Живое

Если бы мне чуть более чуткий слух,

Если бы мне чуть более ясное зренье,

Если бы мне чуть более тонкий нюх,

Если бы мне замолчать на одно мгновенье,

Я бы заметил, как Ты заходишь в мой дом,

Я бы почувствовал руку Твою на затылке,

И не был бы больше слепым и угрюмым кротом,

И припадал бы к Источнику, а не к бутылке.

Но я застрял между Духом и тварью земной,

И столбенею, поступь Твою ощущая,

Вечный беглец, хоть никто и не гнался за мной,

Не нападет никто, а я все защищаюсь.

Но иногда закипают слезы в глазах,

И Мир, как любовница, требует прикосновенья,

Смысл не в делах, не в словах и отнюдь не в слезах,

А в том, чтобы Дух заменить к себе хоть на мгновенье.

И лучше кашмирских роз запахнет полынь,

Целительным станет каждое мановенье,

Ты снова в сонме святых. Навеки. Аминь.

Ну, то есть, до пробуждения в Мире Паденья.

Но этот священный миг — он не для тебя.

Он для искрометной и непостижимой Работы.

Ты делаешь все, что ты можешь делать любя,

Забыв обо всем, забыв даже где ты, и кто ты.

Тебе же потом останется гул в голове,

И сердце, словно бы вспоротое крестообразно,

И капли вечерней росы на примятой траве,

И остекленевший взгляд, далекий и праздный.

Но будь доволен натруженной пустотой —

Лучшим уделом для смертного в этой юдоли.

Молча любуйся представшей тебе красотой,

Пока не померкнет в клубах суеты и боли.

Ты вырвешь из мглы еще не один такой миг.

Лишь бы готовность в сердце росла терпеливо.

Как бы там ни было, главное ты постиг, —

Не только с тобой совершается это диво.

Если уж есть родники, то реке суждено

Где-то волнами шуметь и ворочать камнями.

И вижу, Живое в нас все же не побеждено,

И я дорожу как зеницей такими днями.