Одна Капля Всего

Анна Смирнова

Сергей Кучерявый

Одна капля всего.

1

Проснешься, в абсолютной тиши, некая пустота. И сны были посредственные, что называются проходные. А в голове из неоткуда крутятся несколько строчек из песни:

Карты легли, на такую

Наклонную плоскость,

Что мне удержатся не просто.

На тормозах...(гр. Сплин).

Гуляя по улочкам, площадям, мостикам я наслаждалась городом, строгим, без дурных затей, стоящий отдельно от всего мира. Люблю гулять в будний день. Город дышит своими маршрутами, равномерной и пиковой толпами, а ведь у них у каждого своя запутанная жизнь, и они в большинстве, передвигаясь или занимаясь делом, думают о своих нескончаемых лабиринтах. Мой же лабиринт, совершенно бессознательно привел меня в кафе, на террасу. Я удобнейшим образом устроилась, но почему то вместо меню мне принесли креманку с содержимым.

— Здравствуйте, улыбнулся официант, не с высока, и не надменно, а как то по доброму, с теплотой.

— Добрый день. У вас акция? Я ничего не заказывала еще, меню даже не открывала.

— Как же, вы верно меня не вспомните, давно у нас не были. Вы сегодня одна?

Я огляделась, и как будто внезапно протрезвев. Тот же интерьер, все знакомо, да и столик тот же самый. Это же наше любимое кафе с Вадимом. А в креманке должно быть мне ненавистное, ведь официант безприкословно приносил, лишь только нас увидав. Точно. Клубника со льдом. Интересное дело, клубника со льдом. Это не противоположности, как горечь и сладость. Это даже не было единством и борьбой вкусов и ароматов. Это была всего лишь хрустальная вазочка с кусочками льда. Изящная игра красок, отблесков, медленно тающих кристаллов дивный аромат, скрывают в себе куда более глубокий смысл, как отображает поверхность. Это все что мы сделали здесь друг для друга… Опять песня в голове, теперь я уже понимаю, куда звучат строки и зачем привели сюда ноги. Не поступила в университет, как было в розовых моих преломлениях, решила поработать. Осмотреться, денег подкопить, да и вообще начать жить как взрослые живут. Устроилась курьером по документам, не

пыльно, не тяжело и не стыдно.

2

Такой возраст, в рассвете. Непонятно чего, этот рассвет. у каждого мужчины он свой. У некоторых ума, у кого хитрости, может алчности оброс опытом и толкает бизнес и самый расцвет сил, а кто и напротив, в расцвете простатита. Что совсем не ново. Недосорок, точнее 36,5 было Вадиму Юрьевичу, человек уверенный, сдержанный, часто желающий находиться в тишине. От того в конторе всегда тихо, даже радио молчало, да и все остальное послушно осторожничало. Сотрудников немного. Бухгалтерша, она всегда либо в мире цифр, либо в мире грез и несбыточных желаний, тем самым не мешала никому. Заместитель Вадима Василий, Васян, Васька, как уже понятно, тот еще прохвост, необыкновенной хитрости и изворотливости человек, залезет, пролезет и вылезет там, где даже вода не просочится. Непонятного возраста, по паспорту 32, по виду и шуткам от 17 до 23, не более. Но именно за эти скользкие и юркие качества он уважаем шефом.

Постоянно Васек в бегах за новыми и старыми лазейками, где не кишит высокообразованным людом: водилы, фуры, порт, ж-д, боксы, где Васян более чем свой, вечный паренек из подворотни. Контора Вадима занималась логистикой по многим странам, иногда даже не подозревая что доставляют, опираясь на документы. Там цифры да латиница с кодами разной расцветки. А где то там далеко, в несусветной жаре, по асфальту, среди песков, везет небритый дальнобойщик, то ли металл, то ли апельсины. Никакого вникания в суть грузов и сопли отправляющих и встречающих. Хладнокровная логистика.

—.Вадим Юрьевич, здрасьте. Вот документы. Сегодня в последний раз доставляю.

— Почему в последний? Ты вроде не финик, сдавать нас не станешь.

— Да нет, я ж, это, Вадим Юрьевич, я ж уволился, сегодня последний день. Впереди дипломная работа и по профессии пойду.

— что ж, поздравляю тебя, хороший шаг, ты многого добьешься редкое кчество у тебя, пунктуальность да педантичность, хоть ты и зануда редкая. А вместо тебя кто из курьеров теперь будет?

— Девушка молодая Аня вроде, из непоступленцев в универ. В понедельник уже она вам документы по разтаможке доставит.

В одомашненном кабинете с диваном, некоторой мебелью, не особо смахивает на офис. Да и стены, местами цвета бильярдного сукна, придавали особую мягкость. В постоянной тишине, взглянув на Вадима, открывается картина, что внутри мысленного склепа сидят мыслишки с заклеенными ротиками и мерно делают свое дело. Никаких вольностей. Тишина.

Понедельник обвешал быть бурным, особенно для меня.

— Здравствуйте. Я Аня, курьер. Я это, документы вот принесла.

— Анечка, солнышко, а ты молочка не принесла? Ну иль кефирчика? Еще лучше. Василий, меня зовут Василий. А вот то милое, но недолюбливающее меня в понедельник, бухгалтерная королева, ее зовут Валечка.

— Анечка садись. Вадим Юрьевич сейчас занят, мы тоже ждем окончания встречи.

— Я опоздала. Приехала первый раз, еще и остановку проехала.

— Аня, а вы любите музыку?

…Иванов на остановке,

В ожидании колесницы,

В предвкушении кружки пива,

В понедельник утром

Жизнь тяжела…(гр. Аквариум)

— Вассссссилий, уважаемый Иванов, отстань от девушки, тем более с перегаром, опять блатняк свой.

— Какой блатняк, это ж Борис Борисович. Анюсик, ну так как вы к музыке?

— Нет, нет. Вообще такое не переношу, да и к музыке совсем ровно.

— Жаль, Анечка, очень жаль. Вы с Юрьичем одного поля ягода. Тишина. Ббрррррр. Не понимаю.

— Куда уж тебе понять, босота.

— Кушайте пожалуйста, тоже молча свои тооортики, финансовые.

Все, кончилось совещание, пойдем на ковер.

Я захожу в кабинет, папка с документами в руках .

— Здравствуйте! Я немного опоздала, но не по своей вине, чудовищные пробки.

Он не отрывая взгляда от компьютера, заметил:

— Чудовищные пробки? Или вам помешали чудовищные каблуки?

— Почему каблуки, вовсе нет. А откуда вы знаете, вы ведь даже на меня не посмотрели ?

— Я слышал и уловил вашу балансирующую походку, а еще я видел вас в приоткрытую дверь, когда идет совещание я всегда открываю дверь, курят понимаешь, учредители гребаные, нервы успокаивают. Так вот, я увидел вас, в зеркале, отражающуюся, увидел развивающиеся от сквозняка пряди волос, стройные ножки в черных босоножках с переплетениями и руку со множеством браслетов. Вы похожи на экзотическую птичку, колибри. Зачем вам столько браслетов? Их позвякивание будоражит вас и вы ловите его ритм? Признайтесь ритм замедлялся, когда вы шли сюда? Поэтому опоздали? А почему папка мокрая? Вы что уронили все это в лужу? Все наши досточтимые документы по разтаможке и как вам можно доверять после этого? Какой же вы курьер? Смею сказать неважнецкий курьер и еще вся в браслетах позвякивающих, отвлекаете тут меня.

Он говорил это все полушутя, а глаза были серьезные. Говорил быстро, но делал неожиданные паузы. Он всегда так говорил, как впоследствии я узнала. Он был мастер пауз. Во всех отношениях. Паузы, паузы, паузы. В этом он весь: "Нужно время все обдумать, только не спеши, как можно быстрее, но не быстрее меня" Я помню его излюбленные фразы. Это его музыкальность речи сводили меня с ума, с первого его предложения, обращенного ко мне. Я не успела ответить какой же я после всего этого курьер .

— Как вас зовут, наш новая сотрудница в браслетах?

— Анна.

— Вадим Юрьевич.

Он слегка пожал мне кисть, положил её на полировку стола и на три секунды накрыл своей ладонью и тут же убрал.

— Будем знакомы, Аня.

И все. И вышел. Я ощущала к нему доверие с первой минуты, как будто знала его всю жизнь. Несомненно это человек добрый, подумала я и конечно же ошиблась. Он мог быть достаточно жестким и бескомпромиссным прежде всего ко мне, к себе менее, и даже совсем нет. Себя он любил. Позже полюбил и меня, но о своем "Я" не забывал никогда, ни в чем его не мог растворить, потому что прежде всего не хотел. Не изобрели еще растворяющий раствор, способный растворить не растворимого Вадима Юрьевича. И вот оказалась в чужом городе — курьер. Да еще и вся в браслетах. Смешно. Что я могу еще сказать о нём, что вспомнить. Как он был красив? Конечно. Обаятелен? А как же. Он был для меня одним единственным на свете, Сразу и навсегда, так мне казалось: 19— 27. Годы моей жизни. Как эпитафия " здесь Аню накрыла с головой ее незабываемо— нестираемо никакими — другими— мужчинами любовь или страсть?" Так я могла бы написать на этой плите 19— 27. Смешно. Забавно. Но на этот вопрос я долго не могла ответить. Любовь ли это была или страсть? Наверное и то и другое, это идеальное сочетание, к которому мы стремимся потом всю жизнь и не находим и все последующие романы пытаемся мерить этой недостижимой меркой первого чувства, первого впечатления и неизменно разочаровываемся.

Но что это я о грустном все? Совсем все будет не так. Так я думала в тот холодный вечер, когда меня знобило и казалось вся жизнь позади, а еще эта клубника со льдом. Он любил этот десерт. Как же меня тошнило тогда от всего. Я сыта была этой клубникой на всю жизнь.

— Так, ну что все в сборе. Вася, не закрывай дверь пожалуйста, от этих пароходчиков, да кладовщиков канализационно сгустился воздух.

— Вась, что там у нас по Европе, фур хватает?

— Пока да, там мутно как то, то ли немцы то ли поляки или тупят или задумали чего то, нам только ждать.

— Так, Анечка, возьмете у Валентины папку и отвезете, адрес тоже у Валентины. и на сегодня все, вы свободны. Завтра начнем по другой схеме, сейчас Анечка, вы увидите наши теплые отношения в коллективе. Итаааак. Василий, должен огорчить тебя… совсем огорчить...

— Шеф, у меня нервы слабые, говори уже.

— Тебе придется бросит пить. Я купил служебную машину и вместе с Аней будешь по объектам ездить, ну и без Ани по клоакам, где приходится бывать по работе. Так что, сок, компот, чай.

— аааааа, подтанцовывая всплескивает Валя, ну что, алкалоид, на пенсию. В приемной больше не будет перегар,.ооо хвала Фонтанке.

— ну что ж на этой торжественной ноте все с головой в работу.

3

В работу я окунулась надолго, снег сошел и транспортный сезон набирал обороты. Документы, договора, таможня… на служебной машине, на стареньком луксусе, ездила с Василием по всем тупикам. Хоть и выматывалась, но Вася, парень легкий, веселый, всегда и пошутит и подколит. Свой дворовой пацан. Было спокойно, хоть и не интересно. Иногда сама ножками топала в конторы центра города. Конечно Вадим мне все больше и больше нравился, его строгость, властность, его жесты,… как он на меня смотрел, и особенно в теплые дни Петербурга, когда мои стройные ноги шагали на каблуках.

Наступала осень. Валентины день рождения. Помимо нашего офиса приехали несколько друзей из нашей же сферы, некоторые компаньоны, мужчины, женщины, девушки, шарики, подарки, фуршетик небольшой. В напитках недостатка не было, я пила вино, иногда… Всегда поглядывая на Вадима, и когда взгляды встречались, нет я не отводила и он тоже, нет… сердце обливалась кипятком, наверно и осеннюю морось не заметила бы, ее озноб. Я горела, уже сильно горела.

Ты снимаешь вечернее платье

Стоя лицом к стене.

И я вижу свежие шрамы,

Нна гладкой как бархат спине.

Мне хочется плакать от боли

Или забыться во сне.

Где твои крылья которые

Так нравились мне. (гр. Наутилус Помпилиус)

Проникновенно читал Василий, производя ошеломляющее впечатление на женский пол. Рассчитывая пойти под руку домой с незамужней подругой именинницы. Я заслушалась тоже и как молния прозвучало во мне:

— Анечка пойдем потанцуем, я приглашаю.

Стоял Вадим, в дурмане я протянула ему до кости мокрую от волнения руку.

— Как тебе вечер? Мы хорошо поработали. Ты очень красивая...

Он говорил, спрашивал, я на автомате что то отвечала. Наши глаза не расставались. Он чувствовал мой жар и трепет, хоть он был в джинсах, я ощущала его окаменевший, полный желания член.

Вернувшись домой я в забытьи лежала, ласкала себя, гладила. целуя ладони, вдыхая оставшийся его запах, проводя по шее, груди, отвердевшим соскам, горячему лобку, возбужденному клитору. Как мне казалось тогда, испытывая оргазм. Не помню как уснула.

4

Выпал первый снег. Работы меньше, но проблемное и труднее. Алчные и хитрые партнеры вымотали всех. Вася вообще редко появлялся, даже машину часто не брал. Валечка заболела, но по ее части все шло ровно. К семи вечера я только получила разтоможку и понеслась в офис. Вдим сидел, нервно ждал результатов. Меня облили, я вымокла, замерзла, устала. Согрела б меня только раскаленная сауна или еще горячее, объятия Вадима. Так впрочем и получилось. Вадим, увидев меня замерзшую, взял служебный лексус и повез меня домой. Больше молчали, сердце стучи прямо в горле. Дом уже рядом. пригласить его домой, глупо. только остановились, я накинулась и поцеловала его в губы, крепко и долго. будь что будет. Он наклонился, чмокнул меня сухим поцелуем в волосы. "Анечка, солнышко, иди ко мне ". Я пересела к нему на колени, на переднем сиденье было тесно, и я обняла его рукой за шею. У меня поплыло перед глазами от его близости и запаха волос, в которые она уткнулась как котенок, готовый вечно сидеть так. Я шептала: милый, любимый, я тебя люблю, покрывала летучими поцелуями его ладонь, провела кончиком языка между пальцами снизу вверх, целовала его шею. Он положил руку на затылок, другой рукой обхватив за бедра, долго целовал, покусывал губы, затем уловив мое учащенное дыхание, снял трусики, провел пальцем по горячему лону, расстегнул ширинку на джинсах и резким движением вошел внутрь. Я вскрикнула, резко открыв глаза прошептала: "только больше ничего, пожалуйста, больше ничего не надо." Он ответил: "Конечно, сегодня, больше ничего, милая." А сам продолжал двигаться, все крепче прижимая её к себе, она стонала от боли, не понимая почему так, ведь она ожидала неземного наслаждения и какой то феерии, но не этого. Этот мужчина казался мне источником страданий, а еще минуту назад источником блаженства, когда целовал ее, а сейчас он крепко держал, не обращая внимание на мои слова, стоны, весь во власти своей страсти. Судорожно сглотнув, он кончил, и боль прекратилась, он перевернул меняе и прошептал: " Теперь ты моя, ты навсегда теперь только моя, слышишь?" Наверное так, в голосе слышались слезы.

Раз в неделю мы занимались сексом. Хоть было уже не так как в первый раз больно, но все же я ждала этого дня. Вадим был груб в сексе, ничего нового он не изобретал, секс в машине или в кабинете, жесткий секс, иногда очень жесткий. Не скрою, многое мне нравилось, но хотелось чего то..

Он приехал ко мне, с пакетом всяких разностей, мы договорились не выходить из дома целый выходной. Я вышла после душа, в подаренном им пеньюаре, и пока он не овладел мной, я осмелилась.

— Вадим, любимый мой, мне не хочется сегодня секса.

Он растерялся.

— Мне хочется сегодня любви, будь со мной нежен сегодня.

Я сбросила пеньюар на пол. Мы начали целоваться, он гладил, ласкал меня, нежно неторопливо, каждый сантиметр. Потом раздвинул мои ноги и начал ласкать меня, сначала лобок, потом губки, не раздвигая их… Потом провел языком от влагалища вверх и остановился языком на клиторе. Я помню этот момент, я как в космос провалилась,… он лизал его, играя, по кругу водя, быстрее и замедляясь и всю мою киску вылизывая. Неглубоко засунув пальчик он нежно входил и продолжал языком. Пальчиком он как потом узнала он точку джи божественно гладил… Именно божественно, потому что я кончила как богиня. Это было не забываемо. Потом мы много раз любили друг друга в эту ночь, без излишеств и дерзостей.

5

Время шло, месяцы менялись, мы крепко срослись, я любила его все своим существом. И относилась с любовью ко всем его странностям. Иногда был сильно груб а однажды:

— Сейчас все уйдут и мы сможем побыть вдвоем. и поцеловал долгим глубоким поцелуем.

— Еще раз, поглубже…

Он вводил свой язык в рот, быстро, затем медленно. Держал меня одной рукой за волосы, другой поднял меня шифоновую серую юбку, снял трусики, посадил рывком на край дивана, я часто дышала. Все таки разница возрасте, в жизненном опыте, в воспитании, во всем. От этого не уйти .

— Ласкай себя, быстро, делай как я сказал.

Я подчинялась. Он ввел головку своего члена мне в рот, размазал смазку по губам, я облизала их. Он ввел член глубоко в рот, еще несколько движений по губам, снова глубоко. Кончил через две минуты. Проглоти, попросил он.

Я очень сильно его любила, порой до безумия, но камнем все же сидела не то злоба не то обида, за отвратительный первый раз, да и потом множество раз обращался со мной как с вещью, хуже чем с вещью. Мне не всегда такое нравилось. Еще вспышки его непонятные иногда. Я решила, так сказать отомстить ему, не грубостью конечно, но не без этого… Мы не пошли в ресторан, я ждала его у себя дома, приготовила ужин, свечи, все в стиле романтической питерской натуры. Девичьему сердцу как ни крути иногда необходим романтик. Я выбрала самую качественную и сильную Виагру, и самые крепкие ремни для связывания. Подсыпала зелье и придя в спальню, шутливо связала его. Начала конечно игриво, ласкала, покусывала, после первого раза как он кончил, понял что то тут не так… член стоит… и крепко стоит дальше...

Каааак я имела его… Жестко, сильно, наслаждаясь членом и связным Вадиком. Позже я вошла в раж, мне его было совсем не жаль. Немного отдохнув, я села напротив него и начала мастурбировать, я ласкала себя иногда поглаживая его. Он изнемогал от желания. Я села своей киской ему на лицо, приказала лизать, он лизал, лизал. я все крепче и крепче держала его за волосы… извивалась на его лице. Я мстила и мне это нравилось. Потом в супротив его клубнике со льдом, от которой всегда знобило, я облила обильно член любимым шоколадом. оооооо как я кайфовала. я вылизывала любимый член со вкусом шоколада, я покусывала и засасывала яички и была вся в шоколаде, а когда он захотел кончить, я тормозила, отпускала и через 10 секунд опять крепко, отпускаю, и глубоко в рот, отпускаю, он сейчас с ума сойдет, кончиком языка, еле касаясь уздечки. И сильно, жадно, и он вновь кончил. Виагра хорошая оказалась, еще несколько раз за ночь я его оседлала, такую наездницу он запомнит на всю жизнь. На следующий день мы на работу не пошли, сексом конечно тоже не занимались. Зато как это было. Я отомстила за все свои обиды и страхи.

6

Февраль месяц. Он уезжал в командировку, на две недели, я скучала, вдруг он забыл обо мне? Не звонил, не писал, только снился. Приехал, такой рассеянный, много дел, слегка небритый, даже чувствовался запах коньяка, выпил с утра .

— Смотри, какая штучка, прекрасно релаксирует. Это разновидность кольца, не похоже на обручальное. Он надел мне на палец стальное массажное колечко для пальцев, ощущения приятные. В последнее время он все чаще нервничал, были серьезные неприятности о

которых он не любил распространяться, но что то очень серьёзное, он даже иногда курил, не замечая, одну за одной, иногда не слышал мои

слова, весь погружен в себя. Он поцеловал мою ладонь, три легких поцелуя, один медленный ,

влажный, горячий.

— Иди ко мне, ты так нужна мне.

Он опустился на колени, стал осыпать поцелуями через ткань платья. И страсть и какая то детская теплота была в нем. Он целовал ноги, живот, я взяла его за голову и прижала к животу. Не знаю почему, но этой поддержки ему очень не хватало. Я научилась чувствовать его, мы побыли так немного, потом я подняла его лицо и сказала:

— Я так соскучилась, возьми меня...

Лямочки платья сползли, он целовал меня в губы шею грудь, резко, порывисто… Подняв платье, он сразу же вошел в меня, давно уже мокрую

от желания. Он интенсивно меня вгонял в раскаленное состояние, мне хотелось кричать и я все сильнее сжимала его руку, кусала шею, оставляя следы. Потом он перевернул меня, платье оставалось так же на талии, взял за бедра и оооооо как он меня трахал… я просто млела, я задыхалась, я стелилась.., а он все крепче и крепче брал за попку, раздвигал ее, шлепал, сильно шлепал, натягивал натягивал, хватал за волосы, от чего я лишь поднималась еще выше на ступень наслаждения. Я со счету сбилась сколько раз я кончила. Было такое ощущение, что это был один нескончаемый оргазм. Он дойдя до предела, взял меня за волосы и кончил мне на губы, судорожно успокоился и смотрел мне в глаза.

Потом мы катались и гуляли по еще зимней промозглости. Все было одного цвета, и снег, готовящийся к неизбежной погибели, и гранит всегда отражающий вечность. только изредко встречались такие же светящиеся, радужные парочки.

— Добрый вечер, присаживайтесь.

— Вадииим… ты сумасшедший, меня знобит и трясет и от погоды, а особенно от твоего поедания клубники, с чертовым льдом.

— Дружище, принеси мне еще ванильного мороженого и эспрессо, а этой капризной мадмуазель самого горячего глинтвейна.

Можно много спорить и говорить, физике, философии.., но именно в мелочах, моментах, взглядах, ароматах.., сокрыта самая огромная бесконечность. Проваливаясь, в эти мгновения, осознаешь, что такое вселенная.

7

…Голос тьмы, зов небес.

Кто из вас мея тревожит?

Ненависть мою

И любовь мою.

Ангел ты или бес?

Мне узнать на смертном ложе.

Встречу больсвою.

Встречу и уйду. (гр. Маврин)

Я всегда с каким то внутренним интересом относилась к неизвестному, потустороннему. Первые годы работы я носила венец безумно счастливой девушки. И в негласно верила, что в прошлой жизни потеряла любовь, и вот, сейчас нашла и не отпущу своего Вадима Юрьевича.

Обычный календарь отличается кардинально от дневника девичьего. Поэтому прошла вечность… и еще чуть-чуть.

— Валечка привет, ты все мир оцифровываешь?

— Уууггммууу

— Ооо а что это за книга? Валь..

— Аня… ты осторожнее с ней… а то она и тебя оцифрует, станешь цифронутой.

— Васенька, если ты не заткнешься, я зарплату тебе сегодня не оцифрую, и пойдет он бедный, грустный, пить воду из под крана...

— Ладно ладно, моя з.п. и в твоих интересах. Я, прикинь Ань, яяя проспорил ей и теперь в театр должен ее сводить.

— И коробку рафаэлок еще, мне не трудно, я еще напомню, с процентами.., а проценты мартини пахнут, причем экстра драй.

— Вот откуда это все знает и помнит.

— Вон там тряпочка, иди и помолчи в нее. Вот что я хотела? аа книга, книга интересная, но это не начало, там много надо до нее читать. Нет Вася, это не сопливый теткин роман, это… тут и эзотерики и философии и теории интересные.

— Уух ты, я ж собиралась на фил. фак или исторический поступать когда то. Мне интересна эта тема.

— Вот, начни с этой, понравится, там посмотрим что тебе дальше читать.

Я много что начала читать, не фанатично, нет, это наверно необходимый виток развития субъективной личности. Именно тогда должны были появится те, или иные новые пути. Все как и прежде продолжалось, работа вполне себе, отношения… Становилось тесно что ли, хотелось большего, чем секс, иногда грубый, иногда причуды его, встречи.., монотонность, в которой у людей засыпает любовь, чаще всего навсегда. Хотелось идти дальше, двигаться и в жизни и мыслях и чистоте отношений.

Проснулась и не могу ничего понять. Темно. шея ломит, я еще и в одежде. Понемногу приземлилась, вспомнила, что ждала Вадика в кабинете, читала книгу, он так и не пришел, а я уснула. Ну да, пол второго ночи. Пока лежала, услышала звуки из приемной, дверь входная. Может Вадик, да поздно.,. это Валентина и Вася… интересно. Лежу. Оказалось они гуляли и т.к. некуда вдвоем пойти, забрели сюда. Давно подозревала, что есть симпатия у них. Такие разные. Ууууух да они там не на шутку. Мне выдавать себя никак нельзя, подожду, сюда они не зайдут. Конечно я не удержалась, закрыв рукой себе рот и хорошо мне вместе с ними стало. В первый раз я не представляла, и даже не вспомнила Вадима. Поразило меня то с каким чувством они занимались сексом, они именно любили друг друга, это не просто животная потребность, это не выброс психики, если и грубость, но она теплая с любовью. Конечно я видела и в близи и в кино и в порно много разного...,. но здесь как очередное открытие для меня, свет пролился на мое сознание точно и по адресу. Да, они разные, абсолютно разные, даже не противоположности, для взаимного гашения и гармонии, а просто разные. Они теплые и живые, именно живые. А мы? Бес или ангел он для меня? Судьба или этап, виток жизни, а может и эшафот

8

— Дорогая, я освободился, и не терпится поехать к тебе. Ааня, ты слышишь меня?

— Аа, да. прости, задумалась. Да, сейчас соберусь и поедем.

— Поскорееее, я жду в машине.

Вот он, момент, пора, надо что то решать. Или сейчас или никогда. Я села в машину, Вадим что то говорил, чем дальше тем больше осознаю пустоту нелепой болтовни.

— Вадим, я не могу так больше.

— Что такое, чего ты е можешь, я не понимаю?

— Так жить, мне хочется чего то большего, развития...

— Тебе что хреново живется? Чего тебя не устраивает? Ты знаешь мое отношение к свадьбам, соплям, и тд.., не будет у тебя фаты.

— Да не в этом дело, Вадим, столько лет ничего не меняется у нас с тобой, нет ни развития, ни сближения, я души сердца твоего не чувствую. Я лишь секс от тебя чувствую, твои ярости грубости, жестокость, унижения ко мне, да мне иногда это нравится.., а раньше вообще нравилась твоя властность, но за этим всем, за этим многолетним образом, такой формой жизни, я тупо не вижу будущего. Я хочу ощущать, чувствовать, двигатся. Прошлое, настоящее, будущее, у нас все одно, долбаная константа, как погода здесь.

— Дааа… книги тебе нельзя читать.., категорически. Анечка, послушай, ты бред какой то несешь. Все просто замечательно.

— Ты знаешь сколько я ждала этот момент чтобы поговорить? Вроде мелочь какая, а нет. У нас либо перед сексом либо после. До— ты не слышишь, не видишь, одна цель, а когда заскоки твои жестокости, то я говорить не могу, или не успеваю или мне больно, а после— тебе конечно по фиг на все и вся, тоже бесполезно. Иного момента у нас нет. И вот, огромная благодарность городским пробкам, хоть здесь.

— Я не знаю что с тобой, или книги твои, или глупость твоя. Знай, запомни, я не собираюсь ни меняться, ни даже слушать. Какие к черту чувства, развития, предрассудки все. Я есть я, и мне по фиг. Приехали. Пойдем к тебе.

— Нет. Я пойду домой одна. Скорее всего мы расстанемся, может на время, я не знаю, я устала. Спасибо что подвез.

Я не могу понять, что происходит с Анечкой, эта девочка все больше расширяла диапазон приемлемости. И я знал, я чувствовал, что скоро она уйдет. И тем больше хочу задержать ее навсегда, эта чувственность, переходящая границы не была потребностью ее натуры. Но я себя не понимаю, зачем, почему хочу сделать ей иногда больно, ведь я люблю ее. Толи потому что я так сильно её хочу, то ли эта ее покорность возбуждает во мне скрытые ранее черты, не знаю, я не понимаю, себя не понимаю. Знаю только одно— стоит ей прикоснуться ко мне, я загораюсь как от огня и не могу с собой совладать, а главное не хочу, чем больше разгоралась наша страсть, тем быстрее умирала любовь. Необходимо было расстаться. Так она говорила. Мне больно это слышать. Ну что ж, она права, наверно. Она свободна. Глупые рассуждения в пробках серого Питера.

9

В отпуск я ушла официально, не для чего, просто так, побыть одной, бродить по городу, выспаться, посетить за столько лет хоть что нибудь в культурной столице. Так планировалось. Задержка и раньше была, простуда или эмоциональное, гормональное, но сердцем как то, другое. Да и сроки все вышли. Для своего же спокойствия купила тест. Чтоб от

сердца отлегло, но лишь кипятком ошпарило, когда результат положительный. Второй, пятый, седьмой. Я беременная. Радоваться, плакать, что? я не знаю. просто не знаю. Я решила сразу сообщить второму участнику этой беременности. Пришла к вечеру на работу.

— Валечка привет, это тебе, фисташковое.

— Привет, спасииибо. в отпуске и на работу, ну ты. Я б не пришла даже если б пожар, отпуск это мое.

— у себя?

— у себя, совещаются часа полтора уже, нервные. Не дождусь наверно, домой уйду. Ооо наконец то, и я с ними пойду. Все, пока.

— Привет Вадим, я поговорить с тобой.

— Какие еще разговоры, итак мозг весь сьели только что.

До ужаса нервный, это состояние я знала. И как на зло, нет, как дура в короткой юбке стою. и помню этот огонь в глазах, взгляд сумасшедшего, вроде он смотрит на тебя, но глаза как будто не его.

— Вадим, я. ..

— Иди сюда, сучка

— Вадим нет., нет.

— Заткнись

Схватил за волосы, особо грубо, швырнул меня как тряпку, как вещь, на стол, загнул, отдернул юбку, не снимая трусиков, лишь сдвинув, воткнул. Именно воткнул одеревеневший член. Мне именно сегодня грубость ни в каком варианте не нравилась и тем более не возбуждала, и ни капельки даже смазки. Больно до мозга, до ужаса, я кричала, вырывалась, он крепко держал за волосы прижимал тело к столу, и при моих порывах он бил о стол и головой и всем моим беременным телом. Имел как бешеное животное, грубо, сильно, больно, и лишь тогда поняв по настоящему, унизительно. кончил как всегда в подобных, через две минуты. Несколько минут счастья супротив отвращения и озноба на многие годы. Одинаковый вес в чашах, только память и восприятие не одинаковое.

— Вадим, я беременная. Сквозь слезы и боль говорю.

— И что?

— Как что, Вадим я беременная, от тебя

— Ну и что с этого. Противозачаточные значит плохие.

— Да что с тобой? Ты слышишь меня?

Туманом каким то.., истеричным обмороком, пределом.

— Мне сейчас не до тебя совсем. у меня проблемы, ты прям чувствуешь когда ты мне нужна и приходишь, за это я тебя и люблю.

— Люблю… люблю????

Я кинула в стену хрустальную пирамиду, подаренную мною на пятилетие.

— Ты называешь это любовью???

— Что ты от меня сейчас хочешь? Сьезди в клинику, узнай что по чем, ты ж в отпуске, я бухгалтерию предупрежу, возмешь сколько надо и все. Проблему тут устраиваешь.

— Что?.., что ты говоришь.., как зуб запломбировать?

— Именно.

— Ты.., ты омерзительный.., ты животное..., ты бездушный.., я ненавижу тебя, меня тошнит от тебя..., мне противно.

Не помня, я выскочила из кабинета, задыхаясь, в руке были ключи, наверно машинально схватила со стола в приемной. Все обрывками, я уже в проезде, еду, все плывет, кружится, слезы текут, как перед обмороком, я ничего не понимаю что? куда я еду, а я еду? А где я? Меня отрезвило то что перед машиной мелькнул человек и изчез, и удар по машине. Не сразу поняла, да и от шока того в новый шок. Я

сбила человека. Точно. Вот он, смотрю в боковое зеркало, лежит. Я его убила или нет. Что делать? Не останавливаться. Надо отъехать, благо Питерские дворы, тут можно половину Китая спрятать.

— Алло… Вася., Вася это я, срочно помощь нужна… я… я… в переулке, недалеко от Сенной, ты знаешь этот проезд, мы были тут с тобой. Я в машине, срочно Вася, мне не к кому больше. Не знаю, прошла вечность или миг. Туман моего рассудка не оседал и не собирался, а перед глазами омерзение, клубника со льдом, и равнодушие того, кого думала что люблю.

10

Человек оказался мужчиной, живым мужчиной. Это я потом осознала насколько это важно и непомерно много сделал для меня Василий. Все

больше понимая что такое настоящий человек и настоящий мужчина, а пока обрывками и память и сознание. Не помню как оказалась дома.

— Это я, не пугайся, хотя тебе не грозит. Как сидела так и спустя два часа. Так, а хотя тебе бесполезно сейчас и говорить и спрашивать. Сам все сделаю, только позвонить надо.

— Але Валя, нет, я не освободился. Дела и наши и Анечки гораздо хуже чем в жопе. Короче, я сегодня здесь останусь, ты внимательно слушай.

Эту ночь и вечер был у тебя, если вдруг позвонят менты, машину подтверди по номерам, скажи да наша, фирмы лексус, но ты ничего не знаешь и машина вечером стояла у офиса. Ключи одни у меня и шефа, я всю ночь с тобой кувыркался, так что или пошали или порно включи на русском. Шефу ни слова, он ничего не должен. Все, позже

если что, ментам дурочкой прикинься, если позвонят. Все до связи. Домой я вернусь тихо, к утру наверно. Надо принцессу оживить и мозг

немного промыть и инфу из нее вытащить. Все, время мало, пока.

Так, Аня.., ага понятно, зомби, ладно.

Вася набрал ванну, выпил, в меня влил. Понял что от меня толку никакого, взял на руки и прям в одежде погрузил в ванну, помог раздается помог помыться, одежду скинул в машинку.

— Аня, ты меня слышишь? Я кушать пойду быстро сварганю, ты не утонешь тут, ихтиандр? Аня, ты сильная я знаю, приходи в себя, надо.

— Он живой, Вась?

— Живой живой. Тебя я тоже хочу видеть живой и в уме, через 20 минут на кухне. Отмокай.

Вася наготовил макароны с тушенкой. Мы выпили, еще выпили и в долгой беседе и моем отходнике я узнала, что Вася меня привел домой, посадил, уехал, отогнал машину, убрал улики, сломал замки и оставил на другом конце города, в непролазной клоаке. Чувака уже не было, наверно скорая увезла. Я поверхностно рассказала суть сего моего, Вася умный, вопросов лишних не задавал.

— Завтра напишется заявление об угоне машины, ты вообще в отпуске и ничего не знаешь. Вчера зашла поздоровится т.к. была рядом и вообще заболей, температура там, придумай, может обойдется а может и выкручивается придется. Без меня ничего не болтать ясно?

— Ясно, Вася, спасибо тебе, я поняла все.

— Так завтра жди вестей, не раньше обеда. Валя или я придем или по обстановке. А теперь вот хочешь ты или нет, вот лошадиная доза пустырника и добрый стакан коньяка. И спать. Много, до завтра спать.

11

Ощущение новой ниточки, которую я не могу разорвать, Зачем он опутывает меня ими, или я сама опутываюсь с радостью? Клубок, переплетающихся ниточек, Вадима и моих, и я уже не понимаю, хочу ли я распустить этот клубок или продолжать его наматывать. И вот он уже таких размеров, что то и дело выпадает из моей руки, катится, катится, но это все образы, образы. Никаких логически оформленных мыслей нет в последнее время в моей голове, то ли учеба и работа слишком выматывает, то ли

ревность и наши ссоры, даже скорее не ссоры, а недоразумения, за которыми скрывалось конечно же гораздо больше, чем мое желание быть с ним всегда и его желание контролировать меня постоянно, за этим скрывались наши глубинные различия, его желание брать просто зашкаливало и больше не гасилось и не наполнялось моей потребностью отдавать, как это было раньше. Вот эта та бумажечка, сложенная вчетверо, на которую накручивают клубочек. Та основа на которую наматывались наши конфликты, не высказанные обиды, несказанные слова. Ревность.

Все больше ее становилось между нами, все сильнее она привязывала нас к друг другу, она пропитывала все, пространство казалось переклиненным, воздух душным как перед грозой, когда он говорил: я ждал тебя возле университета полчаса, где тебя носило? А если я выходила с мальчиками с нашей параллели, то стоило ожидать большой бури. Он постоянно старался встречать меня после лекций, и это не было проявлением любви, это был удушающий контроль. С кем, где? Когда? Я видела, что он ревнует, злится, ощущает свою зависимость, но не хочет признавать этого, злится на себя и еще более на меня. Во время его командировок, порою длительных, он часто звонил мне в самый

неподходящий час, наверное проверить. Меня это бесило. он не имел на это никакого морального права, ведь я же не выносила ему мозг по поводу его отношений с женой. не предъявляли претензий, какое же он имел на это право? Я конечно понимаю, он мужчина, все дела, но нет, это было слишком несправедливо. Но я прощала его, когда слышала его голос, чувствовала запах его волос. Такой привычный и всегда возбуждающий, все обиды смывались из моего туманящегося сознания, когда он расстегивал нетерпеливо, прямо в машине мою блузку и целовал мою грудь, брал мою ладонь, клал себе на колено, говорил, глядя мне в глаза:

поехали ко мне, я так хочу тебя, сил никаких нет, хотя зачем ехать, давай прямо здесь. Мне не нравилась его торопливость и властность, с которой он брал мою голову и держал во время моих ласк ртом, в этом чувствовалась какая то ярость, сдерживаемая и прорывающаяся наружу, кончая, он стонал, потом чмокал меня в голову и говорил: все было классно, все было супер. И отвозил меня домой. Это было похоже на насмешку, то что было между нами в эти минуты в машине по сравнению с теми ночами, которые были всего лишь год назад. Я не узнавала его. Неужели это тот Вадим? Неужели в моем желании закончить университет он увидел какую то угрозу для себя? Наверное так иначе откуда эта ревность, эта страстная жестокость с которой он любил теперь меня, в машине, его кабинете, но только не дома, как это было раньше. Как будто боялся оказаться со мною один на один, в тишине. За стеклом всегда должен шуметь город, кто то должен всегда сидеть за закрытой дверью кабинета, суета и спешка, глубокие поцелуи взасос, в которых больше не было ни нежности, ни даже страсти, одна только животная чувственность, пощечины, царапины, его слова: смотри мне в глаза сейчас. Я хочу знать, что ты видишь меня, что ты думаешь обо мне, что ты трахаешься со мной, а не с тем красавчиком, с которым я тебя видел вчера и грязные ругательства, которые он мне шептал в ухо, когда кончал. Я и он. Раньше и сейчас. Как все переменилось. Он тогда: " Вы вся в браслетах, такая загадочная". И сейчас, "быстро, делай сейчас все, что я хочу". Гадко и противно. Мерзко и бессмысленно. Пусто и так печально. Но иногда он становился прежним, дарил цветы, говорил: прости меня, милая, ну в самый последний раз. Больше такого не повторится, я сорвался в последний раз, прости, милая, любимая.

Я поняла почему он такой, все последнее время, когда я его не узнавала, рано или поздно все становится явным, в такую явь и окунулась сцена немого кино. Кабинет, возбужденный Вади, нервно взмокший, я внезапная и кокаин на пути освоения слизистой моего любимого человека. Много раз божился бросить, много раз увещал что без него он не может ни расслабится, ни подумать и решать проблемы, а их много и они растут. Уговаривал и даже заставлял меня употребить, но однажды уже под кайфом, совать мне начал, я резко отмахнулась и порошок развеялся. После этого дня я поняла откуда берется его ярость, нетерпимость, даже бешенство. Тогда я испытала особую жестокость, хоть и как всегда в таких случаях две вечные минуты. Огонь спасения загорелся и не гас все это время, впрочем как и тщетность этой затеи.

12

Дождь. Гранит. Питер. Все понятно, вижу и понимаю, а что и зачем понимаю? И город узнаю, а ни лиц, ни судеб, ни событий, а главное себя. Кто я? Говорят травма, может авария, да какая в прочем разница. Реабилитационный центр не может же мне служить домом. Как из небесного потока вода, я как капля дождя на стекле, вырвавшись и попав в неизвестность. Ведь наверняка, я твердо уверен, что меня ждут.., наверно. Ничего не помню, сны пустые. Вроде бы что то снится, понимаю что сон идет, как кино, а экран темный. Темнота, но не пустота. Какой-то шорох пробивается, сквозь толщу. И запах, чувствую запах. НЕ привязаный, не еды, не растения, эфемерный, поглощающий. Знаю одно, он для меня, гораздо больше, чем просто запах, хоть и с эффектом дурмана. Близость, необыкновенное притяжение всех слоев сознания, и сонного, и физического, и полусонного, то бишь реального.

— А, проснулись, хорошо. Вы крепышь, молодой человек. Я Алексей Иванович, врач, вы под машину попали, головой ударились, ничего особенного, скоро поправитесь.

— Я ничего не помню, вообще ничего...

— Это шок у вас, пройдет, вас вчера накачали лекарствами, отойдете, могут сны снится. День, два, не придавайте значения. Память вернется скоро, у вас сотрясение хоть и сильное, но не амнезия.

— Сестра, на процедуры, потом покормить, сколько сможет, можно глюкозу с аскорбинкой и спать и спать. Я утром зайду.

13

Я вздрогнула, открыла глаза и тут же их закрыла, лучше бы это было сном. События вчерашнего дня, калейдоскопом вертелись в моем мозгу, создавая картинки, одна страшнее другой, Вадим, наш разговор, страшные его слова, руки, хватающие меня, коридор, по которому я бешено бегу, машина, застилающие глаза слезы, визг тормозов, Вася, меня трясет, стакан с коньяком в моих руках и наконец то финиш— я проваливаюсь в никуда. От всех тревог, звуков, мыслей, проваливаюсь в бессознательное состояние, в черную бездну. Не знаю, сколько прошло времени, 10, 12 часов? Сутки? Я лежала в кровати, в платье, укрытая чьей то заботливой рукой, шторы были спущены. Темно, а может быть за окнами день? Я встала, равновесие подводит— меня слегка качнуло в сторону. Открыла штору— вечер, за окном горят огни города. Значит прошли сутки. Голова тяжелая, вероятно похмелье. Пол пузырька какой то гадости и стакан коньяка должны были, по словам Васи, вылечить меня от любой ненужной умственной жвачки и даже от угрызений совести— ведь я сбила человека, он в больнице, по моей вине. Но все шито крыто— как выразился он, а со своими нравственными переживаниями будешь разбираться потом, это было мудрым замечанием пожившего человека. Мне было наплевать на того человека, такая я стала черствая или нет, просто мне было так плохо, что ничьи страдания, кроме собственных не волновали меня, какого черта? Меня никто не жалел, под этим никто я подразумевала конечно Вадима. Я ненавидела его после вчерашнего, это он довел меня до того, что я сижу сейчас на диване, раскачиваясь от рыданий и ненавижу весь свет, и себя тоже. Как я могла дойти до всего этого? Я? Я почти убийца, скрывшийся с места преступления, может быть тот парень погибнет? Из за меня. Может быть меня кто то видел на перекрестке? Страшно. Но все самое страшное было еще впереди. Я встала, пошатываясь, размазывая по щекам бежавшие слезы, в одежде, не раздеваясь залезла под горячий душ. Сидела час, два, не знаю, мне было безразлично. Просто смотрела на воду, вдруг почувствовала сжимающую боль внизу живота. Ребенок. Я совсем забыла про ребенка. у меня же должен быть ребенок, которого так не хотел Вадим. Я быстро вышла из душа, нужно было что то делать. Я просто перенервничала вчера, все обойдется Я слышала, что в таких случаях принимают но-шпу, чтобы снять спазм. Я торопливо выпила две таблетки и легла на диван. Боль должна была пройти через полчаса, чтобы не думать, включила телевизор, тупо уставилась в экран. Прошел час, боль не проходила, становилась сильнее, нужно кому то позвонить, я встала, телефое был в другой комнате, все резко поплыло перед глазами, проваливаюсь в черноту. Очнулась, не знаю сколько прошло, кровь, халат в крови. Большое пятно расплывается все больше и больше. Боже мой.., режущая боль. Ползу за телефоном, звоню в скорую помощь, называю адрес, говорю: быстрее, только быстрее. Они приехали довольно быстро.

— Что с тобой, девочка? Спросила фельдшер. Кровотечение? Сколько недель? Ты падала, ударялась?

— Мало, не знаю… Недель шесть. я выпила накануне коньяка, и да, был стресс.

— Ты с ума сошла? Все ясно. Быстро в гинекологическое отделение, а то греха не оберемся.

Положив на носилки, они быстро погрузили меня в скорую. Привезли в какую то больницу.

Приемный покой, заспанная физиономия врача, осмотр на кресле.

— Быстро ее в операционную, чистить придется, поздно уже.

Укол в вену, глаза медсестры. Не бойся, милая, все будет хорошо, дай мне свою руку, вот так. Просто уснешь, считай от одного до десяти, вслух считай.

Я считала. Один, два, три, четыре, пять, шесть, язык заплетался, я не помню что было за шестью. Вдруг я ползаю под какой то бархатистой тканью, желто — голубого цвета, структура бархата напоминает ячейки сот. Это матрица. Явственная мысль. Я ползаю под матрицей, находясь в ней самой. Но я не Я, а некая точка, не слышу ни звуков, ни обоняю, не осязаю, в этом вакууме нет ничего, ничего привычного. Но мне страшно, я хочу выбраться из этих сот. И не могу. Как я вообще оказалась здесь? Ведь меня же привезли в больницу, я должна быть там, но меня не успели довезти в операционную, наверное так. В последний миг закружила и засосала какая то сила, в этот поток, и вынесла сюда. Вадим, милый, забери меня отсюда, помоги мне выбраться. Я шептала это вновь и вновь… Может наш ребенок еще жив, и мы сможем все вернуть, все забыть и простить, только бы мне выбраться отсюда, где выход? Я блуждаю по каким то лабиринтам. Улицы, улицы, улицы, но это не город из гранита с пронизывающими ветрами, нет это какой то виртуальный город, дома без дверей, ни одной двери. Я блуждаю, как в бреду, задыхаюсь, мне не хватает воздуха. Вот серый дом, здесь все серое, может быть в нем легче дышать. Но нет ни ручки, ни двери, ни окна, ни одной щели, чтобы туда проникнуть. Я стучу, но камень глушит мои удары, я скребусь— но твердь стены стирает мне в кровь пальцы, ломает ногти, полная безысходность заставляет сесть в угол, закрыв руками голову, и шептать кому то, кто меня должен услышать, кто выше этого города, кто меня простит и обязательно спасет, нужно только ему рассказать всю правду, ведь я же ни в чем не виновата, и он обязательно поймет, не может не понять, ведь есть же где то свет и воздух, люди и любовь. Я ни в чем не виновата. Или виновата? Раз я здесь, значит что то не так во мне, в глубинах моей души есть зло, поэтому он не слышит меня и не спасает из этого каменного без атмосферного мешка. Ну и пусть. Значит так надо. Я сижу с открытыми от ужаса глазами, я все осознала в один миг, пространство зыблется и вибрирует вокруг меня, всхлипывает в объёмную картинку — кучка монет, золотых, медных, серебряных и я старая, с прядями седых

волос все считаю и считаю, пересчитываю их, перебирая костлявыми пальцами, не вижу ничего вокруг кроме этой жалкой горстки. Мне 65, а я все думаю как бы положить монету в карман, как бы не обсчитаться. гадко и мерзко. Так вот почему я здесь в этом городе. Стяжательница золота, минут, наслаждений, надежд. Сколько набрала за жизнь, а всего лишь жалкая горстка металла. Как глупо. Сжечь и все развеять по ветру, все что накопила и снова стать

молодой. Тогда он спасет меня из этого города. Он простит. И услышит. Ведь только сейчас я сказала правду, только сейчас. Все осознала в один миг, закрываю глаза, делаю вздох — воздух, свежий морской воздух, один глоток и я прощена. Пространство и время сжимаются в одну точку и меня выбрасывает из серого каменного города, плиты рушатся, падают следом за мной пока я незамедлительно бегу отсюда. Ведь я прощена. И спасена. Я найду выход. Теперь я его знаю. Он совсем близко. И мне удается найти. Горячая волна несет меня куда то. Это же я, Аня, вот мое тело, я его наконец то ощущаю, что то тянущее и разрывающее в теле, приглушенная боль, но где то вероятно такая сильная, что я пытаюсь застонать, но губы не повинуются мне, сказать ничего не могу, какой то паралич, только стон. Что со мной происходит, где я?

Я не в больнице, нет, я не доехала туда, куда меня унесло? Какой то мужчина наклонился надо мной, что то говорит, синее, он в синем, в синей одежде. Кто это? Все незнакомые люди. Женщина. Что то говорят, трогают меня.

— Аня, Аня, ты меня слышишь? Просыпайся. Говори со мной. Считай, один, два, три, четыре, пять, шесть, семь. Ты слышишь? Ну кивни же?

— Ладно, все в порядке, в палату ее, наблюдение, завтра на осмотр. Кто сегодня на посту? Ирина? Скажите чтобы присмотрела, девочка тяжелая, следить за температурой и давлением, они сейчас все слабенькие, диеты одни на уме, а как рожать, так проблемы и эта видно такая, шесть недель и всё— конец материнства. Что за женщины? Как раньше то бабушки вынашивали в поле работая. А все почему? С подростковых лет гормональными таблетками себя пичкают и вот результат. Природу не обманешь. А кто ее знает, может она и специально что с собой делала, чтобы избавится от ребенка, есть ведь и такие дурочки. Хотя не похоже вроде 27 лет. Ведь девке, должна иметь голову на плечах. Эх да ладно, пойдемте кофе с коньяком выпьем, Николай Петрович, конец дежурства ведь. И не могу. Как я вообще оказалась здесь? Ведь меня же привезли в больницу, я должна быть там, но меня не успели довезти в операционную, наверное так.В последний миг закружила и засосала какая то сила, в этот поток, и вынесла сюда, Вадим, милый, забери меня отсюда, помоги мне выбраться. Я шептала это вновь и вновь. Может наш ребенок еще жив, и мы сможем все вернуть, все забыть и простить, только бы мне… И все таки мне удается найти выход. Горячая волна несет меня куда то. Это же я, Аня, вот мое тело, я его наконец то ощущаю, что то тянущее и разрывающее в теле, приглушенная боль, но где то вероятно такая сильная, что я пытаюсь застонать, но губы не повинуются мне, сказать ничего не могу, какой то паралич, только стон. Что со мной происходит, где я? Я не в больнице, нет, я не доехала туда, куда меня унесло? Какой то мужчина наклонился надо мной, что то говорит, синее, он в синем, в синей одежде. Кто это? Открываю глаза. Что то вижу, перед самыми моими глазами. Но что это?

Я не узнаю, но почему то пугаюсь этого. Перевожу взгляд, что то расплывается на стене, какое то пятно, похожее на крест. Как страшно… я в каком то аду или что это передо мной, я сделала движение этим, господи да это же моя рука, я не узнала свою руку, на стене не крест, нет, это часы, и изображение постепенно слилось в более четкий образ. Нет я не в аду, это какая то комната, страх стал отпускать меня. Кто то подошел, сел рядом .

— Аня, вы слышите меня? Просыпайтесь.

— Где я? Что случилось? Мы не доехали до операционной, я попала в какое то другое измерение. Что сейчас происходит, почему так страшно? Я ее не узнала свою руку.

— Все хорошо, это наркоз. А руку не узнала, так это деперсонализация называется, обычное явление. Можешь уснуть, а лучше все таки просыпаться потихоньку. Позвони мужу, пусть полис страховой привезёт, по скорой ведь тебя доставили, по экстренным показаниям, надо оформить все как положено, Да и вообще сообщи, а то будет волноваться, куда ты из дома среди ночи пропала, да еще в таком положении, да, жаль конечно, срок совсем небольшой был. Позвони, как очнешься получше.

Я закрыла глаза, меня слегка мутило и кружилась голова. Обрывки видений проносились в голове. Надо же, как все странно, значит не было этой бархатистой матрицы из которой я не могла выбраться и города не было и вообще ничего. И все таки как паршиво. Позвонить она сказала? Мужу. Вадим? Никогда бы его больше не видеть. Одно желание. Не видеть и ее слышать. Вот и нет никакого ребенка. Все так как он желал. Снова получилось все так как он желал. Вопреки моей воли, стечение обстоятельств, к которым он приложил руку. Ненавижу его. Ненавижу. Как раньше любила, теперь ненавижу, даже больше, в тройной степени ненавижу, только на это у меня еще остались силы.Он там, веселится, пьет, ест, нюхает белый порошок, а я здесь, не узнаю свои руки, под капельницей, одна, чувствующая себя как выпотрошенная рыба, и этим кончилась наша любовь, да, не туда меня привели все дороги, они сошлись в этом месте, где я не желала и в страшном сне не могла себе представить. Уснуть. Только не думать. Только не сейчас.

14

Меня выписали из больницы через пять дней. Нужно было закончить курс антибиотиков, во избежание последствий, как говорил врач, все таки первая беременность, закончившаяся выскабливанием, ничего хорошего для репродуктивной функции в будущем. Общая вялость и пульсирующая головная боль ближе к ночи сопровождали мои дни. Мой организм, настроившийся всеми своими веками эволюции

выработанными функциями на вынашивание ребенка, нервничал и не мог понять, куда он делся. Зияющая пустота и некому больше посылать гормоны, но он продолжал это делать поддерживая во мне гормональный дисбаланс, дисбаланс был во всем, в моих мыслях, эмоциях, движениях, даже во внешнем облике. Я мало ела, мало спала, не могла находиться дома, но и кого то из прошлой жизни я видеть не хотела, ни одного знакомого лица, теперь уж точно они останутся навсегда от меня вдалеке, я так решила. Бродила по Питеру, по улицам, паркам или просто часами смотрела с гранитного парапета на воду, слушала ветер и с каждым часом мне становилось легче. легче дышать, свежее мыслить. Дома и стены лечат и помогают. Меня же лечил город, серый, сырой, особенный и любимый. Толщи переживаний и вся палитра боли стекала по камням и охотно терялся в канале, укрываясь легкой волной. Пустота и отчаяниее, казавшиеся неизбывыми, постепенно заменялись чем то прозрачным, что наполняло теперь меня. Полное обнуление. Во всем. Чего мне это стоило никто не знает и не может знать, да и незачем. Кто может, заглянув в мои глаза прочесть нечто большее, чем просто грусть? Никто. Да и не нужно. И незачем. И некому, совершенно некому. И меня это не печалило, ничуть. Эти семь лет так изменили меня, но я ни о чем не жалею, ни об одной минуте, все так как должно было быть. Непонятное, едва ощутимое, тонкое, иррациональное предчувствие счастья охватило все мое существо, оно окутывало меня нежной теплой пеленой, сквозь которую я не чувствовала почти ничего извне, ничего грубого, ранящего и обыденного. Полное обнуление. Начиналась осень. Самая прекрасная осень в моей жизни, но я пока еще этого не знала и знала все наперед, эти сны. Это почти не сны, это моя новая реальность, и я в ней другая. И он.., кто он?

15

Выходит что баланс моей вселенной, не нарушен, пошатнулось, и гармонично дальше по витку вверх. Равновесие так и осталось, один не родился, другой не умер.

— Че, че, кто не умер?

— Васенька, тебя не понять, то ты пол часа куришь, а то за минуту. Да мы так, рассуждаем. Интересно, получается, смотри, этот кого она сбила, он не умер, а в ней жизнь так и не родилась.

— Хрень какая то, откуда вы уверены что тот не зажмурился в больничке?

— Я почему то знаю, может, так я хочу. Да нет, все же я уверена. Валяя спасибо тебе огроменное, а ведь ты мне указала этот поворот в моем существовании, и я многому научилась и многое поняла. Спасибо.

— А у нас еще тебе целая кипа и новостей и информации. Контора наша закрылась.

— Погодь, Валь, давай все по порядку. Лексус менты нашли, но не поверишь, ее еще раз угнали оттуда где я ее оставил, короче там все запуталось, а ты под камеры не попала со своим дтп. Вот тебя и не дергали даже. Далее. Вадик совсем заторчал, уж незнаю чем. Приехала жена, все закрыли, долги раздали, и домой в Италию, в смысле она домой, а его в лечебницу, в нарко или в дурку, не знаю, ну и хрен с ним. Потом.

— Дальше моя часть, будет с тебя. Информатор рыжий.

— Вот так Анечка круглые сутки, никакого авторитетитити.., автори.., я требую уважения.

— Собственно с уважения все и началось, и как итог, мы ждем ребенка, в общем.

Аня от радости одернулась, рассмеялась, прослезилась.

— Я, я вас поздравляю. Вы самые, самые настоящие, живые, теплые. друзья вы мои… как я за вас рада.

— Вот ты с баланса начала, ну с этих вещей, этот все не верит, вот тебе второй аспект. У меня то фамилия девичья, Васютина, и тут видимо как ни крути, магнитом притянулись, теперь Иванова буду. А, вот тебе компенсация с конторы, там и документы, короче я там все сделала ок. Пока тебе там хватит. Оооо… опять… эээй курильщик, отец будущий, третий аспект. мы магазинчик и мини бар организовали, открытие скоро, круглосуточный, небольшой. И гдеее, как думаешь? На Васильевском острове.

— Вась, ну ты прям пуп земли.

— А че, мож сам Шклярский с Корчевным заглянут на рюмочку, им то за счет заведения, или там Новиков Билли, будет в творческом стакане, и рядом окажется. Это Питер, здесь все равны перед меланхолией. У тебя кстати, соседи за стенкой хорошие, музыка хорошая, а тогда ее не было, когда я часто тебя навещал.

— Все, мечты закончились? Ань, ты осмотришься, подумаешь, будет желание, давай к нам, зп конечно отличатся у тебя будет, да и нам спокойнее, пока так, а там посмотрим, расширятся, будем, там может и ты в долю войдешь. Жизнь покажет. Только заранее мне позвони.

— Аааа и это, Ань, места хоть и неспокойные, тебя даже комары будут облетать стороной. Я говорю, Иванов Василий, будущий отец, дай поцелую Валечка. Вот не поверишь, меня все знают, многие боятся. А я только ее одну боюсь, и люблю, люблю конечно, сразу взгляд твой, Валечка, не взгляд, а мгновенный перфоратор, насквозь пробивает, и внутри все переворачивает.

— Чуть не забыла главное, с тобой рифмоплет не истончаемый. Анечка, через 13 дней, ты выступаешь как свидетель, по делу.

— По какому, делу, зачем, а что, а куда, а может я уеду, зачем свидетелем?

— Солнышко ты мое, ты не пугай Анечку, хватит с нее, не ходи вокруг да около. Вот так Ань, и оказывается, около меня, ходила все, ходила.

— Скажи еще, не зря в год змеи родилась, кролик ты мой..

— Я этого не говорил, вот по этому делу ты и будешь свидетелем.

— А ты прям ясно и четко объяснил.

— Да по какому делу, и кому я к чертям понадобилась?

— Может и чертям, тааак тихо там. Мне Анечка, мне ты нужна. На свадьбу короче приглашаем. На скромно обычной регистрации, занудно, бракосочетания, где два, одиноких сердца..., и так далее. Народу немного будет, поить кормить всю шоблу никто не будет.

— А внимание, понимание?

— А внимание, мой пока что, еще не муж, парень любимый, внимание, да сколько угодно. Откроется бар, вот там по наличному расчету, хоть за понимается. И чем больше и чаще они будут там грустить о твоей некогда свободе, они, Вася, они, не ты, так вот чем больше они будут расплачивается, тем меньше я тебя буду пилить, иии тем самым больше ублажать. Все по честному. Да хоть завздыхайся. В субботу, после обеда. Так что соберись, каблуки для танцев, печень для поедания выпаивания, конрацепцию, ну мало ли. в пятницу девичник, спа, и нааааши

дела, без длинноносых и любопытных. Ну все вроде, поехали, мужчина, отвезите меня домой, любите, обнимайте, и спину выпрями. Ну все, я еще позвоню. Пока. спасибо вам.

16

Запах, он заполняет все пространство, проходит и окутывает меня насквозь. Сгущаясь, пьяня, но не давит. Не возникает ни одной некомфортной или настораживающей молекулы. В полутемной комнате, я чувствую ее, эти легкие как шелк, и нежно цепкие поцелуи. Это состояние постоянного блаженства, идеального единения, и не представляя, что может быть еще глубже. Бесконечная гармония, ее гибкость, не вижу лица, все больше пью ее аромат и не могу напиться. Нечто большее, чем эйфория.

— Проснитесь, ээээй. Вы стонали, проснитесь. Да вы весь горячий, мокрый. Вы как себя чувствуете?

— Вы кто?

— Я Маша, мед сестра. Все хорошо?

— Да, да., спасибо.

— Я вас оботру. Вы бормотали, что то во сне, в бреду, я услышала и пришла, память может во сне что то вспомнится. Оооой, простите, у вас эрекция, оооой… я, рукой, а там, такой, такого напряжения, я никогда не ощущала подобного. Не сочтите меня за легкомысленную, хотите я помогу? Нет, нет. Я одинокая и мне не сложно. Давайте.

— Спасибо Маша. Нет, ненужно. Я сам как ни будь справлюсь.

— Что сам?

— Сам могу таким же ручным образом помочь. Мы с вами не так близки чтоб..

— Вы меня сейчас прям огорошили. Я первый раз встречаю такого мужчину. Чтоб смело, спокойно, без привычных врак, прямо… Сам себе, удивительно. и меня отодвинули, хоть у вас и член как камень. Надо же. Я не знаю, кем вы были в той жизни, но мужчиной вы были, который всегда думает головой. Да, этот мужчина думал в жизни головой, он не как все, или слишком стеснительный, или притворяется таким. Не знаю, думала Маша, Мария Николаевна, так ее все называли в отделении. Это была женщина 33 лет бездетная эгоистка, не знавшая что такое отдавать и любить. Толи жизнь её сделала такой, ео она никогда не представляла себя замужней женщиной, матерью каких ни будь розовых младенцев, нет, вся ее страсть в жизни— это путешествия, на которые она тратила все свои деньги. Когда свои, а когда, так сказать, чаевые. Отделение то реанимации, а в криминальной столице много интересных кошельков. Маша, благополучно и легко забыла про меня. Ну не вышло, ну да и ладно. Страдать, мечтания на четвертом свидании после посредственного секса, о детях, о доме, лабрадоре. Ее подташнивало от таких затей. В голове застрял конечно, ведь в первые встретила настоящего человека. Не конкретно мужчину, а человека. Внося дисбаланс в лабиринты корысти и алчности.

— Эй, красавчик, как на счет поужинать? После выписки. Вина, устриц, Капрезе, куни, мне на десерт. Ладно, ладно, шучу я. А хотя, как захочешь. Замолвила за тебя словечко одному, в общем с днем рождения тебя. Нашелся ты, Сашенька. Даже квартирка своя. Жду приглашения в гости.

17

А ты мечтал о Марке Бруте?

Да мечтал, а вышел кукиш.

Эпитафий на прах мой

Милосердие не купишь,

Не измеришь тетрадрахмой.

Милосердие для слабых,

Сильным яду из флакона...(гр. Черный Обелиск)

Милосердие для слабых. Конечно, я слабая, любила, хотя бесследно и быстро ничего не исчезает. Люблю, наверное. Ааааа.., сильным яду из флакона, хватит уже флаконов. Яды, яды, отравляют не тело, а жизнь, душу отравляют. Я ненавижу тебя. Растворилась в тебе, в любви, в ожидании. Потом сошла лавина жестокости и равнодушия, и исчез без следа. Должно быть его жена сильно любит или как, я не понимаю, Вадиму хватало взглянуть, подумать лишь, и я трепещу, подвластна ему полностью, на все готова, абсолютно на все. Он непоколебим, кремень, тогда каким образом она так над ним довлеет, я не понимаю. Аааах, отвратительные соседи, ужасная музыка. Музыка это просто музыка, песня и песня, и незачем в нее впихивать половину библиотеки, итак мозг плавится. Еще Вала, Вася эти, какая к чертям свадьба, я ненавижу их всех, вместе и по отдельности, всю контору, вместе с Вадимом Юрьевичем, тиран бессердечный. Ну не приезжай, не сей надежд, мне ничего ж не надо. Один звонок, одну минуту, один вопросик, пара слов, анечка как ты? И всееее, и я воскресну, все раны заживут в миг, милый. Но неет, Анечка же просто вещь, которую надо проветривать иногда, дать иллюзию любви, и иметь всегда, и грубо и жестоко иметь, чуть не разрывая, а я довольная, дура. Я ненавижу тебя, кольцо твое, вот кольцо где теперь будет, с дерьмом плавать вместе, там ему самое место, вот тебе Анечка талисман нашей любви, да засунь себе в зад такую любовь.

18

— Алло, кто это?

— Привет Саша, это я, Павел, начальник твой. А, ну да, мне говорили, что у тебя с головой что то не то. Или с памятью. Как дела?

— Ближе к делу.

— Саш, короче, так как ты не можешь работать, да и нам чтоб проблем меньше, ну с документами, ну ты понимаешь. В общем я тебя задним числом уволил по твоему собственному желанию, расчетные я перевел тебе на карту.

— То есть вы знали что я в больнице?

— Ну да, и ребята вон машут тебе, друзья твои. Потом заглянешь документы заберешь свои, да и не забудь что ты мне 120 рублей должен, я тебе занимал. все. Пока. не болей.

Как обычно то ли жопу крутит, то ли ее же прикрывает. От чего в людях столько черствости, хотя нет, это просто тупость, непроглядная тупость, поросячий ум. Что такое друзья в мире современном, наверняка и раньше так было, человек то он всегда человек. Конечно, знали, ни звонка, ни чем помочь, ни придти хоть раз,

ублюдки. Так, ясно. Ничего не осталось, ни личной жизни, ни друзей. Каким то Макаром надо начинать что то новое, а что такое новое, если только сейчас понимаю что не было ничего настоящего, мир мой куда примитивнее кривых зеркал.

Когда я пришел, ты уже уплыла

Я забыл, что ты пароход

Я ведь сам тебе дал это море любви,

А оно превратилось в лед.

Куда ты плывешь крыша моя....(гр. Агата Кристи)

Амнезия, да если бы так. Как хочется все забыть ее, а теперь и всех остальных. Всю эту фальшь, где гниль не только внутри, но и по поверхности. Оказывается кто лишь изнутри гнилой, в этом обществе, да он святой, пример, ориентир. Как же тошнит от них, от нее. Золотую истину пропел Валерий Кипелов, в их глазах я видел страх, стах душой прозреть… Именно, хотя для страха силы нужны, здесь подлая, вспотевшая трусость и млеть от фантиков, находя себя в центре, алчно пользуясь моим искренним теплом.

19

… От того, что знает,

Как хорошо бывает. (Земфира)

Счастливый наверно человек, этот мачо, не потому что плачет и уж Точна не от того что пьяный. Он знает, знает как хорошо бывает, он испытал это, через себя пропустил весь ток этого счастья. Может оно и никогда больше не случится с ним, и плакать сожалея как о потерянном рае, надо быть полным придурком, ограниченным человеком, как писал Борис Пастернак. Или же от счастья и случившемся, испытанном плачет, не горечью, а неким грустным восторгом, иногда пробиваясь сквозь толщу дней, и то тихая то уверенная твердость в том, что это еще повторится. И в правду, хорошие у меня соседи за стеной, я не люблю музыку вообще, но такой философский подход мне в новинку, главное как чувствовали мое настроение, впрочем случайность. Мачо, повторится или нет, но он знает что это такое, и под его хорошо, скрыт такой океан. А я? разве я испытала счастье? ведь очень легко принять за правду миражи. Это я сама себе придумала этот океан, купалась в нем. Оказалось что это проекция бездонного, чистого, волнующего в моих иллюзиях, а в реальности, это болотная местность ленинградской области, с многочисленными топями и смердящими островками, где и птиц не встретишь, так как даже клюква здесь не растет. В ведь сколько людей с таким ограниченным видением, слепые, просто слепые. В воображении нарисовали маски, декорации, даже характеры, и наряжают тот или иной насквозь гнилой объект. И довольны. И счастливы. противно. Да от себя же и противно, я точно так же шла по следам, уверяя себя, что это весь обзор и шире некуда смотреть. какой должно быть дезбаланс, я вижу себя и все в радуге, в яркости, чистоте, а меня видят китайской тряпочкой, которую используют не один, три раза, как должно, а до полу разложения, причем никогда не споласкивая и даже не встряхивая. Ааааа опять, да сколько ж меня будет рвать от прозрения и воспоминаний недавнего прошлого.

20

Мягкой поступью, глубокой плавностью крадется сонное забытье. Тонкой нитью вытягивается сознание, собираясь в клубок, закатывается в темный угол и ждет своего часа, чтобы так же неспешно развернуть сознание. В первых кругах погружения зазвонил телефон.

— Але, але. Сашечка..

— Да, кто это?

— Сашечка ты что? Это ж я твоя Леночка, неузнал, я так соскучилась, Саша, что ты молчишь? Поговори со мной.

— Какого хрена ты звонишь? Что тебе еще надо от меня?

— Приезжай сейчас, хочу тебя, Саша, мммррр

— Да ты синяя совсем. Ты наверно забыла, ты же легкая и беззаботная

— Что забыла? милый..

— А я тебе напомню. Встретившись в тошнотворном пафосном кафе, ты не то что забыла, ты и собиралась вспоминать, что у меня день рождения. Начав упрекать моей немодности, отстойности, что тебе стыдно со мной, что я лузер конченый, ни гроша, все как у латыша, хер и душа. Что тебе хочется заводов пароходов, светская жизнь, а мы все просто грязь и ты даже брезгуешь иногда мной. Кому нужна твоя душа, твое дрянное тепло, сказала ты. Чтоб ты утонула в Хеннеси, когда дезинфицироваться будешь после меня, после надрывов моей души смажь ушки Басковым или другим поносом. Забудь меня сука...

Меня трясло, я и не заметил, что давно в трубке короткие гудки. В ступоре, трубка в руке, зжата в боевой кулак. Огромный кусок каменистого говна вышел с болью, вылетел как снаряд. Хоть и

пораженный объект не почувствует особых изменений, а ведь я встречался с ней, придурок. В той розовой стерильности целые склады фекального добра. Удачи им.

За стеной, в соседней квартире, мне более чем хорошо все слышно. Не то чтобы я сидела и слушала ночной диалог. Тишина, моя бессонница, а тут вся душа у меня переворачивается и кивающе понимает, ни действом, а состоянием, неуловимыми вибрациями. Так я поняла что не одна. Не знаю почему, просто поняла. Рваные раны сближают. Конечно ж я не побегу, здрасьте, а я тоже, эта, того. Глупости. Теперь я знаю и уверена, что за стеной живет человек тяжело раненый, одинок и

несчастен. И он человек, не пустое слово, не улыбающиеся тени, блуждающие тысячами каждый день. Выполняя долг чванства, соревнуясь животными потребностями и жадно набивают голову и сознание аккуратными и иногда дорогими мешочками с дерьмом. Теперь невольно прислушивалась к за стенному миру.

21

Проснувшись на следующий день, почти сразу, в голове мелькали фразы, слова прошедшей ночи. Может от того, что в голову очень давно ни один ветер не задувал, я разбирала, вспоминала предложения, тон, эмоции с которыми он говорил. Должно быть он искренний человек. Интересно, как он выглядит? Всегда интересно как выглядит человек, слыша лишь его голос, начинаешь представлять его черты. По голосу ему 30, может чуть больше, обычного сложения, с обычным на первый взгляд лицом, человек толпы. У всего на свете есть своя маскировка. У насекомых своя, для известных причин, у этикеток в супермаркете тоже, но здесь ближе к сущности человека. С виду среднее, а правильно разглядев нутро, понять хоть и не все изгибы души, хоть немного увидеть внутренний мир человека, то начинаешь понимать и видеть красоту везде, как и в товаре с этикеткой похожей на многих. Маленькая песчинка в сознании переворачивает и сметает и смывает все, оббьем не всегда означает силу, а мелочь в себе несет Хиросиму, в полезном смысле. Удивительно, но за пол дня я сама не заметив, несколько отошла от терзаний, более того увлекшись размышлениями несколько прибралась. Тем временем, из-за симпатичной мне стенки доносилось:

Ты слышишь динь, динь, динь.

Ты знаешь там, там, там.

Тебя в обиду милый я не дам

Ты слышишь дам, дам, дам.

Ты знаешь динь, динь, динь.

Теперь ты будешь милый моим. (гр.Ногу Свело)

В мгновения секунды я погрузилась в приятную, нежную, теплую пропасть детства. В школьный театр, ставили спектакль, по лет 10-12 нам было, в

образе то ли чертиков, то ли клоунов и не вспомнить, да и не разобрать, ведь в костюмах школьного театра играют и три поросенка и короля и Мальвину. Но все те ощущения сейчас вернулись, бурлят, волнуют, нет, это не нервное волнение, это захватывающее волнение, как тот миг, что летишь в санках оторвавшись, подпрыгнув на пригорке. В эти моменты и воздух кажется необыкновенным, не повседневным, неописуемо волнующим еще детское сердце. Вот и сейчас. Мы под этот трек танцевали на театральной сцене, номер такой из представления, были и другие выходы, но этот был такой пронизывающий и игрой и гримасой и сарказмом и детской игривостью и серьезным подтекстом.

Приведя жилье в человеческий вид, вспомнила, и сама опешила, я голодна. Так но сначала вынести весь мусор на площадку в мусоропровод. В подьезде новое потрясене, пройдя один пролет, выкинув все, я повернулась и понимая не понимаю. Моя дверь, она, она угловая, нет у меня соседа. Горячею изморосью по спине, доводя до кипения голову. Мысли ворочающиеся месяцами годами, стремительным взводом ясно и четко являются в такие моменты. После дошло, что сосед, таки есть, это не я сумасшедшая, а гениальный абсурд советской инженерии. Рядом примыкает такой же дом, и музыка звучит из соседнего подъезда. Улыбнулась как дура счастливая и пошла изучать холодильник.

22

Запах, тот же самы аромат. Приятным ветеркос скользит по мне. Я кожей чувствую тебя. Ты рядом, но кто ты. Почему нет окон в комнате? стены и красные розетки. Я чувствую, знаю что ты здесь. С ума схожу от запаха, от твоей тишины. Из угла сперва как облако, затем вуаль, как завеса сиреневая, от нее запах твой, это ты. Хочу узнать тебя, я должен.

Очередная бессонница, хотя, просто стала привычкой ложится поздно. Сидеть в углу по соседству с окном, ночной город оказывает на меня гипноз, не заставляет, а так, распологает к размышлениям, совершенно бесплотным, явно не о насущном, да и я такая не одна. Для многих это не секрет, что в постоянстве фонарей, светофоров, и остальных участников, пленники этих глубин, сидя у окна, наблюдают беседы, мягкие длинные речи фонарей, а осенью они особенно добры и теплы, светофор же с характером, то игривый, то нервный, то заторможенный. Кусты, деревья, то нарядные, то сковано танцуют. Много собеседников, только мирной, обыденной жизни не стоит рассказывать, да и зачем. Интересно, что там говорит сосед, вроде там один, может спит, не разобрать бормотание.

Ты как будто за лобовым стеклом, в сиреневом, чем то легком, легче и мягче шелка, такого трепета и таких ощущений я никогда не испытывал. Твой запах, я задыхаюсь тобой, мне так хорошо. А ты все вуалью касаешься меня. Дааа, ты совсем близко, дааа, не снимая вуали садишься сверху, на меня, дааааа, даа, я провалился куда-то в смазанное гулом краски и звуки, калейдоскоп, центрифуга эйфории.

Да он.., ооох, интересно. И сердце сильнее забилось. он сейчас кончит. Аааа да он один дома, ооооооо.., он кончил.

В миг отойдя, я проснулся, смущенный, взъерошенный, но со сладким послевкусием. Это странно все. Кто она, и лица ведь второй раз не углядел, стекло лобовое, бред какой то, розетки, красные причем. Еще и кончил, да не слабо. будем наедятся что хоть время все расставит и поведает.

День проскочил на удивление, признаться, несколько лет так не пролетал день. Какие-то дела бытовые, мониторинг сайтов, для пополнения бюджета. Поужинала, сходила в душ, сижу жду. Чего жду? Опомнилась, что сижу в том же углу, что вчера, на кресле. Сижу, свернувшись клубочком, закутавшись в шаль и прислушиваюсь к нему. Хлопнула входная дверь, он пришел, как обычно около девяти, собака хриплым лаем встретила его, приглушенный звук воды в душе, музыка. Зачем изо дня в день я сажусь в это кресло и слушаю обрывки жизни в этой квартире: приглушенные иногда отчетливо слышные телефонные разговоры, иногда стоны, сигаретный дым. Я пытаюсь почувствовать его. Кто он, этот мужчина за стеной? Почему меня так тянет к нему или не к нему, а к тому человеку, что мне снится почти каждую ночь. Для меня они слились в один образ и с с каждой ночью — в снах мы занимаемся любовью, он становится мне все ближе. Я ищу его в каждом мужчине из тех что мне встречаются в жизни, я смотрю им в глаза, они проходят мимо, разговаривают со мной, кто посмелее пытается флиртовать, но без ошибочным чутьем я знаю, что это не он. Еще один день, еще одна встреча, еще месяц пролетел, еще одно свидание— но это не он. В ночных грезах, где стирается грань между сном и явью, как сейчас, когда я полулежа дремлю в кресле, он берет мою ладонь в свою, переплетает со своими пальцами, проводит кончиком языка по пальчикам, берет их в рот, осыпает легкими поцелуями кисть, я трепещу и

сладко таю, ощущая его волнующую близость, облизываю губы, они приоткрываются инстинктивно, ищут его поцелуя, я что то шепчу от волнения и запускаю пальцы в свои волосы, рассыпаю их по лицу, целую каждый завиток своих локонов, это делает он, не я себя касаюсь, это его пальцы, не мои, я чувствую через него, меня нет, я прозрачная, я впускаю его в себя. Он в моем сне, он за этой стеной и он сейчас во мне. Он не может этого не чувствовать, ведь я совсем рядом, и я зову его каждую ночь. Я прижалась щекой к розетке, как будто это могло меня спасти. Что я могла — поскребстись в эту стенку из бетона, вдруг услышит, так же как я слышу его. Конечно же он слышит. Я застонала от отчаянья, закрыла глаза, мои ресницы задрожали. Пусть все будет как вчера. Я слышала его стон, как он кончил. Я была мысленно с ним и мое тело откликалось на каждое его движение, которое я представляла, на каждый его поцелуй, я ощущала его на своих губах почти физически, он был горячий и страстный, нежный и вместе с тем настойчивый и бесконечный. Ведь время и рамки физических законов отсутствовали в моих вечерних грезах в кресле. Я могла быть с ним столько, сколько захочу, вдыхать его запах, я ласкала свое тело кончиками пальцев, ногтями, языком, ощущая нарастающую дрожь в бёдрах, дыхание учащалось, становилось порывистей, я ласкала себя пальчиком между ног, где все было влажно и горячо, тихонько постанывая, пусть он меня услышит, почувствует мою горячую волну. Я сползла с кресла, продолжая запускать пальчики в себя глубже, это я ощущаю его в себе, его резкие и нежные движения, это он, это не я… он обнимает меня за плечи, глубоко целует, я кончаб от этого поцелуя, катаюсь по постели, п продолжая себя ласкать. Слышу его слова, которые он шепчет мне в ухо. Перед глазами мелькают кадрами все ласки. Я и он, все наши позы. Все, все, что мы делали за эти ночи. Ничего не упущено, ни один момент, ни одно мгновение, желание заполняет все мое существо, пульсирует во мне и взрывается долгим оргазмом, плавным и медленно отпускающим меня и я не пытаюсь его удержать, я вскрикиваю несколько раз. Слезы стекают у меня по вискам, смачивают волосы, я всхлипываю, пусть он меня услышит. Пусть он меня услышит. Я засыпаю. Пусть он мне приснится. Опять. И я попытаюсь запомнить его черты. Уж на этот то раз я их не забуду, клянусь. И тогда я его узнаю.

23

Я ждал ее звонка. Пусть она позвонит. Каким богам молиться, чтобы она позвонила. И разве я умею молиться? Но смог бы, нашел бы нужные слова, для богов бы нашел, а для нее не найду, даже если сам позвоню — не найду слов, что ими можно изменить? Слишком многое она мне прощала, но приходит предел всему. Иначе не смогу жить, с камнем. Она не позвонит. нет. остается надежда на то, что она не сменила электронную почту. даже если не ответит, пусть хоть прочтет, даже если не туда отправится, я этого никогда не узнаю, но станет легче, в любом случае.

Здравствуй моя девочка. Знаю что очень виноват. То, что произошло в моем кабинете, это не поддаётся никакому прощению, да я и сам себя не прощу. Никогда. Только сейчас это понимаю, спустя три месяца. Все что происходило со мной весь последний год не поддаётся никакому здравому анализу. С того самого первого раза, как я снюхал дорожку, жизнь разделилась на "до" и "после" И я раздвоился. С чего всё это началось? Разве когда то я предполагал, что все кончится курсом лечения в клинике, потерей бизнеса, которому я отдал добрую половину своей жизни, да и семьи, ведь разве то что у меня осталось, эта жалкая видимость отношений, можно назвать семьей? И самое главное — я потерял тебя, моя любимая девочка. Я таким поддонком был тогда, это самая большая потеря в моей чертовой жизни. Мне тогда еще было что терять, сейчас уже особо и нечего. Тихо ненавижу и презираю сам себя каждый день, каждую минуту. Кому интересны эти сопли? Раньше надо было думать.

Прости меня.

Твой Вадим.

Здравствуй.

Очень хорошо что ты написал мне. Как не былоб больно, обидно и омерзительно, лучше закрыть и ответить на все точки над и. Гораздо тяжелее нести дальше с собой по жизни весь этот смердящий скарп. Ты не видел, не ценил то, что у тебя было, и кто был рядом с тобой, гораздо ближе чем ты думаешь. Я много лет жила тобой, дышала тобой. Ты все потерял и виноват только ты сам. Тебе вновь светит солнце, к тебе добротой повернулись, как ты считаешь, плохая жена. Цени это, она тебе новую жизнь своими руками по крупицам собирает, вытащив тебя из такой задницы. Она не оставила тебя. Мне очень больно сейчас все это вспоминать, непокрытые даже коркой, раны. Не пиши мне больше. Это ни к чему. Между нами оборвались абсолютно все нити. Даже твой ребенок, благодаря твоему зверству, умер, так и не родившись. Ты даже не представляешь что со мной было, что я пережила, что я испытала. Не звони. Не пиши. Открой наконец глаза и люби, цени, того кто рядом, кто любит тебя. Прощай.

24

Невидимой нитью нас связывала стена, глупость, но мания розетки велика. Мы чувствовали друг друга. Совершенно не знакомы, но ощущая эмоционально очень близко. Каждый вздох, каждая нота, так шли безмолвно дни. Необъяснимо, но какие то новые, счастливые дни. Много можно найти оговорок, ссылаясь на ситуации и одиночество, но я понимала что влюбляюсь, в стену, в звуки розетки, и в один из вечеров сама и убедилась.

Звонок в дверь поздний вечер.

— Саша здравствуй, как ты, с виду хорошо чувствуешь себя. Не узнал что ли? Я Маша, ну

— Здрасьте, Мария Николаевна, а как..

— Да какая Николаевна, просто Маша. Адрес то я знаю твой, вот решила навестить. Ты меня впустишь хоть? Я замерзла вообще то.

— А, да, конечно, проходи. Вот тапочки. Сейчас чайник поставлю.

— Как я и думала, холостяцкая обстановка, чай это хорошо, зябко на улице. Я пирог купила с курицей, там еще, если ты не против я похозяйничаю на кухне.

— Конечно. А у вас, у тебя как дела? я совсем не ожидал тебя увидеть, думал и не вспомнит никто, таких как я у вас в отделении пруд пруди.

— Дела, да как обычно. Не больше не меньше. Рутина, дом работа, немного цветных выходных и опять. Как же тебя забудешь, особенно в ту ночь, когда держала тебя кипяточного, иии не за руку держала. Как кстати твоя память поживает?

— Да вполне себе. Честно лучше б и не возвращалась, наверно чуточку легче дышалось бы. Возвращаюсь понемногу к жизни. А кто меня сбил не нашли? Ты же все знаешь.

— Так, пирог, лимон, колбаса, чай. Чай это хорошо, но потом. Я ж коньяк еще захватила, как знала, что он необходим, не зря я в медицине. Будем в бытовых условиях реабилитироваться и сближаться. Держи, разливай. А там мутно все как то, менты и не взялись даже. Короче за рулем была телка, потом машину один ушлый, якобы угнали, а сам ее продал и наварился, но следы умело замел. Так что никто не виноват, хотя ты виноват, что пешком ходил по городу, в общем тебя телка сбила какая то. давай выпьем. Чтоб нас никто и никогда не сбивал с пути.

Кушай, кушай, на пицце да пельменях сидишь небось, у тебя то спутница появилась? здесь точно нет, опытным глазом вижу что здесь ни то что рука женская, даже трусиков женских давно не было.

— Да, ты права, окончательно не появилась. Напротив всех послал. Держи пепельницу, кури здесь. Давай еще выпьем.

— Наливай дорогой. Ты все, как ты говорил тогда, в больничке, сам справлюсь? Нельзя так. Давай, выпьем за секс, а третью сразу и за любовь можно.

— Давай, хоть, а ладно..

— Наливай по полной за любовь, а я пока сбегаю пописаю. Ну что, я все, давай за любовь, на брудер либен шафт, до дна. А теперь долгим поцелуем закрепим, чтобы осуществились все мечты.

Я допил и как послушный, как ведомый, без желания, без чувств ощущал ее руки, губы, простые пошлые выброшенные слова. В голове лишь назревало, за стеной тот единственный человек, кто молча, ментально, знает и понимает, это единственное к кому я испытывал чувства, каждый вечер, и сейчас понимаю что чувства то сильные, к ней, за стеной, и запах ее или в голове туманом у меня поселился или через заклятую розетку ко мне напором идет, тот запах, из сна аромат ее. От Марии пахнет сладкими духами, потребным телом и сигаретами. Как пел Егор, а точнее Игорь Федорович Летов, потные подробности обнаженных тел. О стену что то разбилось, я знал что это она, и то что она так поступает, она тоже чувствует ко мне....

— Нет, нет. Маша, подожди, остановись.

— Что такое, что с тобой, возьми меня, я горю вся, хочу тебя, я тебя сама возьму, милый, какой ты сладкий.

— Подожди подожди, стой. Давай не будем, не надо.

— Да что с тобой? Может со мной что то не так? Скажи. На заднеприводного ты не похож, что не так?

— Остынь пожалуйста. Оденься прошу. У нас ничего не выйдет, прости, говорю нарочно громко, чтобы она услышала. Можешь после такого не считать меня мужиком, мне плевать. Я многого натерпелся от женского пола, я не хочу так, просто и пошло. Извини.

— Ты точно или кончено творческий или психиатрический, или просто козел. Не провожай. Захлопнулась дверь, и я необыкновенно счастлив, ощущение незапачканости. Сегодня или никогда. Мы сегодня с ней поговорим, как это будет я не знаю, но это случится. А завтра все будет по другому.

Мир проявил мне дуальность, в очередной импровизации. Конечно я поняла, что он там не один, обрывки эмоций, голова закипала, а с чего? Я не понимаю, мы действительно так близки, хоть и метафизически, или просто мне так хочется? Мы совершенно не знакомы как люди, ни взгляда, ни слова, а я сижу и трясусь, ревную. Одной половиной убеждая, что все у нас будет хорошо, и ревновать ни к чему, он же меня любит и даже в мыслях не проскользнет. А другая же напротив, ты сама все себе придумала, забитая дурочка, неудачница, и причем здесь ты. Ты здесь одна, в иллюзиях, грезишь, а он там, вполне себе нормально с женщиной. Начали долетать женские ухищрения, опутывающие противоположный пол. многослойным кипяточным льдом заходило все во мне, сердце вероятно из горла сейчас выпрыгнет. Как погружение в невесомость, не понимая зачем, я кинула в стену вазочку. я замерла. Мыслей напрягать слух не было, последнее неизвестно сколько, слух в автономном режиме на повышенных режимах. стою в прострации, как в ту секунду, кажущуюся вечностью в кубе, когда перед оглашением приговора судья замолкает на несколько секунд. то ли с издевкой, то ли процессуально и чинно. Промелькнуло все в это мгновение, вся жизнь однообразная моя, быстрым сквозняком. Даже успели просочиться варианты развитий, опять так дуальные. Черная пустота с сумасшествием, и может даже с крышами или мостами. И уверенность в более лучшем исходе. Сегодня все решится, или пан или пропал. Из меня вырвутся слова, эмоции, я начну диалог, социальной розеточной сети. Я услышала нервно хлопнувшую дверь и оправдательный приговор убрал с плеч моих тонны, всю тяжесть мира. Может я идиотка, я ринулась к розетке, слышу его одиночество, вот, рядом.

— Милый, милый. Вырвалось у меня.

— Я здесь, я здесь, я тут, я один, я с тобой.

я слышала его сердце, его кровь кипела как ртуть, да моя не меньше. Мы ничего не сказали, пара слов из за стены, мы все поняли, до воспарения счастливы. Мы молчали, что то болтали, гладили стену, зная и ощущая рук тепло. К рассвету, вероятно, с улыбкой умалишенных, обняв бетонную стену, мы уснули.

25

Утро одарило Питер лучами солнца, теплым настроением искрится в каждое окно. Я проснулась, но глаза еще не открыла. Как в детстве, лежишь, глаза закрыты, немного прислушиваясь и не до конца выйдя из объятий иллюзии. В день рождения. И проживаешь эти мгновения некого милого счстья, предвкушения. Сегодня все будет хорошо, наверно даже больше. Позже услышала как за стеной хлопнула дверь. Он ушел, куда, как. Эмоциональный нерв так оголен внутри, что любая мелочь выглядит трагедией, либо напротив всемирной феерией. Он ушел, лишь оставив включенную песню. Конечно, все я поняла.

Мы встретимся с тобой

У первого подъезда.

Паролем будет просто,

Как дела? (гр. Звери)

Одевалась, собиралась, вскрикивая, предвкушая счастье. Стремглав. Не заметила как стояла на улице. Вот он, да, он, он же и снился, ооо это лицо я вспомнила, тогда, в машине. Поздно, будь что будет. Сердце перешло на ультразвук, полуобмороком приближаюсь. Мы даже не успели сказать пароль из песни. он обнял, всем собой, я растворилась в нем, слились в поцелуе, время остановилось.

— Это ты, ты. Это твой запах, я с ума думал сойду, ты мне снилась, запах твой снился, после аварии.

— Ты мне тоже снился, я пыталась тебя найти в толпе, всматривалась, даже не думая что скажу если сейчас увижу, безнадежно. Пока,… я не знаю как ты воспримешь. Я только сейчас это поняла, провалилась сквозь землю и распалилась и шагая ближе к тебе. Это я тебя сбила. Тогда.

— Так вот почему в больнице ты мне начала снится. главное что мы нашли друг друга. Я тебя никогда никуда не отпущу.

— А я тебя.

После жирной черной полосы, пришла как и должно, белый поток неописуемого счастья. Все у нас хорошо по сей день и будет так дальше. Сейчас, в связи с некоторым временем решила что то вспомнить, перечитать и сжечь старые дневники. Сижу в круглым семимесячным животом и рассказываю вам.