День закрытых дверей

Дверь закрыта.

Бью в нее ногой, потом плечом — бесполезно.

— Головой постучи, — советует какая-то сволочь.

Разворачиваюсь, заряжаю советчику в бубен, иду прочь.

Коридор размножается на ответвления. Есть лестницы, некоторые из них двигаются сами: вверх, вниз или поперек себя. Узлы пересечений и лакуны рекреаций — лабиринт.

Много левых комнат, даже если они расположены с правой стороны коридора. В комнатах иногда сидят люди, выполняющие многозначительную работу. Другие люди просто ходят, они — прохожие. Пластиковые лица, резиновые губы, бессмысленный взгляд. Я не обращаю на них никакого внимания. Я ищу дверь.

Ищу ее уже месяц. Где-то сплю, что-то ем. Не знаю, что и где. Не помню. Это мне неинтересно. Я ищу дверь, которую можно открыть.

Закрытая дверь — это финиш, аминь, капут, точка. Прерванный половой акт. Символ фиги. Я ненавижу закрытые двери.

Иногда меня сопровождают приблудившиеся аборигены. Они либо питают на мой счет какие-то фискальные иллюзии, либо хотят меня на себе женить, если это аборигены женского полу. Некоторые просто создают вербальный фон.

— Нужен ключ, — говорит некто временный, с усами кавказской национальности. По всем стилистическим понтам худлита, он обязан изъясняться с душераздирающим акцентом, но этот конкретный некто артикулирует чисто и внятно, как диктор советского ТВ

— Купи ключ, — некто не по-хорошему настойчив. — Ключ очень важен. Дверь имеет дуалистическую природу, понимаешь? Ключ и замок. Замок без ключа — вещь в себе, чхатра необратимости. Ключ без замка — вообще зряшная сущность. Сначала ключ, потом замок. И в итоге — открытая дверь.

Вскоре некто теряется в лабиринтых нетях, но идея ключа остается со мной.

Фойе возле неработающих лифтов: играет мутная музыка, пахнет бизнес-ланчем и выделениями внутренней секреции. За ресепшеном сидит офисная водоросль в агрессивном макияже. Я задаю ей простой вопрос, стараясь формулировать предельно четко и недвусмысленно, чтобы попасть точно в ея мозжечок (или что там у нее в голове? какой орган? не знаю, это корпоративная тайна)

— Где ключ?

— Какой ключ?

— От двери.

— Какой ключ, от какой двери, уточните…

В ее стеклянных глазах нет ничего, кроме пустоты. Бесполезно.

И я ухожу, принимая в спину затухающую звуковую волну:

— Оставайтесь с нами. Ваш вопрос очень важен для нас!

Потом ко мне примыкает некто гендерно противоположный — некта. Белые гладкие ноги и грудь навыпуск. Обильный монолог без смысла и пауз. Но она приносит мне ключ, поэтому я терплю ее возле себя некоторое время.

— Замок первичен, он символизирует женское начало бытия. А ключ — суть сублимация мужского эго… бла-бла-бла… почему ты молчишь?

Ключ не открывает ни одну дверь. Мне кажется, что он даже запирает их еще надежней. Надо бы убить эту некту, но мне лень делать лишние движения, и я просто изгоняю ее прочь.

Год лабиринта. Два года лабиринта. Двери закрыты. Бесполезно.

Реальность плывет мокрой акварелью, становится мнимой и существующей как бы отдельно от меня.

Иногда я пытаюсь представить, что там — за дверью? Но мне уже это безразлично. По коридору идет мертвый человек.

***

Тупик. Комната с закрытой дверью. Выхода нет

Там, где был вход — тоже дверь. И тоже закрытая. Ее не было буквально мгновение назад, теперь она есть. Закрытая насмерть.

Пол комнаты вымощен бумажной плиткой с похабными изображениями замков и ключей. Строго посередине — люк, горизонтальная дверь. И он открыт.

Я прыгаю в люк и лечу в звенящей темноте. Удар, приземление, выбитое колено.

Внизу точно такой же лабиринт с закрытыми дверями.

***

«Ну, допустим, ты пробил головой стену. Что ты будешь делать в соседней камере?»

Станислав Ежи Лец