Блэкаут

Ну и ливень! Как из ведра. И темно, хоть глаз выколи.

Сколько там времени? В кромешной тьме я на ощупь нашёл мобильник. Да чтоб тебя! Сдох! Батарея села. Ладно, чёрт с ним. Какая, в конце концов, разница, сколько показывают часы?

Выбросив из головы севший телефон, я улёгся поудобнее и вслушался в шум ливня. Как назло! Раз в год представляется возможность спокойно выбраться из города, отдохнуть, порыбачить, поваляться на солнышке, полазать по горам, и тут на тебе — льёт, как будто ему за это заплатили.

И в горы завтра не получится. Скользко, можно сорваться. Петька, конечно, камикадзе и будет настаивать лезть в любом случае, но ну его в задницу. Хочет — пусть сам лезет.

Долбаные синоптики! Ведь прогнозировали сухую погоду на всю неделю! Синоптик, как говорится, противоположность сапёру — если последний ошибается только раз, то первый может это делать сколько влезет и абсолютно безнаказанно.

— А ведь странноватый дождик, — отозвался Сашка. Говорил он громко, но из-за шума дождя приходилось вслушиваться, чтобы расслышать слова.

— Чем же он странноватый? Тем, что попортил нам весь отдых? — спросил я.

— Ты хоть одну тучу на небе видел?

— Не присматривался.

— Зато я присматривался, — заключил Сашка. — Ни одной тучки не было. Даже самой маленькой.

— Да ты пьян, — усмехнулся я. — Сколько пива в себя влил? Четыре? Пять?

— Да блин, я трезвый как стёклышко, — буркнул Сашка. — Какого лысого ты меня алкашом считаешь?

«А кем тебя считать после того случая на дне рождения моей бывшей?» — промелькнула мысль в голове, но вслух я её не произнёс. Сашка у нас вспыльчивый. Скажи такое — как минимум обматерит, а то, чего доброго, и в драку полезет.

— Ты выглянь и посмотри на небо. Зуб даю, там и сейчас ни тучки, — продолжил Сашка.

— Сам выглянь, — пробурчал я в ответ. — Может, протрезвеешь под дождём.

— Там окошко сзади за тобой, открой и глянь, — прошипел он. — Сейчас подсвечу.

Сашка зашуршал в поисках фонарика, а мне больше всего захотелось, чтобы он отсюда ушёл. Но Сашку не выгонишь, палатка-то его.

— Вот зараза, — выругался он. — Фонарь сдох. Вчера же батарейки сменил! Твою же дивизию! Ещё и фонарь новый, дорогой. Собака!

— Не понимаешь ты в технике, берёшь что подороже, а потом ругаешься, — пробубнил я. Из-за дождя и собственной ругани он всё равно не слышит. Сашка уже новым процом хвастался с полгода назад. Хвастался, пока проц не сгорел, когда хозяин внезапно открыл в себе страсть к оверлокингу.

Дождь прекратился внезапно. Вот он шумел вовсю, бился о брезентовую крышу палатки — и вмиг пропал, будто его никогда не было. Грязная ругань Сашки стала громче, где-то послышался крик ночной птицы, стрекотание сверчков. Ёксель-моксель, во Петька с Мариной жару дают!

Вздохи и крики из соседней палатки были громкими, будто они трахались прямо у меня под ухом. Вот кому дождь хорошую службу сослужил!

— Кончился, кажется, — пробурчал Сашка. — Юр, мобильником посвети, сигареты найти не могу.

— Умер мой мобильник. Батарея села, — ответил ему я.

— То есть…

— Не работает он! — это всё начинало меня злить.

— Мой фонарь и твой мобильник — вот так, вместе? — недоуменно произнёс он, а потом послышался звук расстёгивающейся молнии. Сашка решил подышать свежим воздухом?

А Петька с Мариной всё орут! И в своём всепоглощающем потоке пламенной страсти, как написал бы Петька, не подозревают, что мы с Сашкой их прекрасно слышим. Ух едрить — чего? «Бей меня сильнее»? Петька и Маринка — садомазохисты? Твою дивизию! Никогда бы не догадался! Хотя чего ещё можно ждать от человека, зарабатывающего на жизнь пописульками дамских романов под женским псевдонимом? Интересно, Марина об этом знает? А Марина ли это? У него барышни меняются чуть ли не с третьей космической скоростью, а сам он гордо заявляет: мол, чтоб писать о женщинах, нужно женщин понимать. Казанова хренов! Хотя то, что при его заурядной, немного неряшливой внешности бабы к нему липнут гораздо лучше, чем ко мне или даже к атлетическому Сашке, — факт. Может, действительно через свои романчики он познал великую бабскую тайну?

— Темно! — громко, словно чего-то перепугавшись, вскрикнул Сашка.

— Без тебя, блин, знаю. Чего орёшь?

— Да ты выглянь! — голос Сашки моментально из возбуждённого превратился в испуганный. — Ни звёзд, ни луны, ни хрена не видно! Как у чёрта в заднице!

— О том, что небо тучи закрыли, ты, умник, не подумал? А о том, что мы в лесу? — фыркнул я.

— Да блин, идиот, что ли? — голос Сашки задрожал и почти сорвался на крик. — Всё равно что-то было бы видно! Просвет в небе, сами тучи, что-нибудь! Ночь должна быть лунная! Я ослеп? — голос Сашки почти сорвался на фальцет.

Я выругался про себя и принялся ощупывать свои вещи в поисках фонарика. Тот нашёлся быстро. Старенький, тяжеловатый, но ещё ни разу не подводил. — Да будет свет! — громко, словно читая заклинание, изрёк я и клацнул переключателем.

Но слушаться фонарь не желал. Я щёлкнул ещё раз — ничего. Да чтоб ты сдох!

Осознание всей ситуации тяжёлым грузом свалилось на мою голову. Что, если Сашка прав? Если фонари и мобильник работают? Не работают наши глаза? Что, если…

Крики Петьки с Мариной моментально исчезли, а фонарь в моих руках изрядно потяжелел. Палец всё ещё раз за разом судорожно щёлкал выключателем в надежде увидеть свет. Но света не было.

Нет, надо мыслить здраво. Как такое могло случиться? Нет-нет-нет. Техника вполне могла выйти из строя, скажем, под воздействием электромагнитного импульса, но ослепнуть вместе мы не могли никак!

Я моментально вскочил и бросился к выходу из палатки, а брезентовый пол под ногами показался неимоверно скользким.

А прав Сашка! В походе я не первый раз в жизни и знаю, что абсолютную темноту можно встретить разве что в самом дремучем лесу. А тут — речка рядом, на той стороне город, должны быть видны хоть какие-то огни! Но их не было.

Что-то клацнуло, и яркий свет ударил в мои глаза, заставляя поморщиться. Нет, не яркий. Всего лишь спичка! Сашка зажёг спичку. Маленький огонёк еле заметно горел в его руке. Значит, мы не слепы. Проблема не с нами. Значит, просто исчез свет.

Зря паниковали. Тучи, лес, а в городе за рекой наверняка произошла поломка на электростанции. Твою дивизию, перепугался как ребёнок. Но почему наша техника не пашет? Электромагнитный импульс, значит, погасил город и угробил нашу технику. Зараза! Грёбаная молния! Ладно, чёрт с ним. Моему телефону уже давно место на свалке вместе с фонарём.

— Я вижу! Как приятно снова видеть! — в голосе Сашки звучало наслаждение. Его спичка потухла, оставив после себя лишь крохотную точку зажжённой сигареты.

— Сдурел — в палатке курить? Спалишь же…

— Да просто разнервничался, — ответил он, и огонёк медленно пополз на улицу. — А трава совсем не мокрая. Будто и не было дождя.

— Нет, Сашка. Ты всё-таки пьяный.

— Да иди и сам посмотри. Да и в воздухе пахнет чем-то… Даже не знаю чем. Впервые такой запах чувствую.

Впрочем, запах я учуял уже давно, но не уделил ему должного внимания. Он напоминал вонь стёртой резины, умноженный на аромат каких-то женских духов, и, действительно, такой запах я ощущал впервые в жизни.

Вздохнув, я выбрался из палатки и вдохнул пропитанный неизвестно чем воздух. Паранойей я никогда не страдал — но что, если всё это галлюцинация? Да ладно, откуда ей взяться?

Было тепло и почти безветренно. Где-то рядом шумели листья, вдали хрустнула сухая кочка, опять послышался крик ночной птицы, в реке что-то плеснуло. Рыба, наверное. Обычные звуки ночной природы. Даже Петька с Мариной уже закончили своё дело. И темно, хоть глаз выколи! Только точка Сашкиной сигареты двигалась то вверх, то вниз.

А трава на самом деле сухая! И вот это было действительно странно. Пытаясь держать Сашкину сигарету в поле зрения, я осторожно сделал пару шагов, стараясь ни на что не напороться. Наклонился — твою дивизию! Реально сухая!

— Закурить хочешь? — спросил Сашка.

Курил я редко: или под пиво, или когда надо было над чем-то подумать. А подумать при всей моей прагматичности было над чем.

— Давай, — сказал я Сашке.

Сперва он зажёг спичку, огонь которой снова показался мне слишком ярким, а потом достал из пачки в кармане сигарету и протянул её мне. Склонившись, я закурил.

— Подожди, не гаси! — крикнул я Сашке, чуть было самостоятельно не погасив единственный островок света в царстве полной тьмы. — Посвети сюда, — я выставил руку и взглянул на свои командирские часы. Старые, ещё советские, от отца достались. Умели же при Союзе делать вечные вещи.

Нет, не показалось!

Стрелки часов вращались по кругу, словно гонялись друг за дружкой. А встроенный в часы компас вращался, словно я внезапно попал на Северный полюс.

— Сколько там времени? — спросил Сашка, а я всё не мог отвести взгляд от часов.

— На свои посмотри — мои, кажется, сдохли, — в подробности я решил не вдаваться. Сашка — человек экспрессивный, ещё, чего доброго, запаникует. Да что там, я сам несколько минут назад чуть в штаны не наложил.

Сашка поднёс почти догоревшую спичку к своему запястью.

— То же самое.

Часы у него были электронные. Хорошие, но электронные. И по тону Сашки я понял, что их постигла судьба фонарей и мобильника. Спичка выпала из рук Сашки и тут же была притоптана его ногой.

— У тебя спичек много? — поинтересовался я.

— Две пачки, и зажигалка ещё где-то в палатке есть.

Две пачки. Маловато. А зажигалка перестала работать. Хоть в ней и не было электроники, но, скорее всего, она сдохла.

Что ж за хрень творится-то? Дождь, не оставляющий после себя влаги, убитая электроника, тьма вокруг и взбесившиеся вместе с компасом часы. Нет, это точно не молния. Может…

Да чёрт его знает! Строить какие-то предположения было тем же, что спорить, кто лучше — «Реал» или «Барселона». То есть бессмысленно.

— Костёр бы разжечь, — подумал вслух я.

— И как ты предлагаешь собрать ветки? — Сашка уже докурил и втоптал ногой в траву окурок.

— Та брось, просто вслух думаю…

— Утро придёт, там и решим.

— Если придёт, — непроизвольно вырвалось у меня, хоть в приходе утра я ни капли не сомневался. Ну не погасло же Солнце, в конце-то концов!

— «Если»? — спросил Сашка, и тут его слова оборвал пронзительный крик. Он доносился будто бы отовсюду и тонул где-то среди деревьев. От него моментально заложило уши, а волосы встали дыбом.

Кричала Маринка. Я собрался броситься к их с Петькой палатке, но в полной темноте её, конечно же, не разглядеть.

— Марина! — крикнул Сашка.

— Что случилось? — добавил я, не представляя, что её могло напугать и что можно сделать.

Что-то вырвалось из темноты и сильно толкнуло меня в грудь. Не удержав равновесия, я повалился на спину. К счастью, трава была высокая, густая, и ей удалось немного смягчить моё падение. Что-то уткнулось в мои инстинктивно выставленные вперёд ладони. Что-то горячее и мягкое.

Марина!

Она орала так, что её крик явно слышали за рекой, и была, кажется, голая.

— Марина! — я ухватил её за плечи и сильно тряхнул. — Всё в порядке! Это я! Юра!

— Почему я ничего не вижу? — крикнула она, изгибаясь в моих руках.

— Ночь тёмная, — прошипел я, пытаясь удержать её извивающееся тело.

Говорил же Петьке не брать её в поход. Новичок, никогда не ночевавший на природе, — всегда бомба замедленного действия. Как для себя самого, так и для всей группы.

— Я ничего не вижу! Зажгите свет! — вопила она, сильно приложившись локтем по моему глазу, так что на миг среди полной темноты я увидел искры.

Но искры оказались настоящими. Сашка понял, что делать, и стоял рядом с зажжённой спичкой. Выражение лица Марины из гримасы страха мигом превратилось в гримасу смущения. Кажется, она поняла, что лежит на мне полностью голая, а я невольно облапал её с головы до пят.

— Марина! — кричал уже Петька.

Марина быстро и без единого звука сползла с меня. Никогда не мог подумать, что эта хрупкая и невысокая девушка может так много весить! Никогда не мог подумать, что довольно симпатичная обнажённая женщина, оседлавшая меня, не доставит ни капли удовольствия. Никогда не мог подумать, что почувствую небывалое облегчение, когда она с меня слезет.

Всё когда-то бывает впервые.

— Марина! — Петька был уже рядом. Его силуэт в тусклом свете зажжённой спички обнял силуэт Марины и прижал к себе.

— Там что-то было! В палатке! Что-то…

На миг воцарилась тьма, и Марина снова заорала, но Сашка тут же снова зажёг огонь, тем самым будто выключив истошный Маринин крик.

— В палатку мог заползти уж или какое-то мелкое животное, — поднимаясь и отряхиваясь, заключил я.

— Там был человек! — кричала Марина, а Петька безуспешно пытался её успокоить. — Нет, не человек. Что-то похожее на человека! Скользкое, как рыба! А ещё от него смердело!

— Тебе приснилось, — сказал Петька. — Успокойся.

— Да не спала я! — вскрикнула Марина.

Как бы там ни было, неважно, кого из нас глючит, но нужно было что-то делать. Притом срочно, а то все с ума сойдём.

Огонёк в руках Сашки снова на секунду погас, а Марина снова завопила ещё громче предыдущего, пока первый не зажёг очередную спичку. Показалось, что у меня вот-вот лопнут перепонки.

— Спичек так нам надолго не хватит, — я взглянул на Сашку, который безмолвно стоял и наблюдал за этой картиной. — Надо разжечь костёр.

— Что вообще произошло? Никогда не видел такой тёмной ночи, — спросил Петька, и я почувствовал на себе его взгляд.

— А я знаю? — буркнул я. — Электроника сдохла. Фонари, телефоны, часы. Всё.

— ЭМИ? — голос Петьки был нервным, готовым вот-вот сорваться, но при Марине, да тем более в таком состоянии, демонстрировать свои эмоции он вряд ли решится.

— Чёрт его знает, — буркнул Сашка и зажёг очередную спичку, заодно подкурив сигарету. — Но трава после дождя сухая.

— Хочешь сказать, радиация?

— Хрен его знает. Посвети в палатку.

Свет спички, который потух почти сразу, ничего не дал, но на ощупь мне удалось найти свой рюкзак и нащупать в нём рулон туалетной бумаги. Выбравшись, я пошарил ногой в траве, нашёл там сухую ветку и насадил на неё рулон.

— Жги, Сашка.

Вспыхнул огонёк, я поднёс к нему туалетную бумагу, а спустя миг у меня в руке горел самый настоящий факел. Марина сразу же вскрикнула, явно засмущалась и пулей метнулась в палатку. Уже и забыла про свою фантазию с чудищем. Чудищам в наше время в лесу не место. Они нынче «Евровидение» выигрывают, а не по лесам шастают.

Петька полез вслед за ней, снова оставив нас с Сашкой вдвоём.

— Чего стоишь! — крикнул я. — Хворост собирай, пока светит.

Как можно быстрее я нашёл место нашего вечернего костра и бросил на него почти догоревший факел. Костёр загорелся. Значит, действительно ветки остались сухими! Но ведь дождь лил с час, а может, и два.

Какого хрена?!

Хотя одна идея всё-таки была. Безумная, конечно, но сейчас другие не подходили. Рядом вроде как есть какая-то военная база. Может, экспериментируют с чем? Да ладно, это уже секретные материалы пошли.

Выбросив из головы всё, я принялся собирать хворост. Минут через пять у нас уже был полноценный костёр. На какое-то время хватит, а там и утро наступит. Через месяцок-другой мы будем вспоминать эту историю и ржать, как над анекдотом.

Мы с Сашкой уселись у костра и закурили. Маринка с Петькой успели одеться и присоединились к нам. Не прошло и пяти минут, а мы уже вовсю травили анекдоты и смешные истории из жизни.

— А ведь весело! — буркнул Петька. — Так и напишу. Свет погас, и мир окунулся во тьму. Чёрную, как вороново крыло. Они остались вдвоём… Всё в мгновенье ока исчезло для них. Она провела пальцем по его мускулистому торсу, лизнула его мочку уха. Та была горячая, как уголёк костра…

Не удержавшись, я громко заржал, а Сашка подхватил. Да и Маринка тоже ухохатывалась. Все безумные теории моментально покинули голову. Не смеялся только Петька.

— Вы чего все? — недовольно пробурчал он. — Вон Маринке мои романы нравятся!

— Смешно, как ты это декламируешь, — сквозь хохот сказала она.

А ведь если он рассказал Маринке, что Анна Равгилова — это он, значит, у них всё серьёзно. «Серьёзно», правда, для Петьки — понятие относительное. Это месяца два-три, пока не встретится другая молодая особа, которая разглядит его талант.

— Смех смехом, но уже пора бы начать светать, — сказал Петька, моментально остановив наш хохот. — Сейчас часов полшестого-шесть. А зари не видно и близко.

Меня передёрнуло.

Петька хоть клоун, бабник и Анна Равгилова в одном лице, но вот чувство времени у него превосходное. Дружили мы с ним уже года три, и за это время он заслужил у меня да и у Сашки репутацию человека-часов.

Все когда-то ошибаются. Но меня тоже не покидало чувство, что утро уже должно было наступить. Я посмотрел на восток. Там должна была быть речка, а за ней — город. Но ничего этого не было. Только сплошная тьма. А наш медленно догоравший костёр всё так же был единственным источником света.

Красные от света лица вокруг обратились в камень. Во взгляде Сашки промелькнула паника. Маринка оглянулась вокруг и сильнее прижалась к Петьке. Тот тоже, кажется, был недоволен тем, что сказал, хоть и пытался продолжать улыбаться.

Впервые за эту ночь я испугался по-настоящему.