Больной номер шесть

1

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

СЦЕНА 1

Больничная палата. Шесть коек. Пять из них занято. Возле каждой

койки тумбочка. На тумбочках лекарства, кружки, стаканы, остатки еды,

газеты, книги. Больные лежат на своих постелях: кто спит, кто читает, кто

бессмысленно уставился в потолок. Окно с двойными деревянными рамама.

Фрамуга замазана.

ТОЛЯ. Вот скажите мне, пожалуйста, какой дурак придумал тихий час? И на

фига он него придумал? Я вот тут подсчитал, мужики… Значит, три часа

умножаем на триста шестьдесят пять. Получается тысяча девяноста пять. Берем

округленно: тысяча сто часов уходит на послеобеденный сон. Так! Идем дальше!

Детство не будем брать, старости тоже. Берем пятьдесят лет активной жизни.

Тысяча сто умножаем на пятьдесят и получаем пятьдесят пять тысяч часов.

Пятьдесят пять тысяч делим на двадцать четыре часа. Получаем две тысячи

девяноста двое суток. Две тысячи двести девяноста двое суток делим на триста

шестьдесят пять. Получается шесть с лишним лет. Мужики! Шесть с лишним лет

мы спим в тихий час! Да за шесть лет можно пару штук «Войны и мира»

написать. Война-то всего лишь четыре года была! А тридцать миллионов жизней ,

как корова языком слизала!

ПЕТЯ. А ты кто?

ТОЛЯ. Я? Кто я?

ПЕТЯ. Ты.

ТОЛЯ. А чо?

ПЕТЯ. Да нет! Ни чо! Ну, кто ты?

ТОЛЯ. Ну, человек! А чо?

ПЕТЯ. Да я не об этом… Работаешь кем?

ТОЛЯ. А! Инженером!

ПЕТЯ. Ну, всё понятно.

ТОЛЯ. А чо понятно?

ПЕТЯ. Да всё!

ТОЛЯ. А чо — всё?

ПЕТЯ. А что нужно.

ТОЛЯ. А что нужно?

ПЕТЯ. Ну, вот эти расчеты!

ТОЛЯ. А! Вон ты о чем!… А, знаешь, я книгу читал. Хорошая книжка такая.

Там про одного ученого. Я его фамилии не помню. Так вот этот ученый своё

время постоянно считал и записывал. Тетрадь такую толстую вел, где все

2

записывал. Ну, например, 28 июля такого-то года встал в 7 часов 15 минут.

Туалет: семь пятнадцать — семь двадцать. Умывание и вытирание: семь двадцать —

семь тридцать. Завтрак: семь тридцать — восемь часов. Одевание и бреение:

восемь — восемь тридцать. Прощание с женой и детьми: восемь тридцать — восемь

тридцать пять. Дорога на работу…

ПЕТЯ. Ты короче! Самую суть! А то на твоего ученого и тихого часа не

хватит. Учись говорить, как Юлий Цезарь: «Пришел! Увидел! Победил!» Усек,

Толян?

ТОЛЯ. А суть вот в чем! Он поставил себе задачу использовать каждую

минуту, каждую секунду с наибольшей пользой. А для этого сократить

неэффективное использование времени. Туалет… Так! Пять минут! Много!

Довести до четырех! Потом до трех! Потом до двух! Бреение… Много!

Прощание с семьей… Сократить! Ходить на работу… Можно быстрей!

ПЕТЯ. А в чем он ученый?

ТОЛЯ. Да я не помню точно. Биолог, кажется. Да, главное-то не в этом!

Главное в подходе! Ни минуты на сторону, на бесполезное. Всё в дело, так

сказать! Стопроцентное кпд!

ПЕТЯ. Дурак он твой ученый!

ТОЛЯ. Как дурак?

ПЕТЯ. А так! Дурак и всё!

ТОЛЯ. Нет! Ты постой! Объясни! Как это так дурак?

ПЕТЯ. А вот, допустим, с бабой, когда он молодой был, тоже всё до минуты

планировал? На поцелуйчики, на всякие ласковые слова время сократить! На это

самое довести до десяти секунд! Как у кроликов!

ТОЛЯ. Ну, это ты перегнул!

СЕНЯ. Вы поспать дадите?

(Петя и Толя переходят на шепот, который становится всё громче)

ПЕТЯ. Это он перегнул! Человек — это человек, а он робот. Туда секунда,

сюда секунда. Сократить, ужать, всё на пользу, в кпд! Тьфу ты! Даже слушать

противно! Это же не жизнь была, а кошмар! Жизнь дается только один раз и

жизнью надо успеть насладиться!

(Заходит дед Юра)

ДЕД. Что за шум, а драки нет?

СЕНЯ. Нет, блин! Не дадут поспать!

ГРУЗИН. О науке спорят. Большой ученый был, каждую минуту экономил.

ТОЛЯ. А мы думали, ты спишь.

ГРУЗИН. Зачем спишь? Умные слова послушать, сам умный будешь.

СЕНЯ. А ты, дед, всё куришь?

ДЕД. А чо… тебе тоже дать закурить?

СЕНЯ. Я сроду не курил. Ни разу в жизни эту гадость в рот не брал. И тебе

не советую! Тем более, у тебя сердце.

ДЕД. Слушай! Вот я старик. Курить начал с первого класса. Причем, курил

всё подряд: и махорку, и самосад, и сухие листья с птичьем пометом толок.

СЕНЯ. Ну и что?

3

ДЕД. А то! Я лежу, старый, курящий-перекурящий, в больнице. И ты,

молодой, некурящий.

СЕНЯ. Ну и чо? Юмора не понял. К чему ты, дед, клонишь? Чего ты мне тут

репу паришь?

ПЕТЯ. А то! Куришь не куришь, а всем всё равно подыхать.

СЕНЯ. Но курение на целых семь лет сокращает жизнь!

ДЕД. Ага! Вышел сейчас на дорогу, попал под машину, и все твои семь лет

коту под хвост.

СЕНЯ. Ну, знаете, если так рассуждать, то вообще можно дорассуждаться до

того…

ПЕТЯ. До чего?

СЕНЯ. До ручки!

ДЕД. Может, в картишки резанемся, в дурачка?

ТОЛЯ. Дед! Достал ты всех с картишками! Уже мозоли на руках!

ДЕД. Ну, я чо? Я ничо! Не хотите, как хотите!.. Может, анекдотики

потравим?

СЕНЯ. Давайте лучше поспим! Тихий час как никак.Сон прекрасно

восстанавливает здоровье .

ТОЛЯ. Ага! И продлевает жизнь на семь лет.

СЕНЯ. Ну, а что! Давайте курить, пить, в карты играть! Нет! Мне, конечно,

всё равно. Это ваше личное дело. Курите, пейте на здоровье!

ДЕД. Так ты что — и не пьешь?

СЕНЯ. Нет! Ну, то есть, да. Могу выпить. На праздник там, после баньки,

стопку-две.

ТОЛЯ. А три?

СЕНЯ. Ну, если винца… На Новый год там… То и три могу.

ТОЛЯ. Японский городовой! Разве ж это жизнь!

СЕНЯ. Я, мужики, когда молодой был, то поддавал шибко… Шибко

поддавал. Порой беспробудно пьянствовал. Несколько раз жизнь на волоске

висела. Зимой чуть не замерз по пьяни, в речке едва не утонул. Из окна второго

этажа выпадал. Три раза в вытрезвитель забирали. Да что уж там говорить!

Шибко поддавал! Шибко! Но курить — не курил. Но вот собрался жениться. Она у

меня учительница. Начальных классов. Вот! Собрался жениться. Дело к свадьбе

идет. Стоп! Говорю я себе. Сеня! Кончай пить! Если ты будешь пить, дома

пойдут скандалы, драки, вплоть до развода. И дети могут родиться уродами… И

всё! Как отрезало!

ТОЛЯ. Закодировался что ли?

СЕНЯ. Зачем? Сам бросил. Сказал себе: всё не буду! И не стал. Вообще ни

капли! Ничего! Правда, последние лет пять стал позволять себе стопочку-другую.

Ну, там в праздничек или после баньки.

ДЕД. А детки-то есть?

СЕНЯ. А как же! Дочка Анечка в университете учится на «отлично». И сын в

этом году школу закончил, поступает в аграрный университет.

ТОЛЯ. Да! Титан! Тебе же памятник нужно ставить при жизни!

4

СЕНЯ. Вы бы мне лучше поспать дали! Я же, мужики, и дом своими руками

построил! Один! И дом у меня самый лучший в деревне! А хозяйство! Ого-го! И

трактор свой, и…

ДЕД. Молодец, Сенька! Так держать! Вижу, что ты настоящий мужик!

Труженик, ядрена матрена! И баба за тобой, как за каменный стеной. А если еще

ты ее и жмакаешь по-мужски…

(Заходит медсестра с пакетом)

МЕДСЕСТРА. Больные! Почему не спим? Нарушает режим?

ДЕД. Да как же тут уснешь, когда здесь такие красавицы ходят!

МЕДСЕСТРА. Ну, вам бы лишь смеяться! И почему курите, да еще и в тихий

час?

ДЕД. А это, Аленушка, для поднятия.

МЕДСЕСТРА. Чего?

ДЕД. А ты не догадываешься?

МЕДСЕСТРА. Старый человек, а как не стыдно?

ДЕД. А ты разве про старого коня не слыхала? С молодых-то что толку? Они

же ходят целый день и только об этом думают. У них же всё в возбуждении. А как

только до этого дела дойдет — хлоп! — у них тут же всё и заканчивается.

ТОЛЯ. Это, дед, называется преждевременной эякуляцией.

МЕДСЕСТРА. Ой, как не стыдно! Замолчите!

ДЕД. А мы, старики, что? Мы с чувством, с толком, с расстановкой. Нам

торопиться-то некуда. Сперва будем женщину час-другой ласкать да

приласкивать, чтобы и самим в форму прийти. И как до дела дойдет — не

торопимся. А женщины это особенно любят.

МЕДСЕСТРА. Всё! Всё! Замолчите! (К Грузину) А я к вам!

ДЕД. Ну, вот! Везет же Грузину! Конечно же, он бизнесмен, новый русский!

(Медсестра проходит и ставит на тумбочку Грузина пакет)

МЕДСЕСТРА. Тут просили передать…

ГРУЗИН. Кто передать?

МЕДСЕСТРА. Ну, жена, наверно, ваша.

ГРУЗИН. Зачем жена? Жена моя на курорт уехала.

ДЕД. Ну, Грузин! Ну, молодец! Ну, генацвали!

МЕДСЕСТРА. Ну, откуда мне знать: жена или не жена. Может, это сестра

ваша. Просила передать. Ну, женщина молодая, симпатичная.

ГРУЗИН. А что сказала?

МЕДСЕСТРА. Ну, что сказала… Сказала, чтобы передала вам.

ГРУЗИН. Спасибо, девушка!

МЕДСЕСТРА. На здоровье! (Поворачивается и собирается уходить)

ДЕД. Аленушка! А вы вечером сегодня не заняты?

МЕДСЕСТРА. Старый человек! И вам не стыдно? (Уходит)

ДЕД. Эх, лет бы двадцать скинуть! Я тут такого бы шороху задал!

ГРУЗИН (достает из пакета). Колбаса.Моя любимая, полукопченная. Арбуз.

Котлеты. Виноград. Яблоки. Давай, мужики, подвигайся! Кушать будем!

СЕНЯ. Спасибо! Я сыт.

5

ТОЛЯ. А я не откажусь! На больничной-то жратве, если отсюда и выпишут,

так только на тот свет.

ДЕД. Может, за фунфыриком сгонять. А то без этого дела, жалко такие

продукты переводить.

ГРУЗИН. Зачем сгонять? (Лезет в тумбочку и достает бутылку). Хорошее

вино! Друг подарил!

ПЕТЯ. Ну, тогда, пожалуй, я с вами тоже порубаю!

(ГРУЗИН достает из пакета записку и читает. ДЕД, ПЕТЯ и ТОЛЯ

переглядываются и перемигиваются между собой)

ПЕТЯ. Нет! Наш ГРУЗИН не бизнесмен.

ДЕД. Как ни бизнесмен?

ПЕТЯ. Если бы он был бизнесменом, разве он лежал бы в общей палате с

нами? Он сейчас бы кайф ловил в платной клинике, в отдельном нумере с

цветным телевизором, холодильником, кондиционером и охраной на дверях.

ДЕД. А охрана-то зачем?

ПЕТЯ. А затем, чтобы от медсестричек защищала.

ДЕД. Жора!

(ГРУЗИН уже убрал записку)

Ты скажи, как на духу: ты бизнесмен или, как мы, пришей-пристебай?

ГРУЗИН. Я бизнесмен! Но маленький-маленький! Вот такой!

ТОЛЯ. То есть помидорами на рынке торгуешь?

ГРУЗИН. Оптовые поставки… Садись, друзья! Угощайтесь, пожалуйста! Э!

беда!

ДЕД. Что, Жора?

ГРУЗИН. Бутылка не открыть! Штопора нет.

ПЕТЯ. Это, Жора, не беда! Это катастрофа!

ГРУЗИН. Может, спросить, у кого-нибудь?

ПЕТЯ. Жора! Тебе очень долго придется в каждой палате объяснять, что

такое штопор.

ДЕД. Дай-ка сюда! (Пальцем проталкивает пробку вовнутрь бутылки)

ПЕТЯ. Да! Теперь я понимаю, почему у вас Саакашвили!

ГРУЗИН. Да что Саакашвили? А в России дураков мало? А Ельцин? А

Горбачев?

ТОЛЯ. Это ты прав! Это как раз то самое, что сближает два братских народа:

огромное количество дураков.

ГРУЗИН разливает вино по стаканам и кружкам.

ПЕТЯ. За что пьем?

ГРУЗИН. За женщин!

ТОЛЯ. За здоровье!

ДЕД. За нас! За умных!

ТОЛЯ. Мужики! Я тут написал «Поэму о больнице». Как раз на бутылку

хватит. Вообщем, я читаю! «Лежу на койке, как король на именинах. Освобожден

от всякого труда. Теперь больной я, не рабочая скотина. Бесплатно всё: уход за

мной, еда. Я просыпаюсь рано, в семь часов. Сначала в туалет, потом на

умывальник. А в это время завтрак уж готов. За стол усаживаюсь, как большой

6

начальник. Всё поднесут! Не надо суетиться. Одно лишь плохо: рациончик не

богат. То кашу гречневую сварят на водице, а то в котлетах, вместо мяса,

суррогат. Потом на процедуры я иду. Филейный выступ пред сестричкой оголяю.

Хопец! Укольчик! Бровью не веду, еще и комплиментики толкаю. Затем в палату,

чтобы ждать обход. Заходит врач, давление померит. Я лягу, он потрогает живот.

Других осмотрит также он. И в двери! Ну, до обеда то играем в шашки. То в

карты режемся, то треплем языком про водку или про сестричек ляжки. Иль о

работе, или кто о чем. Настал обед, похавали мы плотно. После обеда, значит,

тихий час. Кто сразу засыпает беззаботно, а кто читает в книжечке рассказ. Потом

опять идем на процедуры. Укольчики, таблеточки дают. С сестричками, конечно,

шуры-муры. Какие же девахи всё же тут! А вечером кто смотрит телевизор, кто

снова в карты или в шашки поиграть. А кто в пижаме, тщательно прилизан,

выходит в сад больничный погулять. Кто просто так, а кто в амурных целях.

Какую-нибудь бабенку подцепить. Кто взять пивка, кто покачаться на качелях,

кто посидеть с дружком поговорить. Вот день закончен. Все лежат по койкам.

Потушен свет. Темно. Пора уж спать. Да напоследок сосчитаю, сколько осталось

здесь еще мне пребывать. Теперь хочу я рассказать о тех, которые со мной лежат

в палате. Вот Петр, он моложе всех, но очень даже башковитый, кстати. Грузин

Георгий, местный бизнесмен. У нас кровати рядом с ним стоят. Высокий.

Говорит, что он спортсмен. По теннису имеет он разряд. Дед Юра — весельчак,

анекдотист. Его уже выписывают скоро. Дед Юра — самодеятельный артист, так в

лицах представляет, что умора. Семен — тот основательный мужик, хозяин,

фермер, так сказать, опора. Трепать без толку языком он не привык. Лечиться

тоже он заканчивает скоро. Что про себя могу я рассказать? Пускай я звезды с

неба не хватаю. Но разговор сумею поддержать. И дружбу я мужскую уважаю!»

СЦЕНА 2

(В палату заходит Вовик)

ВОВИК. Здравствуйте! (Вовик здоровается со всеми за ручку и

представляется «Вовик»)

ДЕД. Вовик! Давай за знакомство!

ВОВИК. А чо? Можно немножко! Так я сейчас сбегаю!

ГРУЗИН. Зачем «сбегаю»? У нас всё есть. Только у тебя тара-то имеется?

ВОВИК. В смысле?

ГРУЗИН. Ну, стакан, кружка.

ВОВИК. А зачем?

ГРУЗИН. Ты что первый раз в больнице?

ВОВИК. Да лежал, но давненько.

ДЕД. Запамятовал, стало быть, что в больницу нужно ложиться со своей

ложкой и кружкой.

ВОВИК. Вот блин! И правда ведь! Как это у меня из головы выпало?

ДЕД. Ладно! Оставлю тебе свою кружку, меня всё равно через пару-тройку

дней выписывают.

ВОВИК. Да я накажу Тоське, позвоню, она завтра же привезет.

7

ГРУЗИН. Ну, а сейчас могу предложить одноразовый стаканчик. Ты только

сполосни его в раковине.

ТОЛЯ. А ты кем, Вовик, будешь?

ВОВИК. Как кем? В смысле?

ТОЛЯ. Ну, в смысле кто ты?

ВОВИК. Как кто? Человек!

ТОЛЯ. А работаешь-то ты кем, человече?

ВОВИК. А! в смысле этого… Я на пенсии.

ТОЛЯ. А до пенсии кем мантулил?

ВОВИК. В смысле, какое место работы?

ТОЛЯ. Ну, хоть так.

ВОВИК. Завхозом работал. В школе.

ТОЛЯ. Это что… глобусами, партами командовал?

ВОВИК. Да всем.

ПЕТЯ. Что ты к человеку привязался? Давайте выпьем!

ТОЛЯ. А вообще ты с чем сюда, Вовик?

ВОВИК. В смысле?

ТОЛЯ. Хворобу какую надыбал?

ВОВИК. А! С язвою.

ПЕТЯ. Язвительный, значит, ты человек?

ВОВИК. Я?

ПЕТЯ. Ага!

ВОВИК. А вот, знаете, мужики, что-то припекать стало, рвота.

ДЕД. Слышь, Вовик! Ты в больнице давно лежал и уже забыл заповедь, что в

больнице о своих болячках стараются не рассказывать.

ВОВИК. Понял! Соплю в тряпочку!.. А за что пьем-то?

ГРУЗИН. За женщин!

ВОВИК. В смысле?

ДЕД. То есть за здоровье!

ВОВИК. Понял!

(Выпивают)

ПЕТЯ. А какое у тебя, Вовик, хобби? В смысле, чем увлекаешься?

Женщинами, выпивкой, машиной или всем одновременно?

ВОВИК. А я… это… рыбалку я люблю.

ПЕТЯ. Ночную?

ВОВИК. Зачем ночную?

ТОЛЯ. Это шутка юмора такая.

ПЕТЯ. Вот Жорик, наш грузин, тот в основном по женской части. Знаешь,

южная кровь, бурлит. Да и женщины к нему, как мухи на мед, липнут. Вот он,

когда будет раздеваться, увидишь, зарос весь мохнатой, густой шерстью, как

орангутанг. Смотреть страшно. А женщины к нему липнут. Толик у нас

интеллектуал, читает книжки, газеты, стихи пишет.

ВОВИК. Да ты чо?

8

ПЕТЯ. Вот тебе и чо! Ну, Сеня — само воплощение вола-пахаря. Ему бы в

земле ковыряться, свиней помоями кормить, никаких высоких интеллектуальнаых

запросов.

СЕНЯ. Болтун!

ПЕТЯ. Дед Юра — интереснейший фрукт! С таким бы я в разведку пошел. Во-

первых, с ним весело было бы умирать.

ДЕД. А во-вторых, хрен бы ты со мной умер. Разве что от смеха.

ПЕТЯ. Ну, про свою скромную особу я помалкиваю. О себе, видишь ли, либо

только хорошее, либо ничего.

(Заходит уборщица Лиза с ведром и шваброю)

ЛИЗА. Опять пьянствуете?

ДЕД. Лизок! Не опять, а снова.

ЛИЗА. Вот доктору скажу, он вам!

ГРУЗИН. Лизочка! Выпей с нами!

ЛИЗА. Ну, немножко, разве? А что за праздник?

ПЕТЯ. Видишь, новосел у нас.

ЛИЗА. Да вижу! Что такой худой-то?

ВОВИК. Да язва у меня.

ЛИЗА. Ну, будь здоров!

(Выпивают)

Хорошее вино!

ГРУЗИН. У меня, Лизочка, всё хорошее.

ДЕД. Может нам, Жорик, выйти?

ЛИЗА. Давно пора! А то я тут разболталась с вами!

ДЕД. Пойдем, мужики, курнем!

ВОВИК. А можно?

ПЕТЯ… Вовик, тут всё можно, только осторожно!

ВОВИК. Понял!

(Выходят)

СЕНЯ. Лиз! Можно я останусь! То эти болтуны разве дадут поспать!

ЛИЗА. Лежи! Мне-то что!

СЕНЯ. Лиз! А ты замужем?

ЛИЗА. А что? Поджениться собрался?

СЕНЯ. Да нет! У меня жена есть, двое детей. Так просто спросил.

ЛИЗА. Была один раз.

СЕНЯ. А дети-то есть?

ЛИЗА. Бог не дал.

СЕНЯ. Э-хе-хе! Лежу вот здесь, а мысли-то все там, дома. Корова должна

вот-вот телиться. У меня одних свиноматок, знаешь, сколько?

ЛИЗА. Не завидую я твоей бабе.

СЕНЯ. Нет, это ты, Лиза, зря. Я больше всего лодырей ненавижу. Работай и

всё у тебя будет. Я раньше-то, знаешь, еще до свадьбы поддавал крепко.

ЛИЗА. Да знаю, слышала… Охо-хо!

СЕНЯ. Что так тяжело вздыхаешь?

ЛИЗА. Надоело всё! Душа отдыха хочет, праздника. А тут…

9

СЕНЯ. Ну, зря ты так! Любой труд…

ЛИЗА. Ой! Да заткнись ты со своим трудом. Какой это труд! Тряпкой водить,

плевки вытирать, утки за вами выносить, да еще и дураков…

СЕНЯ. Что дураков?

ЛИЗА. Дураков, говорю, еще пришлют.

СЕНЯ. Как дураков? Не понял.

ЛИЗА. А что тут непонятного? Дурдом, одним словом.

СЕНЯ. Что ты имеешь в виду?

ЛИЗА. А то и имею, что уже всяких дураков ложут.

СЕНЯ (приподнимается). Дураков… то есть сумасшедших?

ЛИЗА. Ну, а каких же еще? Их нужно в дурдом, а их в обычную больницу

ложут.

СЕНЯ. Как? Сюда? К нам?

ЛИЗА. А куда же еще?

СЕНЯ. Постой! Постой! Что-то я не пойму! Ты хочешь сказать, что в

больницу кладут сумасшедших?

ЛИЗА. Ну, а каких же еще!

СЕНЯ (присаживается). Так! Так! Интересно!

ЛИЗА. Ты ноги-то подними! Интересно ему! А мне еще интересней!

СЕНЯ. Постой, Лиза! А конкретно?

ЛИЗА. Кого?

СЕНЯ. Ну, а кого конкретно?

ЛИЗА. Ой! Отстань ты от меня! Привязался, как репей!

СЕНЯ. Нет! Ты погоди! А в каких палатах конкретно есть сумасшедшие?

ЛИЗА. Ой! Отстань ты от меня! Ну, чего ты привязался?

СЕНЯ. Лиза! Как на духу! Я тебе коробку конфет подарю! В нашей палате

есть?

ЛИЗА. Кто?

СЕНЯ. Ну, эти?

ЛИЗА. Какие?

СЕНЯ. Ну, про которых ты говорила?

ЛИЗА. А про кого я говорила?

СЕНЯ. Лиза! Ты за кого меня держишь?

ЛИЗА. Да ты чо… ты мужик неплохой, хозяйственный. Нудный, правда. Я

бы с тобой и недели не выдержала.

СЕНЯ. Лиза! Ты не виляй! Ты прямо скажи: в нашей палате есть или нет?

ЛИЗА. Ну, есть! Есть! Успокоился! Ох, и въедливый ты мужик! (Уходит)

СЕНЯ (вскакивает). Вот тебе, бабушка, и Юрьев день! Вот это фокусы! В

край оборзели! У них там местов нету, так они давай этих сумасшедших к нам

ложить, к нормальным больным! То-то я смотрю: тут такие шизики бродят, очень

странные типы. А кто же у нас? Она сказала, что и у нас в палате есть. Так! Так!

Неужто этот новенький? Вовик! У него, сразу заметно, что-то с головой. Всё в

смысле да в смысле.

(Заходит ГРУЗИН)

ГРУЗИН. Вставай, Сеня, вино допивать будем!

10

СЕНЯ. Встану! Встану! (Подходит к ГРУЗИНУ) Ты бы, Жорик, убрал винцо!

ГРУЗИН. Что такое?

СЕНЯ. А такое! Пока никого нет, я тебе скажу. Это нормальному человеку,

там, сто пятьдесят, двести граммов вина — ничего. Даже на пользу, даже для

здоровья врачи рекомендуют. А если это вино к сумасшедшему попадет?

ГРУЗИН. Ты чего болтаешь?

СЕНЯ. Да не болтаешь! Не болтаешь, Жора! А если это буйно помешанный?

Трезвый-то он нормальный, как все остальные. А как только капля алкоголя ему

попала, так сразу становится буйный.

ГРУЗИН. Сеня! Что ты несешь?

СЕНЯ. Да Сеня не несет! Знаешь, что я сейчас узнал? (Подходит к

ГРУЗИНУ, громко шепчет ему на ухо) У нас в палате сумасшедший.

ГРУЗИН. Слушай! Какой сумасшедший? Ты совсем что ли?

СЕНЯ. Да я-то нормальный!

(Заходят Толя с Петей)

ГРУЗИН. слушай, мужики, что мне сейчас Сеня сказал!

СЕНЯ (шипит). Тише! Молчи!

ГРУЗИН. … что у нас в палате сумасшедший.

ПЕТЯ. Вот это шутка юмора! Вот это я понимаю: классный юморок!

ТОЛЯ. А кто, если не секрет?

СЕНЯ. Да это… я пошутил!

ТОЛЯ. Весело шутишь, Сеня! Задорнов со своим «Аншлагом» и «Кривым

зеркалом» отдыхают!

СЕНЯ. Это… в картишки может?

ПЕТЯ. Нет уж, Сеня моя Сеня! Ты не юли! Садись-ка рядком да рассказывай

ладком, кто это у нас сумасшедший?

СЦЕНА 3

Заходит ДЕД.

ДЕД. Марафет наведен! Можно опять мусорить! А что притихли-то,

соколики?

ПЕТЯ. Садись, дед!

ДЕД. Надо говорить, Петя, « присаживайся». Ты еще не стал прокурором,

чтобы садить добрых и честных людей.

ТОЛЯ. А ты никак бывал там?

ДЕД. Э! Толик! Где я только ни бывал!

ПЕТЯ. Расскажи, дед!

ДЕД. А что тут рассказывать? Загремел под фанфары. Отбарабанил от звонка

до звонка и с чистой совестью вышел на волю.

ПЕТЯ. А за что загремел-то?

ДЕД. У! совершил преступление века: украл в совхозе мешок дерти и продал

его за бутылку самогона.

ПЕТЯ. Да за это разве садят?

ДЕД. За это у нас по большей части мужики и сидят.

11

СЕНЯ. И сколько дали?

ДЕД. Сколько дали все мои.

СЕНЯ. А всё же?

ДЕД. Два года. Прокурор просил восемь, как за кражу в крупных размерах.

Да судья смилостивилась: положительная характеристика, ранее не судим, семья,

то сё…

ПЕТЯ. Ну, дурдом!

(Все, кроме Деда, таинственно переглядываются)

ПЕТЯ. То есть я хотел сказать…

ТОЛЯ. Мужики! Стоп! Если мы живем в дурдоме, значит, мы все

сумасшедшие.

ГРУЗИН. Я не сумасшедший.

ПЕТЯ. А кто же ты?

ГРУЗИН. Я бизнесмен. Я женщин люблю. Веселье люблю. Солнце люблю.

ТОЛЯ. А у тебя справка есть?

ГРУЗИН. Какая справка? Зачем справка?

ТОЛЯ. Что ты не сумасшедший.

ГРУЗИН. Таких справок не дают.

ТОЛЯ. А зря! Тогда мы бы сразу установили, кто из нас сумасшедший.

Хотя… раз справки нет, значит, ты сумасшедший.

ПЕТЯ. Ты что-то путаешь, Толян. Справку, наоборот, дают сумасшедшим.

ТОЛЯ. Так в том-то и дело! Это-то и плохо! Ведь сумасшедший-то старается

скрыть, что он сумасшедший. Дадут ему эту справку, так он же постарается

затырить или сжечь её, чтобы никто не знал, что он сумасшедший. А если бы

справки давали несумасшедшим, что они несумасшедшие, то они бы эти справки

носили, как почетные медали. И всем бы их показывали направо и налево.

Допустим, знакомишься ты с кем-нибудь и первым делом спрашиваешь с него

справку. Он тебе ее под нос — пожалуйста. «А вашу справочку, извольте,

показать!» А ты ему: «Пожалуйста! Смотрите! Вот печать, подпись, номер, всё

как положено! И до какого срока действительна!» Всё! Теперь вы друзья, не

разлей вода!

ПЕТЯ. Логично. Хотя и глупо.

ТОЛЯ. А это как посмотреть!

ДЕД. Да о чем вы? Я никак не пойму! Какие-то справки-муравки… Что к

чему?

ГРУЗИН. Тут, Дед, Сене Лида сказала, что у нас в палате сумасшедший.

ДЕД. Это с какой же стати?

ГРУЗИН. А в дурдоме мест не хватает. И их кладут по обычным больницам.

ДЕД. Ну, ёшкин кот! Вы что поверили? Она же пошутила!

СЕНЯ. А ты когда-нибудь видел, чтобы Лида шутила?

ДЕД. Женщина, она, конечно, серьезная… Ну, так с чего-нибудь ляпнула, не

подумавши. (Все молчат) Да вы чего, мужики? Серьезно что ли верите в эту

галиматью?

ПЕТЯ. Ну…

ТОЛЯ. Как говорится: « Доверяй, но проверяй!»

12

СЕНЯ. Я тоже уже думал об этом.

ПЕТЯ. А я думал, что ты ни о чем, кроме свиноматок или быков-

производителей думать не можешь.

СЕНЯ. Ты, Петя, за базаром-то следи! За такие вещи знаешь…

ПЕТЯ. Ладно, ладно! Извини! Не подумавши… И как же это проверить?

СЕНЯ. Черт его знает! Если бы я был врачом!

ТОЛЯ. А я, кажется, знаю. Ведь на каждого есть медицинская карта. Так? А

там история болезни каждого.

ПЕТЯ. Молоток, Толян! Дело, действительно, проще пареной репы.

Поглядеть медицинские карты, и всё будет ясно.

ДЕД. А кто же тебе их даст глядеть? Тем более чужие…

ПЕТЯ. А мы ни у кого и не будем спрашивать. Сами возьмем и поглядим!

ДЕД. Да как же ты их возьмешь?

ПЕТЯ. Так! Погоди! Медицинские карты лежат в кабинете лечащего врача.

ДЕД. Ну?

ПЕТЯ. В кабинет зайти можно. Это не возбраняется. Там что-нибудь

спросить, посоветоваться, отвлечь врача и увести эти карты. Я видел: они у него

на столе стопкой сложены.

ТОЛЯ. Это не всегда. Это когда он на работе. А потом он их убирает.

СЕНЯ. Куда убирает?

ТОЛЯ. А я что — Пушкин? Мне не докладывают. В сейф, наверно.

ПЕТЯ. Сяс! Наши болячки будут они к себе в сейф складывать. Что это тебе

— бриллианты что ли? Там у него наркотики, ну, и спирт медицинский, само

собой.

СЕНЯ. Значит, они у него в столе.

ПЕТЯ. Так! Так! Сестрички во время дежурства сидят в кабинете. Обычно

телевизор смотрят или сплетничают.

ГРУЗИН. Может, у них попросить?

ТОЛЯ. Жора! Если ты у них попросишь, они тебе, конечно, не откажут.

Дадут, но только не то, что нам сейчас надо.

ДЕД. Надо их выманить оттуда.

ТОЛЯ. Сказать, что кому-то стало плохо.

ПЕТЯ. Одна пойдет, а другая останется.

ТОЛЯ. Ну, давайте придумаем что-нибудь! Пожар, например.

ПЕТЯ. Потом тебе за этот пожар так по ушам настучат.

СЕНЯ. Может быть, позвонить, что заложена бомба? Сейчас так часто

делают.

ПЕТЯ. Только ты, Сеня, и будешь звонить.

СЕНЯ. Почему я?

ПЕТЯ. А потому что я, например, сидеть не хочу.

ДЕД. Ох! Мудрецы! Ну! Мудрецы! Как начнут наворачивать, мудрить. Не

знают, как баб из кабинета выманить.

ПЕТЯ. А ты знаешь?

ДЕД. А чего тут колову ломать? Устроить крик, возню в рекреации, навроде

драки. Да чтоб шуму побольше! Они и побегут глядеть.

13

ПЕТЯ. Верно, дед! Принято! Вообщем, детализируем! Я с Толяном дерусь.

Понарошке, конечно. Все кричат что есть мочи. А ты, Жорик, должен забрать в

это время медицинские карты.

ГРУЗИН. Я никогда не воровал!

ТОЛЯ. Жора! Это не воровство. Это средство самоспасения. Среди нас

сумасшедший. А если он буйный? Перережет тебе или еще кому-нибудь горло?

ДЕД. Ладно! Я возьму.

ПЕТЯ. Правильно, дед. У тебя опыт есть. Теперь давайте решим: когда…

Наверно, завтра и провернем это дело.

СЕНЯ. А чего завтра-то? До завтра еще дожить нужно.

ТОЛЯ. Конечно! Сегодня и провернем.

ПЕТЯ. Интересно, а куда Вовик подевался?

ГРУЗИН. Дед последним заходил.

ДЕД. Я на лестнице курил. Вовика там не было.

СЕНЯ. А кто-нибудь видел его, когда выходил?

ТОЛЯ. Я нет.

ПЕТЯ. И я… Какой-то странный тип! И почему «Вовик»? Мужик уже в

возрасте, а зовет себя, как пацан.

ТОЛЯ. А вы обратили внимание, как у него глазки бегают? И никому не

смотрит в глаза. Я где-то читал, что так себя маньяки ведут.

ГРУЗИН. Какой он маньяк? Маньяк должен быть сильным, руки у него

должны быть волосатыми, густые брови. А это шнырь! Шелбаном перешибешь!

ТОЛЯ. Так, Жора! Все приметы маньяка, которые ты сейчас перечислил, к

тебе и подходят.

ГРУЗИН. Зачем так говоришь?

ПЕТЯ. Жора! Ножиком или удавкой тебя и пацан завалить сможет.

СЕНЯ. И ведь всё сходится! Почему раньше Лиза не говорила? А сейчас,

после того, как появился этот Вовик…

( Двери открываются, и на пороге появляется Вовик с ножиком в руке. Все

в страхе пятятся к окну)

ВОВИК. А вот и я, ребята! Вы, наверно, думали: куда это Вовик пропал? А я

не пропал! Я тут недалеко сбегал. Совсем тут рядом, в магазинчик… А что вы

такие? Вроде как напугались.

ПЕТЯ. Это… Мы ничего!

ГРУЗИН. Мы не напугались.

ТОЛЯ. А чего нам пугаться? Верно, мужики? Нас ведь он сколько! У Жоры

черный пояс по каратэ. А дед в войну в разведке служил. Языков каждый день

таскал.

ДЕД. А ты бы, Вовик, ножик-то того… Убрал бы куда подальше.

ВОВИК. Какой ножичек? Ай! Какой же это ножичек? Не ножичек это!

ПЕТЯ. А что же? Букет для любимой женщины механика Гаврилова?

ВОВИК (хихикает). Смешно как! Даже слезу пробило!.. Нет! Это кортик.

ПЕТЯ. Хрен редьки не слаще!

ВОВИК. Это я внучку купил. Его тоже Вовиком зовут… А! вы что?

Напугались? Подумали, что это ножик? А это не ножик! Это кортик. Он

14

алюминиевый. Он мягкий. Он гнется. И тупой совсем. А вы подумали, что это

ножик? Хи-хи! Напугались! А я вот и пивка принес (Протягивает пакет). За

знакомство! Отметить! Да и душновато! Пивка захотелось… А вы подумали:

ножичек! Я же не маньяк! Я же не сумасшедший!

СЦЕНА 4

ПЕТЯ. Давно я не держал пивка в руках!

СЕНЯ. Это точно! Уже, наверно, дня три.

(Пьют пиво)

ПЕТЯ. Желчный ты, Сеня, человек! А всё потому, что ведешь сугубо

хозяйственный образ жизни. А душу-то ведь, Сеня, не обманешь! Она не может

жить только навозом и свиньями! Ей хочется праздника, чего-нибудь яркого,

любви хочется!

СЕНЯ. Так что же теперь пить каждый день?

ПЕТЯ. Не нами, Сеня, сказано: « In vina veritas! »

СЕНЯ. Чего? Ты по-русски говори! Американец, блин, нашелся!

ПЕТЯ. Ну, тогда уж не американец, а римлянин. В вине истина!

СЕНЯ. Ой, пойду-ка я погуляю!

ДЕД. Вовик! А ты знаешь, что тут у нас сумасшедший?

ВОВИК. В смысле?

СЕНЯ. В смысле, ножиком тебя пырнет. Ему-то ничего не будет, а тебя

закопают.

ВОВИК. Как ножиком?

СЕНЯ. А запросто! И документов не спросит!

ВОВИК. Вы, мужики, серьезно или смеетесь?

ПЕТЯ. Вовик! Сеня пошутил лишь раз в жизни, когда появился на этот свет.

СЕНЯ. За такие вещи вообще-то…

(Двери открываются и на пороге возникают доктор и милиционер)

ДЕД. У нас свободных местов нету, так что гражданину начальнику придется

перебраться в другую палату.

ДОКТОР. Всё балагуришь, дед! Добалагуришься ты у меня!

ДЕД. У Господа Бога.

ДОКТОР. Чего?

ДЕД. У Господа Бога скоро отбалагурюсь.

МИЛИЦИОНЕР. Во-первых, здравствуйте, граждане больные!

ПЕТЯ. Сам ты больной!

ДОКТОР. Тааак! А у нас тут спиртные напитки распиваются. Вот даже как!

ВОВИК. Так это ж пивко!

ДОКТОР. Что? Захотели, чтобы я вас всех повыписал? Повыпишу! Нашли

пивбар. Скоро баб начнете водить. Блядей с улицы!

ДЕД. А что можно?

ДОКТОР. Ладно! Уберите всё! Хотя… пока не убирайте! Прощаю! Но в

последний раз! Вообщем, тут такое дело…

МИЛИЦИОНЕР. А дело тут такое… нехорошее дело! Уголовное! На срок

тянет. Статья сто пятьдесят восьмая, часть вторая

15

ДЕД. Кража.

МИЛИЦИОНЕР. Она самая.

ПЕТЯ. Анализы мочи что ли украли?

ТОЛЯ. Спирт. Теперь медицинскому персоналу нечем будет опохмеляться.

ДОКТОР. Ну, сволочи! Тут их лечишь, глаз не смыкаешь, а они о тебе такое.

МИЛИЦИОНЕР. Вообщем, мы должны произвести у вас обыск.

ДЕД. А санкция прокурора есть?

ДОКТОР. Дед! Я сейчас тебе такую санкцию в одно место вколю!

МИЛИЦИОНР. Это я неправильно выразился. Досмотр! В рамках, так

сказать, предварительного расследования.

ДЕД. Шмон, одним словом.

МИЛИЦИОНЕР. По какой чалился, дед?

ДЕД. По этой самой, гражданин начальник.

ДОКТОР. Откройте, пожалуйста, тумбочки!

СЕНЯ. Вам надо, вы и открывайте!

ДОКТОР. Неположенные продукты в тумбочках держим.

ГРУЗИН. Как раз держим то, что положили.

МИЛИЦИОНЕР. С кроватей поднимитесь!

(Осматривает постели)

ПЕТЯ. Так что же всё-таки такое свистнули? Вы скажите, мы, может быть, и

так вернем, добровольно.

ДОКТОР. Медицинские карты.

(Всеобщий шок)

ДОКТОР. Что это с вами, ребята?

ПЕТЯ. Так! Ничего!

МИЛИЦИОНЕ. Да вроде как вы напугались.

ТОЛЯ. А чего нам пугаться? Не тридцать седьмой год.

МИЛИЦИОНЕР(Сене). А вы, гражданин, даже побледнели.

СЕНЯ. Я? Побледнел?

МИЛИЦИОНЕР. Да вот вы и побледнели.

СЕНЯ. Может быть, у меня давление подскочило.

(Милиционер и доктор выходят)

ПЕТЯ. Нет, вы поняли, мужики?

ТОЛЯ. Это что же выходит? Что не одни мы такие умные?

ВОВИК. В смысле?

ТОЛЯ. А то, что мужики из другой палаты утащили эти карты, чтобы узнать,

кто сумасшедший.

ПЕТЯ. А мне вот так не кажется. А как раз наоборот.

ТОЛЯ. Как это так?

ПЕТЯ. Это ж наверняка украл сумасшедший, маньяк, чтобы никто не знал,

что он сумасшедший.

ГРУЗИН. М-да… А что же делать? Надо выписываться срочно.

ТОЛЯ. Кто же тебя выпишет, если нет медицинской карты.

ГРУЗИН. Да хрен с ней! Уйду так!

16

СЕНЯ. Нет уж, ребята! Извините! Вы можете уходить, так или не так. А я без

больничного не уйду. Мне каждая копейка горбом достается.

ПЕТЯ. Да и мне кажется, что не уйдешь и даже не выйдешь отсюда. Кто же

нас теперь выпустит?

ГРУЗИН. Что же теперь делать?

СЕНЯ (Пете и Толе). Ну, что же вы, умники, притихли?

ПЕТЯ. А что тут можно сделать? Нужно вычислить его и изолировать.

СЕНЯ. Да как же ты его вычислишь, если медицинской карты нет?

ПЕТЯ. Сумасшедшего можно определить по его поведению, словам,

поступкам.

ГРУЗИН. Верно, мужики! У меня есть хороший знакомый, психотерапевт.

СЕНЯ. Ну?

ГРУЗИН. Чего же проще? Сейчас звоню ему! (Достает мобильник) Привет,

Сандро! Узнал? У меня всё хорошо! Скоро совсем здоровый буду. Слушай, кацо!

Тут такое дело — твоей профессии касается. Как узнать сумасшедшего?

Говори! Говори признаки! Я записываю! Так… так… так… Зачем? Да не

зачем! Сидим с мужиками болтаем, вот у нас спор и зашел про это. Ну, будь

здоров, дорогой!

ПЕТЯ. Ну, что?

ГРУЗИН. Говорит у сумасшедшего бывают галлюцинации. Они искаженно

воспринимают предметы, у них бессвязное мышление.

ТОЛЯ. Ага! Перескакивает с одного на другое.

ГРУЗИН. Резонерство.

СЕНЯ. Это еще что за зверь?

ТОЛЯ. Ну, примерно понятно.

ГРУЗИН. Навязчивые состояния, страхи, импульсивные влечения. Вот еще

тут записал: запои, бродяжничество, нарушение полового влечения.

ДЕД. А отсюда попрошу поподробней.

ПЕТЯ. Дед! Не отвлекай, а то он забудет.

ГРУЗИН. Я забуду? Да у меня память, как компьютер. Так дальше:

депрессии, слабоумие.

ТОЛЯ. Шизофрения то есть.

СЦЕНА 5

За дверью крик: «На укольчики!»

ТОЛЯ. Ну что, мужики, двинем кайф ловить?

ПЕТЯ. Сегодня Анжелика. У нее рука легкая, вроде, как комарик укусил. А

вот Верунчик болезненно колет: хлопком.

ДЕД. Аппетитная Анжелка девка! Мне бы лет сорок сбросить, я бы ее

непременно умял.

ГРУЗИН. Идем-идем, мужики!

ДЕД. Тебе-то хорошо, Жорка! На тебя бабы, как мухи на дерьмо летят.

ПЕТЯ. А ты, дед, перед половым актом виагру принимаешь?

ДЕД. Это еще что за зверь?

17

ПЕТЯ. А это чтобы хозяйство не подвело.

ДЕД. Не бойся! Раз в неделю как штык! Броня крепка и кони наши быстры!

(Все выходят, кроме Сени. Сеня потягивается с хрустом, спускается с

кровати, становится на четвереньки, рычит и лает. Бегает на четвереньках по

палате, зубами хватает одеяло и пытается рвать его. Одним словом, ведет себя,

как собака. На пороге появляется Грузин и изумленно наблюдает за Сеней. Тот же

его не замечает. Грузин выходит из палаты. Сеня, утомившись,

становится на ноги, переводит дыхание)

СЕНЯ. Уколы! Гав-гав! (Рычит. Уходит)

( Некоторое время палата пустует. За дверями слышны разговоры, смех.

Заходят Толя, Петя и Грузин)

ПЕТЯ. Лаял, говоришь? Так! Так! Так! А ведь никогда бы не подумал, что он

того. Такой основательный, крепкий мужик. Нет! Ни за что бы ни подумал! На

кого угодно бы подумал, только не на него.

ТОЛЯ. А что же тут удивительного, если не пить, не курить, по бабам не

ходить, иметь дело только со свиноматками и быками-производителями, день и

ночь думать только о них? Тут у любого крыша поедет!

ПЕТЯ. Хорошо еще, что он себя считает собакой, а не быком.

ГРУЗИН. А какая разница?

ПЕТЯ. Большая! Так только покусает, а то бы покрыл нас тут всех.

ТОЛЯ. Ладно! Хорош шутки шутить! Надо думать, что делать. А если у него

начнется обострение? Ночью, когда мы все спим, он нам всем глотки перегрызет.

(В дверях появляется Сеня. Его никто не замечает)

ГРУЗИН. Дежурство, может быть, организовать?

ПЕТЯ. Или связывать на ночь.

ТОЛЯ. Его же выписывают через два-три дня.

ГРУЗИН. Эти два-три дня надо еще прожить.

ТОЛЯ. Вы тут раньше меня поселились. Ничего за ним не замечали?

ПЕТЯ. Ничего… Хотя…

(Толя и Грузин замечают Сеню и делают знаки Пете. Тот же, не придавая

им никакого значения, продолжает)

Вот эта жадность! Действительно, собачья. Как собака никогда не отдаст

кость…(В это время замечает Сеню)

СЕНЯ. Так что?

ПЕТЯ. А… это… привет, Сеня!

СЕНЯ. Ты продолжай! Продолжай!

ПЕТЯ. А чего продолжать-то?

СЕНЯ. Договаривай!

ПЕТЯ. А о чем я говорил?

СЕНЯ. Забыл?

ПЕТЯ. Ну… это… забыл.

СЕНЯ. Напомнить?

ПЕТЯ. Да ладно!

(Сеня медленно приближается к Пете)

СЕНЯ. Может, всё-таки напомнить?

18

( Петя пятится)

ПЕТЯ. Сеня! Успокойся! Всё нормально! Всё хорошо! Укольчик-то принял?

СЕНЯ. Ты думал я не слышал, о чем вы тут говорили?

ПЕТЯ (продолжая отступать). Мужики! Он того… Разве не видите?

СЕНЯ. Вы меня сумасшедшим считаете? Это я-то сумасшедший? Я уже

давно понял, что ты меня ненавидишь. Все твои шуточки-прибауточки!

ПЕТЯ (кричит). Мужики!

(Толя и Грузин наваливаются на Сеню. Завязывается борьба. Все

сплетаются в клубок. Наконец троица одолела Сеню. Связали его полотенцем)

ПЕТЯ. Никого не укусил?

ТОЛЯ. Силен, черт! Фермер гребанный! Такой ночью любого, как комара,

задавит!

СЕНЯ. Мужики! Развяжите! Чего вы? Нормальный я.

ГРУЗИН. Нормальный, говоришь? А зачем лаешь? Бегаешь на четвереньках,

как собака? Одеяло кусаешь?

СЕНЯ. Да это я… Ну, хобби это у меня такое. Отдых такой. Я, когда у меня

детишки были маленькие, то быка изображал, то хрюкал, то лаял.

ПЕТЯ. Отпустите его, мужики!

ГРУЗИН. Ты чего?

ПЕТЯ. Да какой из него сумасшедший? Это же бык совхозный! У него

нервы, как канаты. Чтобы сойти с ума, для начала надо хотя бы иметь его,

обладать довольно сложной нервной системой.

ВОВИК. Ух, как чешет! Как книжку читает.

ТОЛЯ. А он в университете учился.

ВОВИК. Да ну!

ТОЛЯ. Каральки гну! Правда, вскоре его выгнали, сразу же после

посвящения в студенты. Напился, как свинья. Ну, и рожа у одного мужика ему не

понравилась. Стал вызывать его поговорить. А это ректор оказался.

ВОВИК. Поговорили?

ПЕТЯ. Ага!

(В это время Сеню отпустили. Он молча собирает вещи)

ПЕТЯ. Ты куда, Семен Буденный, манатки трясешь? Гражданская-то война

давным-давно закончилась.

СЕНЯ. На кудыкину гору.

ПЕТЯ. Будешь грубо разговаривать с однопалатниками, нахлопаем по попе.

СЕНЯ. Выписываться пойду.

ПЕТЯ. Вон оно даже как! Обиделся, значит. Сам видишь, какая обстановка

накаленная. А тут ты со своим хрюканьем.

(Семен уходит).

ПЕТЯ. Ну, вот еще один несправедливо обиделся.

ТОЛЯ. Я что думаю… Надо спровоцировать сумасшедшего, чтобы он

проявил себя.

ПЕТЯ. Прекрасная мысль! Но как ты себе это представляешь?

ТОЛЯ. Ну, к примеру, я объявляю себя Наполеоном или Магометом.

ПЕТЯ. Ну?

19

ТОЛЯ. Если ты нормальный человек, то как ты к этому отнесешься?

ПЕТЯ. Ну, решу, что у мужика крыша поехала.

ТОЛЯ. Правильно! Но если ты сумасшедший, мнишь себя Навуходоносором

или Джорджем Бушем, то ты будешь воспринимать меня как настоящего

Наполеона. Будешь со мной диалог вести на равных. Даже обрадуешься, что

появилась равнозначная тебе личность, а не какой-то слесарь Петров или

сантехник Сидоров.

ПЕТЯ. Верно! Верно! А почему бы не попробовать.

ГРУЗИН. Вот он пускай и пробует.

ТОЛЯ. И попробую! А что? Вот прямо сейчас выйду в коридор и объявлю

себя Леонардо да Винчи. Сами же мне потом спасибо скажите.

ПЕТЯ. Не скажем. Не успеем.

ТОЛЯ. Чего?

ПЕТЯ. А того… минут через пятнадцать ражие молодцы в белых халатах

скрутят и отвезут тебя в психушку. А если будешь пытаться доказать, что в

общих интересах себя титаном Возрождения провозгласил, они тебе такой

укольчик вкатят, что небо с овчинку покажется.

ТОЛЯ. Вот так! Всё ты предусмотришь! Любую идею на корню загубишь.

(Из коридора доносятся крики) Что это такое? (Выскакивает в коридор.

Крики усиливаются. Выскакивают и остальные. В палате остается один Грузин.

ГРУЗИН. И чего суетиться? Ну, кричат и пусть кричат. (Начинает напевать)

Ну, кричат и пусть кричат. Ну, кричат и пусть кричат. Ну, кричат и пусть кричат.

(Кружится, притопывая ногами) Топ нога! Топ друга! Гога весело живет! Пусть

кричат, пусть орут, Гога весело живет!

(В палату заходит Толя, замирает в изумление. Наконец Грузин замечает его.

Сильно смущается) Ты это, Толик, не подумай чего-нибудь.

ТОЛЯ. А чего я должен подумать?

ГРУЗИН. Ну, ты сам знаешь.

ТОЛЯ. А что бы ты подумал на моем месте.

ГРУЗИН. Э! ну, сам подумай, генацвали! Я человек южный. Мне нужно

веселье, женщины, вино. А тут лежишь, как дурак, в четырех стенах

ТОЛЯ. И невольно крыша поехала.

ГРУЗИН. Да что ты, Толик! Ну, встрепенулся, понимаешь. Пяточки размял.

ТОЛЯ. Ладно. Ладно, Гога. Я-то понимаю. Но больше так не делай. Другие

могут оказаться непонятливыми. И поймут тебя не так.

ПЕТЯ (заходит в палату). Чего встал на пороге? Нет, Гога, зря не пошел! Там

такое зрелище было. Мужик из третьей палаты, прикинь, представил себя

Маргарет Тэтчер. Стал настаивать на приватизации государственных границ.

Умора! «Я, — кричит, — железная леди! Вы у меня, совки вы этакие, попляшите, как

караси на раскаленной сковородке. Я, орет, отдаю прерогативу крупному

бизнесу. Я, флядь, вашу госкормушку ликвидирую. Вы у меня и в грузчику не

устроитесь, пока не научитесь уважать частнопредпринимательскую инициативу.

(Гога свистит)

ТОЛЯ. Не свисти, Коба! Деньги водиться не будут. Хотя у вас, у грузин, их

павлины не клюют.

20

ГОГА. А что дальше?

ПЕТЯ. В психушку сейчас везут. Но самое интересное, Гога, когда прибыли

санитары. Они его скручивают, а он вопит, что ни какой он не сумасшедший, что

он это специально устроил, чтобы выявить настоящего сумасшедшего.

ГРУЗИН. Ну и?

ПЕТЯ. Что «Ну и»? Вкатали ему укольчик, сразу успокоился. Как говорится,

не приведи Господи. Страшное зрелище. Теперь я понимаю, почему все наши

диссиденты придурки и маразматики

ГРУЗИН. Не может быть! Один к одному.

ТОЛЯ. А меня это нисколько не удивляет. Что мы одни что ли такие умные?

Мужики тоже пытаются проявить инициативу.

ПЕТЯ. Всё равно мы оказались поумней, подальновиднее.(Заходит Сеня)

Здравствуй, Сенчик! Позабыл про прощальный поцелуйчик?

(Сеня раскладывает вещи)

ТОЛЯ. А мне кажется, что он интеллектуально вырос в нашей компании. И

понял, что интеллект важнее животноводства.

СЕНЯ. Не смешно! Кажется, мы, ребята, здорово влипли. Там на выходе…

Вообщем, никого не выпускают.

ТОЛЯ. А на прогулку?

СЕНЯ. Даже на прогулку.

ПЕТЯ. Да! На этот раз, Сеня, ты прав. Уж что влипли, то влипли.

(Раздается стук в окно. Все поворачиваются к окну. За окном двое рабочих в

корзине подъемной машины прибивают к окну решетку).

ПЕТЯ. Оперативно работают.

ТОЛЯ. Интересно, на какой срок мы сюда загремели?

ГРУЗИН. Полечился называется. Ну, я им дам! Они еще не знают, с кем

связались (открывает тумбочку. Лихорадочно что-то ищет. Потом поворачивает

ко всем бледное лицо). Ребята! Не надо! Отдайте, прошу!

ПЕТЯ. Ты чего, Гога? Что-то потерял?

ГРУЗИН. Мобильник.

ТОЛЯ. Вот ёк-макарёк! Час от часу не легче!

ГРУЗИН. Ребята! Ну, пошутили и хватит! Отдайте, пожалуйста! Я же для вас

всех стараюсь. У меня друг — большой начальник в органах. Я ему позвоню, через

час от этой богадельни камня на камне не останется.

ПЕТЯ. Гога! Ты что понять не можешь, что мы тут ни при чем? Охрана,

решетки… Ну, понимаешь? Нас изолируют от мира, чтобы мы не могли передать

туда никакой весточки. Понимаешь?

ГРУЗИН. Понимаешь… Понимаю то есть. Но зачем?

ТОЛЯ. Я тоже хотел бы знать: зачем. Кому понадобились несколько десятков

больных людей?

ПЕТЯ. Ну, думаю, что не для того, чтобы нас всех сделать Рокфеллерами.

ТОЛЯ. Да, я тоже хорошего от этого не жду.

ПЕТЯ. Вот что, мужики! Надо создать подпольный комитет. Вооружаться,

устанавливать контакты с другими палатами, запустить разведку в стан

противника.

21

ТОЛЯ. А это идея! Пройдусь-ка я по нашим апартаментам! (уходит)

СЦЕНА 6

В палату заходят милиционер и врач.

МИЛИЦИОНЕР. Встать!

( Все переглядываются недоуменно; медленно, нехотя, но поднимаются.

Кроме Пети.)

А ты чего, гандон заштопанный, глухой?

ПЕТЯ. Нет, я не глухой.

МИЛИЦИОНЕР. Ну?

ПЕТЯ. Вы, много неуважаемый мною, так называемый блюститель порядка,

наверно, что-то перепутали. Здесь всё-таки больница, а не казарма и не КПЗ.

МИЛИЦИОНЕР.Чо?

ПЕТЯ.Через плечо!

МИЛИЦИОНЕР. Ах, ты говноед! Да я тебя! (Достает дубинку и

замахивается. Врач перехватывает его руку) Ты чо? Тоже захотел?

ВРАЧ. Не надо! Здесь всё же лечат, а не калечат.

МИЛИЦИОНЕР. А какая разница?

ВРАЧ. Разница, конечно, не велика, но всё-таки давайте я ему лучше

укольчик вкатаю.

МИЛИЦИОНЕР. Тот самый?

ВРАЧ. Но не от коклюша же!

МИЛИЦИОНЕР. Хэ! Это ты здорово, блин, придумал!

ПЕТЯ. Э-э-э! мужики! Мы так не договаривались! Не надо мне никакого

укольчика! Ладно! Ладно! Я поднимусь!

МИЛИЦИОНЕР. Раньше, падла, подниматься надо было!

(Петя поднимается с кровати)

ВРАЧ. Держи его, сержант!

(Милиционер обхватывает Петю и валит его на кровать)

ВРАЧ. Ягодицу ему заголяй!

ПЕТЯ. Мужики! Да помогите же кто-нибудь!

ГРУЗИН. Это… сержант! Может быть, не надо?

МИЛИЦИОНЕР. Ты, тварь черножопая! Заткни хлеборезку! А то сейчас

пойдешь у меня пешком в Среднюю Азию кизяк собирать!

ВРАЧ. Качнем ему кубиков пять!

МИЛИЦИОНЕР. Вкати ему на полную катушку, чтобы знал, сука, как

выступать!

(Доктор ставит укол. Милиционер хлопает Петю по заднице)

ВРАЧ. А чего вы все подскочили! Можете садиться, уважаемые пациенты!

ВОВИК. Присаживаться!

МИЛИЦИОНЕР. Погавкай у меня!

ВОВЧИК. Молчу! Молчу! Вырвалось!

(Милиционер пристально смотрит на Вовчика. Тот бледнеет, колени у него

подгибаются)

МИЛИЦИОНЕР. Не обоссался еще от страха?

22

ВОВЧИК. А что это вы так на меня смотрите?

МИЛИЦИОНЕР. А ну-ка давай отойдем в сторонку!

ВОВЧИК. Я… это… а зачем?

(Милиционер врачу кивает на Петю)

ВРАЧ. Сейчас начнется! Помогите мне связать его, а то он тут всех

поубивает.

МИЛИЦИОНЕР. Говно такое пожалел?

ВРАЧ. Лучше все-таки связать.

МИЛИЦИОНЕР. Ну, давай!

(Врач и Милиционер связывают Петю и привязывают его к кровати.

Остальные со страхом наблюдают за ними)

МИЛИЦИОНЕР (Вовчику). Ты не ссы, мужик! Мне с тобой побазарить кое о

чем надо. (Отводит Вовчика в дальний угол палаты и о чем-то говорит с ним. В

это время Петя начинает стонать, стоны переходят в вопли, он извивается всем

телом)

МИЛИЦИОНЕР(Вовчику). Вообщем, усек! Как тебя, кстати, зовут?

ВОВЧИК. Вовчик.

МИЛИЦИОНЕР. Странное какое-то имя! Пидор что ли? Ну, смотри! Я

фокусов не люблю! (Вопли становятся невыносимыми). Не перестарался, доктор?

ВРАЧ. Ничего! Молодой! Выдержит!

МИЛИЦИОНЕР. Ну, товарищи-господа! В рот вам всем еда! Прощевайте,

стало быть! Отдыхайте! Развлекайтесь! Поправляйте драгоценное здоровье! И

никогда не забывайте о том, что доблестные блюстители порядка охраняют ваше

благосостояние и покой. Прощевайте! (Кланяется во все стороны) Не поминайте

лихом! Прости меня, народ православный, если согрубил в чем!

(Врач и Милиционер задом пятятся к дверям. Так задом и выходят. Как

только за ними закрывается дверь, все бросаются к Пете. Он уже не вопит, а

стонет, всё тише и тише).

СЕНЯ. Может быть, умирает?

ДЕД. Нет! Засыпает!

ГРУЗИН. Что это было?

СЕНЯ. Беспредел какой-то!.. Однажды ко мне на ферму бандиты приезжали.

Вот так же себя вели. Кажется, даже этот милиционер был.

ДЕД. Много взяли?

СЕНЯ. Гусей пять штук. И бражку всю выпили.

ДЕД. А зачем ты бражку заводишь? Ты же непьющий!

СЕНЯ. Так в деревне это же самая конвертируемая валюта. Нагоню

самогонки. А за нее в деревне и мать родную продают.

ВОВЧИК. Зря он рыпался.

ГРУЗИН. Кто?

(Вовчик кивает на Петю).

ГРУЗИН. Конечно, зря. Против лома нет приема.

ДЕД. А о чем это, Вовчик, он с тобой шептался?

ВОВЧИК. В смысле?

23

ДЕД. В смысле мент поганый. Хотя он больше на бандюгу похож. А хотя

какая разница? И те, и другие одним миром мазаны.

ВОВЧИК. Ну, это… стучать предлагал.

ДЕД. Зачем стучать?

ВОВЧИК. Ну, это… в смысле закладывать.

ДЕД. А! Ну, это дело благородное! Стучи, Вовчик, стучи!

ВОВЧИК. Никогда я этим делом не занимался.

ДЕД. Ну, а теперь будешь заниматься.

ВОВЧИК. Не буду! Это подло!

ДЕД. Ты хотел сказать «западло»?

ВОВЧИК. Ну, в смысле так.

(Врывается Толя, радостный и возбужденный)

ТОЛЯ. Мужики! Случилось, как говорил наш последний генсек,

судьбоносное событие! В нашей больнице создан подпольный Союз борьбы за

освобождение! Вы хоть понимаете всю важность этого события? Да что вы ,

мужики, такие смущенные?.. Вообщем, собрались мужики, боевые, толковые, не

лаптем щи хлебают. Потолковали. И пришли к мнению, что если будет боевая

организация, то мы ни то, что эту больницу, но полгорода на уши поставим.

Набросали устав, программку, меня выбрали членом ЦК.

ВОВЧИК. В смысле?

ДЕД. В смысле кочегаром центральной котельной.

ТОЛЯ. Да ты не балагурь, Дед! Всё на полном серьезе. Будем издавать

рукописную газету «Пламя»… А что Петька-то уснул?

ДЕД. Ага! Намучился, бедолага.

ТОЛЯ. Да кто из нас не намучился!

СЕНЯ. Тут, знаешь, такое было! Милиционер с доктором приходили.

ТОЛЯ. Ну?

СЕНЯ. Ну, стали всех выстраивать, а Петька не встал. Они ему и вкатали

укол.

ТОЛЯ. Какой укол?

ГРУЗИН. Орал как бешенный.

ТОЛЯ. Вы что, ребята, серьезно?

ДЕД. Серьезно, Толя! Серьезно!

ТОЛЯ. Но это же фашизм какой-то!

СЕНЯ. За дураков нас держат.

ДЕД. А мы и есть дураки.

ГРУЗИН. Ты чего, Дед?

ДЕД. Если бы мы не были дураками, то разве позволили бы так обращаться с

собой.

ТОЛЯ. Ничего, Дед! Мы еще им покажем! У нас, то есть у Союза борьбы за

освобождение, есть план подготовки революции.

ПЕТЯ. Революцию, Толя, не готовят. Для нее должны созреть объективные

предпосылки. М-да! Забывать мы стали классиков.

ВСЕ. Петя!

ГОГА. Ты пришел в сознание?

24

ПЕТЯ. Как видишь!

СЕНЯ. Что-то уж больно быстро!

ПЕТЯ. Представляю, как бы ты был рад, если бы я совсем не очухался!

СЕНЯ. Да типун тебе на язык!

ТОЛЯ. Сильно ломает-то? Как ты себя чувствуешь?

ПЕТЯ. Великолепно!

ТОЛЯ. Они же тебе какой-то укол вкатили!

ПЕТЯ ( с ухмылкой). Какой-то! Врач, прежде чем мне поставить укол,

шепнул: «Ты не бойся, парень! Тут у меня обычные витамины. Кричи только

посильнее, чтобы этот козел поверил».

ТОЛЯ. Козел, как я понимаю, это мент?

ПЕТЯ. Само собой!

ТОЛЯ. Так! Так! Подождите! (Начинает лихорадочно бегать по палате. Все

непонимающе следят за ним)

ПЕТЯ. Может быть, перестанешь мельтешить перед глазами!

ТОЛЯ. Так! Так! Слушайте! Сумасшедший — это мент.

ГРУЗИН. Да с чего ты это взял?

ТОЛЯ. Ну, подумайте! У него власть, оружие. Он кого угодно может

заставить. Ну, подумайте! Стал бы нормальный человек выстраивать всех,

издеваться? Это же ментовский психоз. Ментопсихоз! Во! И название даже

придумал. Как только выйду из больницы, непременно опишу его. Мне, может

быть, еще и Нобелевскую премию дадут.

ДЕД. Ага! Дадут! Догонят, еще поддадут!

ПЕТЯ. Вообщем-то логично. Он мне тоже показался подозрительным.

Каким-то ненормальным.

ТОЛЯ. Да он! Он! И к гадалке ходить не надо. Держит всех в кулаке. Доктор

знает, но не говорит. Попробуй пикни, пришьет на фиг!

ВОВЧИК. А мне он предлагал стукачом стать.

ПЕТЯ. Этой чести удостаивают немногих.

ТОЛЯ. Погоди! Погоди! А ведь это можно использовать в наших интересах.

ГРУЗИН. Каким образом?

ТОЛЯ. Подбросить ему дезинформацию.

ПЕТЯ. Ну?

ТОЛЯ. И всё! Топ — хлоп — и готово!

ПЕТЯ. Что готово-то?

ТОЛЯ. Ну, надо устроить ему западню, отобрать у него пистолет и сдать в

психушку.

ПЕТЯ. Ну?

ТОЛЯ. Через Вовчика передадим дезу, чтобы он обязательно пришел на

выбранное нами место.

ПЕТЯ. Так! Теперь, кажется, врубаюсь. И место такое есть. Помнишь

подвальчик, где мы бутылку пили?

ТОЛЯ. Разве такое забывается! Это одно из светлых воспоминаний в моей

жизни. Даже лёжа на смертном одре… Или лежа? Как правильно-то? Среди нас

случайно нет филологов?

25

ПЕТЯ. Хватит трепаться! Заманиваем его в этот подвальчик и делаем ему

темную.

ТОЛЯ. Само собой! Значит, Вовчик передаст, что в подвале собрались

мужики для распития спиртных напитков.

ДЕД. Или кто-нибудь медсестричку дрючит.

ТОЛЯ. Ну, Дед! Ну, гвардеец! Представляю, какой ты в молодости ходок

был. Кашу маслом не испортишь! Вовчик! Мотаешь на ус?

ВОВЧИК. В смысле?

ПЕТЯ. В смысле скажешь менту, что в подвале сидят с медсестрой мужики и

спирт халкают.

ВОВЧИК. Я никогда ни на кого не стучал и не буду стучать.

ДЕД. Господи ты Боже мой! Бывает же такое наказание Господнее!

ВОВЧИК. Стучать я всё равно не буду.

ГРУЗИН (подходит к Вовчику, кладет ему руку на плечо и пристально

смотрит ему в глаза). Владимир… не знаю, как по батюшке… считаешь ли ты

себя благородным человеком?

ВОВЧИК. Само собой! А как же!

ГРУЗИН. И у меня ни разу сомнения в твоем благородстве не возникало. Так

же, как и у других обитателей нашей славной палаты. Я верно говорю, ребята?

ДЕД. Верняк, Гога!

ГРУЗИН. нам предстоит очень ответственная акция: мы должны обезвредить

особо опасного сумасшедшего. Ты же не сомневаешься в его особой опасности?

ВОВЧИК. В смысле?

ГРУЗИН. В смысле, что у него есть табельное оружие, макарыч или

тэтэшник. Ты уже имел счастье убедиться, какой это кровожадный и злобный

монстр. К тому же, он очень хитрый и осторожный. Иначе, как бы ему удалось

держать всю больницу под контролем.

ТОЛЯ. Гога! Познер и Сванидзе в данный момент отдыхают.

ПЕТЯ. Лучше Познер, чем никогда… Это я так, к слову.

ГРУЗИН. И решающая роль в этой опасной операции по обезвреживанию

особо опасного маньяка, Владимир, ложится на тебя. А может быть, ты боишься?

Я тебя прекрасно понимаю. Кто из нас не боится человека в форме!

ВОВЧИК. В смысле?

ДЕД. В смысле, обосрался ты, Вовчик.

ГРУЗИН. Нет-нет! Я и на долю мгновения не могу усомниться в том, что

Владимир настоящий рыцарь без страха и упрека. И подобный подвиг, кроме

него, никто осуществить не сможет.

ВОВЧИК. В смысле?

СЕНЯ. Да ёжики-пыжики!

ПЕТЯ. Во! даже Сеню проняло!

ТОЛЯ. Так! Погодите! Давайте еще раз уточним задачу! Вовчик! Сейчас ты

пойдешь к менту и сообщишь ему, что в подвале мужики с медсестрой пьют

спирт. Ты понял?

ВОВЧИК. Стучать я не буду!

ПЕТЯ. Ой! Мамочки! Ой-ей-ей!