Кто хочет душу свою сберечь, тот потеряет её / Джинн из кувшина
 

Кто хочет душу свою сберечь, тот потеряет её

0.00
 
Джинн из кувшина
Кто хочет душу свою сберечь, тот потеряет её
Обложка произведения 'Кто хочет душу свою сберечь, тот потеряет её'

Ты сидел на кровати. Я — перед тобой на полу на коленях.

— Можно я сама тебя раздену? — я осторожно гладила твою руку. Повторяла пальцами линию жизни, чертила вены, огибала полукружья ногтей; целовала костяшки. Дотронулась до щеки, повернув голову так, чтобы заглянуть в опущенные глаза. В них — мука. Прошлась пальцами через краешек тонких губ и упрямый подбородок к ярёмной вене, по ключице съехала вниз и оказалась у верхней пуговицы рубашки.

— Не надо, — ты остановил мою ладонь.

Остановил, но убирать не стал, прижал к груди, крепко и бережно. Смешной. Как будто полузнакомая девушка может быть тебе чем-то дорога.

Под шершавым хлопком рубашки пальцы нащупали что-то, похожее на цепочку.

Ты продолжаешь:

— Так неправильно. Нам лучше остановиться.

— Что неправильного-то?

— Ну… — ты выпустил ладонь. — Это же близость. А мы друг друга почти не знаем.

Но ты возбуждён, очень — это ясно наверняка. Цепкий взгляд, будто нехотя, то и дело возвращается к моей голой груди, иногда спускается ниже. Недалеко, до пупка — и тут же сбегает, снова к груди, потом в глаза — там ещё хуже, и ты утыкаешься взглядом в пол. Тело под одеждой горячее — оно словно плавится в руках и будет тягуче-послушным, когда я тебя получу. И есть ещё один признак, который хорошо заметен с моего места.

Я отступилась, села на пол. Пальцы самовольно нашли щиколотку — обнажённую по нынешней мужской моде. Узкую, как я люблю. Обхватили её, будто даже секунды без твоего тела им невмоготу. Заметались от радости: погладили кожу, обласкали косточку, спустились бы ниже к пальцам, да помешала резинка носка. Попробовала залезть под неё, содрать — ниже кроссовки. Опять нельзя. От обиды разревелась.

— Я очень хочу тебя. Ну подпусти. Ну вам же нельзя божьих тварей мучить! — ткнулась носом бедро, оставив на по джинсовой ткани два мокрых от слёз пятна. Ждала, что они испарятся от жара твоего тела и, пока рассматривала, нашлись нужные слова:

— Ты не берёшь меня и не отвергаешь. Ты ни холоден, ни горяч. Поэтому из тебя попа не вышло?

Ты растерялся, но усмирил обиду, принял насмешку достойно христианина. Малыш, ты ведь уже устал бороться за своего бога, я это понимаю. И ты понимаешь. Глубоко, с сожалением вздохнул — положил руку на затылок и закрыл глаза. А меня дважды приглашать не надо.

Благодарно потёрлась щекой о бедро. Быстро справилась с ремнём, вытащив заодно из петель — пригодится запястья вязать. Расстегнула молнию, неизбежно возбуждаясь. Этот звук для меня — верное обещание награды. Освободила от одежды. Не совсем, насколько терпения хватило. Помню, что хотела раздеть, но к чёрту. Вдохнула твой запах и будто ослепла и оглохла — весь мир сузился до соприкосновений нежной кожи. Моей нежной кожи было мало, только губы, внешняя их сторона и внутренняя. Внешняя — ласкала легко, знакомясь. Внутренняя целеустремлённое и методично вела к моей цели. А твоей нежной кожи было много. Тонкая, вкусная наощупь, задорно-упругая — под губами. И рядом под пальцами — грубоватая кожа лодыжек, с царапиной и проволокой волос. И снова — тонкая кожа под губами, и грубоватая — под пальцами. Я так завертелась между двумя ощущениями тебя, разными, но схожими, что чуть не потерялась. Боялась: так на тебя засмотрюсь, что сорвусь и закончу. Но нет. Услышала свистящее:

— Остановисссь.

И чуть позже:

— Хватит, я сказал!

Аж взбесилась, ей-богу. Легко опрокинула на спину, запрыгнула сверху, угадав положение вершины и скользнув вниз по прямолинейному вектору, вдавила в матрас. На секунду остановилась — чтобы пережить то, что чувствую всегда, когда в меня входит мужчина — ощущение свершившейся справедливости; душевное успокоение. Как будто жизнь идёт своим чередом, и мне в ней уютно и правильно.

Самодовольно улыбаясь, наклонилась низко-низко, чуть касаясь грудью твоей груди, прошептала на ухо:

— Поздно, малыш. Ты сам мне разрешил, а подарки не отбирают обратно.

Ты молча кивнул — согласился. Рассмеялась: с чего мужчины воображают, что в постели есть место справедливости? Наивные, от этого ещё острее желанные.

Напрягла бёдра, поднимаясь и медленно опускаясь. Балансировала на самом кончике тебя, красовалась. Не торопилась. Позволяла рассматривать. Наслаждалась твоим желанием и своей над ним властью:

— Ты зря мне сопротивлялся. Столько времени потратили напрасно. Выбора у тебя не было.

— Почему у меня выбора не было? — ты не прочь поболтать, к кульминации не спешишь. Не знаю, какой из тебя поп, а блудник — с божьей искрой.

— Я хорошо чую таких, как ты. Ищу в толпе. Всегда нахожу.

— Каких таких?

— Веривших… но утративших веру.

— Зачем? Ты ведьма?

Я заржала:

— Нет, я секс очень люблю. А вы страстные, — на каждом слове я неторопливо покачиваюсь на тебе: вверх, вниз. — Сдержанные, высокоморальные. Долгое время запрещавшие себе…

Тебе всё сложнее меня слушать. Невольно закрываешь глаза, отсекаешь ненужные звуки. Ты стремишься туда, где мы — единое целое. И нужно дальше, глубже, сильнее… чтобы… окончательно слиться…

Я тоже этого хочу:

— Давай, малыш, трахни меня со всей отпущенной тебе Господом ревностью.

Ты взбеленился. Хватаешь за волосы и рычишь:

— Не произноси Его имя, сука.

А мне того-то и надо. От ярости ты теряешь контроль, наматываешь волосы на кулак, тянешь, принуждая встать на колени и локти. Хватаешь за бёдра, разворачиваешь и — натягиваешь. Крепко, жёстко, как будто новый вектор наконец указал верный путь во тьме. Истово, как будто стучишься в ворота потерянного рая, с отчаянной решимостью достучаться или сдохнуть.

Ору.

Ты орёшь.

Теряю себя. Сознание, тело уходят. Сначала в точку напряжения, но она не выдерживает, рвётся, и моё я заливает мир. Я растворяюсь в нём, становясь незримой частью. Логикой и сутью всего сущего. Единственно верным и вездесущим знанием.

Ты падаешь рядом. Дыхание сбито, по виску течёт капля пота. В глазах — пустота.

Шарю на тумбочке:

— Курить будешь, православный?

Ты киваешь, прикуриваешь и, распробовав дым, шепчешь:

— Кто потеряет душу свою ради Меня, тот обретет ее...

Я ухмыляюсь. Затягиваюсь, чувствуя на губах сладковатый привкус и отвечаю:

— Надейся, малыш. Надейся...

Вставка изображения


Для того, чтобы узнать как сделать фотосет-галлерею изображений перейдите по этой ссылке


Только зарегистрированные и авторизованные пользователи могут оставлять комментарии.
Если вы используете ВКонтакте, Facebook, Twitter, Google или Яндекс, то регистрация займет у вас несколько секунд, а никаких дополнительных логинов и паролей запоминать не потребуется.
 

Авторизация


Регистрация
Напомнить пароль