Семья

Свет весеннего предзакатного солнца пробивался сквозь недавно распустившуюся листву, которую колыхал теплый ветерок. По еще лазурному небу пробегали редкие розовые облачка, похожие на взбитую творожную массу. Воздух был напоен свежестью зелени, благоуханием цветов и запахом мятных сигарет. Птицы радостно распевали свои песни, перебивая доносившиеся из далеких уличных кафе мелодии. Окна высоких серых домов были настежь распахнуты, а люди высыпали на улицу, прогуливаясь по узким улочкам тенистого парка.

Все недавно окрашенные скамейки были заняты, и на одной из них, под ветвями старого дуба, сидели четыре молодые девушки. Они смеялись и оживленно беседовали о работе и сердечных делах, перебивая друг друга, добавляя слова каждая от себя в повествование той или иной подруги. Их лица сияли счастьем, голоса звенели подобно горным ручьям, их молодость была подобна вкусу черешен, вызывая на лицах прогуливающихся стариков улыбки. На них хотелось смотреть, их хотелось слышать, загребая их сладкий вкус горстями.

— А что решим насчет тур-базы? Когда поедем и, вообще, поедем ли? — спросила одна из них.

— Очень бы хотелось, — отозвалась тут же вторая.

— Пока рано об этом думать. Весна, конечно, пришла рано, на улице уже тепло, но вода все еще холодная, — замялась третья.

— Ну, так не сейчас же! В июне можно собраться и на все выходные подальше из города уехать, — настаивала первая.

— Девочки, ну что вы всполошились? — засмеялась четвертая. — Обязательно поедем! У Маринки вон в середине июня день рождения! Как раз и будет повод отметить в, так сказать, пляжной обстановке.

— Иннусь, ты гений! — комментировала вторая, и девушки согласно кивнули.

— Вот видите, все гораздо проще, чем казалось.

— Девчонки, вы бы видели, какой я купила себе купальник… — третья девушка мечтательно закатила глаза. — Он такой классный!

— Тьфу на тебя, — фыркнула одна из девушек. — Только все и разговоры о шмотках! Мы тут, понимаешь, о высоком! Об отдыхе на тур-базе.

— То есть, по вашему, разговор о красивом купальнике — это не тема о высоком? Нудные вы! — девушка поджала губы, пряча взгляд голубых глаз под длинной челкой медового цвета.

— Ну, будет тебе дуться, Наташка! — с улыбкой произнесла Вика и обняла подругу. — Мы просто так шутим, не умеючи.

— Конечно! — добавила Инна, откидывая со лба густую прядь рыжевато-русых волос. — Куда нам до сатириков?

— Девочки, смотрите… — затаив дыхание, произнесла Марина. — Я не верю своим глазам!

Девушки проследили за ее взглядом, и словно окаменели. Тихий стон сорвался с губ каждой, и дыхание оборвалось. Они с нарастающим напряжением наблюдали за молодым мужчиной, что широкими шагами блуждал по аллейкам парка. Лишь одна из них ощутила, как в груди бешено заколотилось сердце, а сознание охватила паника.

— Какой же он красивый! — чуть дыша, произнесла Наташа, и Вика удивленно на нее покосилась. — Я не видела его здесь раньше.

Мужчина был, как минимум, на голову выше всех прохожих. Солнечные блики играли не его смуглой коже. Черные, как смоль, волосы ласкал легких ветер, а в темно-карих глубоких глазах тонула Вселенная, вспыхивая блеском взрывающихся звезд. На его крупных пухлых губах цвели бутоны роз, источая волнующий аромат. Он шел по асфальтированным дорожкам, оглядываясь по сторонам, как будто искал кого-то.

— Это он, — удивленно прошептала Инна, и сама поразилась своим словам.

— Кто он? — Марина взглянула на подругу. — Ты его знаешь? О чем ты, Инна?

— Неважно! — отрезала девушка и поднялась со скамейки.

Мужчина тут же остановился, будто пораженный молнией, его взгляд пробежал вдоль аллей и остановился на девушке. Никогда прежде она не чувствовала его так, как сейчас. Их сердца звучали в унисон, а мысли уносились прочь от земной каменной глыбы.

Он развернулся к ней лицом и сделал шаг навстречу, она улыбнулась, стараясь не показать сияющих слезами глаз.

"Иди же ко мне", — манила вспыхнувшая на его губах улыбка.

"Как же долго я тебя ждала", — шептали ее глаза.

Они нерешительно шагали друг к другу, все еще не веря во встречу, не осознавая происходящего. Девушка осмелела раньше, будто пробудившись ото сна, и побежала к нему, раскрывая объятия, и он раскинул руки, готовый принять ее всю. Их тела встретились, и он прижал ее к себе так крепко, как только мог. И она, желая единения, подпрыгнула в воздухе, оплетая его плечи руками и бедра ногами, подчиняясь лишь ритму и велению Вселенной.

Она закрыла глаза, жадно вдыхая его запах. Незнакомый, но такой волнующий. Такими странными были все эти ощущения, и эта близость, и бешено бьющееся сердце, и прерывистое дыхание. Но это было такое счастье — прижиматься к нему всем телом, утопать в его широких объятиях.

Изредка в голове вспыхивала здравая мысль: "Ведь это совершенно чужой человек. Мы не знакомы даже!". Но ведь сердце, чувства, ведь душа не могут лгать! А она чувствовала в нем что-то родное, давно знакомое, и он прижимал ее к себе так, словно хотел раствориться в ней без остатка. Его правая рука легла на ее затылок, губы поцелуем коснулись ее волос. Инна ощутила, как вздрогнула его широкая грудь, как под нежной кожей прошелся сухой комок, подкатывая к горлу.

"Я так долго тебя искал", — говорили его руки.

"Я так долго тебя ждала", — вторили ласковые касания ее губ.

Он осторожно опустил девушку на землю, обхватил ладонями ее лицо и поднял ее глаза навстречу своему взгляду. Кожу покалывало, словно от разряда током, каждая клеточка организма, поля и материи, окружающие их, находились на пике возмущения. Его пальцы нежно касались ее щек, осторожно гладили непослушные коротко остриженные волосы каштанового цвета.

Инна откинула голову назад, прислушиваясь к ощущениям, которые вызывали в ней его прикосновения. Время замедлило ход, и весь мир вокруг напомнил тягучий приторный сироп: в небе замерли широко расправившие крылья птицы, ветер застыл в верхушках неподвижных деревьев, остановились машины на затихшей трассе. Она слышала лишь шум собственного дыхания и чувствовала гулкое биение сердца в груди.

Спираль времени содрогнулась и начала разворачиваться в черной бездне его глаз. Сначала медленно, потом все быстрее, пока не превратилась в дрожащую струну, с которой срывались мелкие капли воды, похожие на прозрачные бисеринки, и разлетались в стороны. Каждая капелька вспыхивала, становилась похожей на искру, и ее свет обжигал сознание, будил давно утраченные воспоминания. Как вышли они из голубого пламени, все вместе, в одну ногу, каким был мир тогда, и как сияло солнце над их головами. Как были они счастливы, как любили друг друга беззаветно, переплетая пальцы рук, утопая в нежности объятий и кротости касаний губ, как осыпал их стройные тела яблоневый свет.

— Я помню, — слова, слетевшие с ее губ в абсолютной тишине, прозвучали на незнакомом языке, но она даже не придала этому значения.

— Я так сильно тебя люблю, — шептал он шипящими словами.

— Я так скучала! — продолжала она, едва сдерживая в глазах слезы.

Эти воспоминания были такими яркими, чувственными, что, казалось, их медовый аромат витает в воздухе. Они взлетали к небу подобно тополиному пуху, кружили в чистом озоне, затмевая всполохи молний. Одна из вспышек словно пронзила Инну, ее тело содрогнулось в крепких широких руках мужчины, глаза закатились, а голова безвольно откинулась назад. Он позволил ей свободно распластаться в воздухе, отдавая ее сознание во власть воспоминаний. Ее сотрясала крупная дрожь, с губ срывались непонятные слова вперемежку со всхлипами и стонами. Он знал, что она видела в прошлом, знал, что так в ней рождаются воспоминания.

Они были на краю гибели, в их семье был разлад, грозящий уничтожить все живое, но они продолжали любить друг друга, крепко, искренно, бескорыстно, ни сколько не сомневаясь в своих чувствах, так светло и чувственно, без каких-либо посягательств.

Прежде им не нужно было говорить о любви, но сейчас, впервые познав ее, такую настоящую, о ней хотелось шептать не умолкая. Это была самая настоящая любовь, возвышенная. Не какая-то человеческая подделка. Просто сердце так не способно любить, как любили они друг друга.

— Любимый! — шептала она с улыбкой и с полными глазами слез. — Почему это так прекрасно?

— Потому что мы снова вместе, — ответил он, прижимая расслабленное тело девушки к себе.

Она осторожно кончиками пальцев коснулась его щеки.

— Эмон-Ра, — произнесла она вслух его имя, и он вздрогнул от этого звука.

— Инна! — крикнула одна из девушек, сидевшая на одной из ближайших лавочек, и только сейчас Инна заметила, что мир вокруг снова оживился, снова наполнился голосами и пением птиц. Она не хотела покидать этих родных объятий, но заставила себя обернуться на голос.

— Нам нужно идти. Ты знаешь, — прошептал мужчина, и девушка нерешительно кивнула.

— Я только попрощаюсь, Эмон-Ра. Только попрощаюсь. Ведь я уйду навсегда.

Он с неохотой отпустил ее из объятий и проследил, как она, не спеша, прошла к подругам. Девушки облепили ее со всех сторон, похожие на стайку воробьев, что-то радостно чирикали по-весеннему тепло и солнечно.

— Боже, как он красивый, — продолжала восхищаться Наташа.

— Кто он? — настаивала Марина, словно Инна и не покидала их.

— Я должна вам кое в чем признаться… — замялась девушка, с силой потирая нахмуренный лоб. — Не знаю, как сказать… Он мой муж.

— МУЖ? — воскликнули девушки в один голос.

— Инна, ты же не замужем! — выкрикнула Вика, широко раскрыв глаза.

— Ну, видимо, все-таки замужем… — тяжело вздохнула Инна. — При чем это настоящий муж, перед Богом, а не такой, брак с которым символизирует штамп в паспорте.

— Я тебя не понимаю, — прошептала Марина.

— Я не знаю, как вам объяснить. Вы не поймете.

— Попытайся, — Взмолилась Наташа.

— Вы не поверите, это так далеко от вашего понимания… — Инна обхватила голову руками и опустила глаза.

— Так значит, он твой муж, — подытожила Вика, бросая заинтересованный взгляд в сторону высокого стройного брюнету.

— Да… — кивнула Инна. — Один из шестнадцати.

— Кхм, — поперхнулась Наташа.

— Я же говорила, что не поверите.

— Гарем? У тебя гарем? — Вика пытливо смотрела на подругу.

— Боже, это прозвучит глупо… Да, у меня шестнадцать мужей… и пятнадцать жен. Такая у нас семья. Для нас это так же естественно, как для вас семейная пара. А наши семьи состоят из шестнадцати… Да и сказать "пары" нельзя… Просто из тридцати двух человек.

— Это ведь шутка, да? — засмеялась Марина.

— Поверь, это слишком серьезно, чтобы над этим шутить, — Инна взглянула на нее без намека на улыбку. — Я говорю правду, какой бы нелепой она не казалась.

— А как же?.. — замялась одна из подруг. — Вы ведь занимаетесь любовью?

— Конечно, — Инна покрылась багряным румянцем и смущенно опустила глаза. — Просто у нас это немного иначе… Простите, я не могу найти слов, чтобы описать.

— А дети? У вас есть дети?

— Вы наши дети, — девушка по-отечески взглянула на подруг, и от этого взгляда по их телам прошла дрожь.

— Кто вы? — прошептала Вика, перестав улыбаться.

— Мы просто другие.

— Инопланетяне? — перебила подруг Наташа.

— Мы ваши дети? Мы в смысле люди? — Марина отодвинула подругу и приблизилась к Инне.

— Девчонки… Инопланетяне ли мы? Да, возможно. Но Земля — наш дом, дом моей семьи. Мы приложили много усилий, чтобы вырастить вас, что чуть не погибли сами. Мы были на краю жизни, играя ва-банк, отдавая вам все. Но дети так непослушны, и так пытаются быть самостоятельными, что пренебрегают советами старших. Мы погубили себя сами, положив свои жизни, чтобы вы смогли выжить. Это было так ужасно… Те годы беспросветной тьмы… Мы поняли, что сможем вернуться, лишь возродивших в человеческих телах, и мы рискнули. Рискнули многим, утратили память. Лишь смутные воспоминания, беспокойные сны терзали наши души. Он помог мне много вспомнить, — Инна с любовью взглянула на ожидавшего ее мужчину. — Но вернуть память мы сможем лишь тогда, когда снова будем всем вместе.

— А где остальные? Ты знаешь? — Марина сжала в ладонях маленькую прохладную руку подруги.

— Теперь я чувствую их наверняка. Раньше чувствовала четверых максимум, одним из которых был Эмон-Ра, — она кивнула в сторону незнакомца. — Теперь ощущаю всех.

— Нам грозит опасность? — вдруг осознала Наташа.

— Простите, но да. Если мы не вмешаемся, вы погибнете… опять.

— Инна!

— Зовите меня Маде-Ра.

— Это твое имя? — снова спросила одна из подруг.

— Мы прожили так долго, что утратили память о своих именах. Имена нам давали наши дети, и мы до сих пор некоторыми из них пользуемся.

— Но ведь ты… ненавидишь людей! Ты сама об этом неоднократно говорила! Как мать может ненавидеть своих детей? — спросила Наташа.

— Ненавидеть? Нет… Я просто огорчаюсь, глядя на своих детей, как огорчалась бы любая мать, глядя на нерадивого ребенка. Мы возлагали на вас такие надежды...

— И мы их обманули?

— К сожалению, да. Но все уже в прошлом. Я постараюсь исправить, обещаю.

Инна поднялась со скамейки и взглянула на подруг.

— Мне надо идти, — тяжело вздохнула она. Девушки ничего не сказали ей в ответ. — Я очень сильно вас люблю, правда. Больше, чем вы можете себе представить.

Она, не прощаясь, отвернулась и широким размеренным шагом направилась к супругу. Время плавно обтекало ее, преобразуя ее плоть: она стала выше, стройнее, почти как мужчина, что ожидал ее, ее кожа стала темнее, грубее, приобрела холодный металлический оттенок, ее волосы отрастали прями на глазах, прикрыв сначала ее плечи, лопатки, закрыли всю спину, спустились ниже, их цвет с темно-каштанового сменился на кипельно-белый. Когда она поравнялась с мужчиной, оба уже полностью преобразились, походя на людей лишь строением тела, да и то весьма непропорциональным, ибо стали неестественно высокими и худыми, как будто их кто-то вытянул вверх. Но ни у кого уже не оставалось сомнений, они были инопланетянами, они были богами, они были родителями человеческой цивилизации. Их семья дала начало жизни. Небольшая семья, состоящая из тридцати двух нелюдей.