БЕС.

БЕС.
Автор Валерий Проняев.
Где бы ты ни был — тебя всегда тянет домой!

1810 год от Рождества Христова. Москва. Ярмарка на Тверской была в самом разгаре: торговые ряды ломились от товаров, народу — хоть отбавляй! Чего тут только не было — мясо, рыба, картошка, крупы, овощи и прочая средь. Воздух пронизан смесью самых несовместимых запахов, начиная от свежей выпечки и заканчивая душистой пенькой, сеном и дегтем. Все вокруг гудело, кричало, пело и смеялось — состояние всеобщего возбуждения, как зараза сразу передавалось любому сюда входящему. Для музыкантов, воров, попрошаек и прочих лихих людей это один из самых прибыльных дней в неделю — один такой день кормит до следующей ярмарки. Народ здесь всегда с деньгами, кто-то покупает, а кто-то продаёт, вот и кочуют деньги их одного кармана в другой. Обмен, то есть бартер по современному, на ярмарке тоже в почете, но это большое искусство — с дуру можно поменять часы на трусы, а можно и наоборот, поэтому главное здесь уметь убедить другого. Некоторые думают, что раньше люди были глупее, не все конечно, однако — то, что здешний мясник не сдал бы современные тесты по ЕГЭ, ещё не означает, что он балбес. Такой даст фору любому маркетологу и убедит, что его мясо здесь самое лучшее и недорогое! А посмотрите как торгуют женской одеждой — это же целый спектакль с надеванием сарафана под одобрительные возгласы торговок и их соседей: — Краса! Просто невеста! Моя Глаша такой одела, вышла плясать под баян и уже через неделю мы ее сосватали!
А вот подъехал барин на бричке, вышел под руку с молодой женой, идёт такой важный, а перед ним его дворовая охрана народ расталкивает, чтобы не мешали и лихой народ чего не спер смотрят. Барин подходит к торговке и выбирает хороший пуховый платок ручной вязки, теребит его, нюхает и долго торгуется — цену сбивает! Его молодуха примеряет и смотрится в зеркало — подходит ли под её шубу соболиную. Вам это ничего не напоминает? Одним словом — народ здесь неглупый, предприимчивый, общительный и доброжелательный!
Кузьма Ферапонтов торгует здесь давно, ещё мальцом начинал с батькой, а когда подрос, стали доверять торговать самому — смышленый пацан. Товар у него не дорогой, но быстро расходится — свежие пирожки, да на морозе идут просто отлично — один запах чего стоит, а главное — натурпродукт — с зайчатиной — значит там есть натуральное мясо зайца, а не соя с запахом мяса зайца!
Среди всей этой массы торговцев и покупателей мужчина в непонятной одежде и чёрных очках явно выделялся — синие прилегающие штаны, облегающий зипун чёрного цвета из непонятного материала, какая-то странная обувь с высокими краями и на шнурках. Первое, что бросалось в глаза — одет он не по сезону, скорее на октябрь потянет, не более. Видно, что ему холодно и он трёт уши ладонями.
Мужик в тулупе, торгующий такими же, увидел потенциального покупателя: — Мил человек, купи тулуп, отдам недорого, а то совсем замерзнешь!
Незнакомец только пробурчал: — Спасибо, нет денег — и пошёл дальше, продолжая как то себя согревать растираниями. Стоящая рядом с предлагающим, баба, перекрестилась и косо зыркнув на мужика, отвесила: — Ну ты, Фомич, даёшь! Этому предлагаешь, глянь на него — одежда бесовская, очки чёрные, как у лисы раскосые, и сам бес вылитый!
Лихой народ тоже подметил странного незнакомца, но сделал другой вывод: — Гляди, иностранец! Немец или голландец, их сам чёрт не разберет! В руке что-то несёт, пошли мальцов!
Не прошло и пяти минут, как мальцы сделали своё дело: побежали шумной ватагой мимо, толкнув незнакомца в спину, сбили с ног и подхватили выроненный из руки предмет. Что и говорить — сработали чётко, как учили!
Федор Селин, как раз и был тем учителем, который сам через это прошёл и теперь передавал опыт младшему поколению. При этом лично промышлял редко — доход не стабильный, а дома трое по лавкам сидят — кормить надо. Воровской промысел дал ему "стартовый" капитал, с которого он начал свою торговлю. На его прилавке был огромный ассортимент товара — от бытового до антиквариата! Плохих торговых дней у него не было — постоянные клиенты его не забывали, часто скупал украденное и имел с этого хороший навар. В конце ярмарки многие приходили к нему купить на часть вырученных денег "гостинцев" домой. Высокий крепкий мужик, с чёрными вьющимися волосами и солидным выражением лица, всегда вызывал уважение и доверие у покупателей и соседей. "Мальцов" никогда не обижал — всегда давал денег на еду — помнил своё голодное детство!
Они быстро подбежали к Федору и главный "добытчик" протянул ему небольшой коробочек: — Вот!
Селин дал ему копейку, предупредив: — Это на всех, купите пирожков!
— Спасибо, дядь Федь! — улыбаясь до ушей, они понеслись по ярмарке между рядов. Федор повертел коробок в руке: — Чудной какой-то, не дерево, не металл и не камень, а с чего сделан не пойму?! Там, за стеклышком, какие-то цифры светятся, а вот и крышечка. Под ней красное пятно — аж просится потрогать!
Стоящие рядом аж присели от яркой вспышки, а на месте Федора Селина был лишь небольшой, рассеивающийся на глазах, голубой дымок! Все перекрестились: — Упаси, господи!
*****
Открыв глаза, Федор быстро отскочил в сторону и прижался к стене: мимо, шурша колесами, проносились, странного вида, телеги с огнями и без лошадей. Цвета у них разные, но от этого как-то веселее не становится. Мимо, почти толкаясь, как на ярмарке шли люди: одетые по летнему и не "по нашему" — почти голые!
Особенно молодые девки без юбок — только в какие то полотенца маленькие вместо юбок прикрытые, и ноги совсем голые — срамота! Те, которые постарше — хоть до колен одеты. Мужики и парни почти все в синих и чёрных штанах — видно, что малые они им — впритык! Хотя и некоторые мужики ходят в "исподнем" — трусах коротких, чаще светлых, да и разноцветных тоже. Селин — мужик грамотный, по слогам его батюшка научил читать: — Ростов на Дону город воинской славы! — прочитал Федор как умел. Люди проходили мимо, не обращая на него особого внимания — обычный промоутер, каких много! Хотя уже через пять минут к нему подошла одна "срамная" девушка: — А можно с вами селфи сделать? Видон у вас прикольный! А!
— Что, прям здесь? Так народу много, у нас это в кустах делают, или на сеновале!
— Нет, здесь прикольнее! — она достала из сумки палку, растянута её как резиновую, приложила плоский коробок и приобняла Федора за плечи, наклонив к нему голову: — Улыбайтесь! Снимаю! Спасибо!
Девушка опять все вернула в сумку и пошла по дороге как лиса — ставя ноги на одной линии. Федор, спохватившись: — А это… селфи когда? Сказала снимаю, а даже не разделась!
"Срамная", оглянувшись, улыбнулась и помахала рукой. — Да… слышал я, что девки в Ростове красивые — от турчанок много — сказал Селин вслух, озираясь вокруг. И в этот момент он понял, что здесь лето, а он в тулупе стоит — жарко уже, надо снять!
Вид "промоутера" Федора действительно был прикольный: холщевые штаны, заправленные в сапоги, тёплый шерстяной зипун, из под которого выглядывала косоворотка, а под мышкой он держал толстый овечий тулуп и заячью шапку. Постепенно привыкая к "телегам с огнями без лошадей" он пошёл по улице и остановился возле магазина с надписью "Меха": за огромным стеклом стояли несколько очень похожих на людей чучел в разных шубах. — Да в такой шубе только дома на печи лежать — сделал он вывод, увидев женскую модель намного выше колена. Сам того не замечая, он стал живой рекламой для магазина — туда зачастили люди, а на него "наставляли коробочки" и улыбались. Один мужик, не русский, с акцентом спросил: — Слушай, а гдэ такой тулуп висит? Вэсь магазин обошел, и не нашёл. А дэвушка говорит, что у них нэт такого! Тогда зачэм здэсь стоишь, продаешь?
Жилка торгаша у Федора взяла верх: — А сколько дашь?
— Тулуп хороший, толстый, но не новый, в химчистку надо сдавать. Больше двух тысяч не дам!
— Шутишь?
— Ну две с половиной, точка!
Селин, не веря своим ушам, не зная ростовских цен, но точно зная, что дома он стоит два рубля, сделав недовольный вид, согласился: — По рукам!
Покупатель достал из кармана и протянул пять ассигнаций, достоинством по пятьсот рублей! Федор быстро накинул на него тулуп и шапку впридачу и почти бегом завернул за угол. Отойдя на безопасное расстояние, в укромном углу он рассмотрел ассигнации: странно, на них написано 1999 год! Что за деньги? Ростовские что ли? Не продешевил? А что на них купить можно?
Странно, но в лавки, на которых было написано "Магазин" или "Бутик" его не пускали "опричники" — мужики в "чёрной одеже" с небольшими дубинками, которые они почему — то пытались прятать на заднице. Многие говорили: — Бомжам нельзя, в таком виде нельзя или промоутера не заказывали — это не к нам!
А в булочную тоже нельзя? Так где трактир? Есть то хочется уже!
Возле одной булочной Федор увидел "родственную душу": одетый почти как сам Федор, видно тоже с Москвы, просил денег на хлеб, и ему давали монеты и ассигнации! Селин быстро нашёл с ним общий язык, рассказал, что сам из Москвы. Тот, выслушав его, предложил: — Пойдём пообедаем, тем более, что вон к нам уже "копы" идут, валим!
Селин увидел, что к ним и впрямь идут "копы" — опричники с дубинками и "кандалами". Ноги! Быстрее ноги! Так и до каторги не далеко!
Уютно расположившись за импровизированным столом-ящиком в подвале каменного дома, они накрыли "поляну": сало, колбаса, хлеб, огурцы и во главе композиции — его величество — бутылка водки " Столичная"! Трапеза началась сразу после нарезки последнего огурца. Все было культурно — в пластиковой посуде, которая у Федора вызывала большую опаску — от неё дурно пахло пластмассой! Новый знакомый, похожий на земляка из Москвы, назвавшийся Толиком, налил в пластиковые стаканчики: — За здоровье!
Чокнулись, если, конечно, можно чокнуться этими стаканами, не пойми из чего сделанными: — Крепка! А из чего гнали? Явно не из зерна! — поинтересовался Федор.
— Да чёрт её поймёшь! Не бойся не отравишься — местная "паленка", здесь в ларьке беру.
Федор занюхал хлебом, хрустнул огурцом, взял колбасу, откусил и… выплюнул: — Колбаса тоже "паленка"?
— Из ларька, с местного завода, или ты только "брауншвейнскую" ешь?
— Здесь нет мяса! И ливера нет! Из чего она?
— А у вас в Москве, что из мяса делают?
Вобщем — съедобным оказалось только сало, и то не понятно чем кормили свинью. Постепенно все непонятные вопросы с продуктами отошли на второй план и зашёл разговор про жизнь. Бомж Толик поведал товарищу из Москвы как он стал бомжем и как живёт. Селин констатировал: — Короче, ты — бродяга, которого лихой народ обманул!
— Типа того — невесело согласился Толик.
Вскоре зашёл разговор про деньги и Федор понял, что, продав тулуп, он не продешевил, но и не разбогател. А когда Толик подтвердил, что сейчас на улице 2005 год от Рождества Христова, то Федор погрустнел, помолчал и перекрестился: — Господи, упокой их души.
— Ты о ком?
— Так вся родня моя умерла уже, — грустно сказал Селин — а я где столько лет пропадал?
Бомж Толик задумался и, спустя время сказал: — Не факт. Ты просто попал в другое пространство-время.
— Переведи на русский.
— Я по образованию — физик, закончил физтех. Понимаешь, пространство и время взаимосвязаны… Слушай, а ты как сюда попал? Кто тебя отправил, или после каких событий?
— Не знаю… Вот коробок в руках покрутил...- он достал его из кармана штанов.
Толик взял его в руку, покрутил и стал рассматривать цифры: — Странно, я не думал, что он может быть такой компактный. Явно он из будущего!
— Ты о чем?
— Я говорю, что транстаймер маленького размера!
— Транс… чего?
— Можно я тебе попозже расскажу? Скажи, а ты меня можешь выручить — дать мне эту штуку ненадолго?
— А на кой он тебе?
— Понимаешь, эта штука может мне судьбу поправить и квартиру вернуть.
— Ну… если для благого дела, то бери, на кой он мне?
— А ты сам не хочешь домой вернуться?
— Дык… я теперь уже не знаю — там же все померли.
— Кх… давай так договоримся: встретимся здесь или там, где мы увиделись в первый раз.
— Ну давай.
Толик немного повозился с коробочкой и на глазах Федора нажал на красное пятно — Федор чуть не ослеп от яркой вспышки, а когда "зайчики" в глазах прошли, то Толяна уже не было!
Федор разомлел от выпитого и заснул. Ночью храпел так, что даже крысы разбежались, а на утро пошёл наверх — в город. На душе было погано — не покидало ощущение потерянности, собственной ненужности — он ощущал себя сиротой, которого покинула вся семья. Наверное, бог сам его привёл в на это сакральное место — златоглавый собор гордо стоял в центре площади, и он вошёл. Долго простоял на коленях у иконы Николая Чудотворца и молился так, как никогда прежде. Пожертвовал все деньги, что были при нем, и просил господа только об одном — вернуть его домой к жене и детям. Только к обеду он вышел из храма и неуверенной, шаткой походкой пошёл на условленное с Толяном место. Было сыро и моросил дождь, Федор, одетый в куртку Толяна, которую он у него одолжил без спроса, топтался возле булочной и через час уж было собрался уйти, как рядом резко, со свистом, затормозила "телега с огнями" и из неё бегом выскочил мужик: — Федор, брат, тебя мне сам бог послал — ты меня спас — у меня все получилось! Толик повис у него на шее и радовался как ребёнок, который не видел отца много лет! А когда он опустился с небес на землю, то увидел глаза Федора: — А ты как?
— Плохо… очень плохо, домой хочу… — чуть не плача тихо сказал Федор.
Толик оживился: — Какого числа ты с базара пропал?
— Пятого января 1910 года, пополудни.
Толян достал свой "коробок", что-то погладил пальцем: — Так, по старому летоисчислению..., вводим… Все, готово, пошли во двор.
— Зачем?
— Домой поедешь!
— На чем?
— На нем! — Толян показал на коробок, потом задумался и добавил: — Он волшебный, тебя домой повезёт. Как я в сторону оттойду, коснись пальцем этого красного пятна, понял?
Федор недоверчиво, исподлобья смотрел на Толяна, а тот подошёл к нему, пожал руку: — Счастливого пути и привет семье! — потом, резко повернувшись, отошёл в сторону: — Жми!
Федор нажал.
Тетки — торговки от второй вспышки крестились ещё усерднее, чем от первой, а Федор стоял счастливый, вдыхая морозный воздух полной грудью и даже не замечал, что стоит без тулупа. В руке был тот самый коробок — он, как горячий камень, брезгливо бросил его на прилавок и вытер руку. Постояв минуту в раздумии, позвал мальцов: — А хозяин этого коробка ещё здесь?
— Да, ходит по всему базару, ищет — ответил старший из них.
— Отдайте ему!
Вскоре вернулись запыханные мальцы: — Дядь Федь, это бес был! Он после вспышки испарился!
— Нет, мальцы, это не бес, просто он пошёл домой… к детям.
*****