Прозрачное зеркало 4

После каждой победы, что достаются мне всегда по-разному, в моей голове подолгу танцуют черти. Они не дают мне спать, мерещатся даже днем. Их лица, их руки, их крики, что обычно молят меня о пощаде перед смертью, но мой меч не содрогается никогда. Мы, эклезематы, не щадим своих врагов, но и не издеваемся над ними, мы всегда предоставляем им быструю смерть, чтобы не мучились.

Я с ранних лет купаюсь в крови, живу насилием и создаю имитацию храбрости. И с тех же пор черти не дают мне покоя. Порой, даже забавно наблюдать, как они, истекая кровью, постепенно умирают, как бегают их глаза по небу в последние секунды жизни, иногда даже слышны их последние вздохи.

Меня мучают мысли. Мысли о том, что большинство из этих людей, возможно, и не хотели воевать, им просто «повезло» оказаться рядом со мной на поле боя, что эти люди просто были рекрутами, что добровольно хотели отслужить, что все они — мирные люди, которые просто пошли по приказу своего короля. Невинных я убил гораздо больше, чем виновных.

Большинство наших союзников живут в страхе перед нами. В этом ли наше величие? Владыка в этом уверен. Некоторые враги сдавались сами без боя, некоторых мы брали в плен, некоторых приходилось убивать на месте, некоторые убивали себя сами, до нашего прихода. В этом наше величие? Страх перед Владыкой Адарайном или перед моим мечом? Что будет после того, как все узнают, что Владыка мёртв? Ведь жизнь его подходит к концу. Я практически уверен, что союзники тут же расторгнут наши договоры о мирных сотрудничествах, а враги начнут отбиваться отчаяннее. Она этого не понимает.

Она не понимает, что после его смерти именно на неё и меня начнутся атаки. Что после его смерти начнутся смутные времена. Что и её и моё правления висят на волоске и даже эти договора бесполезны.

Я не готов к этому. Я не знаю всех этих правительственных тонкостей, я не могу повелевать людьми, следить абсолютно за всей деятельностью королевства, расчитывать будущее, заботиться о жизни народа и их благополучии. У меня нет этих навыков, знаний, опыта. Кого угодно, но не я должен править таким королевством, как Чёрное Солнце. Я должен и дальше быть оружием Чёрного Солнца, его устрашением, защитой. Резать чужие глотки и подставлять свою, выводить на чистую воду предателей и лгунов, завоёвывать страны. Я рожден быть воином, а не правителем.

Наше величие в страхе, но мы слабы. Я видел её упорство, я видел её народ. Величие Сапфировых Гор в верности их народа. В этом их величие, и на мой взгляд самое большое величие во всём мире. Помню, когда я услышалэто в первый раз от Владыки, я засмеялся, потому что привык к тому, что нас все боятся, потому и повинуются абсолютно все. Думал, у них так же. Но теперь я убежден, ведь им союзники даже не нужны. Вот почему Владыка всё это устроил. И почему-то он убежден ещё и в том, что у них есть что-то ещё, их истинное оружие, то, что даёт им истинную власть, силу и могущество их царства. И мы нуждаемся в этом.

Мы нуждаемся в их оружии, верности солдат, а они нуждаются в наших войсках, в нашей защите.

Но понимает ли она это? Уверен, пока она была в Чёрном Солнце, она хорошо изучила всё, но я так же вижу, что она переживает за свой народ, трон, стремится наконец попасть домой и восстановить там всё.

Мне придется её защищать.Риск слишком велик, а Владыка слишком слаб. Я не хочу оставлять его одного на такой длительный срок среди тех бездарей, что не смогли его даже защитить. Но и Горы оставлять без внимания тоже нельзя. Иногда жалею, что у меня нет близнеца, ведь некому доверять.

Владыка не раз говорил мне о том, что её положение так же шатко, как и наше, только она совершенно одна на чужой территории, в столь юном возрасте, без ничего, без никого. И не боится. Она либо глупа, либо храбра, либо безумна. Но это не повод доверять ей, она потенциальный враг. Враг, намерения которого я понять пока не могу.

Но она безумно красива. Дерзкая, умная, сильная, преданная своему народу. Красивая. Эти глаза сводят меня с ума. Никогда не видел таких глаз. Я хочу, чтобы они смотрели только на меня и вечно смотреть в них самому. Но нельзя.

Я должен довезти нас до Сапфировых Гор в целости и сохранности, взойти на трон Солнца, объединить наши королевства. И я это сделаю.

— Можно к Вам? — показалось женское лицо в приоткрытой дверной щели.

— Да-да, входите, мисс Карвен. Я до сих пор не могу слышать Ваш стук.

Девушка аккуратно вошла, сняла шубу, шапочку, присела на краешек кресла. Сумка не сменила своего местоположения. Доктор убрал все свои записи в папки и в ящик стола, сложил руки в замок на животе, откинулся на спинку кресла, наблюдая за мисс Карвен. Он вспомнил их последнюю беседу.

— Как мисс… Корин?

— Корина. — поправила его девушка, — Ох, не знаю. Я боюсь выглядеть навязчивой в её глазах. Не знаю, что делать.

— Мыслите Вы правильно, мисс Карвен, но и бездействие Вам не поможет.

— Мы с Софией смогли уговорить её взять внеочередной отпуск. Шеф вроде одобрил…

— Но это же прекрасно. Начало к её оздоровлению уже положено.

— Вот только у Софии теперь в два раза больше работы. — мимолетно улыбнулась она. — Но она и не против, она всё понимает. Я сказала, что буду ей помогать.

— Вы делаете успехи, мисс Карвен. — улыбнулся доктор, эта клиентка радовала его больше всех, хоть он и догадывался, что это лишь внешний фальш.

Наступило молчание. Редкое явление в этом кабинете особенно в последнее время, да и сам мистер Лестерн по натуре не молчаливый человек. Но этот момент отличался не только редкостью, но ещё и неловкостью. Он знал, он видел, что девушка ничего не скрывает, не недоговаривает, не выдумывает в голове новые истории. Но она, всё же, почему-то молчит. Пальцы на этот раз пересчитывают количество страз на ручках сумки, а глаза бегают по всему кабинету. Дрожь в плечах и коленках давно исчезла, она наконец-то привыкла к этому месту и своему доктору.

— Как складываются Ваши отношения с другими Вашими сотрудниками по работе? — не найдя ничего инного в темах их разговоров, спросил в итоге мистер Лестерн, прервав назойливое молчание.

— Эм… Не знаю.

— Что-то случилось?

— Мне как-то неловко… Корина нас знакомила, без неё я как-то… — девушка заёрзала на месте, с каждым словом приглушая голос, словно стыдясь самой себя.

— Вы думаете, что без Корины Ваши сотрудники по-другому к Вам относятся?

Она сгорбилась, пальцы вцепились в кожу сумки, взгляд застрял на руках, даже губы слегка изменили форму с улыбкой в обиду.

— Вы ошибаетесь, мисс Карвен. — улыбнулся доктор, надеясь поднять ей настроение.

Хоть это и без толку, ведь она даже не смотрит в его сторону.

— Корина дала Вам начало для новых отношений с людьми, которых Вы видите каждый день и которые каждый день видят Вас. Вам нечего стесняться.

— Ну я… Да и не нравятся они мне все.

— Да что Вы? В прошлый раз Вы хорошо отзывались об этих людях.

— Единичные случаи.

— Но не редкостные. Зря Вы так, мисс Карвен. Возможно, Вам так лишь кажется, потому что Вы их плохо знаете. Сами же понимаете, какие открытия Вы для себя сделали, познакомившись поближе с некоторыми работниками.

— Ну так-то да…

И снова наступило молчание. Не хочет эта личность сегодня контактировать.Или, может, у него самого не то настроение, чтобы выплясывать перед всеми чечётку, он не знал, но неловкость этого молчаливого момента нарастала.

— А что нового Вы узнали об этих людях?

— Много. Очень много. Но всё бессмысленное и сплетни в основном.

— От куда Вы знаете?

— Они больше говорят друг о друге, чем о себе.

— Хорошее говорят?

— По-разному. Одна там пять раз замужем была и мол снова ищет, как она сказала, жертву. Другая сына в армию проводила, волнуется за него. Еще одна с какими-то долгами расчитаться не может да ещё и у других ходит занимает. Чей-то там заместитель развелся, так теперь все только на него и смотрят, только я так и не поняла о ком речь… Не нравится мне это. — сделала вывод она, глубоко и тяжко выдохнув. — Не понимаю, где правда, или это зависть такая, зачем они обсуждают вообще чужие жизни?

— Ну… Это сложно объяснить, каждый человек — это индивидуальность и у каждого свои причины для сплетен. Для кого-то зависть, для кого-то ценный источник информации, для кого-то нечто личное, а для кого-то просто привычка или даже удовлетворение. Не редки случаи возникновения сплетен по причине мести. Да-да, бывает и так. — сказал он, увидев её поднимающиеся брови над опущенными в пол глазами.

— Значит и обо мне скоро слухи пойдут?

— Пойдут. Но не волнуйтесь, никто Вам мстить не собирается. У всех и на всех и всегда есть сплетни. Но на Вас они будут безобидны.

— Почему вы так думаете?

— Мисс Карвен, Ваша скромность и боязнь людей не позволяют Вам раскрепоститься, показать себя, стать яркой личностью. Вы слишком неприметны для обилия слухов.

— То есть… — задумалась та, всё кривя брови и дёргая стразы, — Чем популярнее человек, тем больше его ненавидят?

— Что Вы, мисс Карвен! Сплетни — это не всегда ненависть, но Вы правы, чем больше популярности, тем больше недостоверных фактов. Вы всяко знаете какую-нибудь историческую личность, к которому до сих пор присуждают неизвестные героические поступки?

— Да, знаю.

— Вот видите. Сплетни не всегда ужасны… Или Вы этого боитесь?

— Я не знаю. Я особо-то никогда не сталкивалась с этим.

— Но, мисс Карвен, это не повод снова закрываться в себе, иначе все Ваши страхи возобновятся. Все наши проведенные курсы коту под хвост.

— Я поняла Вас.

— Грудь колесом, мисс Карвен, ничего не бойтесь и не стесняйтесь. И не забывайте о Корине. — улыбнулся доктор.

Девушка впервые улыбнулась в ответ, у неё, оказывается, приятная улыбка.

— Ты хочешь мне что-то сказать. — посмотрев на рядом сидящую Шару, вдруг сказала я, разрушив долгое молчание, — Ты уже давно сидишь и смотришь в мою сторону, кусая губы. Кровь же пойдет, не делай так.

— Простите…

— Так что ты хочешь мне сказать?

— Я… Хотела Вас поблагодарить. — покраснела та.

— М? За что это?

— За то, что сделали меня личной слугой. Я безмерно благодарна Вам. — ещё ниже опустила голову она.

— В этом нет необходимости, я понимаю тебя, но пока, я сделала только то, на что имею право. Скажи, может, ты хочешь вернуться к себе домой?

Молчит. Кусает губы до сильного покраснения.

— Я не буду тебя за это наказывать, говори.

— Да, я сильно хочу вернуться в родные земли. Но дома у меня больше нет.

— Вот как… Тогда ты станешь дворцовым целителем. Конечно, не родные просторы, но в бедности ты больше не будешь.

— Нет, нет. Я не достойна такой чести. Я всего лишь служанка.

— Ты спасла меня от безвыходной ситуации. Ты будешь придворным лекарем. Ведь даже я не знала, что травы на такое способны.

Она заулыбалась. Ещё пуще покраснела. Я смогла поднять ей настроение, которого у неё не было с самого первого моего дня нахождения в Чёрном Солнце. Карета пошатнулась на крупной кочке, кою лошади обойти поленились, я ударилась плечом о стенку кареты.

— Кстати об этом. Что ты знаешь о главнокомандующем Родане?

— Мне нельзя говорить на такие темы, Ваше Высочество, я всего лишь служанка…

— Шара.

— Простите, Ваше Высочество… Мне немного известно о нём, слухи в основном. Никто не знает его настоящее имени и возраста, его кровной принадлежности.

— В смысле? Он не эклеземат?

— Нет, Ваше Высочество.

— Я не верю тебе… Тогда кто он? Это не возможно, Чёрное Солнце строги к иноземцам.

— Насколько я знаю, на восьмом году правления Владыка Адарайн в очередной раз отправился на охоту. Говорят, что он нашёл его у самых границ, в Изумрудных лесах, когда тот был совсем ребёнком.

— И почему же он его взял?

— Никто не знает. Но я слышала, как некоторые придворные говорили, что главнокомандующий Родан в детстве был сильно похож на сына Владыки, другие говорят, что тогда главнокомандующий Родан сильно напомнил собой эклеземата, он и сейчас ведёт себя, как они. Но… Говорят, что он сам ничего не помнит и Чёрное Солнце считает своим домом.

Так вот в чём дело. Но что же тогда делает Адарайн? Он пытается возвести на трон чужеземного человека из отцовского инстинкта или за его достижения? Я уже не раз слышала о его многочисленных боях, достижениях, победах. Половиной всех завоеваний Чёрное Солнце обязано именно ему. По сути, Владыка не нарушает эклезематсикх законов, но есть ли у них закон, по которому только кровь эклезематов имеет право править Чёрным Солнцем? Этот момент я упустила.

Карета остановилась, но я заметила это лишь когда глаза замерли на одном дереве напротив окошка, после тысячи пробежавших. Почему-то это меня разозлило. Я выглянула из открытой дверцы кареты, но на встречу мне вышел стражник, пытаясь вежливостью затолкать меня обратно.

— Да пошел ты! С дороги! — психанула я.

Ступив на холодную и влажную траву, я увидела перед собой деревья, а слева, прямо по дороге, перед самой первой из карет, дюжину незнакомцев, что нагло перегородили нам дорогу своими жилистыми тушами и страшными мордами, на которых было больше бородавок, чем всего нужного.

— Ещё скажите, что вы — дорожный патруль, здесь, в межграничной территории. — усмехаясь, всё говорил дикарь, слезая со своего коня и топая прямо к ним.

— Вы-то сами-то кто будете?

— Мы? Да так, в гости едем.

— Э-э, нет. Дальше только разруха и захваченное королевство. — появился из толпы самый худощавый. — Что вы везёте, чужеземцы?

— Тебе-то какое дело? Все налоги нами уплачены и этим местам мы не чужеземцы. Кажется мне, что вы — просто воры, вот только побаиваетесь, верно? — остановившись посреди дороги, между нами и ими, заулыбался дикарь.

— Дай мне лук. — прошептала стражнику я, что стоял за мной, вот только толи он не понял меня, толи не услышал, — Живо!

Повесила колчан на плечо, а лук, держа рукой, спрятала за спиной. Медленно двинула вдоль дороги. Подол длинного платья слишком громко шуршит и пачкается о траву. С каждым шагом я всё больше замечаю лучников, что поспрятались на ветвях деревьев, их арбалеты и луки были уже наготове, но ещё не натянуты.

— Пф, ещё чего. — засмеялся самый толстый и махнул рукой возле лба.

Я заметила многочисленные движения на бездвижных, густых, высоких деревьях, лучники нас атакуют. Наши стражники автоматически похватались за рукояти мечей. Я почти подошла к нему.

— А вот и она. — сам того не ожидая, удивленно улыбнулся один из них, у которого я увидела на поясе пару плетей и соломинку, торчащую изо рта.

— Ты уверен? — спросил толстый.

— Абсолютно.

— Кто вы и что вам нужно? — вмешалась я.

— Что ты… Я же сказал, не выпускать её! — крикнул дикарь, как только увидел меня за собой, — Иди в карету!

— Так вот что вы везете, эклезематы. — ещё шире заулыбался толстый, их главарь, — Вышло так, что нам тоже нужен этот груз.

Дикарь уверенно вытащил меч из ножен на спине правой рукой и закрыл собой меня, словно преграждая их путь ко мне.

— С какой же стати?

— Не твоё дело, предводитель Чёрного Солнца.

— Мы и тебя убьём, если будешь нам мешать. Прочь с дороги. — буркнул такой же худыш, только помоложе.

— Если вам нужна я, то я имею право знать, для чего.

— Позже узнаешь, голубка.

— Не думаю, что вам выгодно терять ваше крысиное подкрепление, которое не сильно превосходит нас по численности. Давайте мирно решим вопрос моей надобности вам, вдруг мы найдем альтернативное решение вашей проблемы?

— Иш как горланит! — воскликнул главарь, — Правду он говорил. Её научили хорошо забалтывать мозги в Солнце.Ты нужна нам живой, а остальные нет. Решай, твоё высочейшество.

Я насчитала двенадцать перед нами. Но неизвестно, чем всё закончится, потому что непонятно, сколько их ещё прячется, и есть у них яд…

— Оглох что ли?! Отдай её нам, пока мы не… — начал орать главарь, но стрела вонзилась ему глубоко в глаз. Труп плашмя упал на землю.

Все тут же покосились на источник выстрела, даже дикарь удивленно посмотрел на меня через плечо. А я уже натянула на тетиву новый снаряд.

— Как же вы все меня достали! — буркнула с психу я и выпустила стрелу в лоб следующему. Второй труп. — Я хочу попасть домой!

И град стрел полился на нас. Один из стражников успел прикрыть меня щитом, но сам схватил болт в голень.

— Снимайте лучников! — крикнула я. — Держать строй! Не подпускайте их к каретам!

Волна быстрых и шустрых разбойников с маленькими мечами, кинжалами и топорами окатила нас своей волной со всех сторон. Я едва успевала выпускать стрелы в цели. Атак с воздуха стало меньше, но стреляют они довольно метко. С каждой новой стрелой я видела, как их тела падают с высоких ветвей и разбиваются о травянистую землю. Наши стрелки не уступают им в силе, но и они один за другим ложатся замертво.

Краем глаза заметила, как разбойник сумел проскочить мимо стены стражников и полез выламывать двери кареты. Первая моя стрела пролетела выше его затылка и он заметил это. Повернув голову в странной маске в мою сторону, он запустил ножик, но я увернулась до этого и выстрелила в него второй раз. Он тоже хотел увернуться, но подставил не лоб, а шею.

— Шара! Прячься! — заорала я, встав у кареты и выстрелив одному из них прямо между лопаток.

— Но Ваша корона… — послышался её испуганный голос.

— Прячься, я сказала!!!

Еще один получил дыру в живот, но успел рубануть топором по ноге стражника. Я помчалась к нему, отстреливая по пути новенького, с двумя стрелами в ребрах и тот наконец упал.

— Отступай! Немедленно! — крикнула я и попала одному разбойнику в бедро, тот потерял равновесие и стражник отрубил ему голову.

— Я могу драться!

— Тогда стреляй!!! — бросила ему стрелы и свой лук.

Вытащила из плоти вражеского трупа топорик. Увидела, как очередной разбойник пытается залезть в карету через окошко и послышались крики Шары. Я запустила топор в него и попала в поясницу. Из-за дикого крика где-то слишком рядом со мной, я автоматически схватилась обеими руками за второй топорик и замахнулась вправо, но он отскочил и замахнулся на меня ножами. Слишком быстро. Платье разрезалось прямо вдоль правой ключицы. В рукопашной я никто. Поэтому после полуоборота рванула от него. Я побежала куда глаза глядят. Оббегая карету с лошадьми, что то и дело вставали на дыбы в повозке, побежала дальше по дороге, но вражеский болт задел бедро. Моё тело кубарем покатилось по земле. Этот разбойник уже восходит поверх меня и целится ножом мне в горло. Но длинная стрела вонзилась ему в висок, труп повалился на бок. Я спихнула его ногу с себя, увидела, как один из стражников достает новую стрелу из колчана.

Поднявшись на коленки, проползла к ближнему трупу и вырвала с каменеющих рук колчан с почти нетронутыми стрелами и лук. Длинный снаряд вонзился в землю совсем рядом со мной. Мазила. По реакции, я прижалась к траве и тут же хорошенько прицелилась в направлении этой стрелы. Паренек на дереве, совсем мальчишка, снова промахнулся и получил мой снаряд в грудь. Тело упало с ветвей, по пути снеся другого лучника. Кто-то с криками и мечами бежит на меня. Успела выстрелить ему в шею.

Дикая боль в ноге разнесла всю конечность. Тяжело даже встать. Чуть выше колена торчала длинная красная стрела. Сильно сжала её в пальцах, но не хватило смелости, чтобы её вытащить. Ещё один бежит на меня, высоко подняв свой топор. Я не успеваю приготовить снаряд.

Чей-то меч, пролетев прямо над моей головой, вонзился врагу в живот. Обернувшись, я увидела дикаря. Он кивнул мне, достал очередной свой меч и вонзил его в грудь очередному разбойнику.

Он вернул мне долг.

Я схватилась за в торчащую стрелу и с силой и резким рывком выдернула его из наболевшей плоти. Приглянулась к наконечнику, понюхала. Яда вроде нет… И эту же стрелу запустила в спину врага, что намеревался отрубить стражнику голову. Еще один бол задел рукав моего платья. Выстрелила в ту сторону, но, видимо, промахнулась. От второго болта меня успел спасти стражник с щитом.

— Ваше Высочество! Вам нужно уходить!

— Помоги мне встать и защищай кареты!!!

Подняв меня со здорового колена, под огромным щитом, он поднял меня на ноги и рванул к врагу, что лез в окошко. Их слишком много.

— Привет, Алан… — очень хриплым голосом, еле-слышно сказал некто, входя в кабинет без стука и предупреждения.

На этот раз у мистера Лестерна, в буквальном смысле, отпала челюсть. Про наросшую бороду и грязные волосы ещё можно промолчать, но почерневшие глаза, рваная грязная футболка под грязной рваной кожаной курткой, оборванные джинсы, кровь на костяшках рук и прихрамывающий шаг сложно не заметить. А когда парень «упал» на кресло, почувствовался сильный запах перегара, при чем настолько старого, что казалось, словно кто-то умер.

Он давно не мылся, не ел, не спал, одежду и вовсе не менял. И кто знает, что он вообще делает всё своё время, судя по одежде.

— Что, язык съел? — прохрипел он, увидев на себе взгляд доктора.

Мистер Лестерн не выдержал. Но из соображений о субординации, терпеливо снял очки, потер глаза, откинулся на спинку кресла.

— Я не знаю, что с тобой делать, Эрен. У меня опускаются руки.

— Угу… — промычал тот, опустив голову на спинку кресла затылком.

— Где ты был в последний раз? Что ты делал?

— Не помню.

— То есть? Как так?

— Хрен знает. Ты не рад моему приходу?

— Нет, не рад. Это конечно прекрасно, что ты сдерживаешь своё обещание, но ты меня даже не слышишь. Мне надоело смотреть, как ты себя гробишь, и я не понимаю, для чего ты это делаешь. Думаешь, от выпивки ты сможешь забыться? Драки облегчат твою участь? Не имея ничего за спиной, ты ведёшь себя так, как будто уже имеешь полмира.

Парень не ответил, он продолжил сидеть на клиентском кресле, положив затылок на спинку и уткнувшись лицом в потолок. Доктор не мог видеть выражения лица этого человека, рассматривал ли он узоры на потолке, или строил гримасы, или закатывал глаза.

— Эрен.

Но он молчит.

— Эрен! — вскрикнул доктор.

Парень, в силу своих физических и отсутствующих сил резко поднял голову, но не успел открыть глаза. Кое-как разлепил крепко закрывшиеся веки.

— Я не сплю.

— Ты издеваешься?

— Нет, нет, я внимательно слушаю тебя, всё запоминаю.

— Ну и что же тогда ты собираешься делать?

— Хм-м… Бухать, гулять, спать, клеить отпадных тёлочек… Много дел, в общем. — улыбнулся тот желтыми зубами.

— Значит, та девушка теперь для тебя пустое место?

— Какая?

— Которую убили из-за тебя.

Его брови неожиданно резко сдвинулись друг к другу, сильно нахмурившись, невероятная злоба появилась в этом лице. А в сочетании с синяками под глазами и впалыми щеками — это кажется и вовсе маской злого шута, как в фильмах ужасов. Но никаких других признаков злобы в нем доктор не заметил. Разбитые руки лежали на подлокотниках кресла, ноги вытянуты, дыхание стабильное.

— Ублюдок… — вырвалось у него сквозь стиснутые желтые зубы.

— Эрен. Я не собираюсь кормить тебя с ложечки. Хочешь ты или нет, но к нормальной жизни ты вернуться должен.

— Да кем ты себя возомнил?

— Я — твой врач. И ты заставляешь меня официально констатировать психическое расстройство. Ты заставляешь меня подтвердить в твоих документах то, что ты псих, а это только дорога в психиатрическую клинику.

— Ой, как страшно. Доказать-то сможешь? — заехидничал парень, пытаясь изобразить нечто вроде злорадного смеха, но получился хриплый кашель.

— Не поясничай, Эрен. Я смогу это доказать, если ты продолжишь себя так вести. Ты считаешь, что взялся за бутылку потому, что больше ни в чем не смог найти облегчение своей душевной боли? Так а в чем она заключается?

Парень сжал кулаки, взгляд озлобился.

— Ты съедаешь себя живьем потому, что считаешь себя виноватым в её смерти.

— Замолчи…

— А что, если я скажу тебе, что её нет? Что её не существует? Что это все только плод твоего воображения? И твои выдуманные родители тоже.

— Заткнись.

— Что у тебя ничего нет, никого нет. И ты, Эрен Глазье, прекрасно понимаешь. Ты так глубоко погряз в своих выдуманных мирах, что вместо того, чтобы слушать меня, ради чего ты сюда и приходил и пытался вылечиться, ты еще глубже уходишь в невозвратимое. Ты гробишь себя из-за несуществующего, ты убиваешь себя из-за ничего.

Вот и дыхание стало более частым и неглубоким. На мгновение показалось, будто он встанет и набросится со злости на доктора, колотя того и удушая за шею до полного посинения. По крайне мере, так Эрен выглядел внешне. Злость этому лицу не идет, особенно в таком состоянии.

Мистер Лестерн специально замолчал, чтобы его клиент переварил всё ему сказанное, пусть и через гнев, чтобы услышанное процедилось и осело в голове, как подобает.

Часы почему-то стали назойливее тикать, а за окном стали слышаться звуки порывов зимних ветров сильной вьюги.

— Но больше всего, — продолжил доктор, — Мне не нравится то, что ты понимаешь, о чём я говорю. Ты знаешь про всё это. Ты не глупый человек, Эрен, но так упорно строишь из себя дурачка. Всё это для тебя не новость.

Гулкий, гортанный, короткий рык вырвался у него изо рта. Злость его переполняла, он перестает себя контролировать, но держится, сжимая сильнее кулаки и смотря в упор собеседнику в глаза яростным взглядом.

— Не надо так на меня смотреть, ты всё знаешь, я ничего нового тебе не сказал. На этом можем закончить наши курсы. Если в следующий раз ты явишься в таком же виде, я подписываю твои бумаги о психическом заболевании. — одев очки, закончил свою речь мистер Лестерн.

Сильно ударив кулаками по подлокотникам, клиент вскочил и выбежал из кабинета, как ошпаренный.

— Здравствуйте, доктор. — очень тихо, почти хриплым шепотом, сказала женщина, входя в кабинет.

Эта женщина больше не была похожа на миссис Айдберг. Это была женщина, скорее, низшего сословия, мать одиночка с шестью детьми, вечно работающая в шахте работница, но не миссис Айдберг.

На ней какой-то тулуп, или фуфайка, или просто старая дубленка, сложно понять, волосы собраны высоко на затылке в неаккуратную шишку и они сильно блестели сальным налетом, под дубленкой старая стертая футболка, мятые штаны, что были немного коротковаты, совершенно никаких украшений, ногти обгрызанны до корней, даже виднелись засохшие прожилки крови. Макияжа тоже не было, лишь опухшие глаза и бледное лицо.

— Добрый день, миссис Айдберг. — не смотря на неё, вежливо проговорил тот.

Женщина по привычке прошла полкабинета и села на кресло. Воздух разнес ненавязчивый запах спирта. Мужчина машинально поднял голову, наконец, оторвавшись от записей, чтобы понять, от куда пошла эта слабая вонь. И его взгляд замер.

Мистер Лестерн долго рассматривал напротив сидящего человека, ибо не хотел верить своим глазам. Ничто не выдавало лжи в этом внешнем виде. Ничто. Абсолютное спокойствие, пустой взгляд, молчаливость, небрежность в одежде. Он не хотел в это верить.

Эта личность тоже погибла, подумал он.

С чего начать? О чем говорить? Напоминать ли ей вообще о её реальности? И как это сделать? Ведь видно, что и до суицида недалеко.

— Миссис Айдберг… Эм… Как Вы себя чувствуете? — попытался завязать речь доктор.

Тишина. Женщина не выдала даже шевеления губ, только пустой взгляд в никуда.

— Миссис Айдберг? Вы меня слышите?

— Я ужасно себя чувствую. У меня разбилась машина, вновь открылся туберкулёз легких, уволили с работы, все стали называть меня сумашедшей и у меня без вести пропала дочь. Её не хотят даже искать. Я ужасно себя чувствую.

— Как у Вас разбился автомобиль?

— Я несколько дней ездила по городу и пригородам, потеряла сознание от обезвоживания, врезалась в придорожные деревья… — шевеля только губами, всё говорила она, устало, немощно и бездушно смотря на доктора.

— Почему Вы так издеваетесь над собой?

— А что мне остается делать, если её никто не берется искать?

— От сюда и туберкулёз легких?

Не ответила. Опустила взгляд на пол, как от безызсходности, шмыгнула носом и из глаз потекли слезинки, тихо, беззвучно, безэмоционально.

— Вы сами ушли с работы? Чтобы больше времени уделить поискам?

— Меня уволили. Сказали, что им не нужны сумашедшие в убойном отделе… И уволили.

Она не поднимала глаз, просто смотрела в пол, наверно, даже не замечая, как слёзы одна за другой катятся по щекам. Ни одна мышца или нерв её лица или тела не двигались.

— И никто не в силах мне помочь. Даже Вы. Не знаю, для чего я сюда пришла…

— Миссис Айдберг, всё куда сложнее, чем Вы думаете и я должен…

— Никто… — перебила она его, видимо, даже не слушая, — Никто не хочет мне помочь. Все считают меня психанутой. Поехавшей… Всем на меня наплевать…

— Миссис Айдберг, это не так, Вы просто не видите очевидных вещей. Уверяю Вас, всё не так плохо, как Вы думаете…

— Мне даже умереть не дают спокойно…

Мистер Лестерн автоматически стал приглядываться к её шее после услышанного, но никаких следов или синяков не было. Зато на запястьях он заметил бинты под рукавами дубленки, при чём были видна разница в свежести белизны намоток. Она делала это не раз.

— Чёрт… — вырвалось у него на выдохе.

Безнадежно сняв очки и опустив голову на ладони локтями на стол, почесал глазницы и глубоко вздохнул. Безнадежность и безвыходность этой ситуации достигли своего предела, суицид — это последняя стадия саморазрушения. И тем более всё потерянно, если человек не раз пытался себя убить, невзирая на выживания.

— Миссис Айдберг… Я вынужден признать Вас психически больным человеком. Прошу, простите меня, но Вам нужен другой врач, я, увы, бессилен…

— Вы тоже… — тихо сказала она и психолог заметил новую слезинку, — Вы тоже считаете меня больной, как все…

— Я искренне прошу у Вас прощения, но Ваше положение превосходит мои полномочия психолога. Вам нужен специализированный врач, который подлечит Ваши душевные и физические раны и, возможно, скажет, где Ваша дочь.

Она неожиданно подняла глаза, покрасневшие, с толстой прослойкой слёз, со слипшимися ресницами, бездушные, безоэмоциональные, с прямым взглядом.

— Я подпишу Ваши документы и перенаправлю Вас в лучшую клинику. Уверяю Вас, там у Вас всё наладится.

— От куда Вы можете знать…

— Потому что я знаю причину, корень Ваших проблем, но я не в силах донести это до Вас.

— Вы тоже считаете, что нет никакой девочки, что она выдумана… Но я Вам не поверю. Она есть. Она моё дитя и я найду её.

Снова опустив голову в пол, говорила она медленно и тихо, хрипло.

— Миссис Айдберг…

— Делайте то, что Вам там нужно… Прощайте, мистер Алан Лестерн.

Медленно встав, как пожилой дедушка, она вышла из кабинета покачиваясь и медленно, не проронив ни слова, ни звука.

С психу ручка полетела в угол кабинета, снеся по пути тонкую длинную вазу на полочке. Форменное чёрное стекло разбилось об пол и разбросало осколки в округе.

Еще одна личность получила клеймо. Это большая чёрная дыра в отчётности работы психолога, но его это не волновало. Он чувствовал себя виноватым в судьбах этих людей.

И тут уже никакие извинения не помогут.

В кой-то веки раз ясная погода. Зима идет полным ходом сплошь из вьюг, метелей, буранов и просто густых снегопадов. Но не сегодня. Середина зимы, а ни одной падающей снежинки, яркое ослепительное солнце, никакого ветра. Но, всё же, такая же холодина.

В магазине вновь возникла неразбериха с количеством товара и выручки после вечернего пересчёта, но к тому времени никому не хотелось возиться с этим, ибо в тот день было слишком много покупателей и оптовиков. Выходной же. Потому и сам Санран не стал уделять внимания этой порче настроения.

На тренировках он вспомнил, что, всё-таки, пропустил дружескую пивную гулянку, из состава группы стрелков не было только его. Не то, чтобы некое чувство обиды возникло осадком на душе, но и жалость от этого не прошла мимо.

Как выяснилось, из семи поехавших на чемпионат четверо взяли призовые места и только Гоуэл взял золото. Паренёк, который в буквальном смысле дышал Санрану в затылок. Ну а теперь у этого паренька самооценка наконец-то возвысится до небес.

Санран сам не заметил, как слегка засмеялся от таких мыслей, топая домой. Снег громко хрустел под ногами в ритм шага в самых тонких прослойках на асфальте. И очень красиво блестел. Редкое явление в этих краях, которое возможно только в самые низкие холода при сухом воздухе.

Невзирая ни на что, у парня оставалось хорошее настроение.

В гараже стояла только одна машина. Филип ещё не приехал. И дом оказался закрытым.

Какая-то непривычная тишина и пустота ударила по ушам и глазам, что даже немного отпало желание входить в это помещение после долгого рабочего дня. Обычно случается наоборот. Он бы и не удивился эху.

Бросил сумку с винтовкой на самую верхнюю полку, куртку на вешалку, обувь в разные стороны. Поставил чайник и турку с кофе. К холодному пиву в холодильнике не стал даже притрагиваться. Включил телевизор и прибавил громкости, чтобы хоть как-то прогнать угнетающую тишину в этом большом доме, и пусть, что идет скандальное шоу по очередному выяснений отношений политиков. Развалился на диване.

С приездом старшего брата он мог только мечтать о таких минутах. Минутах, когда весь дом принадлежал лишь ему, когда он мог распоряжаться тишиной и пользоваться безлюдностью этих стен.

Почему-то раньше одиночество казалось милее.

Кофе запах.

Пришлось подниматься с нагретого дивана и бежать на кухню, устранять потенциальную угрозу дому пожаром. Еще чуть-чуть и кофе полился бы через края. А чайник ещё не кипит.

После просмотра холодильника, содержание которого состояло сплошь из протухшей или засохшей магазинной продукции, напрочь пропал аппетит, но он-то знал, что это чувство ненадолго, поэтому он достал замороженный кусок мяса и положил в раковину для разморозки, только пока он понятия не имел, что с этим делать.

Стоя над раковиной и смотря на розовую замороженную плоть овальной формы, краем глаза Санран заметил за окном дом через дорогу, открывающуюся дверь. Выходящего из него белого рослого пуделя на поводке и выходящую девушку в полушубке. Закрыв парадную дверь, она покрепче взяла поводок и пошла вниз по улице, пытаясь поудобнее устроить на голове капюшон шубы свободной рукой. Санран посмотрел на свои наручные часы. Действительно, сейчас то самое время, когда она обычно выгуливает своего пса и прогуливается по магазинам.

Взгляд снова упал на мясо. И пропало всякое желание что-либо делать. Поэтому, парень поднялся на второй этаж, пошёл в свою комнату, лег на кровать и попытался заснуть.

— А чайник кто выключать будет? — послышался голос снизу.

Немного озлобленно, Санран с большим нехотением встал, побрел на источник его гнева. Высокий мужчина наливал себе кофе.

— А если бы я позже приехал?

— Ну смотрел бы на пепелище. — ответил младший, скрестив руки на груди и облокотившись плечом на дверной косяк.

— Юморист. Ну какие новости на сегодня имеешь?

— Что это ты вдруг?

— Настроение хорошее. Сегодня снова готовлю я?

— Ну уж нет. Я приготовлю.

— Я, кстати, Алекс встретил. Пригласил её в следующую субботу. — глотнул горячий кофе.

— Что? Зачем?

— За тем. Идиот. И в эту пятницу у меня заканчиваются командировочные. Намёк ты понял.

— Я тебя нанавижу.

— Не за что, братец, не за что. — улыбнулся Филип, сделал ещё три больших глотка, — Так. Я в душ и за отчёты. Кухню не спали. — и помчался в ванную.

Ни гнев, ни страх, а неожиданная, лёгкая, приятная тревога появилась в нём. И готовка ужина пошла немного легче. Парень налил себе крепкий кофе, поставил на подоконник, чтобы побыстрее остыл, и принялся за мясо.

На улице стояла всё такая же ясная погода.

На этот раз более громкий, но, всё же, такой же кроткий ненавязчивый стук в дверь.

— Да?

— К Вам можно? — послышался тихий скромный голосок и показалось бледное девичье личико в приоткрывающейся двери.

— Конечно! Входите мисс Карвен.

Девушка сняла и повесила на вешалку верхнюю одежду, на цыпочках прошла полкабинета, тихонечко села на кресло. Мистер Лестерн заметил, что она повесила сумку на спинку, а не поставила его на колени, как это делала всегда. Его это удивило. Но только после того, как девушка устроилась на месте, аккуратно скрестив ноги и положив руки на подлокотники, он заметил под полупрозрачной белой блузкой тоненькие выпирающие складочки на животе.

Он не смог сдержать улыбку. Всё это время мисс Карвен скрывала под сумкой не себя, а лишь свой животик, который в таком виде является вполне обыденным при сидячей работе бухгалтера. Улыбка всё не сходит. Девушка странно покосилась на него, но в итоге тоже улыбнулась.

— Простите за такую неловкую ситуацию. — всё улыбался Лестерн, — Просто я только сейчас понял, что Вы совершенно здоровый человек. В связи с последними событиями, Вы даже не представляете, какая это радость для меня.

— Да? Неужели я приношу Вам столько счастья?

— Много. Поверьте. Вы абсолютно здоровы, только чуть больше положенного скромности и неуверенности, которые Вы просто боялись преодолеть. Ничего более.

— А Вы что думали до этого?

— Честно скажу, в Ваших документах указывается, что у Вас наблюдается навязчивая мания преследования, преследования неудач, страха, одиночества. В последствии Вы стали отречённой.

— Надо же… Не знала, что все так плохо.

— Вы полностью опровергли эти записи. Более того, уверен, Вы преодолели в себе неуверенность.

— Не знаю. Я себя со стороны не вижу. — посерьезнела она.

— Это вижу я. Какие у Вас новости, мисс Карвен?

— Ну-у… Мне удалось уговорить Корину рассказать всё мужу.

— И как? Успешно?

— Да. Она не говорила ему потому, что думала, что он с ней разведется из-за этого. Но, оказывается, он сразу же собрал нужную сумму денег и положил её в больницу. Ей назначили сложную операцию на следующей неделе.

— Вы навещали её?

— Разумеется. София уже раз ходила к ней, а я частенько хожу к ней в больницу. Приношу ей её любимое печенье. — тепло и коротко улыбнулась она.

— Как её настрой перед грядущим событием?

— Она держится молодцом. Муж от неё не отходит.

— В общем, всё не так плохо, как когда-то думалось. — доктор откинулся на спинку кресла. — Как у Вас дела на работе?

— Лучше. Я немного помогаю Софии, у неё действительно слишком большой объем бумаг. Анна и Лиза частенько берут у меня рецепты сладостей, что я приношу на чай с собой, вот только Лиза не справляется. Мы договорились сходить к ней домой на выходных, буду учить её бороться с духовкой и дрожжами.

— Прекрасно. Вы превосходно справились. Даже без Корины.

— Я стараюсь. Правда… Есть люди, к которым я до сих пор не хочу подходить. — опустила взгляд она.

— Почему? Боитесь? Или неприятны?

— Не знаю что это. С некоторыми я толком не контактирую даже на рабочем месте, наверное поэтому совершенно их не знаю. А есть те, которые даже смотрят как-то странно.

— Это неприязнь. Ничего страшного, Вы от этого скоро избавитесь.

— А вот главная по отделу кадров — очень ворчливая женщина. Сама замечаю, что она почти каждый день закатывает скандалы. Не хочу с ней связываться. — сгрубив брови, проговорила Элизабет.

— Не стоит этого бояться. К таким людям нужно лишь найти подход и даже самые скандальные личности становятся хорошими советниками, гурманами или даже романтиками.

— Да ну… Не поверю.

— Психология очень сложная штука, мисс Карвен. И если не книгами, то только опытом это можно осилить. У Вас ещё всё впереди, нужно только немного уверенности. — улыбнулся доктор.

— Куда уж больше? Они меня скоро живьем начнут есть.

Мистер Лестерн слегка засмеялся.

— Даже при всём желании — не съедят. В нашей стране не приветствуется каннибализм.

— Ну Вы же поняли меня. — немного покраснев, засмущалась в улыбке мисс Карвен.

Снова улыбнулся доктор.

— Но, невзирая на все эти прелести, Вы не ограничиваете своё свободное время?

— Нет. Как Вы и говорили, стараюсь не забывать о себе любимой. Изучаю новые рецептики вкусностей, начала читать новую книгу, фантастика, если не ошибаюсь. Я наконец-то в последнее время стала высыпаться. К родителям недавно съездила. Давно их не навещала. Говорят, что я сильно изменилась, а в чём именно — так и не смогли объяснить. Не знаю, радоваться или нет. — задумавшись, девушка приложила ладонь к щеке и скривила губы, смотря всё так же в пол.

— Они рады за Вас?

— Конечно.

— Ну, значит, и Вам нужно радоваться. Родители в порядке и счастливы, Ваша подруга Корина не падает духом, на работе всё идёт своим ходом, с коллективом у Вас стремительно налаживаются отношения, не забываете уделять достаточное количество времени на себя для саморазвития. Вы стали более раскрепощенной, уверенной, общительной. Вы больше не мешкаете, не трясётесь, не так долго обдумываете каждое слово. За эти месяцы Вы значительно улучшили себя. Разумеется, остается только радоваться. — растянул лыбу психолог.

Девушка тоже заулыбалась. Она, наверно, мысленно соглашалась с каждым словом. Она уверенно подняла глаза и посмотрела на своего собеседника.

— Спасибо Вам, доктор.

— Ох, нет. Я ничего не сделал. Это исключительно Ваши старания и труды. Я только подпишу Ваши документы об опровержении подозреваемого диагноза. И можем прощаться.

— Привет, Лестерн.

— О! Мистер Кириан. Добрый вечер. Честно признаюсь, не ожидал Вашего прихода, думал, что ещё несколько недель будете пропадать.

— Ага, как снег на голову посреди лета. — буркнул улыбаясь мужчина, и сел на кресло, поставил ногу на ногу, распахнул неснятую дублёнку.

— Что Вы, нет. Я рад Вашему визиту. Как продвигаются Ваши труды?

Доктор тоже решил расслабиться. Снял очки, откинулся на спинку кресла, свесил руки с подлокотников.

— Ну… Лучше. Намного лучше. Я теперь легче засыпаю, сны перестали сниться, голову больше не разрывают всяческие мысли, стало больше свободного времени и спокойствия.

— То есть… Вы дописали?

— Угу.

У мистера Лестерна зажглись глаза.

— Мда, хорошая у тебя реакция, Лестерн. — усмехнулся мистер Кириан, — Но потому я сюда и пришел. Как обещал.

Мужчина достал из внутреннего кармана дублёнки три пухлые и потрёпанные тетради и поставил эту стопку на стол. Вернулся в своё прежнее положение.

— Читай. Я подожду здесь.

Последнему из них я попала прямо в затылок. И атаки почему-то прекратились. Уже в автоматическом режиме снова натянула стрелу и долго не могла понять, что врагов больше нет. Закалённое боем сознание искало вражеские силуэты, набеги, крики, и не могло никак успокоиться.

— Мы отбились… — прошептала наконец я сама себе, опустив лук.

— Пересчитать живых, раненых и мёртвых! Пересчитать количество оставшихся боеприпасов и повреждений! Собрать все необходимое с трупов! Не расслабляться! — раскомандовался дикарь.

Всё поле, усыпанное красными пятнами, бездыханными телами и отрубленными конечностями, на закате дня казалось нечто ужасным, грешным, проклятым, вызывающим леденящий ужас и заставляющий чего-то бояться. Страх окутывает сердце, особенно от мыслей, что эти люди стали остывающими трупами от твоей руки. Даже здесь, на дороге вдоль окраины леса у самых границ в Сапфировые Горы, я не чувствую себя в безопасности.

Усталости стало больше сил. Только сейчас я ощутила онемение от пальцев рук до плеч, боль в спине, тяжёлое дыхание, тяжесть и грязь на всём теле и отсутствие правой ноги. Кровь растеклась до пятки, окрасив голубой подол грязного платья в тёмно-красный цвет. Обессиленная рука сама схватилась за ранение, облокотилась плечом об борт кареты. Слишком тяжело.

Эти трупы пляшут перед глазами, кровь всюду хлещет фонтанами. Эти моменты, страшнее которых была только смерть матушки, ещё долго будут нервировать меня во снах и совести. Их жизни на моих руках…

— Не прикасайтесь к ним! Они больны! — крикнула Шара кому-то.

У второй кареты стояла моя служанка и осматривала топор, пропитанный кровью. Держа у самых глаз, нюхая, щупая пальцами стекающие алые капли. Я заметила, как все стражники уставились на неё.

— Их кровь заражена, не прикасайтесь к их крови.

— Что за болезнь? — подойдя к ней, спросил дикарь с обеими мечами в руках.

— Имрит. Всегда смертелен, если долго не лечить. Если их кровь коснулась кожи, заражения уже не избежать. — бросив топор, завершила речь она.

До меня дошло.

— Значит мы все заражены. — выпалила я почти омертвлевшим голосом.

Я взглядом пробежалась по рядом стоящим стражникам, лошадям, дикарю, по своему телу. На всех нас присутствуют брызги вражеской крови. Все стояли и осматривали себя.

— Мне в детстве удалось излечиться, у меня иммунитет. — продолжала Шара.

— Здесь могут быть нужные тебе травы?

— Я никогда не была в этих краях, но леса Сапфировых Гор богаты флорой, я это по дороге заметила. Мне понадобится время для поисков.

— Так иди ищи. — буркнул дикарь, вытирая клинки об рукава и опуская в ножны на спину. — Вы, двое! — указал на двоих более-менее уцелевших солдат, — Идите с ней. Отвечаете за неё головами, двигайтесь строго на северо-восток и не отдаляйтесь от границ леса, вас никто искать не будет!

— Есть!

— Но Её Величество… — смотря на меня щенячьими глазками через всю толпу, попыталась возразить она, намекая, что отныне она под моим правлением и в праве не подчиняться ему.

— Иди. — ответила я.

Она тут же выхватила из кареты какую-то вязанную сумку и на бегу накинула через плечо. Три силуэта быстро исчезли в глубинах тёмно-зелёной густоты листвы.

— Остальным выполнять приказ! — снова крикнул тот.

Силы полностью покинули меня. Проскользив здоровой ногой, опустилась на землю и облокотилась спиной на колесо. Глаза вот-вот закроются от усталости. И небо темнеет. Дыхание всё такое же тяжёлое, руки трясутся, всё болит, сильно клонит в сон.

— Что с тобой? — сказал некто, кто подошёл ко мне тяжёлым шагом.

— Позагорать решила. — подняв глаза и увидев дикаря, ответила я.

Его взгляд заскользил по мне в поисках причины моего упадка, и уткнулся в мою ключицу, потом в окровавленную руку, и наконец в ногу, от чего он немного озлобился. Тут же присел на колени, разорвал подол по шву до колена, открыв взор на глубокую кровоточащую рану.

— Да как ты смеешь?! — заорала я.

— Успокойся. Никто не смотрит. — совершенно спокойно ответил тот, не отрывая глаз от раны.

Действительно, все стражники были заняты своими делами, даже те, кто были ближе всего к нам, делали вид будто бы нас и вовсе нет, стараясь поворачиваться спиной.

— Всё равно я не позволяла тебе прикасаться ко мне. Отойди!

— Борам! Неси вино! Живо! — не слушая меня, крикнул он, — Ранение слишком глубокое…

Пальцы с силой давили и мяли кожу вокруг дырки, причиняя лишь боль. Резко стал хлопать ладонями по своему туловищу в доспехах и бёдрам, словно ища так что-то в карманах. Но не найдя нужного, еще раз порвал платье в самом низу, оторвав длинный кусок. Намотал это вокруг моего бедра выше ранения, туго затянув узлы. Нога начала неметь.

Из ниоткуда появился солдат и протянул сидящему на земле дикарю бутыль вина, а сам же повернул голову в сторону леса, да так сильно, что я практически видела затылок.

— Свободен.

И стражник снова где-то исчез.

— А сейчас терпи.

И, выдернув зубами пробку, стал выливать содержимое прямо в плоть. Резкая жгучая боль пронзила все бёдро, что даже почувствовалась кость и посыпались искры с глаз. Я не смогла сдержать крики. Во всё горло, во все лёгкие закричала от всех сил. Слишком больно.

Недолго думая, он вложил ребром ладонь мне в рот, не ради приглушения криков. Я автоматически сжала челюсти, со всех сил вдавливая зубы в его кожу. Так, почему-то, было легче. Оторвав еще кусок ткани, он приложил это к ране и крепко сжал пальцы выше колена.

Медленно, но верно жгучая боль начала отходить. Челюсти сами разжались, расслабляясь. Убедившись, что больше кричать не буду, быстренько намотал вторую ткань на рану и тоже перевязал.

— Махни. Заслужила. — протягивая мне откупоренную бутыль, сказал тот, всё держа пальцы вокруг раны.

Я схватилась за сосуд обеими руками и принялась жадно глотать вино. Кислое, горькое, жгучее вещество полилось по горлу, испепеляя все внутри. Меня чуть не вырвало.

— Главнокомандующий. — появился солдат, что смотрел в землю, а не на своего полководца.

— Докладывай.

— Тридцать четыре выживших, двадцать девять раненных и тридцать семь убитых. Две лошади убиты и одна карета уничтожена.

— Они нас уделали. — усмехнулась я.

— Слишком много потерь. Придется возвращаться.

— Что? Тогда нам точно не выжить.

— Половина моей роты уничтожена, помощи нам ждать не от куда, ещё одного такого нападения нам не выдержать.

— Мы потратили три месяца на дорогу сюда. Еще один месяц обратно? Мы почти вошли в Сапфировые Горы, осталось лишь несколько дней.

— Они охотятся на тебя, ты рискуешь не дойти до замка.

— Я знаю, что происходит. Поверь мне, нам нужно идти дальше.

— Из-за твоей нетерпимости можем умереть мы оба, тогда Солнце и Горы потеряют будущее. Этого ты не боишься?

— Этого не будет, если мы продолжим путь.

Задумался. Я помню слова короля о том, что этот дикарь никому никогда не доверяет, но он понимает, что я права и не может этого признать. Он не боится, просто не хочет рисковать. Здесь, в свободных межграничных землях, у нас нет покровительства и защиты, здесь мы, как золотая жилка для всего мира. Скривленные брови, прямой взгляд, злая гримаса.

— Сделаем привал.

— Прямо здесь? В обнимку с трупами?

Укутав мои ноги в остатки подола платья, дикарь поднял меня на руки и куда-то молча понёс. Я успела только крепче схватиться за бутыль.

— Что ты делаешь? Отпусти меня! Отпусти немедленно!

Но он не слушал. Солдат открыл перед ним дверцу кареты и тот вошёл внутрь. Аккуратно положил моё бунтующее тело на подушки, отобрал почти пустую бутыль и допил сам.

— Что, опять?!

— Да не буду я тебя трогать. Успокойся.

— Но и охранять меня ты просто так не будешь.

— Придётся, пока не вернётся твоя слуга.

— Я не верю тебе.

— Да плевать я хотел. — безразлично ответил он и принялся расшнуровывать и отстегивать ремешки своих доспех. — Завтра я приму решение, а пока можешь спать.

Действительно хотелось сильно спать, а я почувствовала это только после его слов. Края глазниц щиплили, веки стали тяжелее металла, всё тело обмякло, хоть и болело, гудело, голова перестала думать. Да ещё и вино делало своёдело, заставляя меня всё больше жалеть о количестве выпитого.

И я уснула.

— --------------------------------------

Три года назад я выкрал её, три года назад я впервые коснулся неё. Как же давно это было. Так почему же сейчас я хочу её вновь? Я покорил столько царств, оприходовал столько женщин, любая красавица доступна мне, но почему именно её я так желаю?

Она выросла. Она стала немного выше, ноги стали длиннее, волосы дотянулись до крестца, груди стали более объёмными, талия сузилась. Не изменились глаза. Они всё такие же огромные, синие, смотрящие прямо в душу сквозь доспехи и плоть. И характер остался тем же. Но теперь она более расчетлива и более терпелива, наверное, научилась у Владыки.

Сколько ей лет?

Раньше я об этом не задумывался. Раньше я только хотел её и брал, а потом отвоевывал её царство. Я брал всё, что только хотел, множество прекрасных женских тел и лиц были на моих руках, все они шли ко мне добровольно, ублажали меня, некоторые и со слезами на глазах, но без сопротивлений. Но почему я хочу именно её?

Она лежит прямо передо мной в очень глубоком сне, это видно по её безмятежности пока карета то и дело прыгает и летает по неровностям дорог. Волосы разбросаны по подушкам, одна нога с покрасневшей повязкой оголена до таза, на одной руке засохла кровь. А вот порез на ключице я увидел не сразу, но царапина уже затянулась. И от куда у неё такие острые зубы?

Но кожа всё такая же холодная и бледная, наверно, даже не выходила толком из нашего замка. Не удивительно почему она не любит жаркую погоду. И совершенно не умеет пить.

Как-то я получил послание о том, что на Владыку было совершено нападение, но попытка осады замка не удалась, а Владыка выжил именно благодаря ей. Я отказывался в это верить. Но её действия в тронном зале, когда я вернулся с короной, удивили меня. Но я всё равно отказывался ей верить. До вчерашнего дня.

Превосходное владение луком. Виднеются некоторые движения, которым учат только у нас, но стреляет совершено не по-нашему, значит её учили этому с младенчества? И она не теряла зря времени в Чёрном Солнце. Не подумал бы, что эти тонкие руки способны на такое напряжение, ведь лук-то был не дамский.

Она тоже чем-то похожа на эклеземата. На эклезематку. Кажется мне, что по той же причине, которой Владыка взял меня к себе, он взял её к нам. Или нет? На этот вопрос он никогда не ответит.

Но она остается нашим врагом. Сапфировые Горы заполонили мои солдаты, но от неё много чего можно ожидать. Моя будущая жена, мой враг, будущая мать моих детей, мой убийца. Жаль, что я не могу вскрыть её голову и посмотреть на её мысли, планы, мечты.

Я так и сделаю, если она предаст меня.

— -----------------------------------------------

Я проснулась от очередного удара головой об пол кареты на очередной кочке. И тут же яркий солнечный свет ударил в глаза. Я сильно поморщилась.

— Ваше Высочество, Вы проснулись. — кто-то заверещал справа от меня. — Как Вы себя чувствуете?

— Ужасно. Ты так быстро вернулась?

— Нет. Я вернулась только вчера.

Сквозь плохораскрывающиеся глаза я увидела её яркое улыбающееся лицо. Она зарылась в этой своей вязанной сумке.

— Сколько я спала?

— Почти три дня.

— Три? А как будто лишь пару часов… — прохрипела я, немного злясь на своё самочувствие. Я кое-как подняла туловище, сильно затёрла глаза ладонями.

— Вот. Выпейте это.

Передо мной появилась скляночка с зелёной жидкостью. Из открытого горлышка повеяло отвратительным запахом старого настоя травы.

— Ну и что это?

— Лекарство, Ваше Высочество. Я нашла необходимые травы, только совсем немного. У Вас сильный иммунитет, поэтому я решила Вас не будить, Ваш организм хорошо борется с болезнью. Вам должно этого хватить.

— Остальные?

— Все уже приняли лекарство. Остались только Вы. Я не хотела тревожить Ваш сон, но у Вас уже проступают пятна на коже.

На левом локте и животе появились крупные коричневые пятнышки, которые неслабо чесались и покрылись пластинками белой отходящей кожи. Тут же схватила пузырек, зажала нос пальцами и до самого дна выпила всё содержимое. Меня снова чуть не вырвало.

— Дай мне платье какое-нибудь. — выпалила я, отдавая обратно ей эту стекляшку и вытирая рот рукавом.

Я принялась сначала добросовестно расшнуровывать корсет, но в итоге разорвала всё к чертям по швам. На ноге оказалась белая чистая повязка.

— Если бы я знала, что Вы ранены, я бы не уходила в лес. Но главнокомандующий Родан прекрасно справился, Вы потеряли не так много крови. — ответила на мой неозвученный вопрос Шара и положила синее платье возле меня.

— Если бы ты не пошла в лес только ради меня одной, то умерли бы мы все. Запомни это на будущее, Шара.

Я выглянула в окошко, рядом на коне топал стражник.

— Передай своему полководцу, что надо остановиться.

— Есть! — и поскакал вперед.

— Помоги мне. — обратилась я к ней, запутавшись в лямочках.

Платье идеально село мне по размерам и ткань оказалась очень приятной. Шара уже знает, что мне нужно. Карета остановилась, но не успела я выйти, как мне на встречу влетел дикарь.

— В чем дело?

— Куда мы едем?

Он сделал пару шагов назад, освобождая мне путь. Я спустилась с кареты и посмотрела сразу в сторону нашего направления.

Горы. На горизонте возвышались три белоснежные горы с синевато-чёрными основаниями. А перед ними виднелся чёрный замок с многочисленными башнями и гобеленами. Он выше всех стремится к небу, был самым большим и прекрасным.

С моих глаз потекли слёзы. Крупные слёзы одна за другой скатывались по щекам и капали на платье, оставляя большие пятна. Я автоматически посмотрела на дикаря. Захотелось сильно обнять его, со всех сил прижаться к нему, но воспоминания прошлого вовремя остановили меня. А на его глазах тот же взгляд без единой эмоции. Пустой взгляд, смотрящий прямо на меня.

— Ты же хотел вернуться.

— Выгоднее идти дальше.

Кто-то сумел надоумить его. И это к лучшему. Быстренько вытерла всю влажность с лица, шмыгнула носом.

— Дайте мне коня. Я должна это видеть.

— ----------------------------------------------------

Эти врата начали медленно открываться, всё больше и больше открывая нам дорогу домой. И сотни, тысячи людей заверещали во все голоса стоило им только увидеть нас. Мужчины, женщины, старики, солдаты, все они стали бросать в небо цветы, хлопать в ладоши, свистеть, махать руками, указывать на меня пальцами. Некоторые уже плакали, некоторые смеялись. Но не было детей.

Я тоже не смогла сдержать слёз и улыбки. Старалась держать осанку и гордость во взгляде, но протягивать им руки и плакать хотелось сильнее. Я дома. Я, наконец-то, вернулись в родной дом, к родным людям, в родные земли, в родные просторы.Хотела коснуться каждого. Цветы так и летели над нами.

Но и замечала следы разрух, новые постройки, трещины, груды камней и глыб, доски, брёвна, плиты. Восстановление этого царства идет полным ходом.

Все жители выстроились вдоль основной дороги от самых врат и до замка. Я протягивала им руки как могла, но нельзя было слезать с коня. Вытирала рукавами слёзы, ловила некоторые цветки, улыбалась. Улыбалась и моя душа, в которой, возможно, наконец образуется спокойствие.

Мы спешились у основной широкой лестницы в замок. Ступенька за ступенькой возвышались над городом. А я всё плакала. Мы всё ближе.

Ах, да. Традиции.

Это царство, и оно не захвачено, не завоёванно, а отвоёванно и возвращено мне, истинному и законному правителю. Значит это должна сделать я.

Мы с дикарем остановились, я протянула руки к нему и открыла бархатную крышку. Корона засияла под лучами солнца, игриво перебирая синими камнями. Завораживает. Пальцами схватилась за ободки.

Сердце сильно бьётся.

Повернулась к людям, что замерли в предвкушении. Тишина. Стук сердца в ушах. И я высоко над собой подняла корону на одной руке.

Раздался шум из криков, возгласов, хлопаний в ладоши. Очень громкий шум. Шум от самых сердец каждого из них. Слёзы. Плакала не только я. Они ждали этого так долго, они столького натерпелись, они не переставали верить. Столько мучений, издевательств, пыток, смертей, боли, безнадёжия, безвыходности. Но они не потеряли веру. И они дождались.

Лицом к народу, у входа в королевский замок, высоко над собой в руке держит символ верховного правления наследница трона. Это — свобода. Это — прежняя жизнь. Я дома. Я вернулась.

Какая-то птица пролетела возле дикаря. Повернув голову, я увидела, как один ястреб сел на его плечо.

— Кан? — оживленно выпалил он.

Он незамедлительно снял с лапки пернатого крохотную цилиндрическую коробочку, что крепилась тоненьким колечком. Вытащил крохотный свиток. Это было королевское срочное послание. Его глаза быстро пробежались по крохотному рукописному тексту в одну строку. И замер.

— Что случилось? — не выдержала я.

Его грудь единожды вздымилась, слегка приподняв доспехи, и снова опустилась. Опустил на меня взгляд, опустошенный взгляд. Не испуг, ни страх, ни гнев, ни печаль. Опустошенность.

Поняв его мысли после долгого просмотра наших глаз, я тоже вошла в ступор. Слишком неожиданно, слишком рано он решил уйти. Теперь остались только мы. Люди видят. Наш ступор у всех на глазах. Надо уйти.

— Идём.

— -------------------------------------------------

Корону я отдала Визирям, что бережно и трепетно понесли впереди всех в зал переговоров.

— Ваше Высочество. Мы так рады Вас видеть.

— Вы наконец-то вернулись.

— Советник Лоредас? Советник Эльфорт? Вы живы! — обнимая дедушек в порыве радости, заверещала я, — А где советники Маас и Тимри?

— Маасу не повезло, его убили в первый же день нападения, он сражался достойно. А Тимри сам себе откусил язык во время пыток, потому его и убили. — ответил с горечью в голосе советник Эльфорт.

Я тяжело вздохнула. Я помнила этих людей, как они играли иногда со мной, учили меня, тайком от отца и матушки разрешали трогать всякие изобретения и препараты, наблюдать за их реакциями и действиями. Они любили меня. Они были верны моему отцу. Мы понесли слишком большие потери.

— Прошу Вас, Ваше Высочество, пройдёмте в зал переговоров. Нам многое предстоит решить, а времени почти не осталось.

— Да, Вы правы.

Большой зал без окон, картин, цветочных горшков, каменных манекенов с доспехами. Нет совершенно ничего, кроме большого квадратного стола, факелов, стульев и горнов. Полная секретность всех переговоров, проходящих здесь, должна оставаться здесь. Из покон веков так и было, наши советники ценой своих жизней сохраняли секреты. Надеюсь сейчас это не изменится. Никаких лазеек, ходов, потайных дверей. Только основные лица, стол, узкие двери во вход. Корона уже лежала на украшенной подушке в центре стола.

Мне лишь однажды довелось проникнуть сюда, да и то поймали с поличным ещё когда даже двери не закрылись. Отец хотел меня отчитать, но кто-то из советников заступился за меня, пообещал мне, что поиграет со мной с воздушными змеями, если я послушаюсь отца. Не помню кто это был, но это место мне запомнилось. Отцовское место выделялось даже здесь: самое большое кресло в самом центре напротив выхода. И тогда и сейчас здесь темно, света от горнов и факелов маловато. Но его небольшой трон пуст. Я должна занять его место. Нет желания этого делать. Но больше и некому.

— Здравствуйте, дорогие советники, вельможи, визири. — начала я, — Я безумно рада всех вас видеть целыми и невредимыми. Тем же, кто не дожил до этих дней, мы вознесем все почести и отпустим в смертный путь со всеми традициями. Но позже. Где король Ларанир и королева Бетани?

— Они храбро сражались, но не смогли сдержать вражеского натиска. Не будем уточнять подробностей, но нам удалось тогда тайком найти их тела и тайно похоронить их в королевском саду. — ответил визирь Хок, что сильно постарел и сгорбился.

Глубокий выдох вырвался их глубин моей души. Хотя бы так, чем затерянные в замке трупы на потеху крысам и тараканам. Не совсем по-королевски, но достойно похоронены оба.

— Спасибо… — всё, что смогла произнести я в эти секунды.

— Ваше Высочество, если желаете, мы перехороним их в родословном склепе… — начал дедушка, советник Лоредас.

— Нет. Они останутся там… Что с королевской семьей Восточных Волн?

— Все трое мертвы. Короля Тина и принца Канри публично казнили на второй день после захвата замка. Над королевой Фатнис издевались несколько недель. Она наложила на себя руки. Её тело и тело Тина мы так же похоронили в саду, Канри мы так и не нашли.

— Найдите.

— Как скажете.

— Правитель Озерных Земель, отец королевы Фатнис требует ответов. Велик риск войны с их королевством. — сказал вельможа Байзам, у которого я увидела отсутствие левой руки. Он тоже настрадался.

— Делайте все необходимое, что он требует. Война нам не нужна. Кто сейчас заменяет трон Восточных Волн?

— Король Озерных Земель. Он на пути вынужденного объединения их царств.

— Значит наша помощь ему не требуется. Господа. Я нуждаюсь в вашей помощи в принятии решения, последствия которого навсегда отразятся в Сапфировых Горах.

— Мы Вас слушаем, Ваше Высочество.

— Вы знаете, что свободой Горы обязаны Чёрному Солнцу, что своей жизнью и благополучием я обязана Чёрному Солнцу. Они приютили и защитили меня, они отвоевали нам нашу свободу, не узурпировав трон. Но Владыка Адарайн скончался.

— Он не оставил наследника? — спросил за всех визирь Хок.

Я махнула рукой. Ко мне подбежала девушка и поднесла в руках небольшую каменную коробочку. Я поставила это перед собой на стол.

— Адарайн доверил мне договор, составленный его рукой и словом о том, что его верный полководец Родан, после его кончины становиться следующим правителем Чёрного Солнца. — я вытащила из коробочки конверт и пустила по их рукам. Те, кто прочитал это, удостоверившись, что это не подделка, уткнули взгляды в сидящего рядом со мной дикаря.

Но его глаза смотрели в пустоту. Он был далеко от сюда, очень далеко. Он не может поверить в его смерть. Не может взять себя в руки.

— Согласно законам Чёрного Солнца, только Родан в праве отказаться от этого, если найдет достойного правителя вместо себя, кандидатуру которого одобрит его народ. А так как я — доверенный человек покойного короля Адарайна, Родан вправе не вступать на трон, только если это согласую и я.

— При всем уважении, Ваше Высочество, — начал вельможа Амол, — Какое это отношение имеет к нам?

— Согласно второму договору, который был так же создан рукой и словом короля Адарайна и так же доверен лишь мне, взамен на отвоёванные его войсками и его полководцем Роданом Сапфировые Горы, я обязуюсь связать свои узы и судьбу с последующим после него правителем Чёрного Солнца. Навсегда. Это повлечёт за собой новую эру. Эру самого могущественного царства на всём материке.

И только сейчас меня осенило. Я поняла действия Адарайна. Он нуждался в нашем народе, потому что наш народ предан своему правителю, чего у Солнца нет, но он никогда не получил бы это, если бы попытался взять нас силой, даже когда Горы были почти уничтожены. Он знал, что нам нужны его войска, а ему — наш народ. Не нарушая ни одного закона, он пытался возвести на трон своего верного преемника и заключить его в союз с единственной наследницей Сапфировых Гор, но он так же знал, что мы не сможем найти общий язык, поэтому каждому из нас он дал возможность выбора. Выборов, осуществления которых возможно только путём обоюдного согласия. И даже если мы не пойдем под венец, то точно останемся навсегда союзниками. Ведь Солнце вернуло Горам их свободу и народу — их правителя.

С одной стороны, это свобода выбора, а с другой — малейшее нарушение этих договоров повлечёт войну, которая уничтожит нас всех. И мне и дикарю некуда деваться.

Три исхода: я выхожу замуж за дикаря; я выхожу замуж за неизвестно кого, но дикарь остается в моём подчинении; мы развязываем войну и отчаянно погибаем, империя Сапфировых Гор заканчивает своё существование на, невставшей на трон, наследнице Эрелит.

Невзирая на всё это, Адарайн дал нам обоим выбор. Дал нам возможность понять друг друга. Возможность договориться.

По залу переговоров шёл гулкий шум разговоров всех здесь находящихся. Оба конвертика бегали по рукам из стороны в сторону, каждый хотел лично убедиться в подлинности и найти хоть какой-то изъян. Они спорили. Все спорили. Хотя нам предстоит обсудить еще много вопросов.

Я же не могла открыть рта. Я уставилась на него, как муляж человеческой головы. Смотрела ему в глаза, потому что всё поняла. Понял и он. Мы не обязаны друг другу, мы оба свободны. Но в то же время мы не хотим расходиться. Моё слово значит лишь в половину принятого решения, как и его.

Он тоже смотрит мне в глаза, молча, прямо. Он тоже всё понял. Тоже осознал суть этой ситуации. И тоже не мог оторвать взгляда.

Но что же мне делать? Какое я должна принять решение, чтобы не пострадал мой народ? И чего хочу я?

— ----------------------------------КОНЕЦ----------------------------------

— Но ведь это же не конец? Ещё же столько нерешённых вопросов осталось. — перелистывая последние страницы с удивленным взглядом, спросил мистер Лестерн.

— Конечно же нет. — ответила с улыбкой я.

Его удивленный взгляд стал ещё более удивленным, когда он поднял на меня глаза. Пара секунд хаотичной беготни глаз по моему лицу.

— Мисс… Ксан?

— Собственной персоной.

— О-ох… Вы даже не представить себе не сможете, как я рад Вас видеть.

— Надоели эти нытики?

— Не то чтобы… Не в этом дело, — заулыбался доктор и почесал висок, — Я наконец-то получил ответы, я понял Ваши мысли, Ваша книга это ключ…

— Нет. Книга — это и есть ответ.

— Что? А разве не… Тогда позвольте мне разобраться.

Он поправил очки, отложил все три мои тетради в сторону, уткнулся взглядом куда-то на стол. Я не смела его перебивать.

— Миссис Мария Айдберг — это мать Эрелит, Эрен Глазье — это Канри, Элизабет Карвен — это Шара… Но кто тогда Томас Кириан?

— Вы всё правильно поняли. — улыбнулась я. — А Кириан — это моё творчество.

— Вы… Показывали свою внутреннюю натуру человеческой личностью?

— Да. Изучив Кириана, Вы поняли, что я очень люблю заниматься писанием книг, но и как мне тяжело это даётся.

— Но почему именно в таком образе?

— Так мне легче всего было выразить эту натуру, творчество. Чтобы творить нужно быть расслабленным и трудолюбивым. Вы знаете, что из себя представляет расслабленный мистер Кириан.

— Да уж… Только когда он расслабился его работа пошла вверх. Один только его язык поражал меня каждый раз…

— Вот такая я.

— А остальные?

— Миссис Айдберг, или мать Эрелит, Бетани — это мои страхи. С помощью Айдберг я показала Вам, что было бы, если бы не было нападения на замок.

— Она больше всего беспокоилась за свою дочь… Запирала дома, заставляла учиться. Так же и Бетани с Эрелит?

— Айдберг — это Бетани, это мои страхи. Как Айдберг боялась за свою дочь, так и я боялась за свои труды. Я боялась не закончить свою книгу, испортить её, написать целую белеберду, или и вовсе потерять.

— А что же тогда Эрен Глазье?

— С помощью Эрена я показала Вам один из возможных вариантов событий Канри, если бы не было того нападения.

— То есть, если бы Эрелит как-то погибла, то и Канри покончил бы с собой?

— Верно. Ведь Эрен Глазье — это моё отчаяние. Я много раз опускала руки, я столько раз ошибалась и боялась возвращаться к работе. Я находила множество причин, чтобы не писать, и это убивало меня изнутри. Моё творчество закончилось бы так же, как и Глазье, если бы я поддалась отчаянию.

— Значит, Карвен — это противоположность Глазье?

— Элизабет Карвен — это моё упорство и желание. Карвен — это то, что случилось с Шарой.

— Карвен стремилась избежать одиночества, стараясь угождать коллективу на работе. — задумчиво проговорил доктор, стараясь, вспомнить последние события.

— Так же и Шара, что стала сама учить целительство по бабушкиным рецептам, чтобы угодить Эрелит, так как та нуждалась в своей слуге. Так же и я. Я всё больше и больше совершала ошибки и создавала нестыковки, я всё больше и больше отчаивалась, всё больше и больше боялась бросить книгу.

— Как и мисс Карвен боялась остаться одна.

— Но я не делала этого, а продолжала писать. Я хотела, мечтала завершить эту книгу. Находя в работе всё больше и больше изъянов, продолжала на зло себе писать. Упорство и желание сделали эту книгу.

— Значит… Вы считаете, что творчество, страх, отчаяние, желание и упорство — это Ваши основные качества?

— Не качества. Это основные стороны моей натуры, личности, благодаря которым я сделала то, о чём давно мечтала. — улыбнулась я.

Доктор тоже улыбнулся, ведь он понимает меня. Но в его взгляде я всё еще разглядываю некую спутанность в мыслях. У него ещё много вопросов.

— Признаюсь честно, мисс Ксан, я поражён. Не сочтите за грубость или издевку, но вы потрясающая актриса. Я поверил в каждого из них. Этот грим, внутренний мир каждого…

— Я же говорила Вам, что бы Вы не верили мне, какую бы только чушь я не несла.

— Я следовал этим словам изначально, но так глубоко ушёл в проблемы каждого из них, что поверил в их существование. Поверил в то, что у Вас острое множественное раздвоение личности, как написано в Ваших документах. И мне было не по себе от того, что я не мог помочь этим личностям, пусть и ненастоящим.

— Вы бы и не смогли им помочь.

Его брови поднялись от удивления, что очки слегка приподнялись на носу.

— Я преодолела в себе страхи и отчаяние, когда дописала книгу. Айдберг и Глазье во мне умерли.

— А Карвен и Кириан?

— А желание и упорство развили во мне трудолюбие и славные мечты, благодаря чему моё творчество больше не хромает. — снова заулыбалась я, смотря на него.

— Поэтому я признал их здоровыми…

— Верно.

— Знаете, изначально я думал, что Санран — это Родан. Но я сильно ошибался. Так кто же этот Санран? Что он олицетворяет в Вас?

— Да, тут Вы сильно ошибаетесь. Санран — это парнишка, который жил в соседнем доме напротив меня, которому я оставляла своего пса, когда ещё училась в университете, с которым не редко ужинала. У его брата, Филипа, скоро будет третий ребёнок.

— Реальный человек? Тогда где он?

— Он мёртв.

Доктор замер. То ли не понял, то ли не ожидал такого ответа. Но я решила продолжать.

— Он ещё несколько лет жил в том доме, в котором когда-то сгорели его родители, который он в одиночку перестроил в новый, и в котором погиб сам. Спустя шесть лет после трагедии с родителями, дом вновь возгорелся. Санрана и моего пса спасти не успели. Филип остался один.

— Иисусе… Тогда почему Вы…

— Я рассказывала Вам последние дни его жизни. Санран остаётся в моём сердце, потому что это он вдохновил меня и это именно он смог уговорить меня писать эту книгу.

— Так вот, что он тогда имел в виду.

— Всё верно.

Мы замолчали. Я продолжала улыбаться, мистер Лестерн — думать, переваривать информацию. Я его понимаю. Сложно резко осознать то, от чего медленно, но верно отрекался твой разум. Сложно поверить в то, чего, как ты думал, нет.

— Теперь я всё понял. Но у меня остались ещё несколько вопросов.

— Я слушаю.

— Дело не в том, что двоим из четверых я поставил клеймо — «психически болен», а в том, что я признал Вас психически больным человеком. Я поверил всем этим личностям и забыл про веру в Вас. Я поставил это клеймо в Ваших документах, хоть и слишком поздно понял, что Вы совершенно здоровы.

— Не велика потеря. Моя жизнь от этого не измениться. — махнув рукой, улыбнулась я.

— Раз для Вас это не имеет особого значения… Тогда для чего всё это вообще было проделано?

— Мне нужно было разобраться в себе. Иногда из-за этой чёртовой книги мне самой казалось, что я схожу с ума, что я начинаю бредить. Мне нужен был молодой психолог, который относился бы ко мне не как профессионал, а как человек, который искал бы не сплошь изъяны в моей психике, который говорил бы не со мной, а с моими выдуманными личностями, которых я создала, чтобы он понял и увидел книгу не как читатель, а писатель.

— И я не справился. Я плохой психолог.

— Отнюдь. Вы ошиблись лишь в одном, что посчитали Санрана моей личностью. Всё остальное Вы сделали так, как оно нужно было.

Он заулыбался. Наконец-то.

— Вы помогли мне понять себя, чего я хочу, помогли не погрязнуть в себе, подсказали, что мне делать дальше. Я очень благодарна Вам.

— Я бы сказал: «Не за что, это же моя работа…», но не могу. Я понял, что нуждаюсь в новых знаниях и опыте. Я не могу принять Вашу благодарность.

— Я этого не говорила.

— Благодаря Вам я понял, что даже самые наилучшие книжки не дают бесценного опыта. Ведь если бы вместе Вас мне попался человек с реальными психическими расстройствами, я бы не смог ему помочь. И сломал бы кому-то жизнь.

— Зря Вы так думаете.

Доктор усмехнулся и снял очки. Потёр глазницы пальцами. И верно, время-то далеко за полночь, а я и не заметила этого.

— Возьму отпуск, отдохну от всего этого. И… Если Вы не против, я бы хотел узнать Ваши контакты. Не могу унять свой интерес, я должен дочитать концовку.

— Ах, да. Конечно. — засмеялась я в темп смеха доктора. — Но всё же… Я должна задать Вам один единственный вопрос, ради которого я и пошла на всё это.

— Какой?

— Так как Вам моя книга?

КОНЕЦ