Отрывок51 из романа О чем молчит Каменный пояс

В конце августа, в воскресный день, на успение Пресвятой Богородицы Марии на Береговой улице состоялось уличное собрание. Напротив дома Константина Леонова, на полянке у берега пруда сделали импровизированную деревянную сцену, а напротив неё врыли в землю длинные деревянные лавки. На них расположились жители Береговой и соседних с ней, улиц. Первым, задолго до начала собрания, пришёл дед Бомбардир. Он только что завершил ежегодную церемонию награждения своего соседа Николая Оносова. Дело в том, что в соседнем с ним доме жил вместе со своими родителями двадцатипятилетний немой душевнобольной парень.

В детстве, когда Николаю было всего лет пять, на него напал разъярённый соседский бык и через рот пропорол ему рогом гортань. После этого парнишка от испуга подвинулся умом и потерял дар речи. Он бегал по улицам и мычал что–то невразумительное под сочувственные взгляды соседей. Ребятишки бегали за Николаем гурьбой и дразнили его, за что регулярно получали подзатыльники от своих родителей. А когда он вырос, то за ним прочно закрепилось прозвище «Коля Немо». По натуре Коля был не злобным парнем, а силу имел невероятную. Так при строительстве вокзала, куда его брал в качестве помощника отец, и где крепкие мужики переносили с подвод кирпичи каменщикам по десять штук за одну ходку, в течение нескольких часов с небольшими перерывами. Коля Немо накладывал себе по 16 штук и легко справлялся с этим весом. На пристани, когда разгружали баржи, он с легкостью переносил на спине тяжеленные бочки, которые здоровенные грузчики с трудом поднимали вдвоём.

Его способности каждое лето и использовал в полной мере дед Бомбардир, ослабевший от старости, при заготовке дров на зиму. Дед строил Колю перед кучей наваленных пред своим домом брёвен, вешал ему на плечо свой знаменитый дробовик и браво подавал команду: «Батарея, на караул!». Николай по ней вытягивался перед ним по стойке «смирно». Затем дед командным голосом зачитывал «приказ по батарее», который содержал задание «командования» произвести заготовку дров на зиму и укладку их во дворе в поленницу, что в точности и выполнялось «подчинённым» в течение нескольких дней.

Когда наставал день расчёта за выполненную работу, Бомбардир снова ставил Колю Немо «под ружьё» и громко зачитывал приказ о награждении его «за отличную службу». У Бомбардира не было боевых орденов, но зато он получил за участие в Крымской войне около десятка медалей, половина из которых были юбилейными. Этими медалями Бомбардир регулярно несколько последних лет торжественно награждал за выполненную работу своего простодушного соседа. Тот их носил с гордым видом на рубахе и стучал по груди ладонью, чтобы показать свои награды встречным прохожим.

Бомбардир, проведав от соседей об уличном собрании, после процедуры награждения, с деловым видом уселся на середину передней лавки, прямо напротив сцены. Он дремал на ярком солнышке в ожидании начала мероприятия. Народу собралось много, и на лавках места всем не хватило. Многие усаживались прямо на траву, а многие просто стояли на ногах около сцены.

Собрание проводил Константин Леонов, с ним пришли ещё двое представителей местных Советов – выдвиженцы из рабочих чугуноплавильного завода. Выдвижение рабочих «от станка» и крестьян «от сохи» на государственную службу в те годы стало одним из методов контроля госаппарата партийными органами. Часто выдвиженцем на ответственную госслужбу становился тот человек, который избирался общим или цеховым рабочим собранием, фабрично–заводскими производственными совещаниями или местными советами, а также партийными, профессиональными и общественными съездами. Предполагалось, что выдвигаться будут рабочие и крестьяне, в основной массе беспартийные. Однако, в процессе усиления борьбы за власть, среди выдвиженцев ставка делалась больше на партийных рабочих.

Основным вопросом проведения уличного собрания было переименование улиц района, а кроме этого, необходимо было обсудить некоторые хозяйственные вопросы и вопросы по благоустройству улиц. Со вступительной речью выступил Константин Леонов. Он говорил, что прежние названия улиц уже устарели, что они не отражают перемен, наступивших в стране. Поэтому им нужно было дать новые названия, в соответствии с текущим моментом и сложившейся политической ситуацией.

Названия были предложены представителями органов местной власти, а жители должны были на общем собрании их утвердить. Так Нагорную улицу предложили переименовать в улицу Розы Люксембург. «Что это за роза такая? Цветок, ли чо ли, какой не наш?» – живо поинтересовалась у Кости Агриппина Коптева, стоявшая около сцены. «Товарищи, я поясняю! Это никакой не цветок и не растение вообще. Это имя и фамилия немецкой революционерки, зверски убитой врагами мировой революции» – терпеливо пояснил всем присутствующим Костя. По рядам прокатился одобрительный гул, и народ абсолютным большинством проголосовал за новое название улицы.

Затем Константином было предложено переименовать Салдинскую улицу в улицу имени Третьего Интернационала. «А это кто ж такая?» – выкрикнули из толпы. «Да тоже, небось, баба кака–нибудь революционна!» – высказал своё предположение уже подвыпивший Борька Емельянов. «Да что же у них там, в революции, одни бабы что ли? Мужики–то куды девались?» – возмутился Илюха Коптев. Глуховатый Бомбардир, видимо только что проснувшийся, громко заявил с первого ряда: «А мне лично название энтовой бабы шибко нравиться. На едрит твою мать похоже!». Присутствующие дружно захохотали.

Костя вышел на середину сцены и, подняв вверх руку, чтобы успокоить народ, крикнул: «Тихо, товарищи! Не нужно превращать политическое мероприятие в балаган. А ты, дед, лучше помолчал бы со своими дурацкими сравнениями. Для непонятливых поясняю! Это никакая не баба, и уж, тем более, не едрит… Тьфу, ты! Третий интернационал, дорогие товарищи – это международная коммунистическая организация. Она создана для организации и будущего проведения мировой революции». «Так это же совсем другое дело!» – выкрикнул Борька Емельянов. «Даёшь третий интернационал!» – поддержали его все окружающие. На этом собрании Береговая улица была переименована в улицу Луначарского.

На собрании были также избраны уличные комитеты в количестве трёх человек из представителей с каждой улицы. В функции «уличкомов» тогда входили обязанности следить за благоустройством, чистотой и общественным порядком на улицах города. Также в некоторых случаях они привлекались для разрешения споров, возникающих между соседями, или разбору скандалов в семьях, обычно возникающих на почве пьянства одного из их членов.

Собрание плавно перешло в уличное гуляние, которое впоследствии стало традиционным, и проходило каждый год в это время под названием «день улицы». Мужики вынесли на берег пруда столы и лавки, а их жёны принесли из домов разные закуски и бутыли с самогоном. Началось праздничное застолье с песнями и плясками под гармошки. Потом кто–то пошёл на пруд купаться, а подвыпившие мужики устроили борьбу на полянке возле пруда.

Эти соревнования были традиционными при проведении народных гуляний. Боролись, показывая недюжинную силу и ловкость перед соседями и друг перед другом, ещё их отцы и деды. И никто уже не помнил, когда эта традиция зародилась. Правда, иногда, поначалу безобидная борьба, переходила в драку между соревнующимися борцами. Тогда, также по традиции, мужики разнимали дерущихся и «мочили» их, но не в современном понятии этого распространённого выражения, а в буквальном смысле. Разгорячённых нарушителей установленных правил борьбы брали за руки и за ноги и с размаху бросали в пруд прямо в одежде, для охлаждения их страстей и отрезвления.

К сожалению, гуляние не обошлось без трагического казуса. Разгулявшиеся на поляне соседи, собравшиеся вокруг соревнующихся борцов, вдруг услышали крики со стороны пруда, прорывавшиеся сквозь гомон всеобщего людского веселья. «Последний раз купаюсь! Последний раз купаюсь!» – кричал пловец, заплывший почти на середину пруда, над спокойной поверхностью которого торчала лишь его голова.

Борька Емельянов, глядя на кричавшего пловца, вдруг весело заметил: «Ну и купайся на здоровье, хули орать–то?». Мужики дружно рассмеялись. «Последний раз купаюсь!» – в отчаянии снова кричал пловец. Все опять дружно засмеялись на его крики. «Вот даёт, чудила! Видимо перебрал самогонки, бывает!» – заметил со вздохом зависти уже давно не пьющий Илюха Коптев. Варвара тоже, приставив ладонь ко лбу, чтобы защитить глаза от поднявшегося в зенит солнца, смотрела на купающегося мужика, голова которого, то вдруг исчезала под водой, то появлялась вновь на поверхности пруда.

«Да это же Рашид, татарин с верхней улицы. Мужики, он же тонет, просто крикнуть «караул» по–нашему не знает, как» – вдруг крикнула Варвара с тревогой в голосе. Мужики, наконец–то, смекнув, в чём дело, бросили всё и побежали к лодкам. Павел кинулся во двор за вёслами и прибежал с ними к своей лодке, которую Костя с Сашкой Головановым уже столкнули на воду.

Они запрыгнули в лодку и, быстро загребая вёслами, поплыли к утопающему, который уже скрылся под водой. Доплыв до места, они начали нырять в воду, ещё в надежде вытащить и откачать Рашида, скрывшегося под водой. Только их многочисленные попытки так ничего и не дали. Подплыли на лодках ещё ныряльщики, но их поиски тоже, к сожалению, оказались безрезультатными. Татарин буквально «как в воду канул». На этом месте проходило старое русло реки Салды, которое в простонародье почему–то называли «материком». По–видимому подводное течение снесло тело утопленника.

Понимая, что спасти Рашида уже не получится, Павел с Костей и Сашкой поплыли на берег за бреднем, с помощью которого решили искать утопленника. После третьего заброда он, наконец, попал в бредень и был доставлен на берег пруда. Вокруг собралась толпа любопытных людей, сквозь которую с трудом протиснулась жена Рашида Лейсан с четверыми маленькими детьми. Самого младшего из них, закутанного в пелёнки, она держала на руках.

Лейсан горько рыдала, что–то временами выкрикивая на родном языке. Бабы забрали у неё из рук грудного ребёнка и, как могли, успокаивали. Дети стояли рядом с ней и ревели, глядя на утонувшего отца, навзничь лежащего на берегу. Народ постепенно начал расходиться. Праздник улицы, так хорошо начавшийся, закончился весьма трагично. Тело Рашида на носилках перенесли домой. На следующий день соседи собрали деньги на его похороны и на помощь семье, оставшейся без кормильца. Кто не мог дать денег, несли продукты и одежду ребятишкам, у кого что было. Павел в своей мастерской к вечеру сделал гроб, в котором и похоронили утопленника. Провожали его всей улицей, и всю дорогу на кладбище мужики несли его на руках, подменяя друг друга.