Бесконечность Мефодия Петрова

На самом деле его звали Мефодий Порфирьевич Цыплёнок. А отца — Цыплёнок Порфирий Хрисанфович. Наверное, мелкая мстительность была у них в роду, иначе зачем Порфирий Хрисанфович назвал сына Мефодием? Я, мол, мучился — так и ты пострадай? И Мефодий страдал. Сколько костяшек пальцев было ободрано, сколько носов разбито, прежде чем одноклассники научились правильно произносить его имя! Прозвище «Цыпа» так и осталось с ним до совершеннолетия, когда Мефодий написал заявление и сделался Петровым.

Он научился жить с затейливым именем-отчеством, но серьёзный предприниматель — а Мефодий истово хотел им быть — не может носить такую фамилию!

Бизнесменом он стал. Не самым крупным, не олигархом, даже не из второй шеренги, но цифры в договорах, подписанных скромно — М.П.Петров, заслуживали уважения.

Мефодий гордился этими цифрами, этими контрактами и фирмой, которую создал и поднял с нуля. А также роскошными усами, которые начал отпускать ещё в девятом классе, и которые прошли с ним и армию, и институт, и воду, и огонь.

Сейчас Петров мрачно разглядывал своё отражение в зеркале.

— Зачем Володька сбрил усы? — Мефодий хмыкнул и потянулся за полотенцем.

Он стоял тогда у сосны и делал памятную зарубку на стволе. Где бы он ни был — везде делал такую зарубку или иной знак, и вовсе не собирался изменять привычке.

Перед самым Событием его толкнули; какой-то козёл со всей дури заехал ему по спине, и Мефодий покатился в кусты, и тут вокруг загрохотало и озарилось. Событие произошло, миновав Петрова.

— Учитесь читать контракты, — заявила ему юрист ЗАО «Событие». — Мы гарантируем ваше присутствие там и тогда. Чтобы увидеть — надо смотреть!

— Нет, — ответил начальник клиентского отдела, — мы не можем повторить Событие для вас. Категорически, принципиально! И не надо денег.

— Прости, Мефодио, — сказал генеральный «События» и разлил водку в хрустальные стаканчики. — Правила такие. Умники из обеспечения не велят. Выпей и наплюй!

Петров вышел от них, как оплёванный. Старый крючкотвор Сидоренко, знавший все закоулки законодательства, все праведные и неправедные пути, изворотливый лис Сидоренко только развёл руками.

— Зачем вам это, Мефодий Порфирьевич?

Петров не стал объяснять. Он просто понял, что не сможет жить спокойно, не сможет уважать себя, если не увидит Событие воочию.

Скоро Мефодий Порфирьевич Петров продал бизнес и уехал на Гоа. Уехал и не вернулся. Мотив — скука и тоска по природе. Бывает. Не всем вечно тянуть лямку и быть затычкой во всех бочках.

Прошло несколько месяцев, и в бизнес-тусовку влился Михаил Петрович Папарин. Чуть моложе, сильно смуглее, с горбатым южным носом, истово любящий хоккей, которого Петров не мог терпеть.

Однажды гостили у журналиста Тевтонского. Папарин был смутен и вял, ставил и проигрывал без азарта

— Что случилось, Миша? — спросил его Калибасов, старый зубр бизнес-пущ.

— Скучно, Маркел Анатольевич, — ответил Михаил Петрович. — Обрыдло всё. Дело и без меня идёт, конкурентов придавил, замы воруют в рамках приличий. Скучно! Везде я побывал. По Амазонке сплавлялся, на полюсах мяч гонял, даже на семитысячник какой-то залез. Хоть на Гоа езжай...

— Купи сафари.

— Что я в той Африке не видел! — скривился Папарин.

— Не кипятись, Миша, — ответил Калибасов и достал из бумажника визитку. — Ты, вроде, любишь смотреть, как бездельники шайбу гоняют?

— Вот это не надо, Маркел Анатольевич, — обиженно сказал Папарин, — парни дело делают.

— А и пусть, — согласился Калибасов. — Ты, зато, можешь увидеть, как оно началось. И даже посидеть в задних рядах. Вот, гляди, — он кинул визитку Папарину.

На золочёной картонке значилось:

ЗАО «Событие».

Станьте свидетелями всего!

Рождение Тимура, распятие Христа, падение дирижабля «Гинденбург».

Обращайтесь!

И сетевой идентификатор.

— Вот, значит, какие штуки бывают! — сказал Папарин. — А я и не знал. Деревня!

— Ничего, Миша, — хохотнул Калибасов, распечатывая новую колоду, — учись, пока я жив! Ты как, ставить будешь?

В середине мая Михаил Петрович прибыл в Париж. Он опасался, что сыграет тревогу оператор «События». Был Мефодий Порфирьевич в их базе, не смог затереть запись, и снова деньги не помогли. Настаивать Папарин не решился. И геном Петрова тут присутствовал, и сам собой возникал вопрос: А что это вы, господин Петров, внезапно Папариным сделались? И что вам тут надо, за шесть недель до События, из-за которого так скандалили?

Всё, однако, прошло успешно. Даты не совпали, все разрешения оформлены. А кто там Петров и кто Папарин — программе дела нет.

Вечером пятнадцатого Мефодий заперся в номере маленькой гостиницы на улице Прованса и принялся разбирать багаж. Девятнадцать килограмм тщательно подобранного груза. Разрешены к перемещению двадцать, но Петров решил не рисковать. Слишком точное соответствие, слишком круглые цифры — лишние поводы для подозрений.

Первым на свет явился короткий зонт. Петров повернул неприметное колечко, и зонт рассыпался на множество планок и спиц. Из них Мефодий Порфирьевич, посматривая в схему, собрал лёгкую и прочную конструкцию. По тонко намеченным линиям разрезал ткань, а потом заново натянул её на каркас.

Теперь на столе у занавешенного окна лежали узкие и чёрные, как у стрижа, крылья. Мефодий нажал рычажок — крылья развернулись и вытянулись, стали похожими на стрекозиные.

Бутылка тёмного стекла и кожаный несессер соединились вместе и превратились в сплюснутую трубу с прорезью на конце. Акула, попавшая в руки сумасшедшего вивисектора. Трубу Петров укрепил в выемке между крыльями, так, что «акулья» пасть смотрела вперёд.

За окном заговорили. Сработала клипса-переводчик в ухе:

— Их приглашали, Луи! — горячился голос. — Пусть вступают потом, отдельно!

— Мало ли что случилось, мсье Планк, — отвечал второй. — Давайте обойдёмся без крючкотворства.

— Заметьте, мсье Магнус, — снова вступил первый, — боши и русские, русские и боши! Они всегда хотят особых условий!

Чёртовы хоккеисты, подумал Петров и притворил раму. Голоса отдалились, слова стали смутным бормотанием. Европейцы. Деликатные, чтоб их! Наших бы через любое стекло...

Из вороха сорочек и шейных платков Петров выудил нечто, похожее на закрытое гимнастическое трико. Он быстро разделся догола и влез в тесный эластичный костюм. В зеркале отразился поджарый тонконогий мужчина с рельефными плечами и грудью.

— Вот, — сказал Петров, — пешком совсем не хожу! Ноги подкачали… подкачать надо! Потом.

Следовало спешить, чтобы полгода подготовки не пропали впустую. Он вернётся через час, и к этому сроку номер должен опустеть. Эх, бей ручной темпоратор лет на двести, стал бы Мефодий крутить такую комбинацию? Но… Два месяца — предел, больше не купишь ни за какие деньги. Значит, в его распоряжении всего два месяца субъективного времени — и один парижский час. Их группе заказаны столики. Придётся сидеть и пялиться издалека на господ Магнуса, Планка и других деятелей, век бы про них не знать!

Повезло, до крыши он добрался без ненужных встреч.

Летел тайно, ночами. Слишком много развелось к этому времени любителей смотреть в небо. Петров-Папарин не боялся аборигенов, будь то цивилизованные французы и немцы, спесивые поляки или родные великороссы. Что ему может грозить здесь, где авиация делает первые шаги, а про ПВО не слыхали вовсе? Но свидетельства очевидцев… сообщения газет! Архивы, подшивки, папки с тесёмками, пожива для юристов «События».

Волгу Петров решил форсировать близ устья. Посчитал наилучший маршрут, честно выдержал все предложенные эволюции, и однажды на рассвете увидел впереди гладь великой реки. Убегала назад безлюдная степь, потом начались плавни. Пусто, и Петров рискнул. Оседлал встречный порыв ветра, поднялся на сотню метров и стал медленно планировать к невидимому пока дальнему берегу. Извилистые рукава устья меняли заросшие камышом и ивой островки, рябили от утреннего ветра чистые заводи, мелькнула узкая рыбацкая лодка.

Когда Петров миновал примерно треть пути, впереди из волжской воды выскочило красное солнце и стало белеть.

Мефодий зажмурился, и пропустил удар в грудь, от которого перехватило дыхание, а в голове зазвенел вечевой колокол! За спиной затрещало, горизонт закувыркался, и Петров свалился в тростники, притормозив своё пике лишь перед самой землёй.

Его временным пристанищем стал илистый островок, заросший ивовыми кустами и тростником. На окраине островка Мефодий нашёл растрёпанную птичью тушку: дикий гусь!

Несколько дней пришлось потратить на ремонт крыльев. Днём Петрова донимало солнце, а ночью — холод. Сырость и комары дня и ночи не различали.

График летел к чертям, но всё же, за день до События Мефодий Порфирьевич прибыл в нужную точку.

Комары здесь были не те, что в Европе. Петров проклял всё и вся, и чуть даже не проклял саму затею, воюя со зловредными тварями. Будь поблизости проезжий туземец, он бы немало расширил свои познания в живом и великорусском. Но охотника в округе не случилось, и свидетелями петровских филиппик стали равнодушные ко всему лиственницы и пихты.

Утром раздался неподалёку глубокий мелодичный звон, и посреди поляны, заросшей по краям ольховником, проявился угольно-чёрный проём. Оттуда вышли люди в форменном камуфляже «События». Они разбрелись по поляне, разостлали полотнища тонкой плёнки, расставили лёгкие походные стулья и столы. Следом из черноты появились другие люди, одетые кто во что горазд, обвешанные фото— и видеокамерами, биноклями и зрительными трубами. Те, первые, как умелые овчарки, согнали вторых в кучу, рассадили лицом к востоку, обнесли горячими напитками.

Один из сотрудников «События» вышел перед сидящими и поднёс ко рту мегафон:

— Внимание! Уважаемые господа, напоминаю правила безопасности. Ни в коем случае не наблюдайте Событие в оптические приборы. Будет вспышка, пожалейте глаза. Вы все подписали отказ от претензий, берегите деньги, сэкономьте на врачах!

На поляне вразнобой засмеялись. Инструктор продолжил:

— По этому сигналу, — прозвучал гонг, — уберите бинокли и телескопы в футляры и будьте готовы. Событие начнётся там, — он показал рукой себе за спину. — Не пропустите его, вы не сможете повторить попытку. Спасибо за внимание, приятного вам События!

Тот самый день наступил.

С гонгом головы туристов и инструкторов повернули к западу. Петров бросил лёжку и отправился вокруг поляны к приметной лиственнице. Фирменная петровская зарубка — он не собирался менять привычек.

Возле дерева стоял смутно знакомый тип с топориком в руке. Чёрт, понял Петров, он испортит сафари. Выстраданное, подготовленное, заслуженное зрелище.

От досады помутилось в голове. Мефодий прыгнул вперёд и ткнул мужика в спину.

Никакой объект не может существовать в одном месте дважды. Природа не терпит. Мир застонал, время Петрова и Папарина расщепилось, и для Михаила Петровича пошло в обратную сторону. Потенциальная энергия полугода жизни высвободилась, и Папарина стремительно увлекло назад и вверх. Дни и месяцы превратились в свет. Пузырь обратного времени с Папариным внутри вознёсся из тайги и взорвался языкастым болидом. Избыток секунд отбросило в прошлое на несколько дней до.

Умирая, они будут озарять небо.