Ухо Москвы. Невольный дракон рвет скрепы

Ухо Москвы.

Акт седьмой.

Невольный дракон рвет скрепы

/Все совпадения с реальными лицами неслучайны и носят злокозненный, провокационный характер./

«Ухо Москвы»! Если болит горло — дышите через нос! А если заложило уши — все стенограммы есть на сайте!

Новости.

Восемь избранных народом на прошлой неделе губернаторов сегодня подали президенту заявление об отставке по собственному желанию. На их места уже назначены шесть бывших сотрудников ФСБ и две служебные овчарки.

Администрация президента отказалась комментировать странность такой одновременной рокировки, лишь заявила, что процедура всеобщих выборов губернаторов демократична, конституционна, неизменна и бессмысленна.

Программа «Полный рассвет». Мы осветим самые темные углы российской политики.

Зорева:

— Это радиостанция «Ухо Москвы». Я, Евгения Зорева, начинаю программу «Полный рассвет», посвященную наглому и преднамеренному срыву общероссийского предвыборного тура Алексея Невольного. Началось всё с уже привычного запрета митингов — демонстративного и циничного плевка в Конституцию, а затем оппозиционера в очередной раз упрятали с глаз долой под арест на 30 суток в расчете на то, что осклизлая тюремная баланда охладит его протестный пыл. Со мной в студии политический консультант в опале или оракул в отставке, как он сам себя величает, Станислав Желтковский и профессор запрещенного Европейского университета Дмитрий Правин.

Правин:

— Здесь важно сразу прояснить одну деталь. На настоящий момент в нашей огромной стране существуют только два политика федерального масштаба. Это Владиморт Пулин и Алексей Невольный. Все остальные — не политики в прямом смысле слова. Так как они не определяют политику в стране никоим образом. Они могут заседать в факультативных государственных органах, коими уже давно являются и правительство, и обе клоунские палаты парламента. Они могут делать громкие заявления, но их онтологической сути никакое телодвижение уже не поменяет — они просто говорящие попки в телевизионном ящике. Да и сам динозавр Пулин — это, по факту, не живая политика, это просто символическое обозначение курса государства на стагнацию и изоляционизм. Это застывший, окостеневший памятник самому себе сытых, довольных и относительно свободных времен, которые уже давно прошли и никогда не вернутся. По крайней мере при этой власти.

Зорева:

— Но помимо Невольного есть и другая оппозиция. Гучков-младший и его команда сильно провели муниципальные выборы, а Ксения Собдашьяк, видимо, станет кандидатом в президенты.

Правин:

— Дима Гучков, Илья Третьяк и другие, конечно, — молодцы, но это, как вы сами заметили, — муниципальный уровень. А Ксения уже получила фигурально по башке от Алексея Анатольевича, даже ещё официально не вступив в предвыборную гонку.

Зорева:

— С чем связана такая жесткая реакция Невольного, ведь они же по одну сторону баррикад? Станислав Желтковский.

Желтковский (вкрадчиво):

— Там где есть один герой, не может быть другого. Так устроено социокультурное пространство, на этом стоит весь мировой эпос. А то, что Невольный — эпический герой, в смысле — герой эпоса, в этом нет никаких сомнений. Он и пышнопоножный Ахилл у стен Трои, и безрассудный Ланцелот, вышедший на поединок с бессмертным драконом. Сомнений нет и у самого Невольного, что понятно по его уверенному цитированию пьесы Евгения Шварца, поэтому он со спокойной душой беззастенчиво вытаптывает, зачищает оппозиционную площадку вокруг себя. Никаких конкурентов в этом пространстве он не потерпит.

Зорева:

— Необходимо заметить, не в обиду Ксении, что президентские выборы и вся предвыборная гонка — это не думская клоунада, не новогодний корпоратив, не развлекательное телешоу. Алексей поставил на карту всё. Своё будущее и будущее своей семьи, свою свободу, свою жизнь. Он уже в течение многих лет подвергается несправедливому и абсурдному уголовному преследованию. Его брат в тюрьме по надуманному и бессовестному приговору. Но Невольный не сдался, не отступился. Он организовал предвыборные штабы во всех регионах России, объехал всю страну, сталкиваясь везде с активным противодействием и беззаконием местных властей. Это не одно и то же, что просто выдвинуть свою кандидатуру, лишь для того чтобы легализовать выборы, придав им иллюзию демократичности фэйковой, но условно либеральной кандидатурой. Ровно так произошло на прошлых выборах с Пороховым.

Правин (возмущенно):

— И как может быть хоть сколько-нибудь реальной альтернативой Пулину человек, который в принципе не рассчитывает победить на выборах и не собирается даже быть президентом? Просто не знает, что делать, если вдруг каким-то чудом выиграет! Какой тогда смысл за него голосовать вообще? Это не только Собдашьяк касается, а и всех остальных формальных и замшелых конкурентов от коммунистов или ЛДПР. Никто из протестного электората — а это десятки миллионов человек — просто не пойдет на избирательные участки, и выборы опять превратятся в простую формальность, или даже в эпический фэйк.

Зорева:

— Получается, что легализовать выборы может только допуск Невольного, иначе всё это в очередной раз превратится в цирк.

Желтковский (загадочно):

— Я могу попытаться вам объяснить, для чего идти в кандидаты, не рассчитывая на победу. Так как я сам именно это и собираюсь сделать.

Правин (удивленно):

— Вот это новость!

Зорева (устало):

— Я о чем-то подобном уже слышала, но не думала что…

Желтковский (радостно и бодро перебивает):

— Я иду в президенты! Да, так вот: идея заключается в свободной, самоуверенной, даже наглой реализации своего конституционного права, а именно — избираться и быть избранным, про большую часть которых у нас в стране вообще давно позабыли. А они есть, их нельзя из Конституции вырезать, выскрести… только если отменить ее совсем к чертям собачьим, приняв новую на всеобщем референдуме!

Зорева:

— Более того, что раньше было гарантированным Конституцией правом, сейчас одновременно становится преступлением! И ни один суд даже не пытается обратить внимание на это дичайшее противоречие!

Правин:

— Но в то же самое время даже признаться в том, что ты занимаешься политикой, становится стыдно и опасно. Как? Он хочет захватить власть? Свергнуть Пулина? Но это именно то, что и происходит в каждой демократической стране. Любой гражданин может поставить своей целью прийти к власти и делать всё, что не запрещено Конституцией и уголовным кодексом, для этого. Это нормально и естественно для всех развитых стран, за исключением России, будто мы уже давно живем в абсолютной монархии. Просто делаем это неофициально по преступному сговору с властьимущими.

Желтковский:

— Да, и в этот преступный сговор, по меткому определению Пелевина, вовлечено всё взрослое население России.

Зорева:

— Что ж, нам остается только пожелать Алексею Невольному силы, стойкости и поддержки сподвижников, чтобы одолеть этот преступный сговор. На этом мы заканчиваем передачу. Далее — «Среда Неверия».

«Ухо Москвы». Тонкий слух расслышит каждый слух!

Новости.

Патриарх Московский и всея Руси заявил, что изучение иностранных языков является ересью и впредь будет наказываться отлучением от причастия, а упорствование в овладении «аглицким бесовским наречием» приравнивается к одержимости и приведет к отлучению от самой церкви. Для проверки на одержимость уже создается специализированная инквизиционная палата.

Студия в отеле «Гельвеция»

Дымковский:

— Можем начинать? Это программа «Среда Неверия». Напротив меня сидит публицист Александр Неверов в настолько стильном классическом фраке, будто бы он только что вернулся из Букингемского дворца, где был на приеме у английской королевы.

Неверов:

— Good evening, dear powerless citizens. Now, finally you have no right to study legendary and overwhelming English. My congratulations!

Дымковский:

— What can I say? Oh my god! Poor kids, they will be grounded here forever! That is a real madness! What should we do?

Неверов (напевает):

— What can I do? What can I do… Unbelievable stupid situation… Вот, смотрите. Тут в очередной раз возник традиционный национальный вопрос: разрешить или запретить. Вопрос безальтернативный, общественная дискуссия проведена не будет, ответ и так все знают заранее. Государство надело на скрюченный народ ошейник, кандалы и посадило на цепь. Дескать, ты, народ, — сволочь и преступник в душе, я тебе не доверяю, поэтому и ограничиваю твою свободу, как только придумаю. Скрепы, понимаете? Но люди и вырастают с этим ощущением, что они латентные, потенциальные преступники, а природа их порочна. Со временем они сами начинают в это верить и потихоньку действительно превращаются в преступников. Они привыкают боятся своих естественных стремлений и самостоятельно отказываются от гарантированных Конституцией прав.

Дымковский:

— Очень неприглядно в данной ситуации выглядит официальная церковь…

Неверов:

— Нет, здесь всё логично и продуманно. Христианство требует от последователей одновременно предаваться грусти из-за врожденной, первородной грешности и порочности каждого человека, вброшенного в эту юдоль скорби и слез, и в тот же самый момент быть радостными, так как уныние — это грех. Всё это неизбежно провоцирует биполярное расстройство, шизофрению и другие патологии. Чего, собственно, и добивалась церковь. Потому что все эти запутанные, испуганные, невротичные массы начинают метаться туда и сюда по городам и селам и неизбежно забегают по дороге в заботливо возведенные на их пути часовенки и храмы. Где их уже и поджидают горделивые попы с кадилом, окуривают, гипнотизируют песнопениями, выслушивают на исповедях, то есть проводят банальную психотерапию, а потом просто пересчитывают немалые денежки от подаяний, продажи церковной утвари и иных полумошеннических доходов.

Дымковский:

— То есть сами невротизировали, а потом сами и излечили. Хитро!

Неверов:

— Здесь главная задача стоит не излечить, а снять симптомы. Церковь — это паллиатив. Только такой подход гарантирует источник стабильного дохода.

Дымковский:

— Если люди с одной стороны останутся невротиками, а с другой — будут получать облегчение в церкви, то они будут ходить туда всю жизнь.

Неверов:

— Да. И всю жизнь добровольно приносить в потасканной, прохудившейся и облегченной многочисленными поборами мошне свое последнее злато и серебро.

Дымковский:

— Это ужасно.

Неверов:

— Напротив — прекрасно. В данном случае мы имеем удивительную возможность лицезреть вживую такое редкое, практически уникальное в данной локальной части Вселенной явление, как справедливость. Люди получают именно то, что заслужили своей слабостью, глупостью, да и не только. Больше всего поражает это невероятное высокомерие христиан — пучить напряженно глаза и уверенно говорить, брякать о той теме, в которой они вообще ничего не смыслят…

Дымковский:

— Например, об эволюции.

Неверов:

— О да, но было бы очень странно, если бы они знали врага хорошо. Для этого необходимо хотя бы пару книжек прочитать. Но главный же позор в том, что они же совершенно ничего не смыслят в собственной религии! Их теоретическая подготовка вгоняет в стыд даже меня, их противника в спорах! Неприятно находится с ними на одной площадке, даже на одной планете! Наибольшая проблема в дискуссиях с верующими и религиозными людьми заключается в их обычной неспособности различать как минимум семь абстрактных понятий, важнейших для их доктрины, которым у них, как правило, соответствует лишь одно экстатическое переживание и ни одного толкового объяснения или определения. Эти понятия: вера, религия, конфессия, трансцендентность, мистицизм, метафизика, духовность. Более того, эти понятия в принципе довольно сложно разграничить из-за стены языка…

Дымковский:

— Но стена языка — это отдельная, очень сложная тема о причинах несоответствия абстрактных понятий как комплекса привязок, ассоциаций, референций и коннотаций, соответствующих уникальному индивидуальному субъективному опыту, внутри одного ума — тем же именам понятий внутри ума другого. Надеюсь, мы не будем в нее углубляться.

Неверов:

— Вы сейчас мне все планы на день порушили, но хорошо. Вторая проблема — плавное перетекание одного понятия в другое. Например, сложно определить навскидку, где заканчивается вера и начинается религия; где разграничить понятия мистицизм, метафизика, трансцендентность; в чем отличие веры от духовности (верующие люди не признают, что духовностью обладают и неверующие люди), а религии от конфессии.

Дымковский:

— Что проявляется в…

Неверов:

— Том, к примеру, что западный человек привык считать буддизм и даосизм религиями, когда они таковыми не являются, как не являются и верой, но в то же время насыщены под завязку настоящей духовностью и оперируют метафизической догматикой, по сути являясь скорее мистицизмом и в современных формах организованы по принципу конфессии, в отличие от первоначальных устремлений их основателей — практикующих на свежем воздухе философов, которых какие-то неадекваты зачем-то впоследствии стали почитать на уровне богов, чем исказили оригинальное учение на самом глубинном, базовом уровне.

Дымковский:

— Человек может быть религиозным, но не быть при этом верующим. Он будет ходить в церковь, совершать все ритуалы, слушаться священника, соглашаться с догмой религии, но при этом глубоко внутри не верить в Бога. Либо наоборот: верить истово и отрицать религиозность, церковь как посредника и все принятые ритуалы. Считать, что человек напрямую может или даже должен общаться с Богом, а организованная религия со своим бессмысленным культом и лицемерной продажностью будет только мешать.

Неверов:

— В то же самое время человек может быть высокодуховным атеистом — таковы гуманисты: Бертран Рассел, Чехов, Махатма Ганди и другие.

Дымковский:

— Но главная сила церкви не в ее шаткой теоретической основе, а в навязчивой поддержке государства, которому сильная церковь очень полезна.

Неверов (отмахивается):

— Никакой особой пользы государству это не принесет. Когда придет очередное время великих потрясений, попы побегут первыми.

Дымковский:

— А чиновники вплоть до самых высших — вторыми!

Неверов:

— Да, невзирая на их запредельный рейтинг и посредственный интеллект. Вспомните, как сверкали пятки Януковича… Да, забавно было… Так вот. Вся история России в большом масштабе и мелких деталях нам недвусмысленно дает понять, что от личности непосредственного лидера, как бы он ни назывался: великий князь, царь, император, генсек или президент, зависит не так уж и много. Обычно здесь два варианта: или этот человек у руля осознает, куда несет эту огромную трухлявую лодку бездумная стихия истории, и тогда он делает вид, что сам ей управляет — в таких случаях мы говорим о величии такой личности как Петр Первый или Екатерина Вторая; или он не понимает, что руль на самом деле никуда не поворачивает, а существует только для понта, как держава и скипетр, и тогда мы имеем страшную трагедию на выходе, как с Николаем Вторым.

Дымковский (помрачнев):

— Выходит, что большая политика по факту вообще бессмысленна.

Неверов:

— Потому я и утверждаю, что ваш ненаглядный Невольный ничего не изменит. Ведь главная причина бессмысленности любой политической активности, которая блестяще изложена в старой дальневосточной сказке о драконе — это то, что кто бы ни пришел к власти в результате выборов или переворота, заговора или хунты, — не важно — он всё равно превратится в такого же дракона, что и правил до него. Власть разлагает со временем каждого. И какие бы ты цели ни ставил, ни озвучивал в предвыборной агитации, — у тебя останется только одно желание, которое и станет твоей единственной функцией — управлять всеми людьми, увеличивая свою власть над ними день ото дня, и делать всё, чтобы эта власть продлилась вечно.

Дымковский:

— Вот в этой безвыходной ситуации мы и оставляет нашего запуганного слушателя на целую неделю.

Новости.

Министр и светлый князь Патриотической мифологии и пропаганды Володимир Мудинский сумел самостоятельно почистить зубы, после чего выдвинул себя на соискание Нобелевской премии в области физиологии.

Правительство запретило продавать шампанское в радиусе двух километров от каждого отдела полиции.

«Ухо Москвы» Мы слышим всё! За самым осведомленным остается последнее слово!

Маковкин:

— Это программа «Последнее слово». Сегодня итоги недели подведу я, Алексей Маковкин. Очередная мирная демонстрация сторонников Алексея Невольного была разогнана в Петербурге с применением спецсредств и физического насилия. Сотни человек задержаны, избиты в участках и отпущены без предъявления каких-либо обвинений и составления протоколов. Людей просто промурыжили в обезьянниках, немного помучили и вышвырнули на улицу. И я понимаю, что сотрудники органов правопорядка выполняют госзаказ, но откуда столько сладострастия и добровольного усердия в этом паскудстве?

— Правопорядок, понимаете? Право и порядок. Но сотрудники полиции уже давно иначе как держиморды околоточные, потерявшие остатки совести и чувства собственного достоинства, не воспринимаются в массовом сознании. И вполне заслуженно. Возникает резонный вопрос: неужели там вообще больше не осталось нормальных людей? Ответ неожиданно прост. А их оттуда просто выдавливают.

— Главная проблема и опасность ментовки в том, что там любой начальник даже из самого тихого и интеллигентного сотрудника в первый же год его работы сумеет достать, выцепить — из глубин его естества — самое дикое, мерзкое, бесчеловечное, что прячется на дне каждого человека. И эта вонючая липкая масса очень быстро загустеет на поверхности и превратится в твердую толстую корку. И делается это только для того, чтобы потом спокойно ходить по этому — бывшему — человеку, по каждому человеку, не рискуя случайно провалиться во что-то доброе, гуманное, настоящее, так мешающее осуществлять обычную ментовскую работу, как то: пытки, взятки, откаты, рэкет, фальсификацию улик и целых уголовных дел. Естественно, любой адекватный человек бежит оттуда как от огня. Ну, либо достаточно быстро деградирует в ту самую держиморду, которая сажает на бутылку случайных людей с целью выбить признание и улучшить тем самым показатели раскрываемости…

— Так, ещё была одна тема, которую я… сейчас, подождите…

Маковкин замолкает, смотрит в одну точку растерянно. Вдруг лицо его ожесточается и он хватается на микрофон.

Маковкин (голосом Соммера):

— Я обещал ещё сюда вернуться и я возвращаюсь! Никто меня не удержит, когда настолько важные, определяющие события происходят в мире! Услышьте же, жалкие, недалекие…

Голос Соммера обрывается.

Маковкин (крутит головой, трет ладонью лоб, говорит едва разборчиво):

— Что… Извините… эфир идет? Сколько ещё у меня времени? Простите, что-то мне нехорошо, будто помутнение какое-то…

Он будто на секунду теряет сознание, затем его глаза наливаются ненавистью.

Маковкин (голосом Соммера истерично кричит):

— Мы обречены! Европа гибнет! ИГИЛ наступает! Запрещенный… организация… Ислам повсюду… Гей-парады… Марин Ле Пен… Марин… ПРОИГРАЛА!

Эфир наполняют сдавленные рыдания.

«Ухо Москвы!» 25 лет непрерывного эфира!

Экстренный выпуск новостей.

Станислав Желтковский арестован на следующий день после выдвижения своей кандидатуры на президентские выборы. В его квартире проводится обыск.

Депутат Наталья Камланская заявила, что понесла от святого духа.

Конец седьмого акта.