Один на один (tribute)

Это был своего рода момент истины. Точнее, так принято говорить «своего рода», а на самом деле тогда и был момент самый что ни на есть момент Истины. Кто-то из нас двоих обязан был получить свое. Быстро и по возможности безболезненно. Или жизнь, или смерть. Еще одна тупая поговорка, которую так любят спускать с языка. Или жизнь или смерть. Я знаю еще много разных пословиц, присказок и поговорок, но в тот день мне было абсолютно насрать, что за фольклорный багаж я как нищий старьевщик таскаю за собой по жизни.

В тот день я мог думать только об одном: к цифрам статистики после слов «ежедневно в мире умирает в среднем…» должна была добавиться еще одна незапланированная смерть. По-другому и быть не могло.

Моя главная проблема в том, что я несдержан. Меня легко завести. Я взрываюсь напалмом, разогреваюсь до тысячи по Цельсию, уничтожаю все вокруг, неся разрушение и смерть, хотя и остываю достаточно быстро. В гневе я страшнее любой атомной бомбы, я не контролирую себя и считаю, что до сих пор не убил никого только потому, что Бог приглядывает за мной.

И прежде всего я несдержан на язык. Я давно про себя понял, что именно это меня и погубит. В лучшем случае, мне к чертовой бабушке (Внимаю почтеннейшей публики! Еще одна присказка!) раскроят череп первым попавшимся под руку осколком кирпича или арматуриной, и в закрытом гробе увезут на Родину. В худшем, мне под корень эту самую башку оттяпают гильотиной на главной площади. На потеху многочисленной публике. К акту прилюдного эксгибиционизма собственного внутреннего эго я не был готов.

Почему же так холодно?! Почему меня трясет и колотит?

И еще эта черная, парящая жижа, которую почему-то называют речкой. При взгляде на нее становится зябко и хочется закутаться поплотнее.

Зачем я спрашиваю? Я знаю, почему. Прекрасно знаю! И холодный январский ветер тут ни причем. Я готов сегодня умереть. Возможно, я этого заслуживаю. Но нечто внутри меня, возможно это и называют мифической субстанцией, «душой», очень хочет еще побыть в этом сыром сером мире. А может это инстинкт самосохранения?

Нет, скорее всего виноват опиум, который я курил в эту ночь. Спать я не мог, дожидаясь ненавистного по умолчанию рассвета нового дня. Решающего дня, судьбоносного. А еще три бутылки вина. Белого. Даже лучшее французское красное накануне казалось мне особенно отвратительным. Я не мог смотреть на эту проклятую жидкость. Официант в том ресторане, надолго забудет как произносить «Осмелюсь предложить, мсье, Шато Бордо…». С сотрясением мозга, которое я ему вчера причинил бутылкой вина, взбешенный этими словами, он, верно, на некоторое время забудет и свое имя. Да простит меня Господь! И пусть эскулапы сделают все возможное, чтобы этот невинный вернулся из реанимации в полном здравии!

Ожидание невыносимо. Поскорее бы со всем покончить.

Сильнейшая слабость сильного пола в его слабости к слабому полу. Можете записать это на мой счет, но, наверняка уже нашелся умник, произнесший эти слова до меня.

Ради них, женщин, мы мужчины, готовы на все. Чтобы завоевать их сердце (сердце, которое целиком помещается в ладони) мы готовы завоевывать весь мир и бросать к их ногам. Ради них мы готовы сражаться на смерть и умирать с их именем на устах. Животным, Природе это противоестественно. Вывод: человек противоестественен природе. Но какая теперь разница?

А я ведь всего лишь просил Ее остаться со мной! Просил быть со мной, разделить мою судьбу. Зачем Ей было возвращаться туда, туда где Ее никто не ждет, где Она не нужна никому? Не нужна никому, кроме меня. Я хотел чувствовать Ее тело, хотел вдыхать Ее аромат. О, этот запах! Ее запах. Он мерещился мне, если я долго Ее не видел. Я не мог без Ее.

Кто же знал, что этот тщедушный на вид, смешной кудрявый слабак решиться на такой шаг?

Тряхнуло. Или это меня передернуло, когда я вспомнил ту первую нашу встречу? Ее и меня. И его. Третий лишний (sic!). И до сих пор я не могу понять, кто был этим третьим. Заставляю себя думать, что он. И сейчас я уже не в силах вспомнить, кто произнес те роковые слова. Боюсь подумать, что я…

Я прежде не раз держал в руках оружие. Часто ради развлечения и бравады для. Не для убийства. Убивать человека мне не доводилось, к счастью. Я старался спрятать свои глаза, когда мы сошлись. Чтобы не смотреть в его. Чтобы не показать своего страха.

Сегодня особый день. Для меня он уже вошел в истории. Остальное рассудит Его Величество Время.

Что такое дуэль? Это проверка на трусость. Не на смелость, не на выдержку, не на мужество и прочее. Так говорят только самые жалкие лгуны. Настоящие мужчины после всегда признаются, «Я струсил».

Старуха с косой стояла чуть в стороне от линии огня, когда я поднял пистолет на вытянутой руке. У нее еще было время подумать, кого забрать с собой. Она ждала, а я ее видел. Видел ли ее мой соперник? Скорее да, чем нет.

А потом я увидел Ее. Она была там. Не понимаю зачем. Поставила на победителя? На лучшего жеребца в скачках не на жизнь, а на смерть. В следующий миг в пьяном бреду наркомана и алкоголика в голове мелькнула, задержавшись на короткую секунду, картина. Он был с Ней, обнимал и целовал. Ярость берсерка разорвала разум…

— Отдайте Ваше оружие, мсье. – секундант легко вытянул из трясущейся руки пистолет. И полушепотом добавил: — Вы хоть понимаете, что Вы наделали?

Я струсил.

— Будь я проклят! Будь я проклят! Будь я…

— Вы будете прокляты Дантес. Многими поколениями.

К нему не пожелали проявить милосердия.

Дантес, стоя на коленях в каше из снега и грязи, рыдал в одиночестве. У него не было второй пули чтобы исправить выбор Смерти. Все свидетели роковой дуэли столпились вокруг тела смертельно раненного Пушкина. Она была с ним.

* * *

Из биографии:

1836, 5 ноября — Пушкин вызывает Дантеса на дуэль.

1836, середина ноября — Пушкин берет обратно свой вызов, узнав о сватовстве Дантеса к Е. Н. Гончаровой.

1837, 10 января — венчание Дантеса и Е. Н. Гончаровой.

1837, 26 января — письмо Пушкина получено Геккерном. Вызов на дуэль от Дантеса.

1837, 27 января — Пушкин, вступаясь за честь жены, дрался на дуэли с французским эмигрантом Ж. Дантесом.

1837, 27 января — между четырьмя и пятью часами вечера Пушкин смертельно ранен Дантесом на дуэли.

1837, 29 января (10 февраля) в 2 часа 45 минут пополудни поэт скончался в Петербурге. Тело Пушкина по распоряжению правительства было перевезено в Святые Горы ныне Пушкинские Горы) близ села Михайловское, где поэт похоронен у Святогорского монастыря.