, произнёс:

— Витя, я примерно представляю, что ты обо мне думаешь: «Смагин тронулся умом». Просто ответь на мой вопрос.

— Хорошо, — вздохнул Виктор. — Если такой прибор есть, то действует он по принципу проигрывателя. Окружающая среда — это огромный банк данных, и доступ к нему открыт в любое время. Но мы работаем с информацией, а не путешествуем во времени.

— Понятно, — Смагин склонился над сумкой. — Без испытания не обойтись.

Вжикнула молния, и Клещетников увидел футляр из чёрного кожзаменителя.

— Какой сегодня день? — спросил Смагин.

— Пятое июля, — занервничал Виктор, понимая, к чему клонит Смагин.

Девятнадцать лет назад чуть дальше, на берегу реки пропал Чанга. Нашли только ошейник, он лежал рядом с обрывающимися собачьими следами. Это было странно: пёс человеческие эмоции чувствовал острее, чем сами люди. Он бы не подпустил чужого и никогда не оставил хозяина по собственной воле. Если только…

— Хочешь увидеть, что произошло? — Смагин достал бинокль.

Виктор Сергеевич Клещетников вдруг почувствовал, что никакой он не Сергеевич, а все тот же Витька Клещ. Холодок побежал вдоль позвоночника.

— Ты бы не стал так шутить? — Клещ отступил.

— Нет, конечно, — Смагин вложил ему в руки бинокль. — Регулятор времени я установил. Это случится совсем скоро. Когда поймёшь, что момент наступил, нажми на кнопку и смотри. Не дольше десяти секунд.

Смагин снял очки, и Клещетников помрачнел.

— Что случилось? — спросил он, рассматривая воспалённые глаза друга.

— Побочный эффект. Фотоофтальмия, — объяснил Смагин. — Не волнуйся, лечится. Мазь… Очки… Ерунда, в общем.

Клещ вдруг поверил.

— К чёрту! Тебя и твой бинокль! — он сел на землю и обхватил голову. — При тебе не стану.

— А я уйду за те берёзки, — Смагин показал на три тонких деревца. — Там пенёк, можно посидеть с комфортом.

Смагин докуривал четвёртую сигарету, когда Витька Клещ заорал:

— Жека! Жека!

Выплюнув окурок, Смагин бросился к нему. Витька раскачивался из стороны в сторону, по щекам катились слёзы.

— Я видел… Они накинули на шею петлю и потащили, — произнёс Клещетников. — Зачем?! На нём же был ошейник! Видно, что домашний пёс.

Клещ раскрыл кулак. На ладони лежал клок собачьей шерсти, чёрной, с рыжими подпалинами. Именно такого окраса был Чанга. Смагин взял несколько волосков — настоящая.

— У тебя всё-таки получилось вмешаться в ход событий. Второй день испытываю прибор: иногда прошлое — это только картинки, но вчера удалось кое-что извлечь, — Смагин показал осколок чайной чашки. — От чего это зависит? От значимости события для наблюдателя? Эмоционального состояния?

— Вряд ли… Нет… Не знаю, — Витька посмотрел на Смагина больным взглядом. — Женька, я держал Чангу! Пытался вырвать у этих садистов, но не смог. Хочу попробовать ещё!

Смагин спрятал бинокль в кофр и попытался образумить приятеля:

— Слишком маленький промежуток времени — регулятор не выставишь. Всё! Мне пора в своё прошлое. Оно ещё хуже: в твоём — пёс, а в моём — человек.

Перед тем как уйти, Смагин положил рядом с Витькой солнцезащитные очки.

— 3-

С Ленкой Смагин познакомился в Грибном, маленькой деревушке на границе с Казахстаном, где каждый год проводил летние каникулы. Она приехала в гости к тёте, хотя до этого ни разу здесь не была, и, если бы не чрезвычайно драматичные семейные коллизии, так бы никогда здесь не оказалась.

Смагин никак не мог решить, каким способом предупредить Ленку о последующих событиях. Ничего лучшего, чем передать письмо, он так и не придумал. Больше всего для этой цели подходила встреча, которая произошла на окраине деревни в день отъезда девушки. Там никто не мог ему помешать.

На месте, где произошёл разговор, нужно было оказаться к полудню. Желая подстраховаться, Смагин вывел «ниссан» на трассу, как только забрезжило солнце. Вдоль дороги тянулись бескрайние поля, освещённые утренним светом. Смагин бросал взгляд на белый конверт, который вместе с биноклем лежал на переднем сиденье. При мысли о том, что Ленка откроет его, в груди замирало. Поверит ли?

А потом начались проблемы. Застучал двигатель, хотя накануне Смагин его проверил, и идущая по встречной полосе фура мигнула фарами, предупреждая о том, что впереди пост ДПС. Смагин сбросил скорость, думая о том, что действительность сопротивляется желанию её изменить.

— Глупости, — тут же успокоил он себя. — Времени с запасом. Успею.

Хмурый сержант с автоматом махнул жезлом, и Смагину пришлось затормозить. Постовой проверил документы и тщательно осмотрел багажник, попросив поднять запаску. При этом Смагину казалось, что от оружия исходит угроза.

— Что случилось? — спросил Смагин, когда сержант вернул права.

— Пограничники спустили ориентировку на белый седан. Досматривают автомобили, следующие в обе стороны. Можно передать, что машина с вашими номерами проверена, да только не поможет.

Постовой оказался прав, и Смагина останавливали ещё несколько раз. Когда он добрался до таможни, выяснилось, что времени на досмотр совсем нет.

«Чёрт!» — выругался Смагин; перед стальным вагончиком выстроились в ряд автомобили.

Он сдал назад, покидая очередь, и съехал на грунтовку, которая тянулась через поля. И там, где-то среди зеленой ржи, «ниссан» снова застучал и заглох.

Смагин выжал сцепление, под капотом заворчало, но после звук уткнулся в невидимую преграду. В ярости Смагин ударил ребром ладони по рулю: не успеет. Если напрямую через лес, то еще километра четыре.

«Всё равно надо идти, — подумал он. — Ради русых волос и прозрачных, как леденцы, глаз».

Прихватив бинокль, Смагин открыл дверь и вышел в июльскую жару. Конверт он сунул в нагрудный карман рубашки.

Пахло медоносами и травой. Над землёй поднимался стрёкот цикад. Перебросив ремень от кофра через плечо, Смагин устремился к цели. Он думал о том, что странным образом события повторяются.

…В то утро он тоже спешил. Непонятная тревога зародилась ночью и выгнала его из постели, как только над берёзовой рощей забрезжил рассвет.

Они условились с Ленкой встретиться вечером, но внутренний голос зудел: «Сейчас! Сейчас!» Промаявшись до десяти часов, он оставил деда одного управляться с пчёлами, и, схватив велосипед, рванул в деревню.

«Зачем я еду?» — думал он, нажимая на педали, при этом Смагин знал, что опаздывает, хотя и не мог сказать, почему.

На опушке леса он увидел Ленку. Она выскочила из травы, которая здесь была такая высокая, что доставала ей до плеча. Если бы Смагин не отвернул руль, девушка попала бы под колёса. Бросив велосипед, он подхватил её.

— Ну? — спросил Смагин, пытаясь по глазам угадать, что случилось.

Пахнущее мятными леденцами дыхание Ленки тревожило.

— Я уезжаю, — сказала она и заплакала.

— Когда? — он недоумевал, впереди месяц каникул.

— Сегодня! Сейчас! Маме дали горящую путевку в Мацесту, и она приехала за мной утренним поездом.

— Здорово, — машинально сказал он, чувствуя, как в груди что-то обрывается.

— Ты не понимаешь, сюда этим летом я уже не вернусь! — она ударила его кулачком, словно он был виноват. — Женька, у меня такое чувство, что мы больше не увидимся.

— Глупости, — произнёс он. — Мы проучимся год, и я приеду к тебе в Артынск, или ты — в Зеленогорск. И вообще, если я сяду на вечерний поезд, то к утру окажусь в твоём городе, а обратно можно вечерней электричкой.

Он вдруг удивился, почему раньше такая простая мысль не приходила в голову.

— Это ты здорово придумал, — она засмеялась.

Такой он её потом и вспоминал: в серых глазах ещё блестят слёзы, а на губах играет улыбка.

На опушке леса Смагин остановился, переводя дыхание. Невероятным усилием воли он всё же успел. Рядом с ботинком в смятой траве бился мотылёк. Смагин убрал ногу; трепеща бледными крыльями, бабочка-огнёвка взлетела и долго мелькала на фоне неба. Он проводил её взглядом и с ощущением, что берёт оружие, положил руку на бинокль.

«Просто отдай письмо. Она прочитает и никуда не поедет», — подумал он.

Смагин посмотрел в окуляры, и сознание взорвалось вспышкой света. Чувствуя, как плавятся глаза, он вошёл в тот летний день. Было нестерпимо больно, словно палач щекотал зрительный нерв.

…Коротко остриженный парень и девушка в сарафане, прижавшись друг другу, стояли на просёлочной дороге. Солнце нещадно палило, заставляя их щуриться. Смагин разглядел засохшие пятна зелёной краски на клетчатой рубашке парня. В русых волосах девушки запуталась травинка. Всё верно, это он, только совсем юный, а это Ленка. Сейчас он коснётся её губ, а она ответит.

Смагин-семнадцатилетний наклонился, чтобы поцеловать Ленку, Смагин-настоящий протянул руку с конвертом, намереваясь преодолеть время, чтобы предупредить этих двоих, которые, не смотря на предстоящую разлуку, счастливы, потому что не ведают о том, что ждёт их впереди. Жар плавил глаза, свет стремительно гас. Если бы не это, возможно, он бы услышал рокот вертолёта или заметил приближающийся отряд пограничников.

— Эй, он здесь! — раздался крик. — Контрабандист хренов!

Смагина сбили с ног и завернули ему за спину руки. Конверт упал на траву, и тяжелый армейский ботинок втоптал его в землю. Пытаясь вырваться, Смагин ударил кого-то ногой, но его быстро утихомирили, пару раз ткнув под рёбра.

— Найден белый «седан» на просёлочной дороге, — прошумела рация и выдала координаты.

Один из патрульных поднял бинокль и принялся с интересом рассматривать.

— Странная оптика. Трубы горячие, как двигатель у автомобиля.

— Не трогай! — прохрипел Смагин.

Патрульный, не слушая, повернул регулятор до упора и поднёс бинокль к глазам. Вспышка света ослепила людей, и следом пространство над поляной с оглушительным звуком взорвалось.

— 4-

К станции Кряжи подъехал поезд. Двери открылись, и люди повалили на перрон. Последним из вагона вышел парень лет тридцати пяти в чёрных очках. На плече висела спортивная сумка.

— Доберётесь? — спросил проводник.

— Днём я достаточно вижу, чтобы ориентироваться, — пассажир расплылся в улыбке. — Напомните, где тут рынок: справа или слева от вокзала?

— Справа.

— Спасибо, — поблагодарил он и зашагал в указанном направлении.

Уверенно, хотя несколько неестественной походкой, свойственной слабовидящим, он прошёл между прилавками, на которых был выставлен бесполезный хлам. Отыскав нужного человека, он остановился. За складным туристическим столиком толстый мужик в тесной футболке чинил бинокль. Перед ним лежала книга в потёртом переплёте.

— Добрый день! — поздоровался приезжий.

Старьёвщик отложил инструмент и взглянул на прохожего.

— А! — протянул он. — Это вы, молодой человек! Приветствую! Узнал вас, узнал. Похудели, уставший вид, очки, но, в целом, выглядите лучше: открыты миру и людям. Неужели, удалось?

Парень отрицательно покачал головой.

— Не успел, прибор разбили.

— Не беда! — встав со стула, продавец протянул бинокль, который ремонтировал. — Всё тот же Красногорский оптико-механический завод. Состояние, правда, так себе. Треснул регулятор. Не пытайтесь его сдвинуть, молодой человек. Я, как мог, склеил, но это ненадолго.

— На какой он отметке? — взволнованно спросил парень.

— Семнадцать лет назад.

На лице парня отразилось отчаяние.

— В чём дело? Не подходит? А если подумать? — спросил антиквар.

— Что тут думать? Семнадцать лет назад она уехала в Мацесту, и там экскурсионный автобус перевернулся на горной дороге. Все отделались испугом, кроме неё. Она погибла. Понимаете? Семнадцать лет назад! И теперь я ничего не смогу с этим сделать.

— Когда это произойдёт?

— Через три дня.

— Что же вы медлите, молодой человек? Вам ещё надо достать билеты! — старьёвщик лениво почесал подмышкой. — Давайте-давайте! С вас десять тысяч рублей. Прибор не новый, согласен. Но я продаю не вещь, а возможности. Ставки растут.

Спрятав деньги, антиквар проводил покупателя долгим взглядом. Затем он сел на походный табурет и взял книгу, лежащую на столе. Ею оказались «Утраченные иллюзии» Бальзака. Открыв её, он погрузился в чтение.

К зданию вокзала решительно и быстро шёл парень в зеркальных очках. Бережно, словно драгоценность, он нёс спортивную сумку, в которой лежал бинокль.