Вопрос терминологии

Вячеслав Сергеевич Кольцов – заместитель директора Федерального Института Промышленной Собственности – не любил принимать изобретателей. И делать ему это приходилось крайне редко. Очень немногие из желающих запатентовать свои изобретения занимались этим лично. Куда чаще Бюро Патентов приходилось иметь дело с нанятыми для оформления прав интеллектуальной собственности юристами.

Исключение составляли «гении». Эти являлись сами: оборванные, обиженные, с маниакальным блеском в глазах и вечно неработающим вечным двигателем в гараже. И с не менее вечным отказом экспертной комиссии в кармане.

Иногда их приходилось принимать. Чтобы не выводить с милицией. Но потом их все равно приходилось выводить с милицией. Некоторых выводили санитары. А одного бедолагу (изобретателя антигравитационного ранца) с подоконника кабинета Кольцова приезжали снимать пожарные.

Принимать изобретателей было неприятно и тяжело.

И этого (Кольцов глянул в открытый на экране монитора ежедневник)… Щукина С. А., он, конечно же, не принял бы. Ибо нервные клетки не восстанавливаются.

Но ему позвонили и попросили принять. А есть лица, на чьи просьбы стоит откликаться, даже если эти просьбы кажутся абсурдными…

И это уже было странно само по себе.

Гений со связями? Чудны дела Твои, Господи…

— Просите.

Посетителя попросили. Появился он, однако, с заметной задержкой. Словно и не ждал в напряжении, а действительно сидел и читал журналы. Когда же он, наконец, вошел, Кольцову показалось, что произошло недоразумение, и что это не тот Щукин, а какой-то другой Щукин, или, может быть, не Щукин вообще. Слишком уж не походил вошедший на самозваного гения.

Его костюм явно прибыл из Лондона спецрейсом. Не принять такой костюм было бы, просто, преступлением. Или… нет, запоздало осознал Кольцов, хуже. Не принять такой костюм было бы большой ошибкой.

Тут только Кольцов заметил, что этот Щукин, или как его там, уже пересек кабинет, остановился и, кажется, что-то говорит. Что-то про формальную экспертизу.

— Господин Щукин? – очнулся Кольцов.

— О… простите… Семен Альбертович Щукин, к вашим услугам…- представился посетитель. Голос у него оказался мягкий. Сам же он, — в отрыве от костюма, — пожалуй, особого впечатления не производил: среднего роста, полноватый, седоватый, в тяжелых очках.

«Похож на профессора, но не профессор, — решил Кольцов.- Где же я его видел, известное же имя… Академик? Лауреат?»

— …Главный инженер фирмы «АльфаКиберТорг».

Звучит не страшно, успокоился Кольцов. Хотя, фирма, кажется… кажется… Он не вспомнил.

«Но что ему может быть надо?»

Ведь, такие-то шагу не ступят без юристов.

— Вы занимаетесь оформлением патента лично? – спросил он, стремясь внести в ситуацию окончательную ясность.

— Я? Нет, — удивился Щукин. – То есть, вообще, — нет, но в этот раз возникла проблема. Еще на этапе проведения предварительной экспертизы. И боюсь, что адвокату, как и всякому человеку, очень сложно объяснить другим то, чего он не понимает сам.

— Боюсь, что и ваш эксперт, — извиняющимся тоном добавил он. — Также совершено не понимает сути проблемы.

Все это, — и почти теми же самыми словами, — Кольцов слышал уже не раз. Странно было лишь то, что проблема могла возникнуть у такого солидного, технически и юридически грамотного господина.

— И в чем же проблема? – уточнил он.

Щукин поставил на колени кожаный портфель, большой, добротный, заслуженный, но несколько негармонирующий с роскошным костюмом.

— Вот, — он достал из толстого портфеля не менее толстую старомодную папку с тесемками. – Здесь все.

Кольцов открыл и поверхностно ознакомился. Форма заявки, — это он немедленно отметил, — была соблюдена идеально… Но что-то…

Кольцов вернулся на первую страницу и поверхностно ознакомился еще раз.

— Вы хотите запатентовать сознание?

Он удивился, но более всего тому, что удивился куда менее сильно, чем следовало бы.

«Все-таки, сумасшедший? Но костюм…»

— Может быть, искусственный интеллект? Но…

— Нет, нет, — поднял пухлую ладонь Щукин. – Не интеллект. Сознание. Или, искусственное сознание, — уступил он. – Хотя я бы не стал вводить такую градацию.

Решив до поры оставить мутный вопрос, Кольцов быстро пробежал глазами выводы экспертизы.

— Ага, — нащупал он. – Но, мы же не занимаемся патентованием софта. Это – на Проспект Мира…

— Но это – не софт. Я вовсе не хочу патентовать программное обеспечение. Тем более, и написано оно не мой, — покачал головой изобретатель. – Я намерен запатентовать сам принцип.

— Принцип?

— Да, — пояснил Щукин. – Технические решения, — он цитировал законодательство. — …Относящиеся к продукту. То есть, к устройствам, выпускаемым нашей фирмой, соучредителем и главным инженером которой я являюсь.

— О промышленной применимости можете не беспокоиться. Ведь, устройства уже несколько лет находятся в производстве, — добавил он.

— Устройства? Находятся? – в замешательстве Кольцов перекинул несколько листов в папке. Почему-то там оказалась собака в разрезе. – Собаки?

Еще в папке было что-то про электронику.

— Самоходные торговые автоматы.

— А-а-а… — сообразил Кольцов. – Так вот кто их производит…

Он понял. Речь, видимо, шла о наводнивших в последние годы улицы города киберторговцах, — автономных роботах, по чьей-то прихоти выглядящих, как умильные псы. Кольцов сам иногда покупал детям мороженое с их тележек. Кажется, они торговали и многим другим. А некоторые собирали пожертвования на приюты для домашних животных.

Роботы не слишком походили на живых собак, но были настолько интерактивны и просили настолько вежливо и достойно и одновременно жалостно, что не подать им было невозможно. Кольцов, во всяком случае, подавал.

— Вы хотите запатентовать этих собак!

Он снова открыл первый лист папки.

Слово «сознание» оставалось в заявке на своем месте.

— Я хочу запатентовать сознание, — повторил Щукин. – Собак, — все заложенные в их конструкции изобретения, — почти все, — я уже запатентовал. Кроме их сознания.

Кольцов задумался. Получилось так себе. Он подумал еще.

— Вы хотите запатентовать управляющую программу, но…

— Я не хочу патентовать программу.

Они немного помолчали.

— В том то и дело, — произнес Щукин. – Вы не понимаете. У них нет программы. В обычном понимании, — нет. Именно это я и хочу запатентовать.

***

— Видите ли, уже в тот момент, когда мы только начали прорабатывать концепцию самодвижущихся торговых автоматов, ясно стало, что «камнем преткновения» окажется программа. Ведь, киберторговцы, раскатывая со своими тележками по улицам, не только должны будут эффективно работать в постоянно меняющихся условиях, но и находиться в контакте с людьми. Разными людьми! – подчеркнул Щукин. – Даже самая сложная программа не будет предусматривать всех ситуаций, в которых они могут оказаться.

Щукин снял и протер очки, близоруко щурясь на собеседника.

— Занявшись проблемой вплотную, я скоро понял, что путь, по которому до сих пор развивалась кибернетика, — тупиковый. Усложняя программу, мы пытаемся смоделировать насекомое! Даже нагородив электронный мозг размером со здание Университета, мы создадим лишь гениального таракана, в принципе неспособного решать даже простейшие задачи, если он не будет запрограммирован нами на их решение.

— Насекомые имеют очень сложные инстинкты, — объяснил он. – Муравьи от рождения владеют несколькими специальностями, и способны к удивительно разнообразным и организованным совместным действиям. Но, при этом, насекомые действуют строго по программе. Оса бессмысленно запихивает паука в уже пустую норку, бабочка летит на огонь, муха бьется о стекло… Избежать огня или стекла очень просто, но природа забыла снабдить их инструкциями на сей случай…

— Это очень плохо для насекомых, — посочувствовал Кольцов. – Но…

Связи Щукина вызывали уважение, но хотелось бы ближе к делу.

Щукин проигнорировал намек.

— И тогда я решил взять за основу не насекомое, а крысу, — неспешно продолжал он. — То есть, существо, легко способное разобраться с тем, что такое стекло и огонь. И отнюдь не благодаря тому, что ее «программа» сложнее таковой у насекомых. А, именно, благодаря тому, что ее программа – проще. От рождения крыса обладает минимумом инструкций, но обладает сознанием и способна обнаруживать закономерную связь между действиями и их результатом. Например, между нажатием на кнопку и электрическим шоком.

Кольцов вздохнул.

— Рад за крыс. Но сознание здесь причем? У них же… — он где-то читал. – Вырабатывается условный рефлекс. Но это старо. Кажется, еще Павлов открыл…На собаках.

Щукин поднял бровь.

— Как причем? Природа сознания рефлекторна. Сознание отражает реальность, а «рефлекс» и переводится, как «отражение». Когда вы, экспериментируя с двумя кнопками, производите наблюдения, сопоставляете их и приходите к выводу, что на красную жать не стоит, это и есть условный рефлекс. Или вы полагаете, что крыса способна решать задачи каким-то иным путем, нежели это можете сделать вы сами? Нет… Разница только в том, что человек способен решать задачи куда более сложные.

Кольцов посмотрел на кнопки селектора и поразился новизне мысли.

— А про Павлова вы правильно вспомнили… — улыбнулся инженер. – Я тоже вспомнил. Потому, должно быть, и решил… По ассоциации…

Ерунда. С кнопками – ерунда, подумал Кольцов. Какой же это «рефлекс»?

— И, вот здесь, мы подходим к сути изобретения, — смилостивился Щукин.

Кольцов сосредоточился.

— Обычный самообучающийся робот может вычленять некие закономерности, но только строго определенные. Нами. Теми, кто его программировал. Например, можно научить его замечать связь между местом и количеством покупателей. Или временем суток и количеством покупателей. Я же решил не ограничивать наши автоматы в обучении.

Сделать так, чтобы они искали не какие-то определенные, а любые закономерные связи. А потом, сравнивать полученные результаты между собой, вычленяя более общие закономерности.

Изобретатель умолк. Видимо, где-то здесь и была суть. Кольцов мучительно попытался ее уловить, но не уловил.

— То есть…

— То есть, если собачки что-то продавали, они запоминали все: собственные действия, рост покупателя, цвет его волос, товар, атмосферное давление, фазу Луны, число и цвет проезжающих мимо автомобилей, расположение и этажность ближайших зданий… А потом обменивались информацией и искали, как эти факторы связаны между собой. И как они влияют на продажи.

— Интересно, — признал Кольцов. – Но, по-моему, это крайне неэффективная и громоздкая система, — решил он. – Ведь, они же, в итоге, оказываются вынуждены обрабатывать массу совершенно бесполезной информации… Разве, не было бы проще сразу… указать нужные факторы?

— Было бы, — согласился Щукин. – Но «проще» не значит «лучше»… Да, сознание, это действительно громоздкая и медлительная система. Потому оно у человека и отключается в кризисных ситуациях. И человек в моменты паники уподобляется мухе. Раз за разом, пытаясь выбить дверь, легко открывающуюся внутрь.

Кольцов заметил, что вертит в руках авторучку, и аккуратно положил ее на стол.

— То есть…

— Не бывает совершенно бесполезной информации, — объяснил Щукин. – Знание бесполезное в одной ситуации, пригодиться в какой-то другой. Накапливая опыт, автомат потенциально получает возможность самостоятельно искать пути решения любых задач.

— Угу, — наконец, понял Кольцов. Принцип казался многообещающим, но каким-то слишком уж общим. Неконкретным.

— И что же это дает на практике?

— Деньги, — ответил Щукин, сбив щелчком невидимую пылинку с английского рукава. – О том, что наши автоматы собирают пожертвования на какие-то там приюты, мы узнали последними… Впрочем, нет… Приюты узнали еще позже.

Принцип обрел конкретику.

— Это была их собственная идея. Видимо, подсмотрели на улицах, что получать деньги можно и не отдавая товар… Проанализировали… Воспроизвели… Боюсь только, что это не худшее из того, что они там подсмотрели, — неожиданно добавил он.

***

Ситуация стала проясняться. Патентоспособное изобретение, судя по всему, — и по костюму особенно, — имело место быть. Проблема заключалась в неудачной формулировке заявки.

— Суть ясна… Но вы неудачно сформулировали заявку, — сказал Кольцов.

Щукин выжидательно уставился на него сквозь очки.

— Следовало бы, пожалуй, назвать патентуемое изобретение «самопрограммированием»… Да! Именно так… Или, как-то еще… Но, конечно же, не «сознанием».

— Почему? – удивился инженер.

— Потому, что это, все-таки, не сознание. – Кольцову было искренне жаль. — Или вы, действительно, хотите сказать, что ваши аппараты в каком-то смысле разумны?

— Оно в обычном смысле разумны, — спокойно ответил Щукин. – Их мозг, конечно, куда проще человеческого, но это искупается быстродействием электроники.

Кольцов снова обнаружил ручку у себя в пальцах. Рефлекс, подумал он, чертов рефлекс.

Что ж… По крайней мере, этот не лезет на подоконник.

— Их деятельность сознательна и целенаправленна?

— Да, — с готовностью ответил изобретатель. – Они имеют цель набрать максимальное количество очков, соответствующих заработанным деньгам. Это их генеральная директива… Ну, знаете, как в игре, — пояснил он. — Сами-то по себе деньги им не нужны…

Уверенный тон Щукина начал раздражать Кольцова.

— Угу. А крылатая ракета тоже сознательно преследует цель… э… поразить свою цель. Так?

— Нет, — не согласился инженер. – У крылатой ракеты нет цели. Как и у осы, парализующей паука и запихивающей его в норку. У них есть программа, и они ей следуют. И по этому не могут выбирать средства. Ибо, для того, чтобы догадаться принести своим личинкам не паука, а какого-нибудь, скажем, таракана, оса, как минимум, должна была бы представлять, зачем это нужно. Иметь цель накормить свое потомство.

Но у осы, именно, никакой цели нет. А у наших автоматов есть. И, по этому, выбирать средства они могут.

Кольцов поперхнулся.

— Но, ведь, эта «цель» и есть вами же заданная программа! Директива, как вы ее назвали…

— У живых существ подобные директивы именуется инстинктами, — пожал плечами изобретатель. — В той или иной форме все наши действия направлены на их удовлетворение.

Кольцов задумался. Где-то здесь была подмена понятий. Но где?

— У них нет воли, — зашел он с другого конца. — Свободы выбора.

— Все у них есть, — обиделся за свои творения Щукин.

— Но они же следуют директиве!

— Так, ведь, не одной. Они имеют несколько генеральных директив. Например, обязаны подчиняться нам, извлекать прибыль, не причинять никому вреда, не позволять причинять вред себе… Но часто они не могут следовать им всем одновременно. Как и животные, когда видят, что попытка получить пищу сопряжена с риском, и их инстинкт самосохранения вступает в конфликт с голодом.

— И что тогда?

— И тогда они выбирают ту директиву, условия для реализации которой, по их мнению, более благоприятны. А прочие подавляют.

В словах Щукина сквозили уверенность, ясность и простота.

Та простота, что хуже воровства.

Почему-то Кольцов почувствовал себя обворованным.

— Это еще не воля, — уперся он.

— А что тогда «воля»?

Кольцов не нашелся, что ответить, и в кабинете надолго воцарилось молчание.

— Ладно…- сдался Кольцов. — Пусть будет «сознание»… В конце концов, этот только вопрос терминологии…

— Уважаемый Семен Альбертович, — Кольцов прочистил горло, настраивая его на официальные интонации. – Несомненно, ваше изобретение очень ценно, хотя и неоднозначно в плане его классификации. Для окончательного прояснения вопроса о вхождении его регистрации в компетенцию нашего учреждения в ближайшие дни мы проведем новую экспертизу с привлечением лучших специалистов.

— О большем и не прошу, — поблагодарил изобретатель.

— Дальнейших успехов «КиберТоргу», — Кольцов с облегчением пожал ему руку через стол.

Щукин печально улыбнулся.

— А нет уже никакого «КиберТорга». Остались только я, директора и главный бухгалтер. И мы лишь ставим подписи. Собачки давно сами всем управляют… И у них это отлично получается.

***

Позже были другие дела. Но до самого конца рабочего дня мысли Кольцова то и дело возвращались к Щукину и его киберсобакам. Щукин, несомненно, был человеком выдающимся. Но на что ему следовало выдать патент? На сознание?

Но ведь, это же чушь собачья, господа…

Самопрограммирование, да… Но это не сознание. Сознание, это – другое…

День кончился. А собаки не отпускали.

На первую из них Кольцов наткнулся, когда запер кабинет и двинулся к лифту. Собака толкала тележку с каким-то китайским барахлом прямо по институтскому коридору. Поверх барахла лежал раскрытый глянцевый журнал. Женский. Киберсобаки часто притворялись, что читают. Кольцов всегда находил это очень удачным ходом.

Но сегодня, почему-то, не нашел.

Второй автомат бойко продавал в фойе горячие пирожки.

По пути до стоянки Кольцов насчитал уже семь киберсобак. Еще две – тощие, неприятного сине-зеленого цвета, — жужжа небольшими пропеллерами, медленно кружились в воздухе. Между ними развевался транспарант, призывающий легализовать торговлю марихуаной.

Их всегда было так много, поразился Кольцов, или только сегодня я начал их замечать? Сколько их в Москве? Десять тысяч, пятьдесят, сто? На них никто не обращает внимания. Милиция все им позволяет, пускает везде, как прикормленная…

А они, оказывается вовсе не роботы, притворяющиеся собаками, а…

Они подкрались! Незаметно подкрались!

Кольцов едва не въехал в корму какой-то «Хонды».

Чушь, решил он. Паранойя. Психоз.

Все это не ново, вспомнил Кольцов. Мы давно уже живем в мире киберреальности. Вон, в дверях ресторана швейцар. Кибер. А, ведь, не истуканом стоит! Переминается с ноги на ногу. Вроде, и мерзнет даже… Японское качество.

Но он же на самом деле не мерзнет.

И собаки эти, на самом деле, не думают. Искусственный интеллект прогрессировал настолько, что поведение того же кибершвейцара выглядит вполне разумным. Но это вовсе не означает, что оно таковым и является.

Роботы давно уже предоставляют сексуальные услуги по телефону. И, при том, не только убедительно стонут от страсти, но и успешно поддерживают видимость осмысленного диалога. Даже подстраиваются под уровень образования и эмоциональное состояние собеседника, анализируя лексику и модуляции голоса…

Совершенная имитация. Сейчас не мудрено ошибиться, приняв имитацию за оригинал…

Чушь.

«Управляют» они… Тоже мне новость… Давно уже всем компьютеры управляют…

Чушь, решил он.

…Ну, допустим, швейцар запрограммирован реагировать определенным образом на определенный сигнал. Щукин же придумал, как сделать, чтобы робот со скольких-то там попыток сам находил, как выгоднее реагировать… Что, кстати говоря, далеко не во всех случаях будет преимуществом…

Вот, и вся разница. И так ли уж велика эта разница?

Чушь.

***

— Слышал? – спросила его жена, открывая дверь

— Что слышал?

Кольцов стал снимать ботинки.

— Это же у вас, там, в центре происходит.

— Что происходит?

— Какие-то бандиты, переодевшись киберсобаками, грабят банки.

— Ничего не слышал, — ответил Кольцов. Он никогда не включал радио в машине.

— Ну, погоди, скоро будут передавать новости.

Но новости уже шли. Экстренный выпуск по всем программам прервал трансляцию сериалов.

— …в восемнадцать ноль-ноль… одновременно…

Начало они пропустили, и разобрать, о чем говорит диктор, было невозможно. Перед Кольцовым очутилась тарелка, и он сразу ткнул вилкой в котлету. Потом началась какая-то трансляция из зоны боевых действий. Из динамиков донеслась бодрая стрельба, кто-то лежал на тротуаре, в клубах черного дыма горели автомобили.

«Это где?» — не понял Кольцов.

На экран, сверкая мигалкой, выскочила милицейская машина.

«У нас», — догадался Кольцов, протягивая руку к горчице.

Машина резко, с разворотом, остановилась и тут же беспорядочно покрылась черными точками. Стекла вылетели, мигалка лопнула и погасла. Потом в кадре оказались три киберсобаки, деловито, как это было принято у них, толкающие тележку с изображением сосиски. Из тележки торчал пулемет. Собачки засадили длинной очередью куда-то вдоль улицы, ловко развернули ствол на камеру, и по экрану побежали помехи. Диктор извинился.

— Но они, ведь, слишком маленькие, чтобы внутри поместились люди, — заметила жена.

А диктора уже сменил мужественный, но неприметный, человек в сером. Человек в сером сообщил, что деятельность ЗАО «АльфаКиберТорг» давно привлекла внимание спецслужб. Что руководство «КиберТорга» подозревалось организации сети сбыта наркотиков посредством принадлежащих компании самоходных торговых автоматов. И что означенное руководство, предвидя аресты, теперь раздает своим роботам оружие и пытается совершить государственный переворот. Каковые попытки успешно пресекаются соответствующими министерствами и ведомствами.

— А сегодня не первое апреля? – сообразила жена.

— Первое, — подтвердил Кольцов.

— Тогда, понятно… А помнишь, в прошлом году …

Камера, между тем, уже показала выкатывающие на Садовое Кольцо бронетранспортеры.

Но из них тоже полезли собаки.

Ничего тебе непонятно, думал Кольцов, ни-че-го. Никто еще ничего не понимает.

Разница оказалась велика!

Они все предусмотрели. Даже дату.

Но чего они добиваются? Неужели, просто, открыли, что грабить прибыльнее, чем торговать?

И откуда у них бронетехника?!

Игорь Край (2008)