Бокс Судьбы

Пролог.

Удар… Еще удар… Жизнь как бокс — ты выходишь на ринг, заранее зная, что проиграешь… но уже не можешь отступиться.

Ведь судьба — клеймо на твоем теле. Не вывести. На всю жизнь.

Глава 1.

Мы ехали в машине, весело разговаривая. Впереди намечался матч сборной России и Италии. И как все активные болельщики последние три дня мы обсуждали только эту тему.

Я любила футбол с самого детства. Сначала это была просто забавная игра в мяч, а потом… потом это стало чем-то вроде хобби. Тем видом занятия, без которого я и дня не могла прожить. Если не игра, то тренировка, если не тренировка и не игра, то разминка и самостоятельные упражнения. Это был тот самый подарок, о котором мечтают многие мальчишки. А меня отвели в спортивную секцию, когда мне было шесть лет. И понеслось… Мама, конечно, не слишком одобряла мое увлечение, но мы убедили ее, что раз это не мешает моим занятиям, то все в порядке.

И сейчас, перед окончанием университета папа сделал мне такой подарок, о котором я и не смела мечтать. Мы ехали на встречу с игроками сборной нашей команды. Пару месяцев назад в городе проходил конкурс. Команде требовались новички, умеющие отлично владеть мячом и хорошо уживающиеся в коллективе. Я заняла первое место. Но так как я была девушкой, то в команду меня не приняли. Однако благодаря стараниям папы, приехать с ними на встречу и показать, на что я способна, нам все же разрешили. Папа был невероятно горд мной. Я же слегка побаивалась. Но старалась это не показывать. Мой тренер всегда говорил, что, то, как ты себя ведешь перед остальными игроками — жесты, позы, разговор — выдает твое волнение, твое внутреннее состояние с головой. Поэтому я старалась не думать об этом. В любую команду меня принимали с легкостью, после того как видели, на что я способна и сходиться с другими мальчишками, а в последствии и с парнями для меня не было проблемой. Они видели во мне девушку, но играли по честному — никогда не поддавались и никогда не обижали. Я была для них, как и все.

И сейчас, весело разговаривая с папой, я почти успокоилась. Казалось, все страхи и переживания улеглись, и ничто не могло их поднять из глубины моей души. За окном горели фонари.

— А знаешь, я думал, что твое первое слово будет не мама, а гол!

— Папа! — я весело рассмеялась. — Я же еще не знала, что такое футбол.

— Не знала, но ты знала, что такое мяч — папа весело рассмеялся, чем заразил и меня.

— Подумать, ты знал, что у тебя будет дочка — футболист?!

— Я не знал. Но уж точно не хотел мальчика — балеруна!

Мы снова рассмеялись. Краем глаза я заметила какое-то движение впереди нас. Папа посмотрел на меня, все еще улыбаясь…

…Я помню только одну яркую вспышку света и резкое движение машины. Тормоза. Тихое бормотание…может это, была я… Резкий рывок и звук битого стекла…голова вдруг быстро наполнилась шумом, и я резко провалилась в кромешную темноту… Потом я не помню ничего…абсолютно…кроме его лица…папиного лица…все еще улыбающегося…таких родных и до боли любимых глаз, в которых светился огонь…только никто из нас не знал, что ему не суждено гореть так долго…

Глава 2.

Меня больше нет. Не в физическом смысле. Я все еще человек. Но я не живу. Я существую. Я уже не помню, сколько прошло времени. Год…или два…для меня это перестало иметь значение. Я не задумываюсь над этим.

Вся моя жизнь, вся я состояла из двух частичек, двух неделимых половинок. Теперь же одной половины не было вовсе. Ее не стало два года назад… Вторая же половина…она осталась, но зачем она мне, если не существует перовой.

После аварии я сильно изменилась. У меня было сильное сотрясение мозга и сломана нога. И если бы на этом все закончилось…я бы справилась, я бы занялась чем-то другим, в то время пока кости срастались. Но голова и сломанные кости были всего лишь мелочью по сравнению с тем, что я не могла говорить. Вообще. По словам врачей, это произошло из-за сильного шока после аварии. В моей карточке стоял приговор «Симптом психомоторного расстройства под названием мутизм после сотрясения и ушиба мозга, тяжёлой психической травмы, гибели близкого человека.» и врачи не могли ничего сделать. Год я пыталась лечиться, пыталась разговаривать с мамой, друзьями, но мои попытки были тщетны. И в итоге для меня это стало неважно. Зачем что-то пытаться изменить, если ты не можешь это изменить. Зачем биться головой об стену, зная, что стена все равно не прошибаемая. Я перестала надеяться. Перестала верить. Я не могла изменить то, что мне неподвластно.

Больше всего за меня боялась мама. Она видела, что я перестала делать попытки общаться с кем-либо. Она все еще надеялась. Она верила в то, что, возможно, это временно, возможно я еще смогу вновь заговорить. И я не хотела лишать ее этой веры. Поэтому все, что мне оставалось делать, я делала. Я молчала.

Мои друзья со временем перестали общаться со мной. Я их не винила. Да и как можно общаться с человеком, который не может тебе ответить. Никак. Все они, постепенно, ушли из моей жизни. А ведь раньше, когда-то давно, мы верили и точно знали, что всегда будем вместе, что бы ни случилось, мы не расстанемся. Жаль, что слова не всегда воплощаются в жизнь. Слова пусты по большей части. Мы говорим, что мы никогда не забудем того или иного момента, случая, человека… А в итоге? Мы забываем. Проходят месяца, года, десятилетия и мы забываем. Может сами того и, не желая, но забываем.

Но я точно знаю, чего не забуду я. Папиных глаз. Папину улыбку. Папино веселое лицо. Я ведь не помню самой аварии. И это, наверное, хорошо. Последнее что я помню — это его веселое лицо с улыбающимися и светящимися глазами…

В больнице мне сказали, что он погиб мгновенно. А меня удалось спасти. И теперь сидя здесь, в этом старом, но до сих пор любимом кафе…нашем кафе…допивая очередную чашку кофе, я отчетливо осознаю, что мое молчание — это своеобразная плата за то, что я выжила. Но я бы предпочла умереть вовсе, но знать, что папа жив…

Утерев очередную слезу рукавом кофты, я отхлебнула еще кофе.

— Будешь что-нибудь еще? — тихий спокойный голос попытался вернуть меня в этот грешный и теперь уже ненавистный мне мир. Я отрицательно покачала головой. Человек тихо ушел. Я открыла маленький ноутбук и включила его. Я не знала, что хочу сделать, но мне почему-то хотелось сделать что-то…

По инерции, открыв почту, я начала писать новое сообщение.

«16 сентября.

Здравствуй папа. Привет. Я не знаю что сказать. Мне очень сложно без тебя. Я постоянно плачу. Мама скучает. Временами плачет, хоть и не показывает этого. Нам всем очень непросто. Я жалею, что выиграла. Я бы не хотела, чтобы это произошло. Как жаль, что я не могу вернуть все назад. Я до сих пор вижу твое лицо. Даже во сне. Ты так часто ко мне приходишь, что временами мне кажется, что ничего этого не было. Не было той аварии, не было…ничего. Я тебя очень люблю. Жаль, что говорю об этом только сейчас. Мне жаль, что это не были мои последние слова тебе. Я знаю, что ты не сможешь прочитать ничего из того, что я пишу. Но я знаю, что ты видишь меня. И я надеюсь, что ты поймешь меня. Я тебя люблю. Твоя Дина».

Чем дальше я писала, тем больше ничего не видела. Слезы катились по щекам и капали на клавиатуру. Плевать, если она перестанет работать. Я поставила точку и нажала отправить. Три секунды и мое письмо уже лежало в папином электронном ящике. Его пароля я не знала.

Закрыв ноутбук, я взяла в руки чашку с остывшим кофе. Оно было холодным и отвратительным на вкус. Повернувшись к окну и пытаясь хоть что-то в нем разглядеть, я не думала ни о чем. Слезы продолжали литься из глаз.

Господи, папа! Разве бывает так больно пустой душе? В ней не осталось ровным счетом ничего, но так больно, что хоть кричи. Хотя в моем случае и это было бесполезно. Никто не услышит. Никто не поймет. Теперь я могу лишь плакать, причем тихо.

Папа! Я так по тебе скучаю. Скучаю по нашим беседам, скучаю по просмотру полуночного кино на нашем диване. Скучаю по весенним вылазкам на природу…

Теперь все это будто осталось в другой, старой жизни, покрытой серой пеленой туманной памяти. Этого больше не будет. Я не понимаю, почему я все еще здесь?! Зачем? Может там, мне будет лучше?! Ведь тогда я буду с тобой…а мама?.. Я ведь не могу ее бросить. Я не должна. Но здесь меня уже ничего не держит. Больше ничего.

Почему мы не можем знать, когда умрем? Почему мы не задумываемся о смерти каждый день? Ведь это неизбежно. Мы не знаем, когда перестанем дышать и на каком мгновенье наша жизнь, как токая нить будет обрезана острыми ножницами судьбы. Одного резкого движения судьбы достаточно, чтобы ты перестал существовать на этом свете. И его достаточно, чтобы этот свет перестал существовать для тебя...

И теперь тебя не существует. Тебя нет. Наверно я никогда не найду ответ на свой вопрос «Почему тебя не стало так рано?»… Ведь не я решала твою судьбу. Только вот я не благодарна судьбе, что жива. Мне не за что говорить ей спасибо. Она лишила меня одной ценной части самой меня. Она отобрала тебя. Только вот была ли причина? Почему она забрала тебя? Почему она забрала тебя так рано? Почему она не забрала меня с тобой?..

То, что творилось за окном, я уже не видела. В чашку с ледяным кофе капали мои соленые слезы.

Глава 3.

Я писала ему письма каждый день. Становилось легче. Будто я разговаривала с ним. Хотя для меня так и было. Я выговаривала, печатая каждое письмо, вкладывая в каждое всю душу. Я стала снова ходить в университет. Хотя меня там теперь никто не замечал. Может это и было к лучшему. У меня теперь было время подумать. Обо всем. О том, что было раньше и о том, что есть сейчас. После учебы я спешила в кафе, чтобы вновь выдохнуть всю усталость, вновь высказаться, чтобы стало немного легче, но в тоже время снова больно. Каждый раз, вспоминая, его я, чувствовала, что тысячи острых кинжалов врезаются в меня.

Но сегодня я пошла домой. Я раздумывала над этим несколько дней и в итоге все же решилась. Сняв мокрые кроссовки, я тихо прошла в папину библиотеку. Последний раз я была здесь почти пять лет назад. С тех пор я не заходила сюда. Просто было незачем. Мой папа много читал, и библиотека соответствовала масштабам его знаний. Здесь было очень много книг. Расставленным по разным тематикам и жанрам, годам и личным предпочтениям.

Медленно, обходя каждый шкаф, высотой с двух меня, я искала глазами то, что мне было нужно. То, что мне оказалось нужно, лежало в самом дальнем шкафу папиной библиотеки. Книга оказалась старой и потрепанной. Аккуратно ее вытащив, я легонько сдула с нее пыль. Надпись гласила «Язык глухонемых». Отлично, то, что мне и нужно. Будто папа знал, что она мне пригодиться. Ладно, не важно.

Выйдя из недр библиотеки во двор, я присела в плетеное кресло. Аккуратно перелистывая старые страницы, я вчитывалась в книгу. Картинки были выцветшие, и мне ничего не оставалось, как учиться самой, без их помощи. Видимо я увлеклась, что не заметила, как стемнело.

— Дина! Пойдем в дом. Ты же не хочешь простудиться! — сказала мама, стоя в проеме входной двери.

Я тихо встала и прижимая к себе книгу зашла в дом. После молчаливого ужина я поднялась к себе. Спать не хотелось. Я снова открыла книгу и начала читать дальше. Чем больше я узнавала, тем больше была моя благодарность отцу. С каждой минутой я все больше убеждалась, что он знал, что эта книга мне понадобиться. Знал и не ошибся.

Заснула я примерно на сотой странице. А когда проснулась утром, поняла что опоздала в университет почти на час. Я решила, что смысла нет идти на оставшиеся занятия и поэтому, не спеша, оделась, и направилась в кафе.

Народу в кафе было много. Странно… Вроде бы не выходной. Я присела за столик и открыла книгу. Из-за постоянного шума я не могла понять смысл прочитанного, и уже через пять минут мне стало не по себе. Покопавшись в рюкзаке, я нашла наушники и старый плеер. Включив его, я с облегчением вздохнула. Спокойная музыка. Как хорошо, что я ее не удалила. Снова погрузившись в книгу, я забыла обо всем.

Краем глаза я увидела какое-то движение, совсем рядом со мной. Медленно подняв голову, я увидела то, что создавало это движение. Источник сидел напротив меня и мило улыбался. Я снова вернулась к чтению.

Молчал он очень долго. Мне даже показалось, что он ушел, но, чуть подняв глаза, я снова увидела его. Парень внимательно изучал меня и мою книгу. Мне стало как-то неудобно, будто я картина или скульптура, на которую можно долго любоваться. И тут случилось то, что всегда случается по закону подлости. Плеер начал новый трек, но, не выдержав моего долгого музыкального пристрастия, все же ушел на покой до следующей подзарядки. Нехотя я вытащила наушники и положила их обратно в рюкзак.

— Привет. — тут же сказал парень.

Я лишь кивнула.

— Меня Илья зовут. А тебя?

Я тихо вздохнула и написала на салфетке свое имя.

— Дина. Хм. Очень приятно. Необычное имя.

Я пожала плечами.

— А почему ты молчишь? — его голова чуть наклонилась на бок.

Я закрыла книгу и перевернула ее так, чтобы он мог прочесть ее название.

— О. Ясно. Извини меня. Я не знал.

Я кивнула головой и вернула книгу в исходное положение. Прошла, наверное, целая минута, показавшаяся мне вечностью, когда он снова заговорил.

— Я никогда не сталкивался с подобным. Если я хоть как-то хоть чем-то могу тебе помочь, то буду рад что-либо сделать.

Я медленно оторвалась от книги. Ни один человек не говорил мне такого после…после аварии. Ни один. Он был первый. Если бы я могла говорить, то на весь зал, на все кафе выкрикнула бы «Спасибо!». Но я не могла. Его слова, сказанные после долгого обдумывания, меня очень тронули. Как-то неожиданно слезы потекли из глаз. И когда я стала такой плаксивой?

Илья медленно и осторожно перегнулся через стол и провел тыльной стороной ладони по моей щеке. Я быстро вытерла слезы и, схватив еще одну салфетку, написала «СПАСИБО. Извини». Он снова улыбнулся.

— Тебе не за что просить прощения.

Так мы и сидели. Я, внимательно изучая книгу и изредка поглядывая на него. Он, внимательно изучая, что твориться за окном, и периодически посматривая на меня. А может, он просто о чем-то думал. Я не знаю. На душе стало спокойнее. Я уже не обращала внимание на людей в кафе. Я не могла понять, что не так. Я долго обдумывала каждую деталь нашего необычного разговора, каждый его жест, мимику и прочее, но так и не могла понять, почему стало как-то по-другому. Ничего не изменилось. Просто мои ощущения поменялись. Как странно. Раньше такого не было. Да не было, но и раньше я была другой. Если бы я была прежней, все было бы гораздо проще. Сейчас я чувствовала себя по-другому. Вроде человек, составляющий огромный социум, но в тоже время беспомощная калека. Было больно это признавать, но ведь это было так.

Глава 4.

«Здравствуй папа. Спасибо тебе за книгу. Я ее нашла. Надеюсь, ты не был бы против. Жаль, что картинки выцвели. Книга очень мне нравиться. Учусь. Наверное, ты бы этого очень хотел. Я стала меньше плакать, но боль не притупляется. Прошло два года, а я так и не могу поверить, что ты далеко. Мне кажется, что ты всегда рядом, только я тебя не вижу. Жаль, что ты не можешь мне ответить. Я так скучаю… Прости меня папа. Я тебя очень люблю. Твоя Дина.».

Я снова нажала кнопку «отправить» и закрыла ноутбук. На улице лил сильный дождь, и прохожие торопились уйти под крышу. Люблю дождь. Он стирает маски, оставляя только реальность. Горькую реальность и колкую правду. Нет ничего сильней этих двоих. Они оставляют неизгладимые следы в нашей памяти и в нашем сознании. Это два палача, не оставляющие выбора в любом случае.

Почему люди бояться правды? Может потому, что они привыкли жить в иллюзиях, которые сами себе и создают? Наверно так проще. Но в итоге палачи приходят ко всем. Как бы ты не прятался от них, скрываясь под разноцветными масками веселья, радости, безразличия или печали. Это неизбежно, как и сама смерть.

Смерть…что люди знают о ней? И почему она забирает самых дорогих сердцу людей в тот момент, когда этого совсем не ждешь?

Мне снова захотелось кричать. Кричать так чтобы голос сел, чтобы горло охрипло, чтобы стекла порушились. Но я не могла. Каждый раз, задаваясь этим вопросом, в горле поднимался ком, на глаза наворачивались слезы боли, а воспоминания вновь выдавало лицо папы…

Я сжала руки в кулаки так, что стало больно, и повернулась к окну. В таком положении меня застал Илья. Ничего не говоря он сел рядом и положил свои руки на мои кулаки. Мне хотелось сбросить его руки, ударить его, уйти, нет убежать, не оглядываясь назад, запереться в своей комнате и заплакать так, чтобы затопить весь этот несправедливый мир. Но этого не произошло. Илья вмиг разрушил мои планы один только действием. Его голова склонилась над моим плечом, а затем мягко опустилась на него. В мгновенье я ощутила, что ему плохо. И практически сразу почувствовала что-то мокрое на своей майке. Чуть повернув голову, я увидела его слезы. Илья плакал. Я никогда не видела, чтобы парень плакал, да еще и при мне. Вся моя злость унеслась куда-то далеко, и мне стало его жаль. Я не знала что сделать, что сказать. Взяв со стола мобильный телефон, я набрала в нем сообщение и показала Илье.

«Из-за чего бы ты не плакал, надеюсь, что твоя боль будет короче и мягче чем моя». Показав ему это, я машинально расслабила руки и начала гладить его по густым темным волосам. После минутного молчания он поднял голову и посмотрел на меня. Мне казалось, что он хочет мне что-то сказать, но не может, не решался.

В момент, когда я хотела, было, оторвать от него свой взгляд он заговорил.

— Чтобы ни случилось в нашей жизни…знай…я всегда буду думать о тебе…ты мне дорога очень…ты просто знай… — слова давались с трудом, будто было еще что-то что он хотел, но не мог сказать, что-то очень важное.

По моей спине пробежали мурашки. Стало холодно. Он недоговаривал. Я знала. Что-то случилось. Что-то что могло заставить его так расстроиться. Стало страшно. Не за себя. За него.

Его голова вновь легла на мое плечо. Слез не было. Била тишина, изредка прерываемая входом людей в кафе. Я не понимала. Что изменилось в мире, что произошло? Ах, да простите, изменилось что-то в огромном мире. В моем же все осталось по прежнему. Только после его слов перевернулось что-то во мне. Внутри.

Внезапно захотелось пнуть его. Как раньше… Когда мне что-то не удавалось, я могла просто пойти попинать мяч с ребятами во дворе и позже все вопросы каким-то чудесным образом решались. Сейчас у меня был менее привлекательный выбор — пнуть либо Илью, либо стенку, либо двинуть кулаком по столу. Любой случай предполагал плачевный исход. Почему он сказал эти слова? Зачем? Без них было лучше, проще, легче, спокойнее… Пытаясь придумать кучу оправданий, я поняла, что голова Ильи уже не лежит намоем плече. Он внимательно смотрел на меня.

— Пойдем.

Я встала из-за стола, и мы вышли на улицу. Я не знала, куда именно мы идем и зачем. Илья крепко держал меня за руку. Мы шли минут пятнадцать по мокрой от прошедшего дождя улице. Вскоре мы прошли через большие кованые ворота и вошли в парк. Прошедший дождь здесь ощущался еще больше. Каждая веточка, каждый листочек пах свежестью. Пройдя еще несколько метров, мы сели на скамейку. Илья продолжал молчать и меня стало это немного напрягать. Что он такого хотел сказать? Зачем весь этот спектакль? Почему он не говорит мне прямо?

Я повернула голову и посмотрела на него. Рядом со мной будто застыло изваяние. Мне казалось, он даже не дышал. Он смотрел в одну точку и в тоже время не смотрел никуда. Пустой взгляд. Отсутствующий где бы-то и было. Я достала из кармана блокнот и карандаш и начала писать.

«Что случилось?

Почему тебе так плохо?

Я могу помочь?»

Медленно протянув ему маленький блокнот, я наблюдала за его реакцией. Знаете, когда кошки крепко спят — они ничего не чувствуют, а потом вдруг резко дергаются и просыпаются. То же самое было с Ильей. Он будто очнулся. Наклонив голову и взяв мои каракули, он чуть вздохнул.

— Я не знаю, как долго я буду здесь… — заговорил он. — Я не могу дать надежных гарантий или обещаний…

Я жестом прервала его. Быстро написав на листке, я вновь протянула его ему. «Я не прошу о гарантиях.»

— Хорошо…

«Если ты не хочешь говорить, то лучше не мучай себя.» — написала я.

Мы снова замолчали. Его взгляд уже не был таким отсутствующим. Я погрузилась в раздумья. Что-то произошло в его жизни…его скоро не будет со мной…наверно, так надо…может так правильно…В конце концов у каждого своя жизнь. Никто не говорил, что будет легко.

Глава 5.

Я шла домой. Дождь барабанил по моему капюшону, который и так был насквозь промокший. Решив, что хуже уже не будет, я стянула капюшон с головы. Мысли кружились в моей голове, не давая покоя. Назойливые, словно рой пчел и проносящиеся будто торнадо.

Добравшись до дома, я немного успокоилась. Решив, что ванна будет подходящим местом моего пребывания последующий час, я решила не откладывать это в долгий ящик.

Погрузившись в горячую воду, я закрыла глаза и постаралась забыть обо всем. Видимо мои положенные шестьдесят минут пронеслись очень быстро. Я проснулась от настойчивого стука в дверь.

— Дина! Дина! — звонкий голос мамы я услышу везде.

Протянув руку, я три раза постучала по двери.

— С тобой все в порядке?

Ну и как я должна ответить? Сдернув с колец полотенце и завернувшись в него, я приоткрыла дверь.

— С тобой все в порядке? — повторила мама, оценивающее оглядывая меня.

Я утвердительно кивнула головой.

— Не засиживайся милая.

Кивнув снова, я поспешила закрыть дверь. Отыскав в груде мокрой одежды, свой мобильный я посмотрела на время. В общей сложности я проспала полтора часа. Если останусь отмокать еще десять минут, то рискую стать русалкой.

Выходя из ванны через полчаса после ухода мамы, я почувствовала чудесный аромат приправ и готовящейся еды. Видимо, на ужин будет что-то вкусное. Давно…меня осенило. Мама готовила, когда кто-то приходил в гости. Разве сегодня кто-то придет?

Нарочито громко шлепая босыми ногами по полу я вошла на кухню. Мама как я и думала, крутилась возле плиты, колдуя над ужином. Я положила руку на ее плечо.

— Что милая? Тебе что-то нужно? — заботливо спросила мама.

Я кивнула и, подойдя к холодильнику, написал ручкой на блокноте-магните «Что за повод? Кто будет?» и вопросительно посмотрела на нее.

— Сегодня придет один мой друг. Ты его не знаешь. — я продолжала смотреть на нее. — Милая, мы не можем всю жизнь жить одни… — я не дослушала и сильно стукнула по холодильнику.

Как?! Как она могла?! Слезы навернулись на глаза. Второй раз после аварии мне захотелось закричать. Заорать с такой силой, чтобы лопнули барабанные перепонки. Проклятая травма!

Мама видимо пыталась что-то сказать, но я уже не слышала ее. Улетев в свою комнату, я громко хлопнула дверью. Я не могла кричать, но внутренний голос вопил с невероятной силой.

Мне сейчас хотелось выплеснуть всю эту энергию. Жаль, что боксерскую грушу я давно сняла. Сейчас она была бы кстати. Что теперь будет? У мамы появился новый мужчина, Илья стал странным… А я?

Господи, папа! Что теперь будет? Что мне теперь делать? Что я могу сделать? Слезы вновь потекли по щекам. Когда я стала такой плаксивой? Хотя, может так и лучше. Может, я задохнусь от слез или утону в них. Так лучше. Ведь я все равно не нужна. Никому.

Папа! Как мне тебя не хватает! Как бы я хотела сейчас оказаться на твоем месте, только чтобы у вас с мамой все было хорошо, чтобы вы были всегда вместе! Ведь так было бы легче для всех…

Глотая соленые слезы, я услышала, как внизу открылась входная дверь. Видимо это тот, кого здесь ждали. Что ж тогда мне здесь не место.

Резко распахнув шкаф, я начала перебирать вещи. Некоторые полети на кровать. Достав из под кровати спортивную сумку я запихнула в нее немного вещей, папину книгу и свой ноутбук. Вытащив из тайников свои деньги, половину я положила в сумку, половину распихала по карманам.

Переодевшись в джинсы и футболку, я оглядела себя в зеркало. Натянув на еще не высохшие волосы кепку, я повесила на плечо сумку и рюкзак и выключила свет.

Немного спустившись по лестнице вниз. Я услышала, что они сидели в гостиной. Отлично, значит, меня точно никто не увидит. Тихо, стараясь не создавать шума, я открыла входную дверь и исчезла за ней.

Я понятия не имела, куда мне идти. Друзей у меня теперь не было. Идя по дороге и считая фонари, я дошла до кафе. Ну да, привычное место — привычный маршрут. Я зашла внутрь и села за столик. В кафе было немноголюдно. Сделав заказ, я достала ноутбук.

«Жизнь странная штука. В ней то все спокойно, то возникают перемены, волнения, подобные кругам на воде. Как бы ты не старался, ты не остановишь эти круги сам. Как бы ты не старался изменить свою жизнь, иногда тебе просто не подвластны, осуществить эти изменения. Мы слабые. Мы не можем изменить то, что уже предсказано. То, что вышито на полотне Судьбы уже не разорвать и не распустить. Уже не начать сначала. Мы можем сделать только то, что нам дано.

Многие говорят, что мы сами себя делаем. Я не верю в это. Мы делаем только то, что нам надо сделать в этой жизни и не более. Каждый привносит в мир что-то свое — плохое, хорошее, обыденное, необычное…Все наши жизни переплетены друг с другом. Мы все часть друг друга. Даже если мы так и не узнаем об этом в своей жизни…».

Моя пицца давно остыла, а кофе стал горьким на вкус. А я все писала. Всякий раз, приходя сюда, я будто скидывала со своих плеч все проблемы, оставаясь наедине со своими мыслями и ноутбуком. Так было и сейчас. Я уже не думала о том, что мне негде ночевать и о том, что случилось за последние двадцать четыре часа. Да и зачем? Весь день я пыталась убежать от своих мыслей, и сейчас мне это удалось. Так зачем возвращать все на круга свои?

Отпив холодного горького кофе, я еще больше погрузилась в раздумья.

Глава 6.

«Жизнь — сложная штука. То, что кажется нам хорошим, правильным и уютным всегда оказывается проблемой. За одну секунду мир переворачивается с ног на голову, переворачивая, подчиняя, ломая нас. И мы, словно его рабы, падаем на колени, плачем и молимся за свое счастье. Но мир жесток. Он изворачивает понятие счастье так, как угодно лишь ему одному. А мы, словно хамелеоны, приспосабливаемся к этому новоявленному «счастью» и не всегда радуемся переменам.

Каждый раз, когда нам хорошо и уютно, нам кажется что мы в раю. Только мы не замечаем, что ада от рая совсем недалеко…»

Мои пальцы летали по клавишам ноутбука. Мысли в голове не крутились безобразным ураганом, сейчас они текли как река, позволяя мне высказаться, пусть и на компьютере.

«Я ведь тоже хамелеон, папа…Я тоже приспосабливаюсь, после падения в ад. Говорят, в аду больше знакомых. Только вот я не вижу ил лиц, искореженных болью, отчаяньем, горем… Тут я одна. И мне уже не выбраться отсюда. Мне никто не поможет. Закон джунглей — рассчитывай только на себя, и может, выживешь.

…Почему у меня чувство, что мама тебя предала? Она…я знаю, ей одиноко без тебя…как и мне…но почему она нашла себе другого человека? И почему так скоро?..»

Соленая слеза покатилась по щеке. Снова стало холодно и одиноко. Папа! Я…как мне тебя не хватает!

Натянув на рукава куртку, я съежилась. Почему мы теряем тогда, когда мы меньше всего готовы потерять? Почему мы находим тогда, когда уже отчаялись найти? Что это? Заслуга? Награда? Закономерность? Или плата?

Почему плата за жизнь или любовь так высока? Почему существует только две крайности нашей безумной реальности? Почему нельзя жить, просто жить, не задумываясь, когда ты умрешь или потеряешь кого-то самого близкого? Может потому, что мы должны жить, помня тех, кто когда-то был в этом мире?.. Но почему тогда наше сердце разбивается на миллиарды осколков при одном упоминании о тех, кого уже нет с нами? Почему плата именно такая?..

Где-то, совсем рядом, играла тихо музыка. Повернувшись к стойке, я увидела небольшой музыкальный центр, из которого доносилась тихая и очень грустная песня. Бессмысленно просить сделать громче. Порывшись в сумке, я нашла плеер и, включив начала искать нужную радиостанцию.

Песня была очень печальная и как нельзя лучше подходила сейчас к моим мыслям…Сделав громче музыку, я отвернулась к окну. По щекам тихо текли слезы. Очень хотелось разрыдаться прямо здесь и сейчас. Но чертова авария отняла у меня даже эту возможность. Теперь же я тихо задыхалась от слез, не видя перед собой ничего.

Я так и не смогла усмирить ту боль. Мне было больно оттого, что я уже не могу даже плакать как человек, со всеми этими всхлипами, стонами и прочей ерундой. Я теперь другая и не буду больше той, какой была. Та девочка ушла вместе с папой. Ушла туда, откуда не возвращаются.

Завибрировал телефон. Откинув крышку, я увидела новое сообщение.

«Ты где? Дома? Можно я приду? Илья.»

Даже в этом бешенном, несправедливом мире никогда нельзя остаться наедине с собой и своими мыслями. Вздохнув, я начала печатать ответ.

«Я в кафе. Приходи. Дина» — я отправила сообщение адресату. Почему-то мало вериться, что он придет. Такого не бывает.

Отхлебнув ледяного кофе, я снова повернулась к окну. Улица была пустынна. Только большие старые фонари освещали ее мягким рыжим светом. Совсем как те…

— Девушка, вы закажите что-нибудь еще? — к счастью, голос официанта не дал моим эмоциям вновь выплеснуться на мои щеки.

Открыв меню, я указала на кофе, показав пальцами, что мне нужно две порции. Кивнув, официант ушел.

Видимо полчаса сомнений были все же совершенно лишними. Илья пришел. Сев напротив и отхлебнув немного кофе, он посмотрел на меня.

— Зачем ты сказала, чтобы я пришел, если сама этого не хотела? — требовательно спросил он.

«А зачем ты пришел, если знал, чего я хочу?» — вопросом на вопрос ответила я на листке блокнота. Один уголок его губ чуть изогнулся и он хмыкнул.

— А ты думаешь, что так легко быть вдали от тебя? — голос изменился, стал более игривым. Я чуть расслабилась.

«А что же тебя так тянет ко мне?» — так же игриво ответила я.

— А ты так и будешь отвечать вопросом на вопрос? — чуть улыбнувшись, снова спросил он.

«А тебе это не нравиться, ты ведь хочешь простых ответов, верно?»

— Так привычнее — он наконец улыбнулся.

«Проще — не всегда лучше.»

— Это риторически? — его бровь поползла вверх.

«Нет. Это жизненно.»

Так мы и разговаривали. Хотя нет, разговаривал он, я лишь отвечала молчаливым написанием ответов. Но и этого было достаточно. Я вдруг четко и ясно осознала, что когда он снова пришел, мне стало легче, будто всю боль, разочарование, обиду, все это колкое, острое и не нужное вмиг убрали из моей души.

Я вспомнила один летний день. Я бежала по полю, держа в руке пять воздушных шаров. Я была счастлива. То был мой одиннадцатый день рожденья. Было солнечно и ветер трепал мои волосы. А я все бежала. Где-то чуть позади меня бежали мальчишки, собравшиеся на праздник. А я ощущала себя счастливой.

Тоже происходило и сейчас. Я будто вновь бежала по полю. Только в этот раз рядом со мной бежал Илья.

Я посмотрела на него. Его широкая улыбка сияла только мне.

Каким-то немыслимым образом он заставлял вновь чувствовать меня обычным человеком. Тем, кем я была раньше. И как это не прозвучало бы нелепо, мне это нравилось. Мне нравилось ощущать себя такой, когда он был рядом. Он заражал меня всем: если он грустил — грустила я, если он смеялся — я не могла сдержать улыбку. И не наигранную, а настоящую, искреннюю. И только вот за одно это я была ему благодарна.

Вновь улыбнувшись, я получила новую дозу позитива.

Глава 7.

Время — изворотливый шутник. Когда вам что-то надо, вы долго ждете, считая мучительные минуты ожидания. Когда вы не замечаете ничего вокруг, время бежит, будто в волшебных скороходах. Для меня время становилось незаметно, когда рядом был Илья.

Мы просидели всю ночь в этом маленьком уютном и ставшем нам обоим таким родным кафе, пока не заметили, что фонари давно погасли и по улице стали разливаться теплые, немного робкие лучи солнца.

Выйдя на улицу, мы пошли по аллее. Всю дорогу пока мы шли, Илья шутил и веселил меня. Казалось, что его лицо — это веселое, позитивное солнце. «Мое солнце.» Эта мысль разлилась в моем мозгу и порадовала меня словно холодное мороженное в жаркий день.

Вскоре мы остановились. Отлепив взгляд от лица Ильи, я поняла, куда мы пришли. Это был мой дом. Чуть покачав головой, я высказала всем своим видом. Что это не самая лучшая идея.

— Пойдем! Тебе надо вымыться и отдохнуть.

Я снова покачала головой, хотя прекрасно знала, что от моих волос несло крепким черным кофе.

— Пойдем! Я все расскажу твоей маме. Я почему-то думаю, что она человек понимающий. Ну, пойдем же! — он чуть ли не подпрыгивал на месте.

Подумав пару секунд, слегка вздохнув, я сдалась на милость Илье. В общем, игра стоила свеч, если учесть, что при посторонних никаких лекций не предвидится, да еще глядя на один лишь вид моего защитника, можно было с уверенностью сказать, что ничего со мной не случиться.

Пока в течение пяти минут Илья рассказывал все моей маме о моих «похождениях», якобы к нему домой, я внимательно разглядывала плечи моего защитника, изредка ловя на себе недовольный взгляд мамы. Спокойно отвечая на все мамины вопросы, Илья продолжал выгораживать меня и мои поступки. В конце их разговора я вновь взглянула на маму. По ее виду можно было сказать, что ураган прошел, оставив за собой разборки крушений.

— Спасибо Илья. — улыбнулась мама. — Дина, могу я с тобой поговорить минуту?

— Я пойду наверно… — неуверенно начал Илья.

— Нет, что ты, оставайся. Я всего на минуту ее похищу у тебя. — улыбка мамы стала устрашающей. Возникло глупое желание сложить руки на груди и сказать «Нет».

— Дина, пройдем — все еще улыбаясь, сказала мама.

Пройдя на кухню, я встала спиной к плите. «Начинается…» — подумала я и заранее приготовилась к словесной атаке на мой мозг.

— Дина, ты уже не ребенок и говорить, как это было не разумно, я тебе не буду.

Я слегка повела головой вверх.

— Я лишь хочу, чтобы ты была счастлива. Я знаю, что это сложно…Ты знаешь…я впервые такое вижу.

Чуть наклонив голову вбок, я прищурила глаза.

— Я о том, как ты на него смотришь. Как он о тебе говорит…будто он хочет тебя защитить и подарить тебе улыбку, да что там улыбку — весь мир! Я не видела такого раньше. Не наблюдала такого за тобой.

Голова вернулась в обычное положение, и я позволила себе немного расслабиться. Подойдя к холодильнику, я написала на липкой бумажке «Да, так и есть.». Мама улыбнулась.

— Это хорошо.

Указав на себя и проведя пальцами, будто шагая, в сторону коридора, я вопросительно посмотрела на нее.

— Да, иди, конечно.

Кивнув, я вышла из кухни в коридор, где меня ждал Илья. Показав ему жестами, чтобы он снял кроссовки, я взяла его за руку и повела вверх по лестнице.

Очутившись в моей комнате, я почувствовала, что Илья, как и я, тоже расслабился. Он внимательно рассматривал мою комнату, скользя взглядом от одного предмета к другому. Пока он осматривался, я взяла блокнот и, написав вопрос, снова повернулась к нему.

«Что будем делать? Можем посмотреть кино через ноутбук.»

Утвердительно кивнув, Илья начал доставать из спортивной сумки мой портативный компьютер. Через пару минут мы уже полулежали на кровати, увлеченно наблюдая игру героев фильма. На мое удивление, наши с Ильей пристрастия в кино совпадали. Мы были просто без ума от всех частей фильма «Форсаж».

Даже в самом «мальчишеском» кино есть сцены проявления чувств любви. Хотя нет, скорей взаимной привязанности. Ведь все начинается именно с этого. И это и является основной проблемой отношения полов.

Зачем люди влюбляются? Неужели не проще просто дружить и общаться? По мне, это самое лучшее. Это доверие и дружба. Разве это не главное в нашем мире? Надо будет как-нибудь развить эту теорию, сейчас не время.

Откинувшись на подушку, я вновь вернулась от размышлений к фильму. Теплая рука легла на мои плечи, тихо обвившись вокруг спины. От чего я снова улыбаюсь? Странно… наверно мама права, раньше такого не было. Мои глаза медленно, но верно стали закрываться, погружая меня в темноту снов. Бороться мне было то ли лень, то ли попросту не хватало сил, и, поддавшись действию усталости, я вскоре погрузилась в сон.

Глава 8.

Холодно. Очень холодно. Чуть поежившись и подобрав как можно больше все конечности тела под себя, я не ощутила ничего кроме холода. Пришлось открыть один глаз и начать поиски одеяла.

Пока одна рука шарила, ища теплое одеяло, глаз упорно искал Илью. Но не находил. Может он отошел?.. Может он сейчас придет?.. Не успев задать еще один вопрос, я снова окунулась в сон.

— Дина. Ди-на! Просыпайся, соня! Ну, проснись же! — чей-то мягкий голос постепенно начал вытаскивать меня в этот мир.

Открыв сразу оба глаза, я увидела перед собой маму, заботливо гладящую мои спутанные волосы.

— Доброе утро, Дина. Как спалось? — мамины глаза горели счастьем.

Кивнув ей, я показала на место возле себя и вновь повернула к ней голову.

— Милая, ты спала почти сутки и он не дождался пока ты проснешься. — мама вновь улыбалась. — Он сказал, что придет сегодня к обеду.

Так, это значит, я тут отсыпалась, а он бедолага, так и не смог меня разбудить! День начинается весело!

Встав с кровати, я побежала в ванную комнату. Посмотрев на себя в зеркало, я ужаснулась. Что-то помятое, с запутанными волосами на голове и ужасно заспанное смотрело на меня. Необходимо было уничтожить эти следы страшного непреднамеренного ужаса.

— Завтрак на столе Дина! Я уехала на работу! — крикнула мама из-за двери.

Как следует помывшись и закутав себя с ног до головы в полотенца, я наконец вышла из ванной комнаты. Быстро переодевшись, я спустилась вниз. На столе стояли любимые с детства мюсли и стакан свежевыжатого апельсинового сока. Удивительно, как у меня еще не началась аллергия на цитрусовые за столько лет? Я бы сейчас была похожа на апельсин с пупырышками. Брр!..

Покончив с завтраком и помыв посуду, я на минуту задумалась. «Он придет к обеду» — в голове пронеслись мамины слова. Я обедаю поздно, мама на работе, когда обедает он, я понятия не имела… Поднимаясь вверх по лестнице я все обдумывала эти слова…

Я стукнула себя кулаком по лбу. Ну конечно! Как я сразу не додумалась! Мы иногда обедали с ним в кафе, вот к тому-то обеду он и придет. Посмотрев на часы, я увидела, что времени еще очень много и можно заняться чем-нибудь интересным. Но чем? Порывшись немного в сумке, я нашла папину книгу, и сев на диван стала читать ее.

Я вполне могла показать некоторые слова руками, и думаю, что меня бы поняли такие же как я… Так странно… я уже не писала папе несколько часов и ведь тяжелее не стало…Будто…я не могла этого объяснить. Будто кто-то унес мою печаль, ту печаль, с которой я не могла справиться еще несколько дней назад. А сейчас ее просто нет, ее не осталось. Может это хорошо?.. Наверно. Но я точно знаю, что не забуду папу. Я поклялась. И я сдержу обещанное.

Тихий вибрирующий звук доносился откуда-то из глубин моей сумки. Найдя телефон, я чуть улыбнулась. Звонил Илья.

— Привет Дина! Я жду тебя в кафе через двадцать минут! Никакие отговорки не принимаются! Жду! — скороговоркой проговорил Илья и повесил трубку.

Оснований для отказа не было, поэтому, решив не терять ни минуты, я начала одеваться.

Придя в кафе, я увидела Илью за тем же столиком, где мы сидели последний раз. Подойдя к нему, я протянула руку.

— Привет Дина! — Илья пожал руку так сильно, что будь я обычной девчонкой, то испытала бы невероятную боль, хотя мне было не привыкать. — Рад, что ты все же пришла.

Улыбнувшись, я кивнула головой.

— Пойдем. — Илья встал со стула и взял меня за руку.

Чуть прищурив глаза и отпустив его руку, я недоверчиво посмотрела на него.

— Пойдем! — настаивал он. — Тебе понравиться.

Слова были многообещающими. Но и глаза говорили о многом. Чуть вздохнув, я взяла его руку, и мы направились к выходу.

Весь день мы провели в кинотеатре. То, смотря очередную комедию, над шутками которой угорал весь зрительный зал, и мы вместе с ним, то, весело играя в игровые автоматы, то, просто жуя сладкий поп-корн. От бесконечных улыбок мой рот болел так, будто его собирались разрезать. К вечеру, когда мы уже возвращались домой, мы оба никак не могли перестать смеяться и улыбаться. Прохожие смотрели на нас с некоторым непониманием и даже пренебрежением, но лично мне было все равно. Весь день меня смешил Илья. И весь день я улыбалась.

На следующее утро, телефон зазвонил в десять часов. Это был снова Илья. Встретившись через час на улице он снова куда-то повел меня, все так же крепко держа за руку. Когда, наконец, я увидела цель нашего путешествия, я улыбнулась быстрей, чем он смог мне объяснить. Сегодня мы катались в парке на роликах. И снова, как вчера мне было весело. Пару раз я упала прямо под ноги Илье, но и он не отставал — шлепался попой через каждые десять минут на асфальт.

Полдня прошли в бесконечных кругах на катке. Решив, что надо бы подкрепиться, мы пошли в ближайший Макдоналдс. Но и там мы не грустили. Илье вдруг показалось забавным бросаться в меня листьями салата. Я в долгу не осталась. На его щеках, благодаря мои стараниям, был размазан кетчуп и кое-где виднелись кольца нарезанного огурца. Я же была в салате и в кока-коле. Оставшийся вечер мы провели у меня дома, отмываясь и отстирывая вещи. Идти в мокром и грязном Илье я не позволила, и он во второй раз остался ночевать у меня дома, что по правде доставляло удовольствие не только мне, но и моей маме. Она была неописуемо рада видеть нас вместе, и меня в частности счастливой. Я же находилась в плену у моего целителя и совершенно не хотела покидать его плен.

Глава 9.

Когда котята совсем слепые, они думают, что весь мир черен и уныл, а когда они открывают глазки, то мир меняется почти что за одно мгновенье. Вот и я тоже была таким котенком. И мир для меня был такой же черный и непроходимый, как неизвестный туннель в ночи. С появлением Ильи я открыла глаза и увидела краски этого мира. Яркие, сочные, переливающиеся.

Илья подарил мне этот мир. Облака, птиц, песни, радугу и прочую чепуху, как я считала раньше. Сейчас все это, каждая незначительная доселе деталь приобрела свой смысл. Но главное — я вновь жила. Жила, а не существовала, как раньше. Только Илье я была обязана за эту вновь обретенную жизнь своей жизнью. Да, глупо и нелепо, но это было так. Теперь в моей жизни не было грусти и слез. Лишь в редкие затишья, редкими ночами, я вновь открывала ноутбук и писала папе письма. Но теперь они были счастливыми. Я все еще скучала, но гораздо меньше, чем скажем год или даже полтора года назад. Как и раньше, я рассказывала ему обо всем, что происходит в моей жизни. И каждый раз чувствовала, что папа был бы рад за меня. С каждым письмом становилось все легче и легче.

Теперь я могла свободно разговаривать на языке глухонемых, и Илья даже иногда меня понимал. Хотя и без этих жестов, он всегда отлично понимал мои настроения и все мои жесты, что было очень приятно лично для меня. С ним мне не надо было утруждаться выражать все свои эмоции. Он читал их у меня на лице, по глазам.

Я была благодарна Илье не только за новую жизнь. Долго сидя целыми днями, мы вместе перебирали профессии и специальности, где я могла бы найти свое место и быть счастливой. К сожалению Ильи (и к моей радости!) мы не нашли ничего «стандартно-нормального», поэтому я начала просматривать глобальную сеть в поисках наборов на различные тренировки. В итоге мы пришли к выводу, что я пойду на бокс. По крайней мере, смогу стать через несколько лет тренером, а пока можно будет соревноваться в различных боях. Поскольку моя нога после аварии зажила довольно быстро, инвалидом я чувствовала себя лишь в том, что не могла говорить. Остальные части тела функционировали в нормальном режиме. Выслушав все мамины причитания и не слишком позитивное мнение Ильи, я все же не отказалась от своей идеи. Я вспомнила папу — он всегда говорил: «Если ты твердо уверен в своих силах — значит, ты сможешь!»

Примерно через месяц тренировок Илья переменил свое мнение в пользу моего. По его словам, он видел перемены во мне, особенно когда я приходила с тренировок и казалась счастливой. Еще бы! Теперь я снова занималась тем, что мне было приятно, при этом у меня были люди, которые меня понимали и поддерживали!

Поэтому моя жизнь, как и прежде, хотя нет, совсем по-другому стала пестреть яркими красками счастья.

Илья переехал ко мне, и теперь мы жили втроем. Изредка к маме приходи какие-то мужчины, но теперь меня это почти не интересовало. Я поняла, что была в чем-то не права. Поэтому теперь всячески поддерживала маму, как только могла.

Мама же была рада нашему союзу и любила Илью как собственного сына. Мои бывшие подруги когда-то рассказывали мне, как тяжело было их родителям принять кого-то в свою семью. Слава Богу, у нас не было таких проблем. Из моей жизни, как впрочем и из моей семьи проблемы будто совсем ушли…исчезли…растворились…

Я чувствовала себя вновь живой. Живой и счастливой. Илья поддерживал меня и приходил на каждое соревнование. Каждый раз, выходя на ринг, его мысленная поддержка, будто подпитывала меня и я не боялась боя.

В свою очередь и я уделяла ему время. После учебы в университете он нашел работу диджея на известной радиостанции, которая приносила ему немало удовлетворения и неплохие деньги. Поэтому в нашей семье только я оставалась иждивенкой, и хотя Илья и не любил это слово применительно ко мне, я знала, что это так.

Но я надеялась, что уже через несколько лет, я буду тренировать, а не участвовать в боях. Хотя и участия доставляли мне определенную радость. Я могла показать этому миру, на что я способна, что я могу больше, чем могут себе представить окружающие.

Однажды, придя домой, я увидела в комнате что-то очень большое и закутанное в красивую оберточную бумагу. Стало ужасно интересно, что бы это могло быть. И потихоньку, пока никто не видит, я стала разворачивать бумагу. Когда я сняла ее полностью, я просто не могла поверить. Если бы я смогла снова говорить, то, наверное, ахнула бы. Передо мной стояла огромная боксерская груша, а в маленьком пакете лежали боксерские перчатки. Видимо, я так сильно увлеклась разворачиваем своего подарка, что даже не услышала, как сзади подошли мама с Ильей.

— С праздником! — тихо, но горячо проговорил Илья.

Я удивленно посмотрела на него.

— В этот день мы с тобой встретились в кафе впервые. — улыбка Ильи делала свое дело — я снова улыбалась.

И поскольку сказать я ничего не могла, мне пришло показать. Подбежав к нему и крепко обняв, я впилась губами в его невероятную улыбку. Минуты две я выражала свою благодарность, и что было особенно приятно, меня никто не торопил.

К своему стыду, забыв про такой день, материального подарка для Ильи у меня не было. Поэтому мы решили, что подарок ради удовольствия все же будет не лишним. Тем более, что он предназначался обоим.

Моя жизнь окончательно наладилась. Я уже не вспоминала ту аварию и то состояние, в котором я находилась после нее. Сейчас я была на вершине мира, просто находясь рядом с Ильей.

Старая жизнь ушла в никуда, удалив все болезненные воспоминания. Раны залечились благодаря целебным свойствам заботы, нежности и любви Ильи. И лишь моя немота напоминала мне о том, что когда-то очень давно, и я могла говорить.

Глава 10.

— Привет! Я дома! — веселый голос любимого разлетелся в пустой квартире.

Натянув второй носок на босую ногу, я помчалась вниз по ступенькам, не думая о том, что могла просто поскользнутся и упасть.

— Дина! — я подбежала, и он обнял меня.

По майке заструились ручейки талого снега. Крепко поцеловав его, я, наконец, сделала шаг назад. Илья тряхнул головой и вокруг нас на ковер начал падать уже тающий снег. Скинув куртку и башмаки, Илья обнял меня снова и закружил.

— У меня потрясающая новость! — глаза Ильи горели. — Угадаешь? — и, не дождавшись моего ответа, продолжил. — Я еду в Нью-Йорк!

Я оцепенела. В Нью-Йорк. Илья.

— Представляешь, наша компания получила предложение открыть там филиал. Все тоже самое, только по-английски. И я поеду, чтобы быть там первым…первым диджеем… — Илья видимо не заметил, что я уже его не держала. — Представь…Ты, я и Нью-Йорк…Это будет просто нечто!

Я была рада за него, но в тоже время не хотела его отпускать. Но и не могла поехать с ним. Я не имела права бросить маму одну. По крайней мере, пока она не найдет себе надежного мужчину. И на данный момент для меня это было зацепкой остаться здесь.

— Дина, ты не рада? — погрустнел Илья.

Я замотала головой. Пытаясь не торопиться, я начала объяснять ему мои волнения жестами. После долгих жестикуляций, Илья задумался. В таком задумчивом молчании прошел оставшийся вечер. Было видно, что он пытается найти хоть какие-нибудь факты, чтобы я, наконец, успокоилась. Лицо его менялось за вечер всего два раза. И, увы, не в лучшую сторону.

…В темноте что-то громко и прерывисто дышало. Кто-то. Резко открыв глаза, я увидела Илью, вставшего с кровати. Через пару секунд я увидела огонек, а затем почувствовала незнакомый запах. Приоткрыв окно, Илья выпускал в щель дым от сигареты. Докурив ее и закрыв окно, он вернулся в кровать.

Обняв его за плечи, я начала целовать его щеку. Жаль, что не могу спросить…

— Просто страшный сон… Не волнуйся. — Илья легонько потрепал меня по волосам.

Чуть кивнув, я не оторвалась от его щеки. Я не видела его глаз, но я слышала биение его сердца. Он волновался. Только ли из-за сна или было что-то еще… Я не знала.

Оставшуюся ночь я не сомкнула глаз. Где-то внутри меня, очень глубоко, медленно, но в тоже время очень верно зарождался росток тревоги. Такого раньше не было. А тут вдруг раз…

Видимо, я все же задремала, но долго не проспала. Голоса. Сначала тихие, едва различимые, затем все громче и отчетливей. Даже накинутое одеяло на голову не помогло избавиться от источника шума.

Одевшись и завязав волосы в хвост, я начала спускаться вниз.

— Я не могу ждать долго!

— Не жди, езжай один. Мы приедем всего через несколько месяцев.

— Это долго! Это слишком долго!

— Долго — это годы, а пара месяцев — это пустяки. Тем более ей надо закончить учебу.

— С ее-то мозгами она может закончить учебу и на заочном!

— С мозгами — да, но без слов — нет. Это не так-то просто.

Тихий вздох и глубокое молчание. Я боялась издать хоть какой-нибудь звук. Я стояла на лестнице на полпути и внимательно слушала их разговор.

Мне было больно признавать, но они оба были правы. Учиться пару месяцев на заочном я не смогу, просто не потяну, со мной не будут сюсюкаться. Но и без Ильи я не проживу эти два месяца. Мы привыкли друг к другу за такое время. Но самое главное — меня не покидало ощущение тревоги. Внутренней тревоги, которая нарастала подобно снежному кому.

— Ладно. Только обещайте, что приедете.

— Мы приедем Илья, приедем. Всего через два месяца.

Тихо, чтобы не создавать эффекта своего присутствия я поднялась в комнату и села на подоконник. Аргументы исчерпаны. Илья уезжает. Разлука неизбежна. Одинокая слеза проскольлзила по щеке и упала на подоконник. Те к кому так сильно привыкаешь, одной только разлукой оставляют рану в сердце. Я не хочу снова чувствовать ту боль.

Теплые руки гладили мои волосы, которые уже рассыпались из маленького хвоста длинными локонами по спине. Со стороны я наверно была похожа на маленького ребенка, которого утешают. На самом деле это было не так.

— А знаешь… — голос любимого прорезал тишину. — А давай я никуда не поеду. Пусть едет кто-нибудь другой, а? Как тебе такая идея?

Я отрицательно помотала головой. Одно дело разрывать на куски свои мечты и желания, и совсем другое дело разбивать мечты любимого человека. А я хотела, чтобы Илья был счастлив. Пусть даже для этого нам придется расстаться на какое-то время.

День тянулся медленно и скучно. Как кисель, что тянут ложкой. Мама и Илья были на работе. Не зная чем бы мне заняться, я достала из-под кровати большой чемодан и начала складывать в него аккуратно одежду Ильи.

Чем больше я складывала, тем больше успокаивалась. Становилось как-то тише, будто снежный ком моих волнений растапливали теплом. Постепенно, я успокоилась.

Ужин прошел в спокойной, довольно тихой обстановке. Будто ничего и не было. Ни отъезда Ильи, ни моего волнения, внезапно исчезнувшего за сегодняшний день, ни их разговоров. Ничего. Иллюзия. Дымка. Мираж.

Но даже самая тихая гладь самого спокойного озера не может долго оставаться спокойной. Любое, даже легкое дуновение ветра изменяет, подчиняет своему желанию гладкую поверхность воды.

Также происходит и с людьми. Так же происходило и со мной. И изменить мне было ничего не дано. Просто потому что так должно было быть. Он должен уехать. Но ведь не навсегда. Я останусь здесь. Но ведь не на вечно. Мы обязательно встретимся.

Глава 11.

Этот аромат был новый в моей комнате. Да и мне он был непривычен. Сидя на диване, в окружении чемодана и спортивной сумки, я в первый раз курила. То ли от нервов, то ли от спокойствия. Я и сама не знала. Просто собирая вещи Ильи, я вдруг наткнулась на две пачки сигарет, видимо купленные про запас. Повертев в руках одну из них, почему-то возникло непреодолимое желание закурить.

— Дина! — шквал возмущения в одном моем имени обрушился на меня.

Чуть приподняв голову, я внимательно посмотрела на Илью.

— Потуши сейчас же! — и, не дожидаясь моих действий, Илья рывком выхватил догорающую сигарету у меня из рук и выкинул в окно. — Да что с тобой?

Я покачала головой в знак того, что ничего не происходит, мол, все как обычно.

Ррр!!! От вибрации своего телефона Илья чуть не подпрыгнул на месте, я же оставалась спокойной, как тот удав из мультика.

«Да. Нет. Не могу говорить. Да. Все. Пока.» — после такой несложной реплики по телефону Илья резко развернулся и бросил мобильный в стену, не забыв при этом разбить стеклянную вазочку, что стояла на маленьком столике.

— К черту все! Никуда не поеду! Пошли они все на … — но договорить он не успел.

Просто я не хотела ничего слышать. Лично для меня в тот момент не было ничего лучше, чем просто быть вместе. Быть вместе и дышать вместе. На одной волне.

«Когда любишь человека, делаешь все только лучшее. И будто бы сам становишься лучше. Илья уехал. Рушить чужую мечту — это не мое. По крайней мере, я не тот человек, кто должен это делать. Ему там будет хорошо. А мне… А я переживу… Я же пережила, я же научилась жить без тебя, папа…Странно…ведь научилась, а сердце в груди разрывается так, что хочется кричать. Вот только крик будет бесшумный, и все подумают, что я сошла с ума. А я ведь не сошла. Я ведь просто люблю его. Сильно люблю. Наверно также как и тебя, папа, любила…»

Яркие огни ночного города сменялись чередой друг друга, оставляя аэропорт где-то далеко позади. Впереди тянулись все та же лента ярких, мигающих огней, словно сделанная из бус. Негромкая музыка доносилась из динамиков автомобиля. Еще немного и она будет дома…

— Дина! Дина! — громкий голос мамы вернул меня в наш мир.

Устало сняв куртку и сапоги, я жестами объяснила ей, что со мной все в порядке, просто я очень устала и хочу спать.

— Дина! Но это очень важно! — голос мамы почти дрожал.

Но мне было не до этого. Прошлую ночь я почти не спала, да и весь день был на нервах. Устанешь тут. Махнув рукой, я начала подниматься вверх по лестнице к себе.

— Дина! Я выхожу замуж! — видимо мамино терпение лопнуло.

Резко обернувшись, я спустилась на три ступеньки и чуть наклонила голову.

— Да, дорогая. Замуж. За того мужчину, что к нам приходил. Ну ты его знаешь.

Ступор прошел не сразу.

«Когда свадьба?» — на жестах спросила я.

— Через неделю. Все так неожиданно. Нужно еще многое сделать.

Решив сделать вид, что все прекрасно, я обняла маму, поцеловав ее.

— Спасибо Дина. Ой, ты ведь хотела отдохнуть? Ну, иди родная.

Почти взлетев наверх по лестнице, я быстро заперлась у себя в комнате. Вот и все. Я одна. Илья в Нью-Йорке. Мама по уши в свадебной лихорадке. А я — я одна. Целый месяц.

Я медленно сползла вниз по двери. Как странно. Комната моя. Но все здесь напоминает о нем. Я так и не собрала осколки вазочки. А на диване мы с ноутбуком смотрели кино в ночи. Подоконник… На нем мы иногда сидели вместе, высматривая в ночном небе звезды…

Воспоминания накатывали все больше и больше, захлестывали эмоциями и, в конце концов, из глаз непроизвольно начали капать мелкие слезы. Утерев их рукавом кофты, при этом, не забыв размазать всю тушь по щекам, я решила, что мне однозначно пора лечь спать.

Глава 12.

Так тихо. И вокруг один туман. Я иду вперед, будто кто-то невидимый ведет меня за руку. Внутри какое-то непонятное ощущение. Интуитивно чувствую опастность и ускоряю шаг, почти переходя на бег. Ощущаю, что бегу не по прямой, а как будто по спиралеобразной дороге, что-то вроде серпантинно. Будто мне нужно добежать быстрее чего-то или кого-то.

"Помни!" — вдруг прозвучал голос из ниоткуда. Мое тело хотело было остановиться, но ноги сами бежали дальше.

"Помни!" — и снова этот голос. Мозг начал лихорадочно сообажать

— Что помнить? — крикнула я, но мой вопрос словно утонул в густом тумане.

"ПОМНИ..." — это был последний призыв невидимого голоса.

"Что помнить? Или кого?" — едва успел поставить все на свои места мой мозг.

Резко открыв глаза я все ждала. Ждала этого голоса. Но его не было. "Это всего лишь сон. Это был только сон." — успокаивала я себя, медленно спускаясь по ступенькам вниз.

— Доброе утро Дина! — крикнула мама из глубины кухни. — У тебя все хорошо?

Я утвердительно кивнула.

— Тогда присаживайся, сейчас будем завтракать. Милый, включи телевизор — обратилась мама к потенциальному супругу.

Щелкнули две кнопки и голос диктора разлился по кухне. Моя сонная, еще ничего не понимающая голова с трудом улавливала произошедшие события. Допив положенную мне чашку чая и поцеловав маму в знак благодарности, я уже собиралась уходить, как мое внимание привлекла маленькая картинка в углу экрана.

Диктор сообщал, что самолет летевший этой ночью рейсом Москва — Нью-Йорк разбился из-за турбулентности. Не выжил никто...

Что происходило дальше я помню с трудом. Кажется кто-то кричал… Возможно это была я… Но у меня нет голоса… Я не помню...

Белое. Рай. Наверное. Значит, я встречу тут Илью. Значит, я буду тут не одна. Что-то тяжелое. Голова...

Хм… Странно… А мама тут зачем...

— Ты вернулась! — дикие вопли мамы я узнаю везде. — Я так за тебя волновалась!

— Где… он?.. — мне с трудом давались слова.

— Дина, ты разговариваешь?! Ты только не напрягайся! Все будет хорошо!

— Где… он? — с неимоверным усилием повторила я.

С минуту мама смотрела на меня.

— Его нет. Его больше нет, Дина.

Громкий крик, сопровождаемый плачем раздался по палате. Мне казалось, что меня раздирают на части, рвут живьем и бросают в котел.

Сколько можно??? За что??? Почему ОН отнимает у меня самое ценное???

Ответы я так и не смогла найти — братья в белых халатах вкололи мне успокоительное...

Япровела в больнице недели две. Не разговаривая ни с кем. Ни с врачами, ни смамой. Это была не провокация, не манифест, нет. Я так и не смогла принять тотфакт, что Ильи больше нет. Я перестала слушать радио. Я жила в своем мире, миревоспоминаний, неподвижности и молчания. Ко мне приходили какие-то люди, пытались понять меня, поговорить со мной, что-то говорили мне о том, что всёналадиться, всё будет хорошо, что я ещё буду счастлива. А я… А я была в этовремя в воспоминаниях с Ильёй. И по щекам катились слёзы. Слёзы боли, отчаяньяи потери любимого человека. А потом в один день меня выписали. Не знаю почему.Просто пришла мама, посадила меня и начала собирать мои вещи.

Теперь вмоей жизни не было ничего… Всё слилось в одно и так тянулось. Порой я ловиласебя на мысли, что на этой земле мне просто нечего делать, что я здесь никомуне нужна… Порой мне просто хотелось уйти, убежать от этой боли, жизни илипросто умереть вот тут, где я находилась в данную секунду.

Но отсудьбы не убежишь. Где бы ты не находился. Она везде тебя найдёт. Все будет, так как должно быть. Как предрешено там, на небесах. Мы не в силах что-тоизменить. Нам бывает тяжело и невыносимо больно, горько и одиноко. Но мы бываеми счастливы. И такие моменты мы реже и реже всего ценим. А зря. В этом я убедиласьсполна. Именно на таких моментах счастья, радости и любви существует всё живоев этом мире. Именно поэтому этими мгновеньями надо наслаждаться сейчас, в этусекунду, когда они есть, когда ты счастлив, любим и нужен кому-то. Кому-тородному, кому не важно, какие и сколько у тебя проблем, кто просто позаботитьсяо тебе, укрыв тебя пледом и обняв тебя, скажет до боли избитую фразу «Я с тобой».И всё. И больше ничего не нужно. К чёрту весь этот серый, мерзкий мир, еслиесть этот кто-то. Проблемы ушли, исчезли, и вы в своем мире, мире грёз, желанийи рыжей весны. Жаль, что только порой, туман грёз рассеивается, и мы вновьвозвращаемся в порой невыносимую реальность.

Пороймногое хочется вернуть назад. Что-то изменить, а что-то просто пройти, прочувствовать еще раз. Вспоминая разные моменты своей жизни, менять что-либо я, наверное, не решилась. Ничего не возникает просто так. Какие-то действияприводят нас к определенным последствиям. Я потеряла отца и из-за этогорешилась на время дара речи. Но впоследствии этого познакомилась и узналалюбимого человека, который старался и поддерживал меня изо всех сил. Но нанебесах снова распределись иначе. Его я тоже потеряла. Но видимо Бог всё жеесть, раз после этой ужасной потери, чуть не ставшей для меня концом, ко мневновь вернулся мой голос, хоть и немного ломанный.

Но впамять об Илье для себя я решила не разговаривать. Он знал меня такой. Такой яи останусь. Единственное чего хотел Илья — что бы я всегда добивалась своейцели. И я знаю, чего хочу. Я знаю, в чём я сильней небес. И пока я дышу, я вфаворе у её величества Судьбы. Жизнь — это бесконечная боль, под ударамикоторой рушатся жизни людей. Но я живу. Пока живу. С перчатками на руках и сбоксом по жизни.

Пролог.

Жизнь — она как бокс. Каждый день новые удары. С разных сторон. В нашем мире надо бытьсильным, чтобы суметь выстоять под прицелом насмешницы Судьбы. Порой онадобродушна к нам, а через минуту мы лежим у ее подножия, моля лишь о том, чтобона благосклоннее отнеслась к нам. И только тот, кто упав, но гордо поднявголову, всё ещё смотрит ей в лицо, заслуживает уважения.