Отрывок48 из романа О чем молчит Каменный пояс

Павла чекисты доставили в уездное отделение ГПУ. Оно располагалось недалеко от церкви, в одном двухэтажном каменном доме с городским отделением милиции. Он хорошо знал это здание, поскольку в нём раньше располагался штаб полковника Черкасова. Павла завели в кабинет к Александру Голованову, который находился на втором этаже. Он сидел за большим дубовым столом, заваленным папками документов, в новенькой форме офицера ГПУ с красной шпалой в петлице. «Если гора не идёт к Магомету, то Магомета ведут к горе под конвоем. Вы пока свободны» – сказал Александр, обращаясь к чекистам, которые привели Павла, после чего они вышли из кабинета.

«Присаживайся, Леонов Павел Николаевич, разговор у нас будет длинным» – предложил Александр, показывая Павлу на табурет, стоявший напротив него. «На учёт, как я понимаю, ты так и не встал? А напрасно» – продолжал Александр. «Сашка, не тяни кота за резину. Скажи прямо, я арестован?» – спросил Павел, присев на табурет. «Документы пришли из Приморья на тебя и на твоего дружка полковника Каличева. Кстати, не знаешь, где он сейчас?» – спросил Александр.

«Нет, не знаю, да если бы даже и знал, то не сказал» – спокойно ответил Павел. «Да я в этом и не сомневался. Судя по присланным нам из Приморья документам, ты там, у белых, оказывается, был прославленным командиром, можно сказать, легендой. Боевые награды имел и до подполковника дослужился, а это тебе не шутки» – заметил Александр, открыв папку с надписью «Дело № 2813/4оф подполковника Леонова Павла Николаевича». Внизу мелкими буквами красным карандашом чьей–то рукой было приписано «особо опасен».

«Оперативно сработали! Что тебе сказать, Александр Иванович? Воевал, согласно присяге, честно, как нас и учили, а учителя у меня были хорошие, не хотелось их подводить» – невозмутимо сказал Павел. «Вот ещё, кроме этого, заявление на тебя поступило от некоего бывшего красного партизана – Котова Василия Николаевича. Он просит разъяснить, почему белогвардейский офицер до сих пор находится на свободе?» – продолжил Александр.

«Так вот откуда ветер дует. Теперь понятно, кто вам стуканул. Не уймётся никак Васька, Варвару мне простить не может. Сколько времени прошло, а он всё злобствует, доносы пишет. Только Васька Котов такой же красный партизан, как я балерина. Пускай он лучше напишет, как со своим папашей белых хлебом–солью встречал на центральной площади, да как от красного призыва у родни скрывался в Нижней Салде» – ответил Павел. «Да знаю я всё про этого «партизана», даже можешь не продолжать. У меня к нему тоже масса вопросов, только, как говорится, что написано пером, того не вырубишь топором. Понимаешь, Паша, по всем этим документам, я обязан направить тебя в губернское ГПУ, а оттуда назад уже хода не будет. В самом лучшем случае расстреляют без мук, если, конечно, повезёт» – сказал Александр, пристально посмотрев на Павла.

«Ладно, Саня, не пугай, я пуганый! Я солдат, и знал, на что шёл. Делай своё дело, как положено. У меня к тебе будет лишь одна просьба – Варвару не трогайте. Она на сносях, да и угрозы для вашей власти никакой не представляет. Ты ведь тоже солдат, а солдату с бабами воевать позорно» – попросил Павел. «Это я тебе обещаю, а в остальном ничем помочь не смогу» – хмуро ответил Александр. «Вот за это тебе спасибо! Прощай, Сашка, и удачи тебе. Видно разошлись здесь наши дорожки. Варваре скажи, что любил я её, и пусть простит, она знает за что. Косте тоже поклон от меня передай. Скажи, что я на него не в обиде. А теперь зови своих янычар» – сказал на прощанье Павел и встал с табуретки.

«Караульный!» – крикнул Александр после короткой паузы. В дверь вошёл солдат с винтовкой на плече. «Послушай, служивый, там милиция вчера конфисковала самогон вместе с самогонщиком. Иди, возьми у них бутылку. Скажи, что для меня» – попросил Александр. «Будет сделано!» – понимающе ответил караульный и поспешно нырнул за дверь. Буквально через пять минут он вернулся с четвертью мутного самогона в руках. «Садись, Паша, простимся по русскому обычаю. Ко мне никого не впускать» – приказал Александр караульному. «Есть!» – козырнул тот и скрылся за дверью.

Александр достал из ящика стола гранёные стаканы и до краёв наполнил их самогоном. «Давай, Пашка, выпьем за наше прошлое. Всё–таки мы вместе, считай, с самого детства. Хорошее было время, жалко, что его не вернёшь» – сказал он с сожалением в голосе. Они чокнулись полными стаканами с самогоном и опрокинули их до дна. «Извини, Паша, закуски тебе предложить не могу, у меня её попросту нет» – пояснил Александр, поставив на стол пустой стакан. «Не переживай, она мне не нужна. В Ледяном походе мы последние несколько дней, когда кончилась еда, пили один лишь спирт, спасаясь от холода. И, знаешь, выжили только благодаря ему».

«Да, тогда мы вас здорово прижали под Красноярском. Такая закрутилась карусель! Сам я, правда, там не был, наш полк тогда перебросили под Уфу, на подавление Вилочного восстания. Но я знаю, что в котле под Красноярском погибла основная часть колчаковской армии» – вспоминал Александр, снова разливая самогон по стаканам.

«А я там был, мы оттуда еле ноги унесли. А помнишь, как тебя ко мне привели казаки в селе Сазоново. Я чуть было не выкрикнул, когда тебя узнал: «Санька, здорово». У моего урядника чуть глаза на лоб не вылезли, когда я вас отпустил. Если бы ты видел его рожу!» – улыбаясь, сказал Павел. «Да, я ничего не забыл. Тогда ты мне, можно сказать, жизнь спас. А помнишь, как мы пацанами у моего отца ружьё умыкнули, а Костя пальнул из него у вас дома в половицы на полу. Дядя Коля тогда две доски в полу заменил, а я от отцовского ремня две недели на пятой точке сидеть не мог. А случай на охоте, на Петровом Броде. Помнишь…» – вспоминал Александр.

По сути, несмотря на все перенесённые ими испытания и невзгоды военного времени, в душе они оставались теми же озорными парнишками с улицы рабочего Миллиона, которые лазили за яблоками в соседские огороды и постоянно дрались без особых на то причин со своими сверстниками с Хохлов и Малого мыса. Просто война заковала их души в свои тяжёлые кровавые доспехи, за которыми не переставали горячо биться их юношеские сердца.

Так, за разговорами и за воспоминаниями, они к ночи приговорили без закуски, целую четверть самогона. «Знаешь что, Пашка, друг дорогой, пошли они все в жопу! Не видать им тебя, как своих ушей!» – говорил заплетающимся голосом Санька. Он подошёл нетвёрдой походкой к столу, взял с него папку с делом подполковника Леонова и, шатаясь, подошёл к «буржуйке», стоявшей в углу кабинета. Затем он вынул из кармана спички, поджёг папку и бросил её в топку печи.

«Вот так, Пашка, было дело, да сгорело. А нет дела – гуляй смело» – в рифму пробормотал пьяный Санька, разведя руками, с какой–то озорной полудетской радостью на лице. «Ты чего творишь, дурень? С ума сошёл, что ли?» – крикнул ему Павел и кинулся к печке спасать горящие документы. Но Александр встал на его пути непреодолимым препятствием. «Пусть всё горит, Пашка, ясным пламенем» – снова чему–то улыбаясь, пробормотал он заплетающимся языком.

«Санька пусти, не пори хреновину. Тебя завтра самого вместе со мной в губернское ГПУ отвезут и к стенке поставят» – бормотал опьяневший Павел, пытаясь прорываться к печке. Наконец, он «победил» противника, только было уже поздно. От папки с документами в печке осталась лишь кучка золы, а поверженный Сашка раскинулся на полу и захрапел. Павел обречённо махнул рукой и улёгся спать на пол рядом с ним.

Утром его разбудил Александр, ещё не протрезвевший окончательно после вчерашней выпивки. «Слушай, Паша, ты не видел, куда я твою папку со стола дел?» – первое, что он спросил. Голова у Павла болела и кружилась после выпитого самогона. Он напряг спросонья всю свою память и вдруг вскрикнул: «Я вспомнил! Ты же её вчера в печке сжёг. Я тебя пытался остановить, да куда там. Ты же встал, как бронепоезд «Пролетарий» на моём пути».

«Серьёзно? Ни хрена не помню! Помню, что мы пили вчера, говорили, а потом, как отрубило» – растерянно сказал Александр, наливая в стакан воду из графина. «А что мне теперь делать?» – спросил он, озадаченно глядя на Павла. «Да не переживай ты так, я тебе чистосердечное признание напишу. Мол, так и так, воевал против красных у Колчака. Вину свою признаю, был не прав, искренне раскаиваюсь, и всё такое?» – успокоил Павел Александра.

«Нет, так не пойдёт, они всё равно документы на тебя затребуют. Лучше совсем это дело замять, только вот Васька под ногами болтается, как говно в прорубе. Как говориться, один в поле, а вони! С ним надо будет что–то решать, вряд ли он уймётся. Караульный!» – крикнул Александр. В кабинет вошёл вчерашний часовой. «Приведи ко мне самогонщика, которого милиция вчера арестовала» – приказал Александр солдату.

Через десять минут караульный привёл розовощёкого мужика лет 45, одетого в синюю шёлковую рубаху и галифе, заправленные в кирзовые сапоги. «Фамилия, имя, отчество!» – грозно спросил Александр арестованного самогонщика. Зорихин Сергей Владимирович, временно безработный» – ответил испуганный самогонщик, вероятно никак не ожидавший попасть в ГПУ. «Ты ещё и работать не желаешь, тунеядец?! На людском горе наживаешься, мерзавец? Спаиваешь самогоном трудящихся, контра недобитая?! Ты хоть знаешь, что тебе за это положено по законам военного времени? Расстреляем тебя к чертовой матери, вот и весь разговор!» – железным голосом пригрозил Александр.

Самогонщик весь затрясся от страха, рухнул на колени перед Александром и запричитал: «Гражданин комиссар, не губи ради бога. У меня трое ребятишек и баба на сносях. Чёрт меня попутал с этим самогоном! Поверьте, я больше никогда в жизни…». «Ладно, хватит скулить. Если жить хочешь, есть вариант. Садись и пиши» – оборвал его рыдания Александр и, положив перед ним чернильницу и листок бумаги с ручкой, стал диктовать: «Я, такой–то, такой–то, являлся свидетелем того, что Котов Василий Николаевич принародно ругал Советскую власть и проводил вражескую агитацию против неё. А ещё ранее, при занятии белыми войсками города, он же, вместе со своим отцом радостно встречал их на центральной площади с хлебом–солью. Впоследствии они же активно сотрудничали с белогвардейцами и выдавали им красных партизан и членов семей красноармейцев. Прошу органы правопорядка пресечь агитацию против Советской власти гражданина Котова и его отца и привлечь их к ответственности за сотрудничество с её врагами. Дата, подпись».

Сергей, шмыгая носом, старательно выводил на бумаге продиктованный ему текст. Закончив писать, он трясущимися руками протянул Александру своё «сочинение». «Я надеюсь, ты понимаешь, что всё это должен подтвердить на словах следователю и подписать у него протокол допроса?» – спросил его Александр, читая написанную Сергеем бумагу. «Гражданин комиссар, да я завсегда и с превеликим удовольствием, только не губите» – пролепетал Сергей.

Александр снова вызвал караульного и приказал ему: «Отведи его назад и скажи, чтобы отпустили. Беседу я лично с ним провёл. Он признал свою вину и искренне раскаялся. Я ничего не путаю, гражданин Зорихин?». «Никак нет! Всё именно так, гражданин начальник, я всё осознал и раскаялся. Век буду вам благодарен. А если что нужно, то я завсегда, значит, рад стараться для вас» – заверил обрадованный Сергей, выходя с караульным из кабинета. «Вот и всё, Павел, дело твоё можно считать закрытым. Ты свободен, и можешь идти домой к своей Варваре, привет ей не забудь от меня передать» – улыбаясь, сказал Александр.

«Спасибо, Саня, не ожидал» – искренне поблагодарил Павел. «Да не за что. Я и сам рад, что всё так разрешилось. Если бы ты не вернулся, то мне мать с отцом такой бы трибунал дома устроили, что хуже военного» – пояснил Александр. «А что же теперь с Котовыми будет?» – поинтересовался Павел. «Сидеть будут, вот что. Родителей наших, между прочим, они белякам сдали. Я давно с ними разобраться хотел, да всё руки никак не доходили. Если на то пошло, то они враги намного хуже тебя. С тобою всё ясно, а эти затаились и ждут, чтобы в спину нож воткнуть исподтишка» – ответил Александр.

Павел вышел из здания ГПУ и облегчённо вздохнул. Было раннее летнее утро. Июльское солнце поднималось над ещё спящим городом, отражаясь в каплях утренней росы на зелёной придорожной траве. «Вот она, свобода! Как здорово и как радостно жить на этой земле!» – невольно подумал Павел, почувствовав при этом какой–то необыкновенный прилив жизненных сил в своём организме. Вдруг на противоположной стороне площади, на ступенях у церкви, он заметил одиноко сидящую женщину, в которой сразу узнал Варвару.

«Ты что, всю ночь здесь просидела?» – спросил Павел, подойдя к ней. «А ты как хотел? Ты думаешь, что я бы уснула после того, как тебя чекисты забрали? Что же дальше–то с нами будет, Паша?» – взволнованно спросила Варвара. «А дальше мы жить будем, Варька, и детей рожать, радоваться жизни будем!» – радостно воскликнул Павел и, подняв жену на руки, начал её кружить. «Ты со мной осторожнее, Пашка, я теперь не одна. Ещё рожу раньше срока на радостях» – смеясь, предупредила его Варвара. Он осторожно поставил её на ноги и поцеловал. Они счастливые, держась за руки, зашагали в сторону своего дома.