Пошутила

Серый день закончился таким же безрадостным вечером. Уже неделю мы коротали их втроём: я, телевизор и портвейн. Вообще-то был еще Иннокентий, но он портвейн не пил, а разговаривать соглашался только с Иркой. Гад брезгливый! Моя же благоверная умотала к маменьке. И вот уже неделю я свободный холостяк.

Резкий звонок в дверь вынудил меня подняться. Я посмотрел на часы. Кого это принесла нелёгкая в десять вечера? Сначала хотел натянуть треники, но махнул рукой: графьёв в гости я не жду. Так и поплёлся к двери — босиком, в одних трусах. Открыл дверь и… тело внезапно стало липким и холодным, живот прилип к позвоночнику. Сердце пустилось вскачь. Я хотел захлопнуть дверь, закричать, убежать, спрятаться. И не мог.

На пороге стояла Костлявая и ухмылялась.

— Сам пустишь или…?

Не дожидаясь ответа, Старуха легонько отодвинула меня в сторону и просочилась внутрь.

— Я ненадолго.

Голос неожиданно оказался густым и басовитым. Я кивнул.

— Проходи… те пожалуйста.

Смерть подмигнула.

— Да я собственно уже…

Не успел я опомниться, как она оказалась в гостиной. На костлявом пальце восседал Иннокентий и ябедничал:

— Пья-я-яница! Горький пья-я-яница! Мама говорила, мама говорила, мама говорила.

Я стоял и не знал, куда себя деть.

— Как зовут?

Я замер. Забыл! Собственное имя забыл.

— Козловы мы. Стёп-па, — Мой голос неожиданно сорвался на фальцет, — Степан Валерьевич.

— Да не тебя.

— Так вы за Кешей? — я вытер пот со лба.

— Пока еще думаю. — Смерть посмотрела на меня хитро. — Но могу и передумать. Да ладно, я пошутила. Соседи что? В отъезде? Так я посижу тут у тебя, подожду. Не против?

— Так ты к Мухиным?

Я обрадовался и помчался на кухню: надо же угостить по-людски.

Шпроты на бородинском хлебушке, плавленый сырок, пучок редиски и два стакана быстренько перекочевали в комнату. Бутылок мы не считали. Смерть оказалась неплохой тёткой: слушала внимательно, не гундела с нравоучениями. Она мне даже нравиться начала.

За разговорами время пролетело незаметно. Сначала пробило полночь, час ночи, два… Наконец, она поднялась:

— Пора! Идём!

— Куда?! Ты же пошутила?! — ужас снова волной накатил на меня. Ноги внезапно ослабели и я упал.

— Вчера. Я пошутила вчера. А сегодня нет. Собирайся, Стёпа.

Спасла меня Ирка. Иринушка! У неё нюх на посторонних баб рядом. Не помню о чём они договаривались. Помню скорую, оглушительный звук сирены, встревоженные глаза жены, суетящихся санитаров. В этой круговерти промелькнуло и лицо Костлявой.

— Не бойся! Я пошутила… А может быть и нет.