Последние главы

КОЗЯВКИНА И ВЕЛИКАНОВА СОЧИНЯЮТ ПЕСНЮ

Скучно стало Козявкиной и Великановой. А скучать долго они не умели, потому что Козявкина обязательно придумывала что-нибудь веселенькое. Так что скука, по крайней мере, для Козявкиной была весьма полезна.

— Давай песню сочиним! — предложила Козявкина.

— Давай! — кивнула Великанова. — Только я не умею.

Как будто Козявкина об этом не знала! Эх, Великанова! Не дооцениваешь ты свою подругу!

— Чего тут уметь? Тут и уметь нечего! Я уже сто тысяч песен сочинила! Раз — два и готово! Даже у тебя получится! — обнадежила ее Козявкина, хотя и была уверена в совершенно противоположном.

Великанова ухмыльнулась:

— Так я и поверила тебе! Ну, от силы три-четыре тысячи песен сочинила. А врать! Сто тысяч!

— Хватит болтовней заниматься!

Козявкина топнула ножкой.

— Значит, слушай сюда и мотай на ус! Ах, забыла, что у тебя усов нет. Кстати, с усами ты, Великанова, была бы неотразима! Я сочиняю первую строчку, ты вторую, потом опять я, потом ты. И так до конца песни!

— А как же ты тогда сочиняла одна? — удивилась Великанова. — Представляю, какая у тебя галиматья получалась! Давай сначала я первую, а ты вторую?

— Великанова! Тогда никакой песни не получится! Ты всё загубишь с самого начала. Я должна задать тему!

— А почему я не могу задать тему?

— Потому что у меня огромный опыт по сочинению песен. А ты начинающая песельница! У тебя нет ни опыта, ни музыкального слуха, ни поэтического таланта! Тебе до моего уровня еще ого-го сколько расти! Потому что расти можно не только в высоту, но и духовно. Ты себе представить не можешь, какая чушь получится, если ты начнешь первая. Это будет не песня, а не знаю что. Ты должна отдавать себе отчет в полной своей бездарности.

— Отдаю, — вздохнула Великанова. — Согласная я.

Козявкина задумалась на мгновение. А когда она задумывалась, то обязательно глядела в пол. Потом она вскинула голову и запела:

— Не плачь, девчонка!

Великановой хотелось зажать уши и убежать куда-нибудь подальше, чтобы не слышать этого голоса.

— А теперь ты давай, Великанова!

Великанова наклонила голову к плечу, подложила под щеку ладони, сложенные лодочкой и уставилась неподвижным взглядом в верхний угол комнаты, как будто там была записана песня. Затем она вздохнула, посмотрела на Козявкину, придала лицу умилительное выражение, как это делала ее бабушка, когда начинала петь эту песню, и затянула:

— Ой, цветет калина…

Козявкина удивленно посмотрела на нее. Она и подумать не могла, что у Великановой такой тонкий певческий голосок.

Великанова напугалась:

— Что-то не так?

— Мда! — задумчиво протянула Козявкина. — Ну, попробуем продолжить. Может, что-то и получится. Впрочем, иного я и не ожидала. Но продолжаем! «Пройдут дожди!»

Звонко отбарабанила Козявкина. Еще и ножками попритоптывала, изображая удары дождевых капель. А потом Козявкина, высоко задрав голову и размахивая ручками, протопала вдоль стен строевым шагом, как их учили на уроках физкультуры, когда они готовились к смотру строевой песни и строевой подготовки. Великанова подхватила:

— В поле у ручья.

— Солдат вернется, — гаркнула Козявкина и губами изобразила звук медной трубы, в которую дует военный музыкант.

— Парня молодого…

— Ты только жди…

— Полюбила я! — меланхолично протянула Великанова и ойкнула, как это всегда делала ее бабушка.

— Твой верный друг…

— На свою беду…

— Любовь на свете…

— Не могу открыться…

— Сильней разлук…

— Слов я не найду.

— Великанова!

Козявкина стояла посреди комнаты в генеральской позе.

— Ты хоть вникаешь в тематику песни, когда ее поешь?

— Кого? — удивилась Великанова.

— О чем я начала песню? О любви и верности. Парень в армии, а любимая девушка верно ждет его. А ты о чем поешь? О дереве, о парне, которого полюбила на свою беду. Да тут не беда, а верность и счастье! Вот скоро он отслужит и их сердца соединятся. Они с нетерпением ждут этого момента.

— Да это не я полюбила!

— А кто полюбил? Я что ли? Я жду своего парня из армии. Он скоро должен вернуться, как только отслужит.

— Я не знаю, кто его полюбил на свою беду.

— Ну, как можно петь о том, что не знаешь. Надо петь только о том, в чем твердо уверена.

— Бабушка моя так пела.

— Ах, вон оно что! Тогда так и надо петь «парня молодого полюбила моя бабушка. Парня полюбила моя бабушка на свою беду. Не может моя бабушка признаться, не может моя бабушка слов найти. Да! Великанова! Это у вас наследственное!

— Чего опять не так? — буркнула Великанова и надула щеки. Никогда этой Козявкиной не угодишь.

— Словарный запас ограниченный. Слов не можете найти. «Слов я не найду», — передразнила она Великанову и показала ей маленький красный язычок, промычав при этом. — Как с такими партнерами сочинить шедевр? Ну, почему мне всегда не везет. У Ильфа был Петров, у сапога пара, а у меня Великанова. Как будто нельзя было чего-нибудь получше!

Козявкина строго взглянула снизу вверх. Великанова виновато пробормотала:

— Не знаю! Не виноватая я! Я старалась! И бабушка моя очень хорошо эту песню пела, мне нравилось.

Догадаться ни о чем было нельзя. Но однажды они услышали за стенами шум. Шум был необычный и в то же время очень знакомый. Где-то они уже его слышали и не один раз.

— Это война? — испугалась Великанова.

Она большими глазами смотрела на подругу, которая уж точно всё должна знать и обо всем догадываться. Лицо Козявкиной сияло от счастья.

— Великанова! Ты что? Не узнала? Это же «Привет»! «Привет» вернулся за нами. Это шум его двигателей.

Великанова прислушалась. Конечно же, именно так гудели двигатели корабля. Девчонки запрыгали и завопили от счастья. Они спасены! Скоро они будут дома в своей родной Малиновке.

— Скоро мы будем дома!

Они бросились к окну. Но, конечно, ничего там не увидели, то есть увидели то, что им полагалось видеть. Портреты Дору, картины поклонения срамовцев. Но ясно же, что «Привет» уже приземлился, в смысле, присрамился и сейчас на космодроме. Сейчас их уже, наверняка, разыскивают.

— Но как же они найдут нас, если мы в плену? — спросила Великанова. Кто же, кроме Козявкиной, может дать ответ на самый сложный ответ и найти выход из безвыходной ситуаации? — Я даже не знаю и не могу придумать, как им нам найти.

— Ну, это само собой, если ты знала и могла что-нибудь придумывать, ты уже была не Великановой, — с привычной интонацией произнесла Козявкина. Но Великанова нисколько не обиделась.

— А кем? — спросила она.

— Сократовой или Платоновой.

— А это кто еще такие?

— Неважно! — отмахнулась Козявкина.

— Слушай, Козявкина! А они же могут напасть на корабль, эти вурдулаки! У них, видела, сколько оружия! И тогда убьют и Веру Сергеевну, и пилотов, и захватят корабль, на котором мы должны лететь домой.

— Мы не допустим этого! — решительно заявила Козявкина и топнула ножкой. Лицо ее приняло такой зверский вид, что даже Великановой стало страшно. А вдруг возьмет и ее покусает.

— А это как?

— Откуда я знаю! Сперва нам нужно убежать отсюда!

Козявкина присела на краешек кровати и погрузилась в размышление. Великанова поняла, что сейчас ей лучше не мешать.

В конце концов Великанова устала ждать и робко произнесла:

— Так это же проще простого!

— У тебя есть план? — спросила Козявкина. — Великанова, ты решила рассмешить меня до гомерических колик?

— У меня есть план.

— Какой еще план?

— Гениальный план!

— В этом я не сомневаюсь, Великанова! — усмехнулась Козявкина и тяжело вздохнула. Почему ей достаются всегда вот такие подруги?

— Нет! Правда! Я по телеку видела, там показывали, как один мужик из тюрьмы бежал. Знаешь, какой классный фильм! Я его четыре раза смотрела. Правда, название не запомнила!

— И как это он убежал?

— Ну, он стал вопить, как больной. Ой! Умираю! Тюремщик открыл двери, зашел к нему в камеру. А он его бац по башке кулаком. Тот упал. Он переоделся в тюремщикову одежду и вышел из тюрьмы. Ну, все видят, что идет тюремщик. Ну, идет и пущай идет, никто его не остановил.

— Бац будет кто делать? Ты, Великанова?

— Ну, а кто же еще? Не ты же, Козявкина? Ты разве только кому-нибудь пятки можешь пощекотать или коленки погладить… Вот почему мне всегда подружки такие достаются? Ох, несчастная я!

— Ну, за неимение другого плана, будем реализовывать этот дурнущий план. Ты только это, Великанова, когда бацать будешь, не слишком-то усердствуй! Убийства нам не надо! Тогда уж точно тюрьма! В общем, не будь дурой!

— Ну, если ты умная, тогда сама и кричи! И все остальное тоже сама. А я полюбуюсь, как это у тебя получится!

— Ааааа! — завопили они вдвоем.

— Еще громче! — скомандовала Великанова.

— Аааа!

— Зажигай! Аааа! Да что они оглохли что ли там, глухие тетери! Мы уже голос скоро сорвем!

— Нет! Точно глухие! А давай тарабанить в двери! Ну, мы вам сейчас покажем! На весь ваш Срам грохоту устроим! Сейчас вы все сюда сбежитесь! Нет! Всех не надо! Пусть только один тюремщик прибежит!

Они подбежали к дверям и начали стучать кулаками, пинать ногами и даже биться о двери головами. Особенно хорошо это получалось у Великановой. Такой глухой и очень громкий звук.

— Такой звук, как будто по дверям со всей силы бьют пустым ведром! — не могла удержаться от комментария Козявкина. Сама она, по правде сказать, не очень-то старалась, всё переложив на подругу.

Великанова весело отвечала:

— Не умничай! Бей не жалей! Ломать не строить!

И давай головой, кулаками, ногами. Непонятно, как дверь могла еще выдерживать такое насилие над собой.

За дверью раздались шаги. Лязгнул затвор. Ну, наконец-то их услышали. Понятно, что спят, как сурки, вместо того, чтобы бдительно охранять их. Непорядок! Надо бы пожаловаться! Перед ними возник здоровенный верзила. Даже Великанова, поднявшись на цыпочки, едва бы достала ему до плеча. Значит, их боятся всё-таки, раз ставят таких силачей!

— Спишь, тунеядец! — закричала Великанова. — А если бы мы убежали?

И она со всей силы ударила Великанова в грудь. Она хотела съездить ему по роже, но не достала. Тот рассмеялся.

— Ты чего смеешься, придурок?

— Да щикотно, девчонки! Чего тарабаним-то? Кстати, дверь не закрыта, просто она открывается вовнутрь.

— Ах, тебе щикотно? Ну, погоди!

Великанова обернулась в поисках чего бы потяжелее. И схватила обеими руками стул за ножку. Охранник легким движением руки перехватил у нее стул и поставил его на место. Но никакой обиды не выразил.

— Так нечестно! — обиделась Великанова. — Мог бы и поддаться! Мы всё-таки девочки.

Она надула щеки, сложила руки на груди и демонстративно отвернулась от рынды. Вот, мол, тебе!

— Девочки! Собирайтесь!

— На расстрел что ли? — деловито осведомилась Козявкина, прокручивая в голове разные планы. — Рота автоматчиков у вас, надеюсь, профессионалы, а не какие-нибудь дебилы с подворотни?

В голову Козявкиной не приходило ни одной идеи. Как им справиться с этим амбалом, который одним пальцем разделается с ними?

— Во! — согласилась Великанова. — Если подсунете дебилов, мы не будем расстреливаться! Мы не согласные!.

Она теперь уперла руки в бока и угрожающе смотрела на тюремщика. Будь на его месте, кто послабее, давно бы сбежал отсюда от страха.

— Дилетанков нам не надо!

Их отвели в рабочий кабинет Дору. С чего бы это такая честь? Значит, расстрела не будет или он пока откладывается. Дору поднялся с кресла, приблизился к ним и легонько похлопал по щечкам. Так сердобольные родители поглаживают детей, когда отправляют их на все лето к бабушке. Козявкина сморщилась так, как будто по ее щеке ползет тарантул. Потом еще и фыркнула, после чего долго ладонью терла щеку, которую соизволил похлопать Дору. Великанова сделала книксен и томно произнесла:

— Весьма польщена, шалунишка вы этакий!

Видимо, классный час по этике глубоко врезался ей в память и она долгое время репетировала книксены перед зеркалом.

— Барышни вы мои милые! Ваш космический корабль вернулся за вами, — произнес Дору, мило улыбаясь и показывая всем своим видом, что он весьма рад за них, рад тому, что скоро они вернутся домой.

Девчонки завопили:

— Ура! А вы нас отпускаете!

И никаким злодеем Дору им теперь не казался. Вот что значит предубеждение. Нельзя судить о человеке по первому впечатлению.

— Конечно же! Вы не пленницы, а наши гости, — проговорил Дору и опять очень мило улыбнулся.

«А он симпатичный», — подумала Великанова. «Вполне адекватная личность», — решила Козявкина.

— Как у вас на Земле говорят, в гостях хорошо, а дома лучше.

Дору рассмеялся, тихо, не разжимая губ, только приподняв уголки губ, как смеются очень сдержанные особы.

— Еще у них говорят, незванный гость хуже татарина. Не знаю, кто такой «татарин», но, вероятно, этим словом они определяют нечто не очень хорошее, если хуже его уже ничего не бывает.

Это уже Эма.

— Надеюсь, кратковременное пребывание на нашей планете оставило у вас о ней самые приятные воспоминания? — вкрадчиво проговорил Дору, вглядываясь в их лица. Слова могут обманывать, а вот лица не всегда.

Великанова кивнула.

— Ага! Когда вы своих бух-бух!

Козявкина ее одернула, мол, молчи, дура, не надо дразнить тигра, пока мы у него в клетке.

— Милые вы мои! Вы что же подумали, что их убили? Ай-я-я-яй! Вы такого плохого мнения обо мне. Ну, никак не ожидал! Я же милейшее существо! И слона не обижу, не то, что мухи. Так подумать обо мне? Право, вам должно быть стыдно. Мучительно стыдно.

Лицо Дору выразило неподдельное страдание, как будто сама мысль о том, что он плохой, доставляло ему мучительную боль.

— Я же самый гуманный на Сраме! А может быть, и во всей Вселенной.

«Он явно страдает манией величия, — подумала Козявкина. — Нет, всё-таки он опасное существо!»

— Не может быть, а так оно и есть! — твердо заявила Эма и тем самым поставила точку в разговоре о гуманизме.

«Какая неприятная особа!» — поморщилась Козявкина.

— Мы лишь усыпили наших уважаемых ученых, — сказал Дору. — Да-да! На кончиках стрелок ни какой ни яд, а обычное снотворное. Ну, не совсем уже и обычное, особое снотворное. Когда они проснутся, а они уже скоро проснутся, они совершенно ничего не будут помнить о том исследовании, которое проводили. А зачем им помнить об этом? Совершенно не нужно! Есть государственные тайны, секреты. И я, как гарант государства, должен стоять на их страже. Порою это очень тяжело. Поверьте мне! Но я сам выбрал тяжелейшую участь гаранта процветающего государства.

— Весьма не рады были познакомиться с вами! — заявила Козявкина. — Ну, мы пойдем!

Она протянула руку вверх и ухватила ладонь Великановой, после чего потянула ее за собой.

— Конечно, пойдете! Обязательно пойдете! Еще как можете идти! — затараторила Эма, но с такими зловещими и злорадными интонациями, что девчонкам стало понятно, что так просто они не уйдут.

Девчонки вышли за дверь. Никто их не удерживала. Они спустились по парадной лестнице и только уже на выходе к ним присоединился добрый десяток рынд. Хотя, скорее всего, недобрый.

— Мы и без почетного экскорта обойдемся! — гордо заявила Козявкина.

— Да! Никакие нам экорты не нужны! — поддержала подругу Великанова. — Идите. Откуда пришли!

Рынды не обратили никакого внимания на их слова. Окружив кольцом девчонок, они молча шествовали в сторону космодрома. Вскоре на горизонте они увидели знакомый силуэт.

— «Привет», привет! — закричали девчонки и бросились бежать со всех ног. Рындам ничего не оставалось, как бежать вместе с ними.

Вот они уже и на космодроме. Рядом с кораблем стоит Вера Сергеевна и приветливо машет им.

— Верочка Сергеевна! — набросились на нее девчонки и, ну, целовать ее, обнимать, слезы лить, как будто они тысячи лет не виделись.

Вера Сергеевна тоже растрогалась и облобызала их, как самых родных и близких ей людей.

— Верочка Сергеевна! Если бы вы знали, что тут с нами произошло!

И они наперебой так быстро затараторили, что, конечно, ничего понять и разобрать было невозможно.

— Девочки! Постойте! Потом всё расскажите! Времени у нас было предостаточно! — пыталась их остановить Вера Сергеевна, хотя понимала, что им очень хочется высказать, сразу рассказать обо всем.

— Как вы догадались, что это не мы, Верочка Сергеевна?

— Ну, еще в полете мы заметили, что девчонки ведут себя как-то странно.

С корабля раздался сигнал. Их приглашали на борт. Стоянка была ограничена. Нужно было идти.

— Понимаете, девочки! — тараторили Вера Сергеевна. — Они не знали самых элементарных вещей. Ну, я списывала это на возможные последствия нашего космического путешествия. Может быть, длительный перелет таким образом сказался на их психике. А спустя несколько дней после возвращения домой в кабинет к директору школы ворвались разъяренные мамы Козявкиной и Великановой. Они были вне себя от ярости. «Кого вы нам привезли? — кричали они. — Это не наши дочери! Это какие-то инопланетки! Что мы своих дочерей не узнаем? Верните немедленно наших дочурочек, наших деточек!» Конечно, мы не могли поверить в такое. Девочек стали обследовать специалисты. И убедились, что это действительно инопланетяне. Правда, они и сами не скрывали этого. Да только кто же им поверит?

Козявкина облегченно вздохнула.

— А тут такое с нами было! Такое, Верочка Сергеевна!

Но Вера Сергеевна не слушала их, а тянула к кораблю, где уже продували двигатели и готовились к взлету.

Но вдруг Вера Сергеевна резко остановилась. Опустила их руки, отошла на несколько шагов назад и, побледнев, сказала:

— Извините, девочки! Но я не могу допустить оплошности. Вторую ошибку мне уже не простят.

— О чем это вы, Верочка Сергеевна?

— Я должна убедиться, что вы настоящие Козявкина и Великанова, прежде чем мы поднимемся на борт корабля.

— Что тут убеждаться? Мы есть мы!

— Может, мне нецензурно выругаться? — предложила Великанова.

— Это бы, конечно, стопроцентно доказывала, что ты Великанова, — строго сказала Вера Сергеевна. — Но не забывайте, что я педагог, и никогда не допущу в своем присутствии нецензурной брани. А впрочем, а ну-ка скажите, во что играют Козявкина и Великанова на уроках математики?

— В крестики-нолики! — хором ответили подруги.

— А на географии?

— В морской бой!

— А на литературе?

— В «балду»!

— А на…Я еще знаю, как узнать, настоящие ли вы Козявкина или Великанова. Если вы настощие, то должны знать, что мне Попков положил в сумочку на классном часе, посвященном правилам этикета?

— Живую мышь! — хором выкрикнули Козявкина и Великанова. — Вы сунули руку в сумочку, чтобы достать косметичку, а мышь побежала по вашей руке. Ой! Как вы визжали, Верочка Сергеевна! Мы думали, что у всех барабанные перепонки лопнут от вашего крика.

—

— Вот что, уважаемая, — обратился Дору к Вере Сергеевне. — Передайте экипажу, что мы тоже полетим с вами. Или вообще никто не полетит. Окажите любезность. Я буду вам очень благодарен.

— А вы собственно кто будете? — строго спросила Вера Сергеевна. — И что означает всё это шоу? Это всё-таки космический корабль, а не кресло-качалка, чтобы брать любого, кто захочет.

— Я правитель этой планеты. И мне с моими друзьями очень интересно взглянуть на Землю. Не откажите нам в этой маленькой просьбе! Вы же такая добрая милая женщина. К тому же и учительница!

— Причем тут учительница! — фыркнула Вера Сергеевна. — А впрочем, я такие вопросы не решаю. Обращайтесь к командиру корабля! Хотя мне кажется, что он вряд ли удовлетворит вашу просьбу.

— Будьте уверены! — улыбнулся Дору. — Еще никто не отказывал мне в моих маленьких просьбах. Вперед, друзья!

Отряд рынд, вооруженных боевыми пылесосами, ринулся к кораблю.

— Эээ! Ребята! — развел руками один из космонавтов. — Извиняйте! Свободных мест нет!

Его молча сбросили с трапа.

Через некоторое время из люка корабля выглянул рында и громогласно скомандовал:

— Можете подниматься?

Вера Сергеевна с девчонками поднялись на корабль. Все каюты, кают-компания и даже переходы были заняты вооруженными рындами. Возле каждой двери стоял стражник.

— Кто эти люди? — спросила Вера Сергеевна, когда они оказались одни в каюте. — Мне довольно странным показалось их поведение, если не сказать больше. Чего они хотят от нас?

— Ууу! — завыла Великанова.

Так, наверно, воюют голодные волки долгими зимними ночами, задрав свои зубастые морды.

— Вот этот длинный, его зовут Дору. Он ууу! Беее! Ой-ой-ой! А вот эти вокруг него мордовороты со своими пылесосами зовутся рылами. Нет! Не рылами! Но что-то похожее на рыла!

— Вот что, Великанова! — остановила ее Вера Сергеевна. — Не вой, пожалуйста! Помолчи! Пусть расскажет Козявкина! Из твоих завываний все равно никто ничего не поймет.

Козявкина по-старушечьи вздохнула, сложила ручки на коленях и произнесла:

— Ну, слушайте!

Она рассказала всё, что они знали о Сраме и его обитателях. Лицо Веры Сергеевны становилось всё суровее.

— Так! — сказала Вера Сергеевна. — Дело, кажется, приняло серьезный оборот, если не сказать больше. Этот изверг… как он там?.. Ах, да, Доу! Мало ему Срама, теперь он хочет захватить и нашу Землю. Как я поняла, это очень плохие люди, если их можно назвать людьми, готовы пойти на всё, чтобы завладеть нашей планетой. К тому же они хорошо вооружены.

— А захватив Землю, они уничтожат всех землян, — сказала Козявкина.

— И меня тоже? — удивленно воскликнула Великанова. — Разве меня можно уничтожить?

— А тебя в первую очередь, потому что ты самая заметная, — сказала Козявкина.

Глаза Великановой становились всё больше и больше, пока они ни стали размером с чайные блюдца.

— Я не хочу этого! — закричала Великанова.

— Ах, ну да! Если ты не хочешь, то тебя они тогда не тронут. Они будут уничтожать только тех, кто этого хочет, — сказала Козявкина.

Великанова облегченно вздохнула:

— Фу! А то я уже напугалась, блин!

Глаза ее приняли естественный размер. Она оживилась, обрадовалась и готова была запрыгать на месте.

— Только мы можем спасти нашу единственную, нашу единственную Землю, — решительно заявила Козявкина и топнула ножкой. В это время у нее был такой грозный вид!

— Да мы их всех в дугу-передугу и об колено! — поддержала подругу Великанова.

— Только, пожалуйста, не выражаться! — строго сказала Вера Сергеевна, нахмурив брови.

— Верочка Сергеевна! А как я узнаю, выражаюсь я или нет? — спросила Великанова.

— Великанова! Это значит вслух произносить нехорошие слова. Делать этого нельзя! Тем более при вашем учителе!

— Зачем тогда придумали нехорошие слова? — задумчиво произнесла Великанова. Почесала голову, потом почесала под мышками, но ответа так и не нашла. Мир перед ней снова предстал таким непонятным.

— Не отвлекайтесь! — прикрикнула Козявкина. — Речь идет о спасении цивилизации, а вы мне тут затеваете дискуссию о нецензурной брани. Когда спасем Землю, я тоже охотно включусь в эту дискуссию.

— Согласная я! — кивнула Вера Сергеевна. — Только я не представляю, как мы сможем спасти нашу планету. «Привет» захвачен террористами. А что мы, слабые женщины, можем сделать против здоровенных мужиков, к тому же вооруженных с ног до зубов. На них даже смотреть страшно.

— Думать надо! — сказала Козявкина.

— И как можно быстрее! — добавила Вера Сергеевна.

— Я пас! — решительно заявила Великанова. — В этом деле на меня не рассчитывайте! Если кому-нибудь врезать! Я человек действия, а не всяких там размышлений!

Великанова выпрямила спину, ударилась головой о потолок и с нескрываемым превосходством посмотрела на своих компаньонов.

Двери растворились и тут же захлопнулись. На пороге каюты стояла красивая девушка-блондинка и с растерянной улыбкой глядела на них. Вначале сидевшие растерялись. Но тут же узнали ее. Это была стюардесса. И даже вспомнили, что зовут ее Жанной. «Стюардесса по имени Жанна» — эту песенку часто крутили на «Привете». Наверно, сама Жанна это и делала.

— Они решили всех женщин собрать вместе, — сказала Жанна. — Тем более, что в моих услугах они не нуждаются.

— А что с пилотами? — спросила Вера Сергеевна. — Они их убили? От этих извергов всего можно ожидать.

— А! Коля и Толя! Ну, они вынуждены были выполнить их требования. Что им остается делать под дулами боевых пылесосов. Но убивать-то их точно не будут. Кто же тогда поведет «Привет»?

— Ну, то, что пилоты им нужны, это понятно, — задумчиво произнесла Вера Сергеевна. Всё-таки среди них она была самая умная. Как-никак педагог! А педагогу нельзя быть глупым. — Зачем мы им? Лишний балласт. Только место занимаем на «Привете».

Вера Сергеевна замолчала. И все замолчали, потому что Вера Сергеевна погрузилась в размышления.

— Я слышала, что Дору сказал своим головорезам: «Вам бы только убивать! А убивать нужно только тогда, когда не остается иного выхода!» — вспомнила Козявкина. — Зачем он нас будет убивать? И дальше он сказал: «Они нам ничем не мешают и не могут помешать. А вот пригодиться они могут. Никто не знает, как будут разворачиваться события. Поэтому пусть они живут!»

Двери приоткрылись. Заглянул мордатый рында.

— Немедленно в кают-компанию! Приказ Дору!

После чего он широко распахнул дверь, отошел немного в сторонку и пошевелил боевым пылесосом. Напугались! Любые неожиданные действия террористов и их резкие движения вызывают у их жертв страх, потому что за этим они видят угрозу расправы. Девушки побледнели.

Они прошли в кают-компанию, где их усадили в дальнем углу за одним столиком и подали еду. Великанова, не дожидаясь приглашения, сразу набросилась на блюда и смела всё, как метеор. Они с облегчением вздохнули. Вряд ли бы их стали кормить, если бы захотели расстрелять из боевых пылесосов. Зачем зря переводить еду, когда она им самим могла пригодиться? Уже несколько раз мы встречались с боевыми пылесосами, этим экзотическим оружием, и пора бы дать хотя бы краткое разъяснение на счет того, что оно собой представляло. Вы знаете, что такое бытовой пылесос, и не только знаете, но и пользовались им неоднократно, когда мама просила вас помочь в уборке квартиры. И почему бы не помочь? Доруйский пылесос действовал по тому же самому принципу, что и обычный, только сила всасывания была настолько велика, что он мог затянуть в свои недра за мгновение даже самого здоровенного дядьку. Тело, попадая в трубу пылесоса, сжималось и вытягивалось в виде длинной веревки из мяса и костей. Простите за столь ужасающие подробности! И уже в виде пыльного облачка вылетало с другого конца пылесоса. Представляете, какой ужас испытывал любой, когда на него наводили это кошмарное оружие?

Девушки спокойно кушали, растягивая удовольствие, да и спешить им было некуда, когда двери в кают-компанию распахнулись и вначале показались двое особенно здоровых рынд, а затем и сам Дору собственной персоной.

— Девочки! Сидите! — замахал он с самой дружелюбной улыбкой, как будто увидел своих самых лучших приятельниц. — Вы мои самые дорогие гостьи. И к чему нам эти ненужные церемонии? От вас я не требую вставания в струнку при моем появлении и приветственно взмаха руки. Причем он должен быть не только приветственным, но и самым искренним. Но я-то знаю, что это было бы неискренне с вашей стороны, поскольку вы меня очень сильно ненавидите и желаете только моей погибели, что, нужно заметить, весьма негуманно.

Он задорно рассмеялся. Но никто его смеха не поддержал. Лица рынд оставались каменными, ни один мускул не дрогнул. А может, и действительно их высекали из камней?

— Знаете, я всё-таки идеолог. Хотя некоторые предпочитают бранное слово «болтун», что совершенно неверно по отношению ко мне и даже обидно. А обиды я никому не прощаю. Еще никто не смел употребить в мой адрес это слово. И не только потому, что это очень опасно для здоровья, хотя, конечно, это очень веская причина, чтобы не высказываться обо мне не очень хорошо. Скорее из-за исключительного почитания и уважения моей неординарной личности, которое пропитали все поры нашего достославного общества. И как всякий идеолог, я люблю развивать свои идеи перед публикой, пусть даже неблагодарной, как в этот раз. Но зато вы мыслящие существа и способны понимать меня. Меня нисколько не смущает ваша неприязнь. Даже напротив, это придает особую остроту, такой, знаете, азарт, я чувствую кураж, развивая свои идеи перед теми, для кого я неприятен. Не разглагольствовать же мне перед этими болванами, которые запрограммированы на одно: беспрекословно исполнять любые приказы, какими бы нелепыми они ни были. Вы же существа мыслящие, как ныне модно говорить, рефлектирующие, пусть и с критическим уклоном, это даже хорошо, повторюсь. Безумное почитание, знаете, надоедает. Милые дамы!

— Вообще-то, мадмуазель! — поправила Великанова. — Видно, вас плохо обучали правилам этикета.

— Миль пардон! Итак, вы видите перед собой книгу.

Он поднял книгу в черной кожаной обложке, на котором золотым тиснением был изображен череп, а внизу, само собой, перекрещиваются кости. Дору любовно погладил обложку.

— Сочинение Низшего. Мудреца и идейного пророка, учителя учителей! — торжественно изрек Дору и победоносно глянул на девушек. Но никакого почтения не заметил. — Этот томик, что томов премногих тяжелей, был совершенно случайно обнаружен мною в главной библиотеке. Я знаете, люблю порыться в книгах. Вряд ли кто-то до меня держал этот томик в руках. Это величайшая из величайших книг, настоящая сокровищница мыслей, гениальных прогнозов и предсказаний.

Лицо Дору стало серьезным и торжественным.

— В этой книге Низший изложил историю появления на Сраме высшей расы, самым достойнейшим представителем которой является ваш покорный слуга. Много лет назад на вашей планете Земля развернулась великая битва между представителями высшей расы и недочеловеками. В этой борьбе, к сожалению, мы (я сознательно употребляю слово «мы») потерпели поражение. Сила была на стороне недочеловеков, их было слишком много и они были хорошо вооружены. Величайший из величайших был обречен на унижения и позорную казнь жалкими недочеловеками, которые победили в этой схватке и жаждали мести. Когда они ворвались в его подземный дворец, их ждало разочарование: в углу они увидели обгоревший труп. Им не удалось насладиться своей местью. Они развеяли прах над морем.

— Я уже слышала эту историю, — пробормотала Великанова. — Ну, или что-то похожее. А может, по телеку смотрела. Хотя нет! По телеку я только мультики и рекламу смотрю. Но где-то слышала.

— Все решили, что величайший из величайших покончил свою жизнь самоубийством, после чего верные рынды облили бензином и подожгли его труп, чтобы победителям даже труп не достался. Чтобы его труп не заспиртовали и не выставили на потеху тупой публике в каком-нибудь дурацком музее. Нет! Они его не получили и не насладились местью. Величайший из величайших не был бы им, если бы в очередной раз не обвел этих простаком вокруг пальца.

Дору засмеялся, но резко оборвал свой смех и сурово поглядел на девушек. Они поежились под его взглядом.

— Когда еще шла великая битва, ученые и конструкторы величайшего из величайших создали космический корабль. Это был самый первый летательный аппарат, предназначенный для выхода в космос. О корабле знал только самый узкий круг. И когда величайший из величайших понял, что его великая битва проиграна, он с несколькими верными соратниками сел в корабль и они отправились на поиск планеты, где могли вы возродить свою великую империю высшей расы. Конечно, эта планета должна быть приспособлена для жизни. Такой планетой, как вы догадались, оказался Срам, условия жизни на котором ничем не отличаются от земных. Здесь есть воздух, вода, достаточно пищи. У величайшего из величайших было слишком мало сил. Кроме того, приступи он сразу к созданию империи, об этом могли бы узнать враги на Земле. Такого бы они не потерпели. Поэтому ему и его соратникам пришлось затаиться, выдать себя за случайно заблудившихся во Вселенной пришельцев, которые не могут вернуться назад на свою планету. Так продолжалось много-много лет. Настал момент, когда величайший из величайших ушел из жизни. Мы даже не знаем, где его могила. Его соратники сделали всё, чтобы никто ничего не узнал. Их пребывание на Сраме не прошло бесследно. Они оставили многочисленные метки, надеясь, что их дело возродят потомки, которые сумеют расшифровать эти метки. Его идеолог Низший оставил свои книги. А еще они оставили свою кровь, кровь высшей расы. И среди этих недоумков-срамовцев стало множиться число их потомков. Наследником величайшего из величайших являюсь я, ваш покорный слуга. Причем, прямым наследником. Прошу это зарубить на носу.

Дору гордо взглянул на них, потом задрал подбородок и уставил взгляд в потолок, как будто на потолке было написано нечто такое, доступное лишь его взору.

— Я сказал «покорный слуга», — продолжил Дору после краткого молчания. — Это чисто такой речевой оборот, фигура речи. Я встретил это выражение в одной из книг и оно мне пришлось по душе. Но вы не подумайте! А то еще возомните черт знает что! Никакой я вам не слуга, тем более покорный. Это все окружающие покорные мне слуги. И желательно преданные. Но продолжаю! После того, как мне раскрылась истина, я стал разыскивать других потомков высшей расы. И я их нашел. Постепенно круг моих поисков расширялся. Единственный путь к миру во всем мире — это мировая война. Они уничтожили существовавшую здесь цивилизацию, что, впрочем, нетрудно было сделать, поскольку у местных обитателей совершенно отсутствовала агрессивность и не было никакого оружия. Не воевать же им голыми руками против вооруженных до зубов головорезов.

— Но их внутренняя энергетика? Они же силой мысли могли менять окружающий мир. Почему же они не воспользовались этим?

— Конечно, — согласился профессор. — Однако их внутренние убеждения не давали им права воспользоваться своим явным превосходством.

Все рассмеялись.

— Чему они смеются? — спросила Великанова. Она не очень-то старалась вникнуть в смысл рассказа. — Ты же умная! Растолкуй!

— Радуются, что все люди — братья!

— Это как?

— Оказывается, что они потомки землян, когда-то прилетевших сюда. И уничтожившие прежних обитателей. Наши девчонки — это души тех, кто когда-то заселял эту планету. А наши соотечественники их всех поуничтожали.

Война как заботливая хозяйка: для того, чтобы получить хороший урожай, она пропалывает грядки, удаляет больные растения и сорняки. Если этого не делать, грядки зарастут чертополохом. Война как удар молнии в жаркий душный день, она очищает воздух, насыщает его озоном и дышать становится легче, и в каждом вновь просыпается энергия. Меньше народу — больше кислороду.

Великие завоеватели стремились создать мировые империи. Как же назвать того, кто стремится создать космическую империю. Повелеваю провести конкурс: кто придумает самое лучшее имя для такого завоевателя. Не скупитесь на призовой фонд! Победитель должен стать предметом зависти для всех остальных. Он получит должность при дворе: первого блюдолиза. Он первым будет облизывать тарелки, с которых ел Дору!

ЧТО ЭТО ЗА…

Растолкав охрану и прижав к стене самого великого диктатора Дору, Великанова первая пробилась к выходу. А разве могло быть иначе? Великанова везде должна быть первой. Выходной люк был невысоким, но Великанова успела в последний момент пригнуть голову, чтобы не разбить свой безбашенный лоб о верхний край люка. Тогда бы никому мало не показалось. Боль Великанова предпочитала разделять со всеми.

— Матушки вы мои! — завопила она по-бабьи. — Это куда же нас занесло? Ох, несчастная я, горемычная! Недаром моя мама постоянно твердила мне, что я всегда найду приключения. Вот и нашла! Да будь оно все неладно! Да пропади оно все пропадом!

— Дай поглядеть, дылда стоеросовая!

Дору стал оттеснять ее от выхода.

— Это я-то дылда? А сам-то ты кто, упырь кровавый? Ты на себя в зеркало посмотри!

Посторонилась.

Хотя Дору стоял спиной, все поняли, что он в полной растерянности. Сина его нервно подергивалась.

— Что это? Как? Где капитан корабля?

— Я туточки, величайший из величайших.

— Что это такое? Да ты знаешь, что я с тобой сделаю? Я еще сам не знаю, что я с тобой сделаю. Это даже хуже того, о чем ты догадываешься.

— Служу величайшему из величайших! Да продлятся веки его до бесконечности! Да будет нерушимо могущество его!

— Другого места ты не нашел для посадки, кроме океана*

— Никак нет, величайший из величайших. Здесь кругом океан. Ничего кроме океана. Ни одного острова нет.

— Как нет? В любом океане должны быть острова. Океанов без островов не бывает. На земле много соленой воды, то есть океанов и морей. Но она потому и называется Землей, что и земли на ней не мало. И ты не смог найти даже жалкого клочка земли?

— Ни единого клочка, величайший из величайших! Ни малюсенького островочка. Ничего, кроме воды.

Дору повернулся к свите. Выглядел он растерянно.

— Что это такое? Кто-нибудь может мне объяснить, что это всё значит? Что вы притихли, как мыши под веником? Что же это получается? Или вся Земля покрылась водой? Или это совсем никакая не Земля? Ну, кто мне даст ответ? Или мне клещами вытягивать из вас?

Капитан корабля промямлил

— Что ты сказал? — завизжал Дору. — Я жду ясного определенного ответа, а не мычанья.

Хвост-пропеллер, который позволяет эсдэку летать.

Эсдэки (СД — Слава Дору)

Зеленый Слизняк — главарь отряда эсдэков — Зэс

Оружие — пылесос боевой — затягивает противника — в коробке они превращаются в маленькие существа.

По душе пришелся нам,

Скажем честно, этот Срам.

Славная планета,

Скажем честно, эта!

СС — совершенно секретные.

Светлячки — души убитых

Отморозки — заморозили, жестокие, никакой теплоты, чувств.

Сумасшедшие — сошедшие с горы УМ.

Потусторонний мир

Одержимые

Штаб-квартира охотников за врагами

Операция «Захват Земли» (ЗЗ)

Древние

Психованные (ПСЫ)